Читать ошибка природы

Ошибка природы

Глава 1

Эта ночь была омерзительной. До трех часов я не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок, как занудная старуха, обремененная годами и грехами. В квартире стояла та температура, которую уж никак не назовешь комнатной, поэтому встать, выбравшись из-под одеяла, и пройти на кухню за снотворным было выше моих возможностей. Завтрашний день обещал стать тяжелым и полусонным, а уговорить свой организм заснуть мне никак не удавалось.

Я поплотнее закуталась в одеяло и попробовала считать медленно, как облака, плывущих в небе слонов, но это совершенно не помогало. Мой мозг отказывался сосредоточиться на таком наиважнейшем деле, как подсчет слонопоголовья, упорно думая на мрачновато-философские темы.

И почему, интересно, ночью тебе на ум приходит всякая пакость?

Нет, ну сами вспомните, станете ли вы размышлять, скажем, о бренности человеческого существования днем? Вряд ли. А вот ночью просто погружаешься в эти самые дурацкие размышления, так что становится не по себе.

Наконец все-таки решилась, выпрыгнула из-под одеяла. Холод приятно освежил, я тряхнула своей лохматой гривой и прошлепала на кухню, стараясь не разбудить мать.

Затворив кухонную дверь, я зажгла свет и выдвинула ящичек с лекарствами. Из снотворного оказался только банальный димедрол.

Я налила воды и бросила взгляд за окно.

Улица освещалась белым светом луны. Жуткое зрелище, скажу я вам! Одинокий фонарь тщетно пытался оживить картину уютным и привычным желтым цветом. Луна победила его, и теперь улица казалась зловещей, как ухмылка дьявола.

– Мерзопакость какая! – поморщилась я. – И дернул же меня… ну, не стану я поминать в эту ночь его поганое имя, не спать именно сейчас, в полнолуние!

Свет завораживал, как в детской сказке или в идиотском «готическом» романе. Красавица, не в силах сопротивляться великой магии луны, выходит на улицу и оказывается в ловушке. На нее тут же наезжают призраки и тени, бедняжка что есть сил отбивается, но тщетно, и тут прекрасный юноша, естественно, плененный ее неземной красотой, оказывается рядом!..

– Все так, – хмыкнула я. – Только мой прекрасный юноша, судя по его окну, расположенному прямо напротив моего, глубоко и безмятежно дрыхнет, а красавица из тебя, радость моя, к слову сказать, не больно-то и неземная! Если вчера маменька, узрев мальчика с рекламы шоколадок «Нестле», радостно завопила, что ты – один к одному этот рыженький мальчик, то вряд ли с этакой «шоколадной» внешностью кто-то сподобится назвать тебя мечтой своей жизни!

Правда, плакать-то по этому поводу я тоже не собираюсь. Какую внешность дал господь – такую дал. Главное, чтоб не забыл при этом и шоколадку выдать.

Я зевнула – наконец-то! Димедрол делал свое дело.

– Ну и сияй тут себе на здоровье, – мрачно улыбнулась я луне. – Мальчику с рекламы давно пора спать. Бай-бай!

Я помахала луне пальчиками и отправилась прямиком под мое теплое одеяло.

* * *

Утро ворвалось с бестактностью дворника.

То есть в роли дворника выступала мама, которая трясла меня за плечо и кричала:

– Саша! Ты проспала!

– Ну и что? – задала я резонный вопрос. Открывать глаза смерть как не хотелось.

– Время уже девять!

– Вечера? – зевнула я.

– Сашка, вставай! Андрей Петрович уже звонил.

Ах, черт побери! Не хочу я на эту работу, спать хочу… Человек ведь не может только и делать, что работать, работать, работать! Он не робот. Он хочет иногда зарыться в одеяло с головой, погружаясь в сон, и валяться до следующего утра, послав на все четыре стороны свою работу, если даже она и связана напрямую с преступностью. Вот плюну на все… Могу же я заболеть, например? Вот я и заболела. Простыла! Мечты становятся реальностью, и Сашенька отсыпается. Мысли об этом были сладкими, как конфетки в ярких обертках. Я бы охотно еще поразмышляла над этим, но имя Ларикова подействовало отрезвляюще, как холодный душ. Я встряхнулась и вскочила.

– Теперь он точно уволит меня.

– Да брось ты! Добежишь, и все будет в порядке, – успокоила меня мама.

– Добегу и уволит, – оспорила я ее оптимистическое утверждение.

– Ты попробуй! А то, по неизвестным мне причинам, расселась с чашкой кофе и совершенно не думаешь спешить.

– Какая любящая мать! – улыбнулась я. – Вот просто не чает, как выгнать собственное чадо на мороз с голодным желудком!

– Чадо не останется с голодным желудком, – ответила жестокосердая мать, нахально ухмыляясь мне в лицо. – Любящий начальник накормит.

– Любящий начальник прикует меня кандалами к стене и будет бить кнутом за опоздание, а потом уволит.

– Интересно взглянуть, как он будет это делать, – мечтательные глаза матери возбудили во мне первобытный ужас.

– Вот уж не знала, что тебе доставят радость мои нечеловеческие муки и страдания! – ужаснулась я.

По ее взгляду стало ясно, что мои попытки продолжить нашу беседу на этот раз будут пресечены.

– Иду, – проворчала я. – Если не вернусь вечером, считай меня посмертно пионеркой.

– Господи, – воззвала мать, – почему у меня, такой интеллигентной и хорошо воспитанной женщины, получилась такая наглая дочь?

– Надо спрашивать не у господа, – заявила я. – Надо спросить у своей совести. Воспитала-то меня именно эта самая, хорошо воспитанная женщина.

Последнее слово осталось за мной, поскольку после заключительной фразы я уже вылетела на улицу.

О, как тут было гадко!

Холод просто омерзительный. А влияние бессонной ночи усугублялось абсолютно серым небом.

– Ужас, – пробормотала я, пряча нос в воротник. – Только садисты могут заставить человека работать в такую дурацкую погоду. Человеколюбивые граждане наверняка позволили бы мне поваляться на кровати в состоянии полусонной неги. Но вот такая пошла у нас селяви, и никуда от этого не деться.

Слава богу, на горке замаячил автобус, и очень скоро я уже ехала навстречу своей тяжелой судьбе в лице драгоценного моего босса, Андрея Петровича Ларикова, и непосильной работе в его детективном агентстве.

* * *

Открыла дверь, внутренне сжавшись. Ну, сейчас мне выскажут все, что накопилось за время моего отсутствия!

– Здрасьте, – пролепетала я, еще не рискуя открыть глаз.

Ответом было молчание.

Я осторожненько открыла один глаз и увидела Андрея Петровича, смотрящего на меня молча, но с таким крутым невысказанным укором, что я вздохнула.

И открыла второй глаз.

– Я проспала, – призналась честно.

– Я понимаю, – кивнул он.

– Так получилось.

– Конечно, я и сам вижу, что у тебя это получилось, и очень даже неплохо.

Я хмыкнула, сняла куртку:

– Ты меня уволишь теперь?

– Нет, – покачал он головой. – Напротив, Александра Сергеевна. Я решил взвалить на твои плечи дело. Поскольку у меня их невпроворот, именно этим займешься ты. Самостоятельно. Без моей помощи и надзора. Гонорар будешь зарабатывать самостоятельно, и, может быть, проспав пару раз, поймешь, что именно в момент твоего цветного и сладкого сна ты теряешь заработок…

Не удержался все-таки, чтоб не подколоть, ну не смог удержаться!

Но в целом я обрадовалась. Наконец-то! Конечно, я не обольщалась, зная, что приличного дела он никогда мне не предложит.

Поэтому, когда он открыл файл с надписью «Гордон», я уже предчувствовала, что дело, так сказать, мне выпадет «семейное».

– Значит, так… – начал Лариков многозначительно. – Гордон Андрей Вениаминович. Пятьдесят шесть лет. Жена Флора и дочь Ольга. Вот в этой дочке все дело. Что-то с девчонкой у него совсем не клеится. Вроде бы Ольга Гордон нормальная девица, учится в универе на историческом. Двадцать два года – почти твоя ровесница. Может быть, тебе ее легче будет понять. Андрей Вениаминович очень перепуган. Причину хотел сообщить конфиденциально, так что через пятнадцать минут ты узнаешь все в подробностях. Я его предупредил…

– Понятно, – вздохнула я. – Дурные компании дочки не дают покоя отцу. Саша появляется, как добрый ангел, и объясняет юной Гордонше смысл бытия.

– Ты сама-то его понимаешь? – поинтересовался Лариков. – Смысл бытия?

– Нет, но это неважно, – передернула я плечами. – Главное – подобрать красивые слова, а это я умею. Все?

– Нет, не все. Вот самое интересное.

Он перегнал на файл «Тамилина».

– Вот. Если ты помнишь, дело о Римме Тамилиной. Прошлый месяц. Умерла от передозировки наркотиков.

Я помнила. Кажется, мы пытались опровергнуть подозрение Риминой мамы насчет того, что имело место убийство. Но ничего тогда не нашли. Хотя я до сих пор подозреваю, что мама была права.

– По этому делу у нас проходила компания Риминых друзей. И – вот что интересно – я обнаружил тут знакомую фамилию. Оля Гордон.

Он закрыл файл и посмотрел на меня.

– Знаешь, я все прокручивал, почему фамилия такая знакомая. И тут вспоминаю о Римме. Так вот, Оля была ее подругой. Она и тогда показалась мне отстраненной. И напуганной. А с утра позвонил ее отец, в полном шоке, что-то с Олей. Объяснить по телефону отказался. Ты справишься?

– Не-а, – протянула я лениво. – Куда уж мне…

– Сашка, надо быть серьезной. Значит, поступим так – я сейчас отчаливаю по делу Разумовского. А ты ждешь Гордона. Если управлюсь быстро, то появлюсь. Все зафиксируй, поняла?

– Вроде бы ты отдал это дело мне, – напомнила я. – Поэтому можешь заниматься своим Разумовским до полного изнеможения. Детка взрослая, детка сама управится.

Он с сомнением посмотрел на меня и сделал вид, что поверил в мои способности.

Хотя сама я, наблюдая, как исчезает за дверью его долговязая фигура, искренне в своих способностях сомневалась.

Но доказать-то обратное хотелось, правда?

* * *

В офисе царила праздная тишина. Я успела изучить все перипетии трудного жития господина Гордона, но отчего-то сам он все еще не появлялся.

Прошло пятнадцать минут, потом еще пятнадцать, потом еще час. Гордона не было.

Я уж стала подумывать, что Лариков просто подшутить надо мной изволил. Вот тебе, Саша, дело, но само дело какое-то пропащее. Этакая месть за мое опоздание. Лучше бы я спала до этого вот часа!

Сидеть и ждать всегда неимоверно скучно. К тому же я начинала злиться – то ли на пропавшего клиента, то ли на моего босса.

Злиться я не люблю – весьма занудное дело. Поэтому я достала из пакета книгу и уткнулась в нее, дабы утопить в стихотворных строчках свою разрастающуюся скуку.

Открыла я, конечно, классное место.

 
Я знаю, что вельможа и бродяга,
Святитель и безбожнейший поэт,
Безумец и мудрец, познавший благо
И вечной истины единый свет,
И дамы в нежном кружеве колет,
Сколь ни пышны чины их и владенья,
Будь в ценных жемчугах они иль нет,
Узнают смерти тоже приближенье.

Естественно, от таких предсказаний душа не будет на месте. В общем-то, ничего другого я от своего невидимого дружка и не ожидала.

Поэтому книгу я закрыла и стала крутить ручку приемника, в надежде поймать какую-нибудь бессмысленную и веселую песню, способную поднять стремительно падающее настроение.

Конечно, мне жутко не везло. Везде, как нарочно, народ решил предаться тягучей меланхолии, и даже на «Русском радио» почему-то решили включить не обычную свою радостно-пошлую бурду, а Цоя.

Может быть, в стране объявили траур?

Уф! На одной волне у меня получилось.

Радостный Рики Мартин изо всех сил старался повысить мой жизненный тонус!

Я даже изобразила пару пируэтов, но…

Именно в этот момент зазвонил телефон, и я бросилась к нему, так как звонить могли два человека – Лариков, которому я высказала бы все, что думаю по его поводу, или клиент, которого я дожидалась.

– Алло, – сказала я в трубку, пытаясь придержать дыхание, участившееся после моих «рокнролльных» пируэтиков.

– Саша? Андрея Петровича нет?

Я сразу узнала голос Ларикова друга и учителя Медведева. Из прокуратуры. Он явно был чем-то озабочен.

– Нет.

– А когда будет?

– Понятия не имею, – честно призналась я. – Что-то случилось?

Он замешкался, явно раздумывая, относиться ли ко мне как к ребенку, взятому Лариковым на воспитание, или как к взрослому человеку. Наверное, его прижало круто, потому как он решился и выпалил в трубку:

– Понимаешь, Саша, он нам очень нужен. Обнаружено тело неизвестного мужчины, пятидесяти примерно лет. Документов при нем нет, кроме одной визитной карточки – Андрея Петровича Ларикова. И, судя по месту обнаружения, он направлялся к вам. То есть я не исключаю такой возможности. Не мог бы Андрей Петрович опознать этого человека?

В моей груди шевельнулось нехорошее предчувствие. Почему-то я подумала, что это мог бы быть и Гордон, и скорее всего…

– Гордон, – прошептала я.

– Что ты сказала, Сашенька?

– Ничего, – одернула я себя. Что за манера накликать несчастья? Может быть, Гордон жив-здоров. Просто задерживается. – Я передам ему, как только он появится.

– Спасибо.

Он приготовился повесить трубку.

– Подождите! – закричала я.

– Что?

– А где вы его обнаружили?

– Возле мусорных баков. Чистый переулок. Прямо рядом с вами.

– Знаете, если срочное дело, попробуйте кинуть ему сообщение на пейджер, – посоветовала я.

Он обрадовался. Я продиктовала номер и повесила трубку.

Да уж! Я сделала попытку сосредоточиться на своих делах, которых у меня, как назло, не было. Поэтому я постаралась их придумать.

Вытерла пыль с компьютера. Перебрала файлики, разложив их в строгом порядке.

Но мысли все возвращались к разговору. Почему-то я упорно связывала найденный труп с Гордоном. Наверное, просто такова особенность человеческой психики. Ты кого-то ждешь, поэтому, когда этот человек не приходит…

Конечно, полный бред, решила я. И вообще – не мое это дело. Может быть, он и сам справился со своей проблемой, потому и не явился в назначенное время?

Но любопытство гнало меня вперед.

До Чистого добегу за две минуты. Я не пыталась даже разобраться, к чему мне это. Человек-то я импульсивный. Сначала делаю, потом думаю.

Накинув куртку, вылетела на улицу.

Его уже увезли – только абрис тела, нарисованный мелом.

Два контейнера с мусором. В них копалась старушенция да еще бездомная собака. Чистый переулок был фактически пустынным местом. Ночью тут вообще лучше бы и не ходить, а если уж кому приходится, никак не обойтись тому без охраны.

Я стояла и смотрела на контур фигуры, напоминающий портрет Кисы Воробьянинова работы Бендера.

– «Узнают смерти тоже приближенье», – прошептала я.

Смерть вторглась в мой мир, и я почти физически ощутила – это касается меня. Еще не знаю как и не знаю почему – но…

Холод пробрал меня до костей.

Я резко развернулась и пошла прочь. К теплому офису, где, похоже, мне никогда уже не дождаться Андрея Вениаминовича Гордона.

* * *

Вернувшись в «теплый офис», я завернулась в пушистый плед, который позаимствовала с кровати в неофициальной части лариковской квартиры.

Сразу стало уютно и дремотно. За окном начался дождь, и от этого на душе скребли унылые кошки, которым явно не хватало общества.

Поэтому звонок в дверь я восприняла с активной радостью.

Слава богу, мой клиент просто запаздывал. Он жив и здоров.

Я распахнула дверь и, не глядя, радостно воскликнула:

– Наконец-то! Я думала, вы уже не придете!

– Простите… Андрей Петрович на месте?

Недоуменно посмотрев, я обнаружила, что на пороге стоит бледная и очень хорошенькая женщина, напоминающая нарцисс.

– Здравствуйте, – кивнула я. – Андрея Петровича нет. Простите, я просто ждала другого человека.

– Я поняла, – растерянно улыбнулась она. – Значит, Андрея Петровича нет?

– Нет, – развела я руками. – Вы можете дождаться его. К тому же, возможно, я смогу вам помочь?

– А кто вы? – спросила она.

– Его помощник, – честно ответила я. – Тоже детектив, но младший.

– Да мне без разницы, – махнула рукой женщина. – Я так измучилась, что возвращаться не хочется. Может быть, вы и вправду сможете мне чем-нибудь помочь?

Глава 2

Она прошла и так уютно умостилась в моем кресле, что я даже не стала ее пересаживать. Редко кому удается вместиться в него с подобным изяществом!

Мне эта странная дама показалась похожей на редкую бабочку, случайно залетевшую на огонек. Сейчас взмахнет крыльями и отлетит в сторону вон того облачка, странно светлеющего на темном небе.

Она явно чувствовала себя неловко. И я, чтобы сгладить эту дурацкую неловкость, спросила:

– Кофе будете?

Она радостно закивала своей аккуратно причесанной головой.

– А можно?

– Конечно, – поднялась я. – Даже нужно в такую пасмурную и холодную погоду. Кстати, если вы курите, то пепельница вот.

Я поставила перед ней новое приобретение Ларикова.

Не в силах бороться с моей страстью к курению, некурящий босс купил где-то гадкую китайскую пепельницу в виде синей машинки, причем нахально утверждал, что эта пепельница с угольным фильтром. В принципе, при нем я терпела это идиотское жужжание. Если ему кажется, что так меньше вреда для его здоровья, пускай. Чем бы мой босс ни тешился, лишь бы не плакал.

Она достала сигарету, пробормотала «спасибо» и закурила. Я открыла машинку. Сразу раздалось непотребное жужжание, отчего гостья как-то нервно дернулась и вытаращилась на это чудо, как туземец на телевизор.

– Что это? – спросила она едва слышно.

– Пепельница, – пояснила я. – С вентилятором. Правда, гадость?

– Нет, очень мило.

Она поежилась и глянула на меня таким потерянным взглядом, что мне стало стыдно. В конце концов человек замерз, и ему хочется горячего напитка.

– Сейчас, – пробормотала я, бросаясь на кухню.

Когда я вернулась с кофе, она сидела, сцепив на коленях тонкие пальцы, и мечтательными своими глазами смотрела куда-то вдаль.

– Кстати, меня зовут Саша, – сообщила я.

– Ох, простите… Я как-то забыла, что вы не знаете моего имени. Вы очень приятный человек, Саша, такое ощущение, что мы знакомы целую вечность. Меня зовут Софья Александровна. Соня.

Она произнесла это с такой трогательной улыбкой, окончательно сделавшей ее похожей на «мимолетное видение», что я не могла не улыбнуться в ответ.

– Так что с вами произошло? – приступила я к разговору. Прелюдии были окончены, а если человек тащился сюда в этакий холод, значит, его, простите, круто прижало.

– Не знаю, с чего начать…

Она неуверенно посмотрела на меня. Кажется, очень стеснялась.

Боже мой, неужели она хочет того же, что и большинство наших клиентов? Чтобы я проследила за ее мужем, например?

– Это так все странно, – пролепетала она едва слышно. – Вы можете посчитать меня сумасшедшей. Но… Я больше не могу находиться в собственной квартире, Саша! Мне страшно!

* * *

Бедная женщина выглядела действительно напуганной и расстроенной.

– Вы, наверное, будете смеяться надо мной. Когда я обратилась в милицию, они выслушали мой рассказ с тем стойким скептицизмом, который так естественен, пока…

Она комкала платок, и ее губы шевелились. Если она вела себя так и в милиции, то представляю, как они там ржали!

Соня действительно сейчас была похожа на крайне неуравновешенную даму.

А уж ее рассказ и вовсе на первый взгляд мог показаться полным бредом!

– Понимаете, Саша, в моей квартире что-то происходит, – подняла она на меня испуганные глаза. – Если бы я была фантазеркой, назвала бы это полтергейстом. Но… Я же не идиотка, правда?

«Ну откуда мне знать», – хотела воскликнуть Саша-насмешница, которая так и спешит выпрыгнуть, как черт из табакерки, в самый неподходящий момент.

Но добрая Саша усилием воли затолкала эту нахалку глубоко внутрь и помотала с готовностью головой:

– Нет.

– А именно так они и подумали. Даже присоветовали мне обратиться по адресу. Я уже потеряла всякую надежду, но тут наткнулась на ваше объявление.

Словно боясь, что я не поверю, заподозрив ее в том, что на самом деле она подослана вражескими агентами, она достала из сумочки скомканную газетку с объявлениями и протянула мне.

– Все понятно, – терпеливо сказала я. Как будто мне было так важно, откуда она узнала о бренном существовании Андрея Петровича Ларикова и иже с ним. – Так что там происходит с вашей квартирой? Начинают летать ножи и сам собой включается телевизор?

– Ну вот. И вы туда же… Да ничего этого нет. Просто я вхожу в свою квартиру и вдруг понимаю, что там кто-то был. О, нет! Ничего не украдено. Все на своих местах. Только запахи – одни лишь запахи. Сигарет, которые я не курю. Духов, которыми я не пользуюсь. Книга, которую я не читаю, почему-то лежит раскрытая на столе. Какие-то еле уловимые нюансы, по которым ты определяешь, что, кроме тебя, в квартире живет еще таинственный некто. И однажды я даже видела его!

– Как? – вытаращилась я на нее. – То есть все-таки призрак?

– Почему призрак? – устало отмахнулась от меня Соня. – Нет. Я однажды приехала с гастролей раньше. Заболела гриппом и вернулась. Я балерина, и если простужаюсь, лучше полежать дома. Так вот, вернувшись, я, естественно, никому ничего не сказала. И сразу залегла в постель с твердым намерением отоспаться. Чувствовала себя отвратительно, голова гудела, но ночью…

Она замялась. Похоже, что то ночное событие сильно ее взволновало, потому как сейчас она заново переживала тот ужас. Ее зрачки расширились, а тонкие ноздри трепетали, выдавая учащенное и взволнованное дыхание.

– Я проснулась от чувства опасности. Знаете, иногда так бывает… Тебе снится какая-то муть, и чувствуешь, что надо бы срочно проснуться… От температуры чаще всего снятся кошмары, не так ли? Так вот, я проснулась и увидела, что в углу стоит тень. И смотрит эта тень прямо на меня. Я вскочила и спросила: «Кто вы?» Тень замерла, мне было ужасно страшно, я потянулась к выключателю, и…

– Ну? – сгорала я от нетерпения. Ужасно люблю страшилки! Ожившие мумии всякие пленяют мое детское воображение. – Оно на вас накинулось? Вы его увидели, да?

– Нет. Он метнулся в сторону, хлопнула дверь… Все. После этого я попросила поночевать у меня племянницу Машу. Все время, пока она была со мной, ничего не происходило. Но Маше надо жить своей жизнью. К тому же сейчас она собирается замуж. Ей не до меня. Я решила, что все это было просто каким-то наваждением, время все стирает. Страх мой приобрел зыбкие очертания, и я решила, что все, случившееся со мной, просто бред воображения. Морок.

– Ну здрасьте, – недовольно протянула я. – Ваша-то тень вела себя как человек. Вышла через дверь, а не через окно! Какой же это морок? Нормальный морок будет вести себя куда приличнее…

– Какое-то время все было спокойно. Но неделю назад все началось по той же схеме. Он вернулся, Саша. И теперь ведет себя совершенно непонятно. Потому что я стала находить реальные подтверждения его присутствия. Он хочет, чтобы я знала о нем. И мне страшно. Чего он добивается, Саша? Моего ужаса? Ведь любому на моем месте станет не по себе!

– Еще как, – подтвердила я. – Если бы он решил пожить у меня, я бы постаралась его выследить.

– Я пыталась! Это невозможно. Он точно знает, когда меня нет. Он никогда не заявится, если я дома. Более того – я пыталась узнать у соседей! Его никто не видел. Все таращат на меня глаза, а самые откровенные вертят пальцем у виска! Я в каком-то тупике, Сашенька. Но больше так жить я просто не могу.

– Хорошо, а видеокамера? Вы пробовали?

– У меня ее просто нет, – развела она руками.

– Устроим, – пообещала я. – Думаю, дело это не такое уж и сложное. Может быть, это просто бомж?

– Бомж, от которого пахнет «Кензо», – рассмеялась она. – И который прошлый раз сподобился забыть вот этот галстук, купленный не иначе как в «Паритет Фэшн»? Нет, Саша, он не бомж! И ключей я не теряла. Ни разу. Тем не менее он прекрасно проникает в мою квартиру…

– Ну, это не такая уж проблема, – рассмеялась я. – Ключ от моей квартиры подходит еще к двум. Я открываю им еще квартиру моей подруги Вероники и вот этот самый офис! Вопрос в другом…

Я задумалась. И в самом деле – непонятный субъект! Может быть, он просто романтично влюбился? Но от его тени веяло чем-то неприятным и зловещим.

– За каким фигом ему все это надо? – спросила я скорее саму себя, чем клиентку.

* * *

Когда она ушла, я попыталась все обдумать.

Честно говоря, ситуация, в которой оказалась Соня, была совершенно идиотской. В конце концов я пришла к выводу, что все очень даже нужно проверить.

То есть у меня даже начал складываться план действий, но в этот момент дверь распахнулась и в офис вошел Лариков.

Был он совершенно растерянный и грустный. Не снимая пальто, которое делало его похожим на английского аристократа начала прошлого века, он прикрыл глаза и попросил:

– Сашик, голубчик, сделай кофе, пока я не умер от болей в голове! Этот туман меня доконает.

Такой вежливо-ласковой формы обращения я уже давно от него не слыхала. Поэтому, чрезвычайно удивленная, отправилась на кухню. Ну и денек сегодня выдался! Не иначе как влияние полной луны.

Вернувшись, я уселась напротив него, скрестив ноги, и поинтересовалась:

– Тебе дозвонились?

– Ага, – медленно, еле ворочая языком, произнес Ларчик.

– И?

– Гордон, – сказал Ларчик, вздохнув. – Гордон, которого убили по пути к нам. Грязная история, Сашка! Спасибо за кофе, я начинаю приходить в себя.

– Что думают менты?

– А они вообще думают? – усмехнулся Лариков. – Нет, я не спорю, там есть несколько человек, которые еще не утратили этой способности. Но дело досталось как раз не им. Ванцову. А этот никогда не обладал способностью к мышлению. Он решил, что убил Гордона какой-то бомж. Собственно, жильцы дома, возле которого найден труп Гордона, показали, что возле мусорных баков вечно крутятся подозрительные личности.

– Крутятся, – кивнула я. – Совершенно шизанутая старенькая леди в кружевной рваной мантилье да еще собака, линялая, как мои джинсы после стирки. Они как-то в мои представления об убийце не укладываются. Старуха просто немощна, а собака не умеет работать оружием.

– Плюс ко всему, откуда у бомжа револьвер? Да еще с глушителем… Понимаешь, Сашка, у меня создалось впечатление, что Ванцов твердо вознамерился отправить это дело в «нераскрываемые». И это, Сашик, меня напрягло.

Он вертел чашку в своих узких ладонях и задумчиво хлопал длинными ресницами.

– Ну ладно. Чего думать об этом? Все равно никто нам этого дела не поручал, оно у милиции, и мы с тобой не имеем права вмешиваться с нашими измышлениями, пока нас об этом не попросят…

– Когда я думаю об этом, чувствую свое бесправие, – обиженно проговорила я. – Кроме того, мне совсем не нравится, что убийство Гордона на сто процентов постараются повесить на несчастного бездомного алкоголика. Или на несчастную старушенцию в такой красивой мантилье. Или вообще на ни в чем не повинную собаку…

– И что ты предлагаешь? – вскинулся Лариков. – Лезть поперек «батьки»? Ты их плохо знаешь, радость моя! Особенно Ванцова! Этот наступит на тебя, сплющит и пойдет дальше!

– Как это – сплющит? – совсем разозлилась я. – Позвольте, но я не люблю, когда меня «плющат»! Я его сама расплющу!

Он долго смотрел на меня, а потом начал хохотать.

– Сашка, ты совсем еще ребенок! Такой славненький, воинственный ребеночек! Ладно, давай забудем о Гордоне. Если здесь появится его жена и попросит нас этим заняться, дело другое. У нас будет право им заниматься. А пока давай думать о других вещах. Ничего, кстати, нового?

– Нового?

Я задумалась. Надо ли говорить о Соне? В конце концов, он же обещал мне самостоятельное дело.

– А ты подтверждаешь, что я сама могу заниматься расследованием? – осторожненько спросила я.

– Смотря каким, – кивнул он. – Если оно не связано с убийством. Если это не сексуальный маньяк. В общем, если твоей жизни ничего не угрожает.

– Скорее всего нет, – честно ответила я. – Кто-то бывает у одной женщины, когда ее нет дома. И оставляет следы своего пребывания на виду. Может быть, он ведет психическую атаку, стремясь ее запугать или свести с ума?

– А может быть, твоя женщина просто с ума сошла сама, – фыркнул Лариков. – Так чего ты хочешь?

– Пока не знаю. Сегодня вечером я буду у нее, чтобы самой посмотреть, где расположена квартира. Прикину, как он туда попадает, и главное, попробую представить, зачем он это делает. Должно же быть что-то, о чем она забыла. Может быть, он ищет какую-то вещь?

– Ладно, судя по всему, это дело как раз для тебя. Только если поймешь, что женщина все-таки обманывает…

– Нет, – покачала я головой. – Она очень перепугана.

– Значит, сама обманывается. Хотя… Сашка, а ведь это может быть опасным! Если она сумасшедшая, вполне может оказаться буйной!

Он смеялся.

– Прекрати! – обиделась я. – Она мне сама сказала, что он оставляет там вещи! Даже показала мне. Галстук.

– Ерунда, – фыркнул он. – Галстук может принадлежать ее любовнику. Или она его купила. Чтобы поубедительнее навешать тебе спагетти.

– Лариков, – взмолилась я. – Когда-нибудь ты будешь относиться ко мне серьезно?

– Сашка, серьезно я отношусь только к врагам, – ответил он. – Надеюсь, ты никогда не станешь моим врагом?

– Если это необходимое условие для того, чтобы ты относился ко мне серьезно, не могу этого обещать, – высказалась я и, засунув себя в куртку, добавила: – Мне пора, мон шер. Надо ведь еще забежать домой, предупредить маму, что сегодня я приду очень поздно.

– И Пенса, чтобы он за тобой приехал, – строго напомнил Лариков. – Сашка, ты же не будешь шляться по ночам одна?

У меня вообще-то были кое-какие планы насчет сегодняшней ночи. Но я решила, что Пенс мне не помешает, и согласилась с Лариковым.

– Кстати, завтра я немного опоздаю, – сообщила я. – Поскольку неизвестно, когда вернусь.

– Ладно, маленький рыжий ангел, – махнул рукой Лариков. – Только, пожалуйста, не подвергай себя опасности!

Ну вот этого я ему обещать никак не могла!

Текст книги «Ошибка природы (СИ)»

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Глава 1 ==========

Кевин засунул замерзшие руки в карманы модной коричневой куртки. Она была тонкая и короткая – в стиле славных пятидесятых. И сегодня было слишком холодно для того, чтобы торчать целый день на демонстрации. Кевин попрыгал, согреваясь, и покосился на возбужденно снующих вокруг омег. Омеги громко разговаривали, смеялись и время от времени забирались на трибуну, что-то вещая. Кевин не прислушивался к их болтовне – политика, социология, история и корпоративная этика – все это вызывало у него совершенно одинаковое желание немедленно заснуть. Где-то там, в толпе около трибун, ошивался его собственный омега, Марио. Они познакомились всего три дня назад, и Кевин был совершенно очарован ярким и красивым омегой.

Марио увлекался каким-то национальным движением, что-то вроде “возрождение истоков” или подобное. Причем был не только активистом омежьего крыла этого движения, но даже лидером звена. Или боевой группы? Кевин хмыкнул, представив себе боевую группу из омег. Наподобие тех психованных альф-радикалов, которых по новостям показывали. Только омег, вот смехота.

Он зевнул, поежился и решил потолкаться немного в толпе, чтобы найти Марио. Но тот как исчез, а телефон не отвечал.

Кевин вздохнул и начал выбираться с площади. В конце концов, если Марио понадобится, тот сам ему позвонит.

Немного в стороне от центра событий кучковалось множество свистящих и хлопающих альф. Кевин подумал, что альфы, наверное, самые благодарные зрители и участники таких вот публичных выступлений всех омежьих группировок. Наверное, именно для привлечения альф различные партии и формируют эти самые омежьи группировки…

Удивительно даже, с чего бы Марио заинтересовался Кевином. Обычным бетой, а не одним из этих играющих мускулами самцов.

– Эй, красавчик! – время от времени окликали его альфы, но приглядевшись, тут же теряли интерес.

Кевин был симпатичный и стройный, как омега, и потому носил на лацкане черный значок с надписью “я бета”. Как раз для таких вот альф, чтоб не путали и не расстраивались потом.

Он задумался о работе – к ним в лабораторию привезли новую спектральную установку, и к ней надо было расписать управляющий цикл… От мыслей его отвлек порыв холодного ветра и крупные капли дождя, за считанные секунды превратившиеся в плотные потоки ливня.

Кевин забежал под ближайший козырек и съежился там вместе с парочкой таких же бедолаг. Вдали завыли полицейские сирены, и Кевин, обеспокоившись, попробовал еще раз дозвониться до Марио. И снова тщетно.

Соседи по козырьку – совсем юные альфа с омегой – принялись обжиматься и целоваться, громко и неприлично чмокая. Кевин отвернулся, сморщившись. Дождь и не собирался прекращаться, а ветер задувал под их жалкое убежище и проникал сквозь его намокшую куртку. Он застучал зубами, поглядывая на безнадежно черное небо. Ливень зарядил на пару часов, не меньше.

До такси тоже было не дозвониться.

На тротуаре пузырились мутные ручьи. Кевин опустил глаза, разглядывая свои практические новые ботинки. Они были модельными, из тончайшей дарсанийской замши. А теперь их можно было сразу выбрасывать, после эдаких говнищ.

Рядом затормозил черный лимузин, окатив их высокой волной.

– Вот уроды, – выругался альфа рядом и прижал своего омегу покрепче.

– Ты только не задирайся, смотри какой мордоворот, – забеспокоился омега.

Из лимузина действительно вышел мордоворот в черном двубортном костюме.

– Думаешь, я испугался? Вот сейчас… – сказал альфа с некоторой неуверенностью.

Омега принялся его целовать, и альфа с явным облегчением сделал вид, что забыл о наглом лимузине.

Между тем мордоворот раскрыл зонт и направился прямо к ним. Точнее, к Кевину.

– Пройдемте со мной, – сказал он.

– Позвольте, а в чем дело, – растерялся Кевин, но мордоворот взял его под локоток и сжал железной лапой, затаскивая в машину.

– Кевин! – улыбнулся ему хозяин лимузина уже в салоне. – Не ожидал вас здесь увидеть.

– А, это вы, господин Хемниц! – обрадовался ему Кевин.

– Вы меня опять обижаете, мы же договорились обращаться по имени, – укоризненно покачал головой господин Хемниц.

– Простите, Людвиг, – повинился Кевин, – все никак не могу привыкнуть.

Людвиг Хемниц был какой-то шишкой то ли в КДБ, то ли в контрразведке, то ли в федеральной полиции безопасности. Кевин так и не смог узнать место его службы, несмотря на давнее и приятное знакомство – они были соседями, и часто завтракали вместе в маленькой кафешке рядом с их домом. Людвиг был таким милым и вежливым альфой. И интересным собеседником.

– Знаете что, – сказал Людвиг, открывая бар. – Давайте вы сейчас выпьете и согреетесь.

– Давайте, – закивал Кевин.

Людвиг сунул ему рюмку с ликером, и Кевин отхлебнул большой глоток.

– Вы такой заботливый, Людвиг. Настоящий альфа.

– А из вас получился бы замечательный омега, – отвесил ему комплимент Людвиг, еле заметно усмехаясь.

– Вы льстец.

Людвиг был на самом деле настоящим альфой – высоким, широкоплечим и красивым. И глядя на его легкую улыбку, на светлую прядь, небрежно выбившуюся из прически, на смеющиеся серые глаза – Кевин иногда жалел, что не мог встречаться с альфами.

– Вы никогда не встречались с альфами? – вдруг спросил Людвиг, словно прочитав его мысли.

– Нет, моя задница мне все еще дорога, – засмеялся Кевин, краснея. – Я пробовал, это было ужасно.

А еще он помнил, как несколько лет назад от Людвига посреди ночи уносили бету. В их доме было запрещено прорубать шахту лифта – как же, древнее готическое здание в историческом центре города. И поэтому несчастного бету спускали по лестнице и уронили по дороге. Кевин сам не видел, но позже соседи тихо и очень злорадно шептались: мол, санитары так ржали над альфой и бетой, трахающимися со сцепкой, что от смеха носилки опрокинули. И в дополнение к разодранной заднице сломали бете еще и парочку ребер.

Хотя все это наверняка ложь, Людвиг не такой.

– Очень жаль, – сказал Людвиг.

– Да-да, только омеги, – энергично закивал Кевин. – Или беты.

– Омеги? – поднял брови Людвиг. – Вы встречаетесь с омегами?

– Да, вы не верите? Я недавно познакомился с одним, он очень милый.

– И красивый? – спросил Людвиг со странным выражением – словно злился, что милый и красивый омега тратит время с каким-то бетой.

– Нет, – сказал Кевин, с интересом в него вглядываясь. – Старый, толстый и страшненький. Ну, зато милый. Омега же.

– Да, омеги милые, – отозвался Людвиг с явственным удовлетворением. Наверное, успокоился насчет конкуренции.

И Кевин грустно улыбнулся: все беты тянулись к теплу омег и страсти альф. Он даже психологическое исследование об этом читал – мол, беты обладают инфантильным складом психики и потому нуждаются в полноценно развитых личностях альф и омег. В поисках одобрения и чувства защиты. Тогда, он, помнится, в гневе закрыл это исследование, решив, что автор – знатный мудак.

– Знаете, Людвиг, в некоторых восточных странах семьи состоят из альфы, беты и омеги. Иногда я думаю, что это хорошая традиция. Альфа с омегой занимались бы своим развратом, а беты бы помогали…

– С чем, простите? – засмеялся Людвиг.

И Кевин вспыхнул:

– Не с этим! На что вы намекаете. С хозяйством… с детьми и с работой.

Людвиг покачал головой:

– Мы бы все переругались. Вы же знаете омег – такие собственники. И вечно эти истерики.

– Я и альф знаю.

– О, что за намеки? – Людвиг наклонился к нему слишком близко, и Кевин осторожно отодвинулся.

– Ничего…

– Кстати, что вы там делали, рядом с площадью?

– Просто смотрел, – смущенно пробормотал Кевин, вспомнив, как Марио кинул его. Во второе свидание.

– Надеюсь, вы не имеете никаких дел с этими неонацистами, Кевин, – сказал Людвиг серьезно.

– Нет, что вы! – горячо заверил его Кевин.

***

Их квартиры находились одна под другой – второй этаж у Кевина и третий у Людвига. Так они и познакомились четыре года назад, Людвиг въехал в свою новую квартиру и сразу залил симпатичного соседа-бету.

Красивого соседа-бету.

Самого лучшего в мире бету.

Людвиг до сих пор помнит, как впервые зашел к Кевину. На потолке в ванной темнело мокрое пятно, а на полочке около огромного зеркала с подсветкой валялись серые в клубничку трусы. Наверняка стринги, Людвиг не смог незаметно разглядеть.

А сейчас Кевин растерянно проверял карманы, стоя около собственной двери. Людвиг терпеливо ждал рядом, втайне радуясь рассеянности Кевина. Когда тот вылезал перед ним из лимузина, ключ-карта так заманчиво торчал у него из заднего кармана брюк. Людвиг засмотрелся на туго обтянутую тонкой тканью задницу, а потом подцепил пальцами карточку и вытащил ее, все это заняло не больше секунды. Рядом с Кевином ему напрочь отшибало мозги. Он как будто становился на пятнадцать лет моложе – тем безбашенным курсантом Хемницем, головной болью всей академии.

– Я, кажется, потерял ключ…

– Не хотите зайти ко мне? Я вас согрею и угощу домашним пирогом.

Кевин неуверенно покачал головой.

– Все же подумайте, – Людвиг подошел на шаг ближе, и Кевин предсказуемо отступил, наткнувшись спиной на стену. – Сегодня выходной, вряд ли на ваш вызов сразу приедут. И вскрывать вашу дверь будут долго.

– Хорошо, – согласился Кевин после некоторой заминки, и Людвиг фамильярно подхватил его под локоть и повел наверх – к себе.

За все четыре года их знакомства Кевин был в его квартире только раз – когда Людвиг чуть не выкинул своего тогдашнего омегу за блядки в окно (Кевин ворвался к нему в домашнем костюме с утенком и воинственно потребовал прекратить безобразия и не шуметь ночью).

За Кевином остались мокрые следы на полу и на белом ковре в гостиной.

– Вы совсем промокли, – мягко улыбнулся Людвиг, подталкивая его к ванной, на этот раз Кевин не отшатнулся и не дернулся.

Наверное, слишком замерз. И теперь может заболеть, беты ведь в большинстве своем такие хрупкие, как будто природа не сочла нужным наделить крепким здоровьем эти бесполезные создания.

Людвиг вдруг вспомнил, как они изучали на третьем курсе современные методы дознания, так, кажется, назывался предмет. “Раньше бету закрывали на сутки в камере с альфами, – рассказывал препод, поблескивая очечками и тонко улыбаясь. – Сейчас применяются более гуманные методы…” Сам препод тоже был бета, и Людвиг тут же представил, каково это – запереть его в камере с альфами. Задница у беты совсем не такая, как у омеги, даже после постоянных отдеров она остается тугой, и каждый раз ее приходится готовить – растягивать пальцами и смазывать.

– Людвиг, – позвал Кевин из ванной. – Дайте мне полотенце.

И Людвиг притащил ему самое большое полотенце и свой махровый халат, просунув их в приоткрытую дверь и стараясь смягчить командный тон:

– Живо под горячий душ, еще заболеете.

Обнаженный Кевин в мурашках под струями горячей воды, как нарочно не запертая дверь…

Людвиг затряс головой, усмиряя воображение, и поправил потяжелевшие яйца. Омегу он бы сразу нагнул, просто зайдя в ванную за ним следом, но с Кевином, пожалуй, так нельзя. Черт знает, что у этих бет на уме.

Совсем недавно, каких-то пятьдесят лет назад ученые выяснили, что беты – это те же альфы и омеги, только с недоразвитием репродуктивной системы. Тогда же научились определять статус с рождения, и это позволило их обществу стать более гармоничным. Будущие омеги теперь воспитывались правильно, и лишь единицы не могли принять свое предназначение.

А двадцать лет назад произошло настоящее чудо – бета, проходивший гормональную омега-терапию, смог забеременеть. Казалось, угроза постепенного вымирания отступила. Сейчас существовала специальная государственная программа для поддержки бет, желающих полностью раскрыть возможности своего организма и стать омегами. От желающих отбоя не было, но выбирали самых достойных, конечно. Комитет Демографической Безопасности курировал и программу, и новые исследования, и Людвиг ни разу не пожалел, что выбрал именно это направление. Настоящее золотое дно.

Он отправился разогревать обещанный пирог и готовить чай. Кевин всегда пил чай, когда они завтракали в кафе. Упаковку от пирога (“Домашняя выпечка от истинных омег, каждый десятый пирог бесплатно”) он затолкал поглубже в мусорное ведро. А потом составил все на поднос и отнес в гостиную, разместив на низком столике перед диваном блюдо с пирогом, чашки из бело-голубого фарфора и такой же чайничек. Из ванной появился Кевин, раскрасневшийся и довольный. Каштановые его волосы завитками прилипли ко лбу и вискам, а рот казался неестественно ярким.

– Согрелись?

– Да, спасибо. Надо вызвать полицию, чтобы открыли мою дверь, – Кевин сильнее запахнул халат, спрятав очаровательные ключицы.

– Присаживайтесь, – кивнул Людвиг. – Разве у ваших родственников нет запасного ключа?

– У омега-папы был, но я забрал недавно, – признался Кевин и потянулся к пирогу. Полы халата бесстыдно разошлись у него в районе колен, и Людвиг принялся судорожно разливать чай.

– Понимаю, тот милый толстый омега…

– Это не из-за него, – смутился Кевин.

– О, есть и другие?

Кевин неопределенно пожал плечами, жуя.

– Так вы расскажете мне?

– Нет, – чересчур серьезно сказал Кевин, и Людвиг рассмеялся, заглаживая неловкость:

– Хотите, я вызову специалистов, и они без всякой полиции аккуратно и быстро вскроют ваш электронный замок?

– А так можно?

– Для вас – все что угодно.

Халат то и дело норовил распахнуться на груди Кевина, и можно было даже увидеть розовый сосок, если смотреть сбоку.

– Хотите еще пирога? – хрипло спросил Людвиг.

– Пожалуй, можно, – Кевин взял следующий кусок.

Хорошо, что Кевин бета и не различает запахи так остро, а то давно бы унюхал возбужденного альфу. Или наоборот – плохо… Физиология бессильна перед бетами, как те вообще занимаются сексом, как выбирают партнера? Людвиг облизнулся и одним глотком выпил чай, чуть не подавившись.

– Горячо? – забеспокоился Кевин.

– Очень.

Сегодня точно придется звонить кому-нибудь из знакомых омег-давалок. В последнее время Людвиг совсем расслабился и приглашал шлюх прямо к себе домой – выходило дешевле и удобнее.

========== Глава 2 ==========

Кевин с головой погрузился в работу – с новой спектральной установкой эксперименты выходили на качественно иной уровень, а еще впереди замаячило применение их исследований в онкологии… Так что, когда Марио выловил его около института, Кевин даже не сразу понял, что от него хотят.

– Забыл обо мне? – Марио обнял его за плечи и с улыбкой заглянул в лицо. – Не звонишь и не помнишь о бедном брошенном омеге…

И Кевин заворожено на него уставился. Глаза у Марио были невозможного зеленого цвета.

– Нет, не забыл, просто работы было много, понимаешь, – принялся оправдываться Кевин, хотя был виноват, конечно. Ведь и правда забыл.

Марио легонько поцеловал его в губы и ласково улыбнулся:

– Соскучился я. Пошли к тебе?

Кевин закивал, чувствуя приятное тепло где-то в животе.

Марио потерся о его щеку носом и принялся болтать – о недавно просмотренном фильме, о друзьях. О проклятых понаехавших мигрантах, “плюющих на наши исконные ценности”. Кевин кивал и хмыкал в нужных моментах, продолжая лениво размышлять о работе.

– Так ты точно пойдешь послезавтра с нами, обещаешь, что не забудешь? – спросил его Марио, затаскивая в продуктовый магазин.

– Постараюсь, – уверил его Кевин, хотя совершенно не помнил – куда и зачем согласился пойти с дружками Марио.

– Я тебе напомню, дорогой, – Марио снова поцеловал его в щеку. – Ты ведь позволишь пожить у тебя недельку?

– Конечно! – обрадовался Кевин.

С омегами жить очень приятно, они такие заботливые и теплые. И вкусно готовят. У Кевина было немножко опыта в этом. Жалко только, что рано или поздно омеги всегда уходили к альфам.

“Надо подружиться с бетой, каким-нибудь приличным и строгим бетой альфа-класса”, думал Кевин грустно, наблюдая, как Марио закупает продукты. Сам Кевин был бетой омега-класса, и у него даже был наверное шанс стать настоящим омегой после терапии. Но это так ведь страшно – менять свою сущность, становиться кем-то другим. А вдруг, став омегой, он навсегда забудет о холодно-увлекательном мире науки. Вдруг все его мысли станут другими, и он захочет заниматься только сексом, детьми и, например, политикой? Если его тело и дух будут непоправимо искалечены? Он все равно что перестанет существовать…

Когда они выходили из магазина, Марио вдруг набросился на него с горячими поцелуями.

– Ты чего, – фыркнул Кевин, с некоторым трудом высвободившись из страстных объятий. – Альфу учуял?

– Обижаешь, дорогой, – хихикнул Марио и покосился куда-то в сторону. – Ты просто такой милый, так и хочется съесть.

– Лучше не надо меня есть. У меня насморк, – покачал головой Кевин и посмотрел в ту же сторону.

Там гордо вышагивал патруль. Ну конечно же, альфы-полицейские у любого омеги вызывают внеплановую течку.

Но дома Кевин совершенно забыл о неприятных мыслях. Марио накормил его отличным ужином, сотворенным как по волшебству – мгновенно и из ничего. А после душа затащил в постель и принялся щекотно целовать и вылизывать между ног.

– Обожаю твою висюльку, – хихикал Марио, целуя его в полустоячий член. – Такой миленький, гладенький.

Кевин жмурился и елозил, чувствуя, как его задницу осторожно растягивают.

Это был их первый раз с Марио, и тот оказался таким нежным и умелым любовником. Кевин не почувствовал ничего неприятного, когда ему вставили – медленно и аккуратно. В основательно разлизанной и щедро смазанной заднице даже зародились приятные тепло и зуд.

Правда на второй и третий заходы Кевину все равно стало скучно, и, стоя на четвереньках, он снова задумался о последних результатах в лаборатории. Впрочем, Марио совсем не обиделся на его пассивность, продолжал увлеченно трахаться.

– Надо вибратор купить, – зевнул Марио, наконец угомонившись.

– Не надо мне никакого, – возмутился Кевин, приоткрывая один глаз.

– Мне надо, глупый, – засмеялся Марио.

И Кевин успокоился и заснул, прижимаясь к его горячему телу.

Утром они не пошли в кафешку, Марио принес завтрак в постель. А после взял Кевина еще раз, и тот с сожалением подумал о Людвиге, своем соседе. Сейчас бы они сидели за одним столиком, Кевин бы кушал булочки, пил чай с густыми сливками и обсуждал интересные новости. И никто не долбился бы ему в зад.

Они встретили Людвига, выходя из подъезда.

– Кевин, как приятно вас видеть, – сказал тот, как-то странно ухмыляясь. – Это и есть ваш старый, толстый и некрасивый омега?

– Я… не… – растерялся Кевин, мучительно краснея от стыда за свою ложь.

– Это вы к чему, дяденька, – сверкнул глазами Марио.

Но Людвиг не ответил, шлепнул Марио по заднице и сел в свой лимузин.

– Что за хуй, а, Кевин? – спросил Марио, глядя ему вслед. Губы его покраснели и припухли, а ноздри возбужденно раздувались. – И про какого жирного омегу он говорил, у тебя еще кто-то есть?

***

Людвиг старался не думать о Кевине, пытаясь отвлечься утренними новостями.

Надо же, толстый и некрасивый омега оказался сучечкой в самом соку, и Кевин, похоже, от него в восторге, даже не смыл с себя запах как следует. Распутный бета. Может, затащить его все же к себе и трахнуть? Сначала покричит, а потом понравится. Года три назад у него был любовник-бета, преданный и верный беточка альфа-класса, не то что омеги-блядушки. Они расстались после того, как Людвиг сдуру засадил ему со сцепкой. Тогда рыдающего бету увезли на скорой, и наверняка Кевин все это наблюдал в окно вместе с остальными соседями.

В приемной его уже ожидал заместитель, Роберт Крац.

– Господин Хемниц.

– Господин Крац, – Людвиг сжал ему руку покрепче. – Что случилось на этот раз?

– О, ничего особенного, – слащаво улыбнулся Крац. – Несколько взрывов в торговом центре на площади Свободы. Небольшой подарок федералам ко дню Омеги.

Людвиг неприлично хрюкнул и вдруг подумал, что Крац – тоже бета, альфа-класс. Интересно, хотел бы он стать альфой? Если бы, конечно, альфа-терапия существовала.

Уже в кабинете Крац разродился подробностями. Взрывали, оказывается, только магазины, принадлежащие беженцам с востока.

– Беженцы с магазинами, – неполиткорректно заржал Людвиг.

– Ну, мигранты, – замялся Крац. – На родине их принуждали к тройственному браку, вот они и бежали…

– …в наш заповедник гармонии и процветания. Сколько погибших?

– Пока молчат.

К обеду федеральная полиция стояла на ушах, а вместе с ней и шестой отдел КДБ, занимающийся неонацистами. Людвиг наблюдал с затаенным злорадством. Идиоты, как их только самих не взорвали. Он отодвинул бумаги и потянулся в кресле.

Никто не сомневался, что эти взрывы – дело рук “Национального подполья”. Эта группировка угрожала демографической безопасности, пропагандируя насилие и агрессию среди омег. Скоро они и боевые группы из омег будут сколачивать, если уже не начали.

Людвиг невольно вспомнил ту последнюю демонстрацию, где он так удачно встретил промокшего Кевина. Мог ли тот быть связан с нацистами из “Национального подполья”? Вряд ли, ведь беты, как известно – самые законопослушные граждане. Запереть бы Кевина в своей квартире, пока все не уляжется. Людвиг невесело усмехнулся и сжал член сквозь брюки. Мир сошел с ума, и с этим надо было срочно что-то делать. Омеги взрывают магазины с тряпьем, а он, блестящий альфа, полковник КДБ, четвертый год мечтает выебать своего соседа-бету.

В тот день он позже ушел со службы, задержался, разбирая отчеты из Института Возрождения. За последнюю неделю еще двадцать бет стали полноценными омегами – капля в море. Мысли его привычно уже вернулись к Кевину. Раз тот так любит омег, то почему сам не хочет стать одним из них, тем более статус позволяет. Людвиг давно заказал из медицинского архива досье Кевина и знал о нем почти все. Тот появился на свет двадцать пять лет назад в роддоме “Возрождение”, статус определен сразу – бета омега-класса. Ничем серьезным не болел, противопоказаний к омега-терапии нет. Заявка на омега-терапию не подавалась ни разу.

А уже подъезжая к дому, Людвиг заметил около кафе Кевина. Тот стоял у входа и, видимо, раздумывал, стоит ли заходить.

– Останови, – резко сказал Людвиг, и они какое-то время пытались подрулить к тротуару.

– В центре перекрыли все, господин Хемниц, – принялся оправдываться шофер. – Вот все и полезли сюда.

Кевин тем временем двинулся от кафешки в сторону дома.

– Ленс, давай за тем бетой.

– На омежку похож. Притащить его вам, господин Хемниц, – белозубо улыбнулся Ленс, его шофер и телохранитель в одном лице .

– Дотаскался уже, – недовольно буркнул Людвиг, и Ленс смиренно заткнулся.

Несколько дней назад Ленсов омега опять написал заявление в полицию. “И они приняли, представляете, господин Хемниц, еще и меня вызвали для объяснений. Пришел к ним течный омега с заявлением об изнасиловании на собственного мужа…” Людвиг велел ему заткнуться и замял это дельце, позвонив своему давнему знакомому, капитану полиции. Раз Ленсов омега не ушел после первого такого случая – что ж, это его выбор.

– Кевин, – Людвиг нагнал его у самого подъезда. – Вы слишком легко одеты, а на улице снег.

С неба изредка срывались мелкие снежинки и тут же таяли.

– Днем было тепло, – улыбнулся Кевин, незаметно вытирая покрасневший нос.

– Вы опять потеряли ключ?

– Нет, отдал… – Кевин так очевидно замялся, и Людвиг приблизился на шаг, сокращая расстояние между ними. И не почувствовал никакого телесного запаха – только свежий аромат туалетной воды. “Бесплотные ангелы, – вдруг вспомнил Людвиг колыбельную, – пахнут нездешними лугами и горькими травами”.

– Неужели тому милому омеге – чтобы он успел приготовить к вашему приходу ужин?

– Марио должен был вернуться раньше, а запасного ключа у меня нет – потерял, помните же.

– Помню. Пойдемте ко мне, Кевин. Подождете своего Марио в тепле и комфорте.

И Кевин согласился.

В подъезде почему-то было темно, еще и консьерж смылся куда-то.

– Безобразие, – тихо сказал Кевин. – Надо написать жалобу.

– Держитесь, – Людвиг нашарил и стиснул в темноте его руку. Пальцы у Кевина были холодные и твердые, и на ступеньках он тут же споткнулся, позволяя придержать себя за плечи.

И тогда Людвиг совсем обнаглел – прижал его к перилам и поцеловал в уголок сжатых губ.

– Что вы делаете, – шепотом спросил Кевин.

– Люблю вас. Пойдете ко мне?

Кевин молчал в темноте, вцепившись рукой в воротник его легкого пальто. Людвиг какое-то время слушал его дыхание, а потом опять сухо прижался к губам. Его тот, давешний бета не любил поцелуев со слюнями, вдруг и Кевину так не нравится.

– Я не сделаю вам больно, пойдемте, – он приподнял Кевина и понес вверх по лестнице, и тот не вырывался, наоборот, обнял его шею. Согласен, значит, дать.

Внутри все ликовало, этакий затяжной оргазм души.

Людвиг отнес его в спальню, не разуваясь и не зажигая свет. И когда он бережно опустил Кевина на кровать, тот вдруг уперся рукой ему в пах, вызывая какой-то сладкий до невозможности спазм. Людвиг даже решил, что обкончался.

Он со стоном расстегнул ширинку и высвободил ноющий в нетерпении член. Где-то в прикроватной тумбочке должна быть смазка, осталась после подранного беты. Людвиг порылся в верхнем ящике и без труда нашел ее. Хорошо, что не выкинул после той ссоры.

– Я не могу, – всхлипнул Кевин, когда Людвиг прижался стояком к его бедру, судорожно расстегивая рубашку – пиджак и пальто уже валялись на полу, как и куртка Кевина.

– Я тебя люблю, – он сломал молнию на брюках и оторвал пуговицу. – И никуда не отпущу.

Глаза уже привыкли к темноте, и можно было разглядеть страдальчески сведенные брови Кевина и плотно сомкнутые губы. А еще у него не стояло совсем, ну, у бет всегда так. Надо пососать хорошенько, тогда встанет. И Людвиг раздел его полностью и принялся за дело, иногда поднимаясь поцелуями к шее и вожделенным соскам. Кевин щекотно ежился и цеплялся за его волосы, не давая вставить в задницу даже палец.

А потом член его окреп и поднялся, Людвиг ощутил слабый вкус смазки на языке, отдаленно похожий на восточные специи, и протолкнул внутрь сразу два скользких от лубриканта пальца. Кевин зажался и задышал чаще.

– Расслабься, – зашептал Людвиг, продолжая ласкать и растягивать его задницу. – Боже, Кевин, как у тебя узко внутри.

А потом приставил член к увлажненному входу и легко надавил. Кевин выгнулся под ним, как от боли, а ведь даже головка еще не вошла.

Людвиг посчитал про себя до десяти и вставил член глубже. Кевин сделался мокрым от пота и дышал ртом, вздрагивая и постанывая. Член у него упал. И тогда Людвиг задвинул еще чуть-чуть, получилось на половину примерно, и начал тихонько двигаться наружу и внутрь. Кто бы знал, чего ему стоило не потерять голову и не всадить до конца, Кевин был такой горячий, так сжимался под ним, отдаваясь без всякого удовольствия. И от этого Людвиг кончил быстрее обычного, залив спермой задницу Кевина.

– Все? – спросил Кевин, пытаясь свести ноги и отползая к подушкам.

– Не все, – ответил Людвиг, вставляя палец в его растянутую задницу и вбирая в рот обмякший член. Черт, надо было сначала ему отсосать, а потом трахать.

Людвигу казалось, что челюсть вот-вот отвалится, но Кевин наконец-то излился ему в рот с тихим стоном, без всякой этой омежьей пошлятины.

========== Глава 3 ==========

Кевин лежал, придавленный тяжелой альфьей рукой, и стеснялся попросить отпустить его. Или, может, не хотел. Людвиг был такой сильный и мускулистый, его ласки были так непохожи на нежные омежьи. Он рассеянно поглаживал Кевина между ног, тискал за живот и клал ладонь на горло. Кевину казалось, что он растворяется в этих прикосновениях, теряет себя, свои желания и волю.

Он осторожно шевельнул бедрами и судорожно вздохнул, почувствовав, как Людвиг начал дышать глубже и расслабился.

В конце концов, ничего страшного же не произошло, задница почти не болела, а еще он кончил. Людвиг оказался таким умелым и заботливым.

В последнее время ему по-настоящему везет с любовниками – сначала Марио, теперь вот Людвиг. Сколько счастья скромному бете.

Кевин чувствовал себя даже слегка виноватым за то, что не может достойно ответить на страсть этих роскошных мужчин. Вот бы Людвиг с Марио и правда трахали друг друга, а его бы просто любили, позволяя жить рядом без секса… Он бы тоже их так любил. Кевин еще поелозил и испуганно замер, почувствовав вдруг, как здоровенная альфья дубина уперлась ему в задницу. Боже, ведь ему наверняка загонят это несколько раз за ночь, а потом и утром. Подобное можно еще вытерпеть от омеги, но одна мысль об альфе вызывала болезненную судорогу в анусе.

И чем он только думал, соглашаясь идти к альфе вечером. А потом еще позволил ему себе пососать. Ведь Кевин просто хотел согреться и забыть о снова кинувшем его Марио – и сам не заметил, как расплатился задницей за утешение и участие.

Внезапно зазвонил телефон, и Кевин дернулся и подскочил. Людвиг его не держал, просто приподнялся на локте и смотрел, как он судорожно шарит по полу. Телефон обнаружился под кроватью.

– Кевин, где ты, дорогой, я тебя уже час жду, – нежно прошептал голос Марио, и Кевин словно наяву увидел его лукавую улыбку.

– Я… я на работе задержался, – пробормотал он.

– Отлично поработали, да, – сказал Людвиг громко и встал.

Кевин тяжело задышал и слегка отполз, не сводя с него взгляда.

– С кем ты, Кевин, ответь, – тревожно спросил Марио.

– Я скоро приду, – выдавил Кевин и сбросил разговор.

– Твой омега соизволил вернуться с блядок? – усмехнулся Людвиг, вздергивая его вверх.

– Он не такой, – прошептал Кевин.

У Людвига сделалось такое лицо, словно он собирался ударить.

– Любишь его?

– Он милый… Я… я пойду, пожалуйста, Людвиг…

– Останься со мной.

Людвиг сжал его руку с телефоном, и Кевина затрясло. Тот альфа, с которым он прожил несколько месяцев, так страшно кричал на него, когда сердился. А еще запирал в наказание в шкафу. Неужели Людвиг сейчас тоже запрет его у себя и никуда не выпустит?

Но Людвиг внезапно отпустил его и отошел, с усмешкой заметив:

– Приятно было побыть твоим разовым развлечением, Кевин. Даешь всем, кто попросит? Омега-класс виден даже в бетах. Я думал, ты другой.

Кевин бессильно опустил руки, не зная, как оправдаться и что делать.

– Прости.

Людвиг ушел и зашумел водой в ванной, а Кевин долго стоял посреди спальни, чувствуя почти отчаянье. А потом натянул разорванную в нескольких местах одежду и тихонько ускользнул. Захочет ли Людвиг теперь с ним хотя бы здороваться, не то, что разговаривать.

Марио встретил его в прихожей и обнял, целуя. А потом вдруг схватил за грудки и встряхнул:

– Ты весь альфой провонял, сука, с кем ебался, а?

– А ты где был, – крикнул Кевин, отталкивая его. – Почему не отвечал на звонки? Я два часа по улицам шлялся, в собственный дом попасть не мог.

– Да ты… – Марио задохнулся, бешено сверкая глазами и сжимая кулаки. А потом его лицо вдруг смягчилось:

========== Глава 1 ==========

Кевин засунул замерзшие руки в карманы модной коричневой куртки. Она была тонкая и короткая — в стиле славных пятидесятых. И сегодня было слишком холодно для того, чтобы торчать целый день на демонстрации. Кевин попрыгал, согреваясь, и покосился на возбужденно снующих вокруг омег. Омеги громко разговаривали, смеялись и время от времени забирались на трибуну, что-то вещая. Кевин не прислушивался к их болтовне — политика, социология, история и корпоративная этика — все это вызывало у него совершенно одинаковое желание немедленно заснуть. Где-то там, в толпе около трибун, ошивался его собственный омега, Марио. Они познакомились всего три дня назад, и Кевин был совершенно очарован ярким и красивым омегой.

Марио увлекался каким-то национальным движением, что-то вроде “возрождение истоков” или подобное. Причем был не только активистом омежьего крыла этого движения, но даже лидером звена. Или боевой группы? Кевин хмыкнул, представив себе боевую группу из омег. Наподобие тех психованных альф-радикалов, которых по новостям показывали. Только омег, вот смехота.

Он зевнул, поежился и решил потолкаться немного в толпе, чтобы найти Марио. Но тот как исчез, а телефон не отвечал.

Кевин вздохнул и начал выбираться с площади. В конце концов, если Марио понадобится, тот сам ему позвонит.

Немного в стороне от центра событий кучковалось множество свистящих и хлопающих альф. Кевин подумал, что альфы, наверное, самые благодарные зрители и участники таких вот публичных выступлений всех омежьих группировок. Наверное, именно для привлечения альф различные партии и формируют эти самые омежьи группировки…

Удивительно даже, с чего бы Марио заинтересовался Кевином. Обычным бетой, а не одним из этих играющих мускулами самцов.

— Эй, красавчик! — время от времени окликали его альфы, но приглядевшись, тут же теряли интерес.

Кевин был симпатичный и стройный, как омега, и потому носил на лацкане черный значок с надписью “я бета”. Как раз для таких вот альф, чтоб не путали и не расстраивались потом.

Он задумался о работе — к ним в лабораторию привезли новую спектральную установку, и к ней надо было расписать управляющий цикл… От мыслей его отвлек порыв холодного ветра и крупные капли дождя, за считанные секунды превратившиеся в плотные потоки ливня.

Кевин забежал под ближайший козырек и съежился там вместе с парочкой таких же бедолаг. Вдали завыли полицейские сирены, и Кевин, обеспокоившись, попробовал еще раз дозвониться до Марио. И снова тщетно.

Соседи по козырьку — совсем юные альфа с омегой — принялись обжиматься и целоваться, громко и неприлично чмокая. Кевин отвернулся, сморщившись. Дождь и не собирался прекращаться, а ветер задувал под их жалкое убежище и проникал сквозь его намокшую куртку. Он застучал зубами, поглядывая на безнадежно черное небо. Ливень зарядил на пару часов, не меньше.

До такси тоже было не дозвониться.

На тротуаре пузырились мутные ручьи. Кевин опустил глаза, разглядывая свои практические новые ботинки. Они были модельными, из тончайшей дарсанийской замши. А теперь их можно было сразу выбрасывать, после эдаких говнищ.

Рядом затормозил черный лимузин, окатив их высокой волной.

— Вот уроды, — выругался альфа рядом и прижал своего омегу покрепче.

— Ты только не задирайся, смотри какой мордоворот, — забеспокоился омега.

Из лимузина действительно вышел мордоворот в черном двубортном костюме.

— Думаешь, я испугался? Вот сейчас… — сказал альфа с некоторой неуверенностью.

Омега принялся его целовать, и альфа с явным облегчением сделал вид, что забыл о наглом лимузине.

Между тем мордоворот раскрыл зонт и направился прямо к ним. Точнее, к Кевину.

— Пройдемте со мной, — сказал он.

— Позвольте, а в чем дело, — растерялся Кевин, но мордоворот взял его под локоток и сжал железной лапой, затаскивая в машину.

— Кевин! — улыбнулся ему хозяин лимузина уже в салоне. — Не ожидал вас здесь увидеть.

— А, это вы, господин Хемниц! — обрадовался ему Кевин.

— Вы меня опять обижаете, мы же договорились обращаться по имени, — укоризненно покачал головой господин Хемниц.

— Простите, Людвиг, — повинился Кевин, — все никак не могу привыкнуть.

Людвиг Хемниц был какой-то шишкой то ли в КДБ, то ли в контрразведке, то ли в федеральной полиции безопасности. Кевин так и не смог узнать место его службы, несмотря на давнее и приятное знакомство — они были соседями, и часто завтракали вместе в маленькой кафешке рядом с их домом. Людвиг был таким милым и вежливым альфой. И интересным собеседником.

— Знаете что, — сказал Людвиг, открывая бар. — Давайте вы сейчас выпьете и согреетесь.

— Давайте, — закивал Кевин.

Людвиг сунул ему рюмку с ликером, и Кевин отхлебнул большой глоток.

— Вы такой заботливый, Людвиг. Настоящий альфа.

— А из вас получился бы замечательный омега, — отвесил ему комплимент Людвиг, еле заметно усмехаясь.

— Вы льстец.

Людвиг был на самом деле настоящим альфой — высоким, широкоплечим и красивым. И глядя на его легкую улыбку, на светлую прядь, небрежно выбившуюся из прически, на смеющиеся серые глаза — Кевин иногда жалел, что не мог встречаться с альфами.

— Вы никогда не встречались с альфами? — вдруг спросил Людвиг, словно прочитав его мысли.

— Нет, моя задница мне все еще дорога, — засмеялся Кевин, краснея. — Я пробовал, это было ужасно.

А еще он помнил, как несколько лет назад от Людвига посреди ночи уносили бету. В их доме было запрещено прорубать шахту лифта — как же, древнее готическое здание в историческом центре города. И поэтому несчастного бету спускали по лестнице и уронили по дороге. Кевин сам не видел, но позже соседи тихо и очень злорадно шептались: мол, санитары так ржали над альфой и бетой, трахающимися со сцепкой, что от смеха носилки опрокинули. И в дополнение к разодранной заднице сломали бете еще и парочку ребер.

Хотя все это наверняка ложь, Людвиг не такой.

— Очень жаль, — сказал Людвиг.

— Да-да, только омеги, — энергично закивал Кевин. — Или беты.

— Омеги? — поднял брови Людвиг. — Вы встречаетесь с омегами?

— Да, вы не верите? Я недавно познакомился с одним, он очень милый.

— И красивый? — спросил Людвиг со странным выражением — словно злился, что милый и красивый омега тратит время с каким-то бетой.

— Нет, — сказал Кевин, с интересом в него вглядываясь. — Старый, толстый и страшненький. Ну, зато милый. Омега же.

— Да, омеги милые, — отозвался Людвиг с явственным удовлетворением. Наверное, успокоился насчет конкуренции.

И Кевин грустно улыбнулся: все беты тянулись к теплу омег и страсти альф. Он даже психологическое исследование об этом читал — мол, беты обладают инфантильным складом психики и потому нуждаются в полноценно развитых личностях альф и омег. В поисках одобрения и чувства защиты. Тогда, он, помнится, в гневе закрыл это исследование, решив, что автор — знатный мудак.

— Знаете, Людвиг, в некоторых восточных странах семьи состоят из альфы, беты и омеги. Иногда я думаю, что это хорошая традиция. Альфа с омегой занимались бы своим развратом, а беты бы помогали…

— С чем, простите? — засмеялся Людвиг.

И Кевин вспыхнул:

— Не с этим! На что вы намекаете. С хозяйством… с детьми и с работой.

Людвиг покачал головой:

Вчера утром умер Фрэнк. Я вернулся с ежедневного обхода территории колонии и увидел, что он сидит, прислонившись спиной к дереву. Его взгляд остановился, а в остекленевших глазах отражалось небо.

Я чувствую, что и мое время подходит к концу. Слишком долго человечество цеплялось за эту планету. Слишком долго пыталось удержаться на ней, опустошить и поработить ее, подчинив своей воле. И вот теперь я — Итан Престон — последний человек на этой умирающей Земле, наблюдаю падение некогда великой расы людей, сделавшей все для собственного уничтожения.

Сейчас 13:42 пятого октября 2374 года. Сложно сказать, когда все это началось. Возможно, человечество с самого своего рождения неотступно шло к собственной гибели.

Я родился 64 года назад. В то время новые люди почти не появлялись. Рождение ребенка было чем-то сродни солнечному затмению, так что моя бабушка очень оберегала меня. А вот родителей я не знал. Мать умерла при родах, а про отца бабушка не рассказывала. Зато она много говорила о прошлом. Учила меня истории и простейшим навыкам выживания.

Из рассказов бабушки я знаю, что в начале третьего тысячелетия у некоторых людей начались проблемы с тем, чтобы завести детей. Женщины не могли сами зачать, и ходили по больницам в поисках помощи. И помощь пришла: врачи научились создавать детей в пробирках. Моему поколению это казалось безумием, но так и было: дети появлялись прямо в стеклянных стаканах. И уже оттуда их перемещали женщинам в живот. Потом пол будущего ребенка перестал быть для родителей сюрпризом: они выбирали его сами. Затем точно так же они программировали его внешность: выбирали цвет глаз будущего сына или дочери, цвет волос или размер ноги.

Операции по выращиванию детей в пробирках на долгое время стали спасением для всех семей мира. Но позже стало понятно, что человечество лишь отсрочило свою кончину.

Грянул большой энергетический кризис, лишивший людей многого, в том числе и искусственного оплодотворения.

Бабушка рассказывала мне, что раньше у людей было много возможностей. Они строили и приводили в движение машины, запускали их в небо и в море. Они умели общаться, находясь в тысячах километров друг от друга. И они делали детей в пробирках с помощью электричества. Бабушка называла это «ЭКО».

Когда грянул кризис, на Земле ничего не осталось — ни газа, ни нефти, ни угля. Все, что некогда было неотъемлемой частью человеческой жизни, кануло в Лету: транспорт, связь, производство, радиоволны, медицина. Люди выгребли из недр земли все ее полезные ископаемые, похоронили под слоем асфальта плодородные земли, осушили реки, и вода стала на вес золота. Ее больше не использовали для получения электричества. Воды едва хватало для выживания, и Земля стала похожа на высохший, скукожившийся абрикос.

Население планеты стало стремительно сокращаться. Люди бились за остатки благ цивилизации. Они воевали за пресную воду, калечили друг друга в попытках разжиться съестным. Выжившие объединялись в колонии и воевали с соседними поселениями до тех пор, пока на Земле не закончились воины. Остались только мы — те, кто хотел жить.

Здесь, у заброшенного, поросшего мхом завода, образовалась последняя на планете колония людей. Хотя тогда мы еще не знали, что мы последние. Мы все еще надеялись, что с другого конца света к нам придут мужчины и женщины.

Я больше не видел никого моложе себя. Больше никто не рождался. Дряхлые старики, мы держались друг за друга и старались наладить в колонии упорядоченную жизнь. Каждый день мы совершали обход территории, каждый вечер собирались у общего костра. Но постепенно силуэтов, видневшихся сквозь пламя, становилось все меньше. Выжившие умирали, пока не остались только я и Фрэнк.

Солнце садится. Мне уже не суждено увидеть его вновь. Я чувствую, как смерть дотронулась ледяными пальцами до моих ног и тянет руки, чтобы вцепиться мне в горло. Мне больно видеть закат человечества. Особенно, когда мне досталось место в первом ряду. Но отсюда особенно хорошо видно, как логичен и неотвратим был конец жизни на Земле.

* * *

Когда Итан Престон сделал свой последний вздох, солнце с шипением выплыло из воды и выбросило на поверхность моря тысячи ярких бликов. Они допрыгали по волнам до самого берега, пролились на песок, траву, деревья. Забрались в свежую листву, легли на вековые горы и извлекли из мрака то, что осталось от колонии последних людей. Лагерь выживших был пуст. Ни одного человека больше не было. Остались только неподвижные фигуры и мрачные постройки.

Легкий утренний ветер прошелся по кронам деревьев и расшевелил все вокруг. Природа проснулась и задышала легко и свободно. Когда-то она создала вид, возомнивший себя ее венцом. Люди решили поиграть в хозяев жизни и подчинить все своей воле. Они истребляли животных, губили растения, отравляли воду, терзали землю, долбили, резали, выжимали из нее все соки. Опьяненные своей собственной игрой, успехами и безнаказанностью, ослепленные своими желаниями, они не заметили, как попали в ловушку. Природа помнила правила их игры: она лишила их возможности размножаться, а затем отобрала и свои ресурсы, обрекая их на смерть. Теперь природа исправила свою ошибку: освободившись от своего мучителя, планета вновь задышала полной грудью.

Растения, грибы, насекомые, животные — все, что населяло Землю многие сотни лет встретило этот рассвет с чувством спокойствия и умиротворения. Планета вступила в новый период жизни.