Как декабристы изменили сибирь

Кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Иркутского государственного университета Тамара Перцева в 2016 году написала большой и вдумчивый исторический материал «По местам декабристов в Иркутске», который был опубликован в альманахе «Прогулки по старому Иркутску». В нем Тамара Алексеевна рассказывает читателю о влиянии декабристов на далекий сибирский город и о том, как столица Восточной Сибири повлияла ни них самих. Мы приводим отрывки из этого текста.

Восстание декабристов в 1825 году было своего рода феноменом. Молодые дворяне, представители аристократического сословия вдруг захотели бросить всё, отказаться от привычных благ, которые сопутствовали статусу их именитых семейств, чтобы бороться за права и свободу других людей, не имеющих таких привилегий. В известном смысле к этому их подвигли события конца XVIII – начала XIX века: революция во Франции, антинаполеоновские войны, втянувшие в водоворот событий Российскую Империю. Молодёжь из высшего российского сословия начала осознавать себя людьми историческими, ответственными за то, что происходит в мире и стране, людьми, от которых зависела судьба собственного народа. 

Среди многих славных страниц истории Иркутска особое место занимает 30-летняя ссылка декабристов. Город стал для «первенцев свободы» и местом гонений и жесткого надзора, и поприщем общественной деятельности «словом и примером», и «оазисом дружеского участия», а для некоторых – и местом последнего упокоения. 

Пять человек по решению императора были приговорены к смертной казни, более ста отправлены в сибирскую ссылку, в «чёрную дыру», из которой мало кто надеялся вернуться. Всего в сибирскую ссылку было отправлено 124 участника декабристских организаций, 96 из них – в каторжную работу, остальные – на бессрочное поселение. Из числа сосланных в Сибирь 113 принадлежали к дворянскому сословию и только 11 – к податным сословиям. Среди декабристов восемь человек были обладателями княжеского титула и вели свою родословную либо от легендарного Рюрика, либо от великого литовского князя Гедемина: А.П. Барятинский, С.Г. Волконский, В.М. Голицын, Е.П. Оболенский, А.И. Одоевский, С.П. Трубецкой, Ф.П. Шаховской и Д.А. Щепин-Ростовский. Граф З.Г. Чернышев принадлежал к семейству, ведущему свой род от одного из любимцев Петра I. Еще четверо (А.Е. Розен, В.Н. Соловьев, А.И. Черкасов и В.И. Штейнгейль) имели титул барона. 

Поскольку главной и почетной обязанностью дворянства изначально считалась воинская служба, 105 ссыльных «дворянских революционеров» до 1825 г. были военными. Только восемь человек служили по гражданскому ведомству, а одиннадцать находились в отставке. Среди военных трое имели генеральский чин (генерал-майоры С.Г. Волконский и М.А. Фонвизин и генералинтендант Второй армии А.П. Юшневский), 11 были полковниками, 7 подполковниками, 7 майорами (капитан-лейтенантами), 10 капитанами (ротмистрами), 13 штабс-капитанами (штабс-ротмистрами), 18 поручиками (мичманами), 21 подпоручиками (корнетами), 7 прапорщиками, 5 юнкерами и портупей-прапорщиками, 4 унтерофицерами и фельдфебелями и 7 рядовыми. Самому старшему из невольных сибиряков, О.-Ю.В. Горскому, было 60 лет, младшему, В.С. Толстому – 20. 

С 26 августа 1826 года начались «манифестации» иркутян у Московских ворот в честь прибытия первых партий декабристов. Первым из декабристов в Иркутск был привезен Н.Ф. Заикин, осужденный на поселение в Гижигинск Якутской области. Он был помещен в почтовую избу при почтовой конторе, где позже содержались все декабристы, следовавшие сразу на поселение.  А 27 августа у Московских ворот иркутяне встречали первую партию «сиятельных каторжан»: Е.П. Оболенского, В.Л. Давыдова, А.З. Муравьева и А.И. Якубовича. Через день в Иркутск доставили С.Г. Волконского, С.П. Трубецкого и братьев А.И. и П.И. Борисовых. 

Через иркутскую тюрьму прошли все декабристы, следовавшие в каторжные работы. А.М. Муравьев позже вспоминал: «Пройдя несколько длинных дворов, мы заполнили темную, широкую и грязную комнату, мебель которой состояла из стола и походной кровати. <…> Во время нашего пребывания в иркутской тюрьме нас ежедневно посещал наш начальник тюрьмы, но нам от этого не было лучше, мы буквально страдали от голода».

Сибирскую ссылку своих мужей решили разделить и некоторые из жен. На момент вынесения приговора в браке состояло только 20 декабристов. В Сибирь приехали девять жен: Е.И. Трубецкая, М.Н. Волконская, А.Г. Муравьева, Е.П. Нарышкина, М.К. Юшневская, А.В. Ентальцева, Н.Д. Фонвизина, А.И. Давыдова и А.В. Розен, а также две невесты-француженки П. Гебль, будущая Анненкова, и К. Ле-Дантю, ставшая Ивашевой. Все они по пути в Нерчинские рудники останавливались в Иркутске, где вынуждены были подписать документы, существенно ограничивавшие права не только их самих, но и их будущих детей. Именно тогда у них сложились теплые, дружеские отношения с семействами иркутских купцов Кузнецовых, Трапезниковых, Наквасиных, в домах которых они останавливались. Несмотря на печальные обстоятельства, приведшие их в наш город, они, как и М.Н. Волконская, находили «его красивым, местность чрезвычайно живописною, реку великолепною». 

Первоначально Иркутск не входил в число городов, где разрешалось селиться декабристам. После отбытия срока каторжных работ их определяли на поселение в сельскую местность, где они должны были работой на земле (каждому «государственному преступнику» выделялся 15-десятинный надел) «снискивать себе средства к жизни». Стараниями родственников и друзей, ходатайствующих за осужденных, некоторые из них были поселены в пригородных селах – Урике, Усть-Куде, Большой и Малой Разводных, Смоленщине. Это позволяло время от времени приезжать в губернский город для решения административных и хозяйственных дел. «Первый декабрист» В.Ф. Раевский в январе 1835 г. даже купил у своего старого знакомого Н.С. Турчанинова дом в Тихвинском приходе. В 1845 году в связи с поступлением сына в гимназию жене декабриста М.Н. Волконской разрешили переехать из села Урик в Иркутск на постоянное место жительства, в конце года разрешение распространилось и на С.Г. Волконского. 

С 1847 г. дом Волконских становится культурным центром Иркутска, а его хозяйка – законодательницей такой необходимой для сибирского города моды на образование, литературно-художественную деятельность, осмысленный, интеллектуальный досуг. В салоне жены «государственного преступника» иркутяне узнавали последние литературные новости, знакомились с классической музыкой, обсуждали спектакли, увиденные в местном театре и поставленные стараниями доморощенных артистов – гимназических друзей сына хозяев Миши. Сам С.Г. Волконский в Сибири увлекся сельским хозяйством, и среди его новых друзей было немало «подгородных крестьян». Семья Волконских проживала в этом доме до амнистии 1856 года.

В 1845 году иркутянами стало и семейство Трубецких, так как две младшие дочери Елизавета и Зинаида были приняты в только что открытый Девичий институт Восточной Сибири. В Иркутске семья Трубецких проживала в Знаменском предместье на Якутской улице (дом не сохранился). Так же, как и в доме Волконских, центром притяжения для иркутян была хозяйка, отличавшаяся «своей необыкновенною сердечностью», умевшая приветить и столичного чиновника, и безродного сироту. Своей благотворительностью Екатерина Ивановна снискала искреннюю любовь сибиряков. Сергей Петрович Трубецкой пользовался заслуженным авторитетом высокообразованного человека, привлекая к себе местную интеллигенцию своими знаниями в области химии, физики, метеорологии, ботаники. 

Литературные и музыкальные вечера в домах Волконских и Трубецких прививали иркутянам привычку к осмысленному эстетическому времяпрепровождению. Портреты, которые писал во время своих приездов в Иркутск Николай Александрович Бестужев, занимали свое место в интерьерах иркутских купцов и интеллигенции, воспитывая художественный вкус. Не меньшее воздействие оказывали и театральные пристрастия ссыльных дворян, видевших в свое время игру Каратыгина и Мочалова, близко знакомых с Грибоедовым и Шаховским, пьесы которых разыгрывались на иркутских подмостках. Приехавший в Иркутск в декабре 1841 года «на заработки» Н.А. Бестужев за девять месяцев написал 72 портрета, среди которых особо выделяется трапезниковская коллекция. 

Близкое знакомство с сибирскими предпринимателями, искренний интерес к судьбе края, ставшего их второй родиной, предопределили активную позицию декабристов в «амурском вопросе». Горячим сторонником генерал-губернатора Н.Н. Муравьева в деле освоения новых земель стал А.В. Поджио. Одобрительно, хотя и более осторожно, высказывались по этому поводу С.П. Трубецкой, В.Ф. Раевский, М.А. Бестужев. Среди активных участников амурских экспедиций были сыновья декабристов Михаил Волконский и Юлий Раевский. В августе 1858 г. в начале Заморской улицы (ныне ул. Ленина) были выстроены Амурские триумфальные ворота в честь заключенного Н.Н. Муравьевым Айгунского договора с Китаем. 

Декабристы оставили в Иркутске не только добрую память о себе, они способствовали формированию традиций интеллигентности и терпимости, позволивших нашему городу стать столицей Восточной Сибири не только в административном и экономическом, но и культурном и духовном отношении.

10.11.2021

Возрастное ограничение: 0+.

Лейб-гвардейский конный полк во время восстания 14 декабря 1825 года на Сенатской площади

Василий Тимм, СС0

В Сибирь сослали 124 участника декабристских организации. На каторжную работу отправили 96 человек, а остальных на бессрочное поселение. Подавляющее большинство ссыльных принадлежали к дворянскому сословию. Восемь из них обладали княжескими титулами: их родословная восходила либо к легендарному Рюрику, либо к великому литовскому князю Гедымину, уточняет studopedia.ru.

Декабристы о Сибири

Сибирь для ссыльных стала новым полем для деятельности. Из переписок известно, что они часто сравнивали эту территорию с Североамериканским континентом. Так, декабрист Иван Пущин писал директору лицея Царского села Энгельгарду:

«Сибирь, могла бы отделиться от метрополии (России) и ни в чем не нуждаться — богата дарами царства природы».

Один из идеологов восстания декабристов Никита Муравьев считал, что Сибирь должна быть устроена по примеру Американских штатов, каждый из которых имеет определенную независимость, пишет russian7.ru.

Куда именно сослали декабристов

Поселения ссыльных декабристов разбросаны по всей Восточной Сибири: от Березова — до Охотского моря, от границы с Китаем и Монголией — до Якутска и Нижнеколымска. Причем места их жизни постоянно менялись: осужденных перебрасывали из одного места в другое, пишет rosimperija.info. Каторжные работы декабристы отбывали в Благодатском руднике, в Чите и на Петрозаводском заводе.

Жизнь в изоляции

Николай I стремился к строгому надзору за декабристами и хотел их полностью изолировать. Но с приездом жен декабристов изоляция разрушилась, так как они сохраняли право переписки в отличие от их мужей и писали письма под диктовку узников.

Благодаря женам декабристы имели доступ к новинкам научной и художественной литературы. Они проводили литературные и музыкальные вечера, рисовали. Многие овладевали ремеслом — шитьем, обработкой дерева, рисованием портретов. Бестужев, например, оказался талантливым мастером: он сделал точный хронометр (часы).

Что делали декабристы в Сибири

Находясь в ссылке, декабристы не оставили борьбу с крепостничеством и самодержавием. Но проводить они ее стали не в радикальной, а просветительской форме. Они видели, что сибирский край богат и перспективен.

Сельское хозяйство

Декабристы приступили к организации хозяйств. Тогда и оказалось, что «снискивать пропитание собственным трудом», как им предписали, невозможно без земли. Веденяпин, Абрамов, Лисовский, Бестужевы и другие ссыльные забросали краевые власти и даже императора Николая I письмами с просьбами о выделе им земли. Правительство предоставило декабристам 15-десятинный надел.

Некоторые из них тут же передали свои наделы крестьянам. Декабристы, которые занялись земледелием, показывали местному населению пример грамотной обработки земли. Вся их жизнь и труды проходили среди простых людей: они делили с ними все тяготы жизни, обучая чему-то новому.

Путешественник и потомок шведских дворян Торсон занимался обучением местных жителей грамоте и построил передовую по тем временам машину для молотьбы зерна. Декабрист Завалишин обучал сибиряков культуре земледелия.

Декабрист Андреев построил мукомольную мельницу, а Бечаснов под Иркутском — маслобойку. Здесь более 300 лет выращивали коноплю, а масло из нее бить не умели.

Декабристы познакомили местных крестьян с парниками.

М. Муравьев-Апостол начал сажать картофель. Шаховской занимался опытами по акклиматизации овощных культур. Он даже помогал крестьянам материально, в частности, оплатил недоимку за пострадавших от неурожая.

Муравьева-Апостола удивляло, что местное кладбище не огорожено и по нему ходят домашние и дикие животные. Он организовал людей для создания ограды.

Декабристов также удивляло, что возле домов не растет ни деревьев, ни цветов. Многие из них посадили у домов сады. Декабристы изучали жизнь крестьян, их быт, обычаи, а некоторые из них женились на девушках-крестьянках.

Медицина

Многие декабристы занимались медициной. Вольф и Бобрищев-Пушкин в Тобольске принимали бесплатно бедняков из города и пригорода, за что пользовались огромной популярностью у населения. Нарышкина давала консультации и снабжала лекарствами простых людей, а Муравье-Апостол старался облегчить положение больных проказой, которые жили в колонии в Вилюйске.

Педагогика

Во XIX веке в Сибири существовало всего три гимназии, а женское и высшее образование отсутствовали. Поэтому педагогическая деятельность декабристов в Сибири имела большое значение. Они открыли школы в Петровском Заводе, Чите, Селенгинске, Минусинске, Ялуторовске, Тобольске, Красноярске, селах Олонки, Урик, Оек, Смоленщина и населенных пунктах.

Декабристы использовали лучшие наработки русской и мировой педагогики. В учебные программы они вводили произведения Пушкина, Рылеева, Крылова, Лермонтова, Шекспира, Байрона, Вольтера, Руссо. Декабристы расширяли кругозор учеников, развивали самостоятельность мышления и независимость убеждений.

Среды декабристов, их друзей, а впоследствии и их детей образовалась сибирская интеллигенция.

Анна Карпова

ДЕКАБРИСТЫ в Сибири. Приговор Верховного уголовного суда, последовавший за восстанием декабрис­тов, способствовал возникновению нового явления в русской общественной жизни — массовой политической ссылки.

С 1826 в Сибирь ссылались уже не одиночки, а представите­ли идейных течений, организаций, партий, видевших свою цель не только в критике, но и в реальном изменении существующего строя и использовавших для этого революционные методы.

По делу Декабристов состоялось несколько судебных процессов. Основная часть членов тайных обществ прошла через Верховный уго­ловный суд (июль 1826), приговором которого 99 человек ссыла­лись в Сибирь. Предусматривались 4 формы ссылки: в каторжные работы, на поселение с лишением чинов и дворянства, в сибирские гарнизоны с разжалованием в сол­даты и на поселение с правом вступления в службу, но под строгим полицейским надзором. Кроме того, военным судом Московского полка в январе 1827 к каторжным работам бы­ли приговорены унтер-офицер А.Н. Луцкий и солдат Н. Поветкин, в июне того же года аналогичный приговор вынес суд Гренадерского полка в отношении рядовых П. Долговязова, Т. Мезенцева, С. Рытова, Д. Соловье­ва, В. Трофимова и Т. Федотова. Дело о восстании Чер­ниговского полка рассматривалось в 2 комиссиях военного суда при Первой армии. Офицеры А.А. Быстрицкий, А.Е. Мозалевский, В.Н. Соловьев и И.И. Сухинов бы­ли приговорены к вечной каторге, та же мера избрана и в отношении фельдфебеля М. Шутова.

В 1826—27 военно-полевыми судами на различные сро­ки каторжных работ и поселение в Сибирь были осужде­ны члены тайных обществ: Астраханского, Оренбургского, Военных друзей. Не связанные непосредственно с де­кабристскими организациями, эти общества тем не менее оказались близки к ним по духу и устремлениям, а их участни­ки (А.Л. Кучевский, А.Н. Вегелин, К.Г. Игельстром, М.И. Рукевич, Х.М. Дружинин, Д.П. Таптыков и другие) получили общее для всех «государственных преступ­ников» этого периода название — декабристы. Всего в сибирскую ссылку было отправлено 124 участника декабристских организаций, 96 из них — в каторжную работу, остальные — на бессрочное поселение и ссылку в сибирские гарнизоны. Из числа сосланных в Сибирь 113 человек принадлежали к дво­рянскому сословию и только 11 человек — к податным сослови­ям (крестьянин по происхождению П. Ф. Выгодовский и 10 нижних чинов). Среди Декабристов 8 человек обладали княжески­ми титулами (А.П. Барятинский, С.Г. Волконский, В.М. Голицын, Е.П. Оболенский, А. И. Одоевский, С.П. Трубецкой, Ф.П. Шаховской и Д.А. Щепин-Ростовский). Граф З.Г. Чернышев принадлежал к семейству, ведущему свой род от одного из приближенных Петра I. Еще четверо (А.Е. Розен, В.Н. Соловьев, А.И. Черкасов и В.И. Штейнгейль) имели титул барона.

105 ссыльных до 1825 были военными. Только 8 человек служили по гражданскому ведомству, а 11 находились в отставке. Среди военных трое имели генеральский чин (генерал-майоры С.Г. Волконский и М.А. Фонвизин и генерал-интендант Второй армии А.П. Юшневский), 11 были полковниками, 7 — подполковниками, 7 — майорами (капитан-лейтенант), 10 — капитанами (ротмис­трами), 13 — штабс-капитанами (штабс-ротмистрами), 18 — поручиками (мичманами), 21 — подпоручиками (корнетами), 7 — прапорщиками, 5 — юнкерами и пор­тупей-прапорщиками, 4 — унтер-офицерами и фельдфе­белями и 7 — рядовыми. В гражданской службе наиболее вы­сокое положение занимал С.Г. Краснокутский, имевший 4-й класс (действительного статского советника), наиболее низкое — П.Ф. Выгодовский, служивший писцом в канцелярии волынского гражданского губернатора «сверх штата». Самому старшему (О.-Ю.В. Горскому) было 60 лет, младшему (В.С. Толстому) — 20.

Появление в Сибири столь значительного количества совершен­но необычных и по своему статусу, и по своим убеж­дениям ссыльных создавало для правительства определенные трудно­сти. Прежняя система уголовной ссылки не годилась, т. к. предоставляла каторжанам возможность проживать без охраны в казармах или на квартирах с семьями, а посе­ленцам — через 10 лет переходить в одно из податных сословий, свободно проживать и даже передвигаться в пределах Сибири, заниматься любым видом произ­водственной деятельности, что диктовалось необходимостью засе­ления и хозяйственного освоения сибирских просторов. Ссылка Декабристов долж­на была решить, по меньшей мере, 2 задачи: во-первых, устрашить дворянство и удержать его в дальнейшем от фрондирования; во-вторых, изолировать «государ­ственных преступников» от русского общества, не допуская их влияния на него.

«Политическая смерть», к которой приговаривались Декабристы, означала полное юридическое бесправие, т. е. потерю гражданских и частных семейных прав. «Политические мертвецы» мог­ли получать известия и помощь от родственников, если таково было желание последних, но связь эта была од­носторонней, т. к. права переписки они были лишены. Большинство родственников, даже не разделяя убеж­дений своих близких и не скрывая своего недовольства по их поводу, все же поддерживали с ними отношения. Однако печать и общественное мнение в 1850—60-е гг. об­виняли родственников некоторых Д. (И.А. Анненкова, А.В. Поджио, В.Ф. Раевского) в невозвращении унас­ледованного имущества. Жены осужденных, с разре­шения церкви, освобождались от уз прежнего брака и имели право вступить в новый. До 1825 в официальном браке состояли 23 Декабриста, но только 3 женщины, да и то не сра­зу, воспользовались этой возможностью. Девять жен (Е.И. Трубецкая, М.Н. Волконская, А.Г.Муравьева, Е.П.Нарышкина, Н.Д.Фонвизина, А.В.Ентальцева, М.К.Юшневская, А.И. Давыдова и А.В.Розен), преодо­лев немало препятствий, поехали за своими мужьями в Сибирь. Остальные поддерживали их материально и морально. Разрешено было приехать в Сибирь для вступления в законный брак П. Гебль и К. ле Дантю — невестам И.А. Анненкова и В.П. Ивашева (см. Декабристки). Одновременно терялась «родительская власть над детьми». Полностью прекращались также имущественные от­ношения. Имущество тех, кто до вынесения приговора успел написать завещание, переходило к объявленным в нем наследникам; с теми, кто этого не сделал, посту­пали по закону «точно так, как бы он умер».

На Декабристов не распространялось положение «Жалованной грамоты дворянству» 1785, освобождавшее даже осуж­денных дворян от телесных наказаний. Они отправля­лись в Сибирь закованными и должны были оставать­ся в кандалах «до высочайшего повеления». Таковое последовало только в апреле 1828. На каторге Декабристы содер­жались в отдельных помещениях под охраной специальной воинской команды. Она же наблюдала за «государственными преступниками» и во время работ, чтобы не допустить каких-либо контактов с уголовными преступниками, «общающи­мися в тех же работах» (в Благодатском руднике), или местными жителями (во время пребывания в Чите и Петров­ском Заводе). Ограничения и лишения применялись не только к осужденным на каторжные работы, но и к тем, кто отправлялся сразу на поселение. Исключение со­ставляли лишь приговоренные к ссылке на жительство (А.Н. Муравьев, С.М. Семенов), что не влекло за собой лишения дворянских прав и привилегий, позволяло всту­пать в службу и, следовательно, давало возможность надеяться на улучшение своего положения в будущем. В дальнейшем под давлением родственников и в связи с важными событиями в стране и царской семье Декабристам были «дарованы милости» и сделаны некоторые послабления в режиме ссылки (снятие кандалов, перевод на Кавказ в солдаты, право вступать в службу «сверх штата»). Од­нако это не изменяло сути общего отношения правительства к «государственным преступникам».

Для надзора за ссылкой Декабристов в Сибирь создавалась особая система управления. Тем самым было положе­но начало отделению политической ссылки от уголовной. Уже 3 июля 1826 было образовано III Отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии, среди многочисленных функций которого был и контроль над «государственными преступника­ми». Кроме III Отделения и Корпуса жандармов, делами ссыльных Декабристов занимались Министерство внутренних дел, органы военного ведомства России — Генеральный штаб и Военное министерство, постоянно соперничавшие между собой, а также не расформированная еще Следственная комиссия. Несо­гласованность действий всех этих организаций, усугубляв­шаяся отсутствием необходимой законодательной базы, за­ставила правительство создать новый временный орган — Особый коми­тет. В него вошли начальник Генерального штаба И.И. Дибич и шеф III Отделения и Корпуса жандармов А.Х. Бенкендорф как представители центральных органов исполнения приговора, генерал-губернатор Восточной Сибири А. С. Лавинский и комендант при Нерчинских рудниках С.Р. Лепарский как непосредственные организаторы декабристской ссыл­ки на местах.

Главные обязанности по надзору были возложены на ге­нерал-губернаторов сибирских регионов. Подчиняясь III Отделению по вопросам политической ссылки, они следили за ходом доставки Декабристов  к местам поселения и условиями их водво­рения; ведали решением вопросов о выдаче ежегодного казенного пособия неимущим и расходовании средств теми, кому помогали родственники; докладывали в Санкт-Петер­бург о поведении и быте поселенцев; вели наблюдение за деятельностью подчиненных им должностных лиц и губернских органов, имевших контакты с Декабристами. К таким губернским органам относились Главное управление и губернские правления, казенные пала­ты, гражданские губернаторы, прокуроры, полицмейстеры, исправники и городничие. В самом низу этой пирами­ды надзора находились волостного правления, урядники и сельские старосты. Не удовлетворяясь даже столь сложной структурой, центральные власти время от времени устраива­ли специальные проверки (например, ревизия жандармского подпол­ковника А.П. Маслова в 1828—29) или включали эту обязанность в многочисленные функции сенатских ревизий (ревизия И.Н. Толстого в 1843—45). Подобная система, где все участники знали о взаимной слежке, безуслов­но, отрицательно сказывалась на положении как ссыль­ных, так и надзиравших за ними. Однако со временем, поддавшись повседневной рутине, к тому же не всегда понимая смысл занятий своих подопечных, низшие ис­полнители стали ограничиваться шаблонными отписка­ми: такой-то «ведет себя хорошо… ни в чем предосуди­тельном не замечен… погружен в книжные занятия…»

Порой это приводило к неприятным для местной админист­рации последствиям. Так, в 1841 из доноса чиновни­ка П.Н. Успенского выяснилось, что М.С. Лунин, о поведении которого имелись лишь положительные отзывы, в то время, о котором шла речь, занимался антиправительственной деятельностью. Проводившему следствие В.И. Копылову пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать петербургскому начальству, что виновны в этом не губернские влас­ти, а «психическое расстройство» самого урикского по­селенца.

Важным элементом надзора стала перлюстрация писем «государственных преступников». Вышедшие на поселение Декабристы, получив право на переписку с родственниками, были прекрасно осведомлены об этом и пользо­вались дарованной им «милостью» осмотрительно. Как правило, в письмах, шедших по официальным каналам, сообща­лись лишь обыденные домашние новости, излагались мне­ния о событиях общеизвестных и высказывались про­сьбы относительно тех предметов, которые не входили в списки запрещенных. О более важных вещах писалось «с оказией». По мере того как Декабристы приживались в местах поселения и обзаводились кругом друзей и приятелей из числа местных купцов и чиновников, таких «оказий» становилось все больше, а отследить их властям стано­вилось все труднее. «Почтальонами» декабристов были купцы (Е.А. Кузнецов, А.В. Белоголовый, В.Н. Баснин, Н.Я. Балакшин), чиновники (Я.Д. Казимирский, Л.Ф. Львов, П.Д. Жилин, А.О. Россет), местные дамы (О.В. Андронникова, К.К. Кузьмина, М.А. Дорохова, О.П. Лучшева).

Отправка Декабристов в Сибирь началась в июле 1826. От­правляли небольшими партиями (2—6 чел.) в сопро­вождении жандармов и фельдъегеря. Для скорейшей доставки к месту наказания и сохранения секретности их везли на телегах. От Санкт-Петербурга до Иркутска на дорогу уходило от 24 до 37 дней и еще 15—20 дней занимал путь до Читы. Езда в тряских, неприспособ­ленных для перевозки людей телегах, кандалы весом от 5 до 9 кг, не снимавшиеся ни днем, ни ночью, плохая еда отрицательно сказывались на здоровье осужденных. Спешка фельдъегерей, не останавливавшихся даже для ночлега, едва не стоила жизни братьям Бестужевым, А.П. Барятинскому и И.Н. Горбачевскому. Еще труд­нее пришлось тем, кто был отправлен «по этапу» пеш­ком: солдатам, офицерам-черниговцам И.Н. Сухинову, А.Е. Мозалевскому, В.Н. Соловьеву, А.А. Быстрицкому и членам Общества военных друзей и Оренбургского общества. Весь путь занял около 1,5 лет.

Первые партии Декабристов прибыли в Иркутск 27 и 29 августа 1826. Осужденный на поселение Н.Ф. Заикин на сле­дующий день был отправлен в Гижигинск Якутской области, а 8 каторжан (С.Г. Волконского, С.П. Трубецко­го, В.Л. Давыдова, А.З. Муравьева, Е.П. Оболенско­го, А.И. и П.И. Борисовых и А.И. Якубовича) председатель губернского правления Н.П. Горлов, заменявший уехавшего с инспекцией в Нерчинский Завод гражданского губернатора И.Б. Цейдлера и не имевший четкого предписания о месте их назначения, отправил в Иркутский солеваренный, Александровский и Николаевский винокуренный заводы. Только 6 октября 1826, получив инструкции Особого коми­тета, Цейдлер распорядился перевезти их в Нерчинский Завод, а оттуда они были направлены в Благодатский рудник. За послабления, сделанные «государственным преступникам», выразившиеся в снятии оков и допуще­нии к ним иркутской общественности, Горлов был освобож­ден от занимаемой должности с установлением секретного жандармского надзора.

Условия в Благодатском руднике были суровыми: Декабристы содержались в тесных отдельных каморках под постоянным надзором горной стражи, не имея возможности даже для чтения, а тем более для общения с окружающими; их использовали на горных работах. Но даже в этих ус­ловиях они отстаивали человеческое достоинство. 10 февраля 1826 в ответ на произвол местного начальства Декабристы объяви­ли голодовку и добились удовлетворения своих требо­ваний и смещения горного офицера Рика. Положение заключенных несколько улучшилось с приездом Е.И. Тру­бецкой и М.Н. Волконской, взявших на себя заботы об их одежде, питании и переписке с родными. 15 сентября 1827 декабристов из Благодатского рудника отправили в Читу, где было решено собрать всех осужденных в каторжную работу.

Читинский острог располагался в маленьком селе­нии горного ведомства, состоявшем из 49 домов. С января 1827 по июль 1828 здесь размещалось 85 заключенных, воинская команда «из 3 офицеров, 2 музыкантов, 17 унтер-офицеров и 150 рядовых» и комендант, управление из 8 человек, включавшее, кроме офицеров, лекаря и священника. «Государственные преступники», да и их надзиратели, правда, гораздо больше доверяли не штатному лекарю Д.З. Ильинскому, а декабристу Ф.Б. Вольфу. Помещения пересыльной тюрьмы, в которой первоначально разместили новоприбывших, не были приспособлены для такого количества заключенных: в небольших комна­тах (около 20 кв. м каждая) находилось по 16—25 человек, большую часть камер занимали нары, из-за звона цепей стоял постоянный шум, уединиться было невозможно. Поскольку в окрестностях Читы не было рудников, Декабристов использовали главным образом на земляных работах: они копа­ли ров под фундамент возводимой для них тюрьмы и ямы для частокола вокруг нее, занимались планировкой улиц Читы, засыпали овраги, в зимнее время на ручных жерновах мололи рожь.

Нелегким было материальное положение: на питание и содер­жание каждого осужденного отпускалось в год 24 руб., сумма явно недостаточная для удовлетворения даже са­мых скромных нужд, особенно если не помогали род­ные. Чтобы преодолеть неравенство и обеспечить более или менее нормальное существование и внутреннюю незави­симость каждого из товарищей, Декабристы создали артель (см. Артели декабристов). Правила ее были окончательно выработаны уже в Петровском Заводе: она существова­ла на общие взносы, члены ее выбирали старосту, каз­начея и закупщика, которые приобретали продукты пита­ния и одежду для всех заключенных через коменданта и плац-майора. Позже была создана еще и Малая ар­тель с целью накопления средств для выходивших на поселения товарищей.

Приехавшие вслед за своими мужьями женщины снабжали узников периодической печатью и новинками литературы, писали за них письма, выступали ходатаями и защитниками интересов Декабристов перед комендантом Лепарским.

В 1828 читинские узники были взволнованы известием о судьбе И.И. Сухинова, оказавшегося вместе с другими черниговцами в Горном Зерентуе: за попытку организовать восстание каторжников с целью освобождения всех Декабристов, он был приговорен к наказанию кнутом, клеймению и смертной казни. Считая такое наказание бесчестьем, Сухинов покончил жизнь самоубийством.

К середине 1830 закончилось строительство новой тюрьмы для Декабристов в Петровском Заводе, начавшееся в середине 1827. 23 сентября Декабристы перешли в нее. Здесь получили дальнейшее развитие Большой и Малой артели и знаменитая «Каторжная академия», где читались лекции и рефераты по самым разным отраслям знаний: Ф.Б. Вольф преподавал фи­зику, химию и анатомию, П.С. Бобрищев-Пушкин — ма­тематику, Д.И. Завалишин — астрономию, А.И. Одо­евский — русскую словесность, Н.А. Бестужев, Н.М. Му­равьев и П.А. Муханов — отечественную и мировую историю. Желающие обучались и иностранным языкам: французскому, английскому, греческому. Тем, кому не удалось получить систематического образова­ния, эти занятия помогли существенно расширить кругозор и подготовить себя к поселенческой жизни. Этой же цели была подчинена и деятельность ремесленных мастерских, в них не только чинили и шили одежду, тачали сапоги и изготовляли мебель, но и овладевали навыками ре­месел, которые могли оказаться полезными в сибирской жизни. Лучшими мастерами среди Декабристов  были Н.А. Бестужев, П.С. Бобрищев-Пушкин, Е.П. Оболенский.

Много внимания Декабристы уделяли творчеству. Стихи А.И.Одоевского, басни П.С. Бобрищева-Пушкина, по­вести старшего Бестужева, очерки П.А. Муханова, перево­ды Беляевых с большим вниманием выслушивались и подвергались доброжелательному разбору товарищей. Рояль А.П. Юшневского, скрипка Ф.Ф. Вадковского, виолон­чель П.Н. Свистунова, пение Н.А. Крюкова, М.Н. Вол­конской и К.П. Ивашевой приносили узникам минуты радости и покоя. Созданная Н.А. Бестужевым портретная галерея сохранила черты «лучших людей из дворян».

Собранные вместе, Декабристы сумели преодолеть свои раз­ногласия, обиды и сохранили единство, несмотря на различия во взглядах по многим вопросам (отношение к религии, реформам и революции), всех их объединяло стремление донести до общества правду об истинных целях совершенного ими в 1825. В Петровском Заводе были написаны «Воспоминания о Рылееве» Н.А. Бестужева, «Записки» членов Общества соединенных славян (Запис­ки И.И. Горбачевского), черновые наброски «Взгля­да на русское тайное общество с 1816 до 1826 года» М.С. Лунина.

Постепенно петровская тюрьма пустела, в 1839 за­кончился срок каторги для первого разряда, и все, кроме И.И. Горбачевского, оставшегося здесь на поселение, разъехались к назначенным им местам. В 1826 «госу­дарственных преступников», приговоренных к ссылке на поселение, отправляли в самые отдаленные уголки Сибири — Берёзов, Нарым, Туруханск, Вилюйск, Якутск. Но вскоре выяснилось, что там для них нет возможности зарабатывать на жизнь. Кроме того, отда­ленность мест приписки и плохие дороги не позволяли организовать предписанный императором строгий над­зор. Поэтому большинство из отправленных в «глухие углы» были переведены в более обжитые места. Перево­димых на поселение после отбытия каторжных работ сра­зу распределяли по южным районам Сибири вдоль трактов и судоходных рек. При выборе мест власти вынуждены бы­ли учитывать и ходатайства родственников Декабристов. За своих братьев просили жены министра двора С.Г. Волконская и министра финансов Е.З. Канкрина. Это предопреде­лило возникновение своеобразных поселенческих колоний Декабристов. Самыми известными были Иркутская (в Урике проживали Муравьевы, Волконские, М.С. Лунин и Ф.Б. Вольф, в Оёке — Трубецкие и Ф.Ф. Вадковский, в Разводной — Юшневские, братья Борисовы, А.З. Муравьев и А.И. Яку­бович, в Усть-Куде — братья Поджио и П.А. Муханов), Ялуторовская (И. И. Пущин, И. Д. Якушкин, Е.А. Оболенский, Н.В. Басаргин, М.И. Муравьев-Апостол, В.К. Тизенгаузен), Тобольская (Фонвизины, Анненковы, братья Бобрищевы-Пушкины, П.Н. Свис­тунов, В.И. Штейнгейль, позже — А.М. Муравьев и Ф.Б. Вольф), Селенгинская (братья Бестужевы и К.П. Торсон), Минусинская (братья Беляевы, братья Крюковы, П.И. Фаленберг).

С массовым выходом «государственных преступни­ков» на поселение встал вопрос об их материальном обеспечении. Далеко не все Декабристы могли рассчитывать на поддержку род­ных. Вступать в государственную службу, за редким исключением, им было запрещено; не дозволялась педагогическая и медицинская деятельность; коммерческая деятельность затруднялась из-за запрещения отлу­чаться из мест поселения далее чем на 30 верст. Толь­ко в 1835 император распорядился выделить в пользо­вание каждому поселенцу по 15 десятин пахотной земли. Но воспользоваться этим разрешением смогли не все. Не имея необходимых сельскохозяйственных  навыков и средств для покуп­ки рабочего скота, инвентаря, семян, некоторые Декабристы возвраща­ли полученные участки общине (например Ф.Ф. Вадковский) или сдавали в аренду за часть урожая, обеспечивавшую пропитание в течение года (например П.Ф. Громницкий). Однако большинство из тех, кто оказался в деревнях и селах Сибири, постепенно втянулись в крестьянскую работу. Для А.И. Тютчева, М.К. Кюхельбекера, И.Ф. Шимкова, Д.П. Таптыкова и других эти занятия не выходили за рамки традиционного натурального хозяйства, обеспечивавшего лишь не­обходимый прожиточный минимум, позволявший сохранять определенную независимость. Но были среди Декабристов и такие, кто сумел расширить свои хозяйства, придать им предпринимательский, ориентированный на рынок характер. Братья Муравьевы и Волконский в Урике, Беляевы в Минусинске, отчасти Раевский в Олонках создали устойчивые, многопро­фильные хозяйства (зерновые, картофель, овощи) с исполь­зованием наемной рабочей силы, новых приемов агротехники, улучшенных сортов семян и даже усовершенствованных сельскохозяйственных машин (например, молотилки, изобретенной К.П. Торсоном). Декабристы, безусловно, не научили сибирских крестьян новым методам земледелия, но их эксперименты с семенами способствовали улучшению семенного фонда, а выра­щивание ими в парниках огурцов, томатов и даже экзотических для этих мест арбузов и дынь стало примером для пригородных крестьян. Благодаря совместному труду, доброжелательное отношению к односельчанам, готовности прийти на помощь и заступничеству перед местными властями Декабристам довольно быстро удалось преодолеть настороженность и недоверие крестьян.

Декабристы делали попытки всерьез заняться предпринима­тельством. Братья Беляевы в Минусинске заключили договор с енисейскими золотопромышленниками о поставках на прииски сельскохозяйственной продукции. Поселенные в Селенгинске Бестужевы организовали компанию по разведе­нию тонкорунных овец, а после неудачи в этом деле из­готовляли на заказ полюбившиеся сибирякам «сидейки». А.М. Муравьев занимался мукомольным промыслом, имел пай в рыболовных артелях на Байкале, в зимнее время до 40 лошадей отдавал в извоз на Кругобайкальскую до­рогу. В винных подрядах купцов Ребрикова и Бенардаки и найме рабочей силы для Бирюсинских золотых промыс­лов принимал участие В.Ф. Раевский, А.В. Поджио, А.И. Якубович, С.П. Трубецкой, хотя и без больших успехов, участвовали в разработке золотых приисков. Од­нако недостаток собственных средств и запрет на дальние длительные отлучки, неизбежные в такого рода деятельности, ограничивали возможности устройства Декабристов прибыльно­го дела, что полностью отвечало правительственным инструкциям не допускать их «к таким обширным предприятиям и оборотам, кои могут дать им значение, превышающее положение обыкновенного крестьянина», «дабы в изо­билии они не забыли вины своей».

Несмотря на запрет заниматься педагогической деятельностью, Декабристы не могли оставаться в стороне от насущных для Си­бири проблем образования. Почти во всех работах, посвященных будущему края (статьи Г. С. Батенькова, Н.В.Басаргина, П.А.Муханова и других), отмечалась край­няя необходимость развития системы образования, начи­ная с сельской школы, где обучали бы элементарной грамот­ности, и кончая университетом, который мог бы обеспечить потребности сибирских губерний в образованных чиновниках и промышленниках. Созданные И.Д.Якушкиным (Ялуто­ровск), В.Ф.Раевским (Олонки), братьями Бестужевыми (Селенгинск) школы не просто способствовали развитию грамотности в Сибири, они представляли собой различные типы учебных заведений: общеобразовательных — для мальчиков и девочек, взрослых людей — и профессиональные, где наряду с гра­мотой, обучавшийся получал навыки ремесел. Обсужде­ние проблем образования привлекало в дом Волконских и Трубецких директора иркутской гимназии К.П. Бобановского, учителей К.Т. Бушина, И.О. Катаева, Н.П. Косыги­на, директрис Девичьего института М.А. Дорохову и Е.П. Лииранди, начальницу Сиропитательного дома Е.П. Ротчеву. Обучение в этих учебных заведениях детей Декабристов облегчало общение. В Тобольской губернии А.М. Муравьев и П.Н. Свистунов даже вошли в состав комитета об учреж­дении женской школы. Успешными были и индивидуальные педагогические за­нятия А.П. Юшневского, П.Н. Борисова, А.В. Поджио, И.И. Горбачевского, их ученики без особого труда пос­тупали в уездные училища и гимназии, а некоторые (И.А. Бе­логоловый, И.С. Елин) — в университеты.

Большой вклад внесли Декабристы в дело культурного развития Сибирского края. В городах Сибири (особенно губернских) уже сущест­вовало небольшое общество (чиновники, купцы, учителя гимназий), в круг интересов которого входили лучшие образцы русской и мировой культуры, однако этот слой был еще очень тонок и разобщен. Появление в этих местах высокообразованных, мыслящих и деятельных людей, сохранивших, несмотря на все ограничения и преследования властей, чувство собственного достоинст­ва, привычный для дворянина образ жизни, не могло не вызвать повышенного интереса к ним сибиряков. «Уже одна открытая жизнь в доме Волконских, — пи­сал ученик Д. Н.А. Белоголовый, — прямо вела к сбли­жению общества и зарождению в нем более смягченных и культурных нравов и вкусов». Чтение научной и художественной литературы, обучение детей музыке, устройство литературных и музыкальных вечеров, участие в рукописных журналах, «разумные увесе­ления», игры и соревнования детей, домашние спектакли, посещение театра и концертов с последующим обсужде­нием увиденного — все это становилось примером для подражания и постепенно входило в бытовые нормы жи­телей как крупных городов, так и небольших отдаленных городков и даже сел.

Многое сделали Декабристы  и для изучения Сибири. В.К. Тизенгаузен, И.Д. Якушкин, С.П. Трубецкой, П.А. Муханов в течение нескольких лет вели метеорологические наблюдения; братья Борисовы исследовали сибирскую флору и фауну; статистическим описани­ем Ялуторовска и Ишима занимались М.И. Муравьев-Апостол и В.И. Штейнгейль; сведения экономического характера со­бирали Н.В. Басаргин, Д.И. Завалишин, Г.С. Батеньков; сбор этнографических и фольклорных материалов вели А.А. и Н.А. Бестужевы, В.К. Кюхельбекер. Искренне желая, чтобы эти новые знания принесли пользу отечеству, Декабристы посылали свои отчеты в научные и периодические издания (пос­ле 1845 было разрешено печатать их произведения, но под псевдонимами или анонимно), предоставляли ма­териалы участникам различных экспедиций, посещавших Сибирь, оказывали содействие сотрудникам ревизий Н.Н. Анненкова и И.Н. Толстого.

Декабристы высоко оценивали экономический потенциал Сибири. В работах А.О. Корниловича, Г.С. Батенькова, П.А. Муханова, Н.В. Басаргина, Н.А. Бестужева, Д.И. Завалишина рассматривались пути превращения этого от­даленного отсталого края в экономически развитую, политически и административно равноправную часть Российского государства. По их мнению, для этого в Сибири имелись все условия: отсутствие крепостного права, благодаря чему основной социальный слой — крестьяне были более свободны, предприимчивы и самостоятельны в своей деятельности, чем в европейской части страны; большие запасы природных ресур­сов для развития сельского хозяйства и промышленности. Но для реализации данного потенциала правительство должно было признать право на частную земельную собственность, изменить форму нало­гообложения, развивать кредитно-банковскую систему, ориентированную на поддержку крестьянского (фермерского) хозяйства и обрабатывающей промышленности, способствовать созданию общесибирской транспортной системы, включающей речное судоходство, шоссейные дороги и железные дороги.

Несмотря на запреты обращаться к предметам, «до них не касающимся», Декабристы проявляли интерес ко всем происходящим в России событиям, подвергая их всестороннему анализу. Работы М.А. Фонвизина, М.С. Лу­нина, П.Ф. Дунцова-Выгодовского, В.И. Штейнгейля были посвящены самым актуальным проблемам русской об­щественной жизни, в них подвергалась критике правительственная по­литика в области просвещения, в отношении к крестьянскому и польскому вопросам, кавказской войне, внешняя политика. Интересовались Декабристы и новыми политическими и социальными учениями. Н.А. Бестужев, Е.П. Оболенский, Г.С. Батеньков в своих письмах обсуждали теории Сен-Симона, Фурье и Оуэна, а М.А. Фонвизин даже посвятил им особую статью. В 1850 Декабристы познакомились с сосланными петра­шевцами. Они не только оказывали помощь и поддер­жку своим младшим товарищам, но и высоко оценивали це­ли, к которым те стремились.

Некоторые из Декабристов и сами не прекращали активных «дейс­твий наступательных». Убежденный в необходимости опровергнуть распространявшиеся ложные сведения о тайных обществах, М.С. Лунин предпринял попытку через сестру, Е.С. Уварову, опубликовать свои статьи и памфлеты за границей и одновременно начал знакомить с ними сибиряков. В кружок переписчиков и пропагандистов его «Писем из Сибири» входили П.Ф. Громницкий, иркутские учителя и чиновники. Это стало причиной вторичного ареста декабриста в апреле 1841 и заключения в Акатуйском остроге. Несмотря на грозящие им обыски, многие Декабристы сохранили у себя списки работ своего товарища. В 1855 за «самые дерзкие и сумасбродные идеи о прави­тельстве и общественных учреждениях» и «за ослуша­ние и дерзость против местного начальства» из Нарыма Томской губернии был переведен в Вилюйск Якутской области П.Ф. Выгодовский. Вели борьбу против произвола местной администрации оставшиеся в Сибири после амнис­тии В.Ф. Раевский и Д.И. Завалишин.

Смерть Николая I в феврале 1855 возродила у остав­шихся в живых Декабристов надежду на возвращение на родину. В день коронации 26 августа 1856 новый император Александр II подписал манифест об амнистии Декабристов. Правда, дарованная им свобода имела ограничения в виде запрета прожи­вать в столицах и обязательного полицейского надзора. Амнистией воспользовались только 32 Декабриста, 50 не дожили до царской «милости», а 8 человек, потеряв связь с родными и не имея материальных возможности для переезда, остались в Сибири.

30-летняя ссылка Декабристов оставила глубокий след во многих областях жизни Сибирского края, и сибиряки сохрани­ли благодарную память о «первенцах свободы». В Петровском Заводе, Селенгинске, Иркутске, Красноярске, Тобольске, Ялуторовске бережно сохраняются их мо­гилы. В городах, где они отбывали ссылку, открыты декабристов музеи.

Начало сибирскому декабристоведению было положено вос­поминаниями самих Декабристов и их современников. Материа­лы о них публиковались сначала на страницах нелегальной «Полярной звезды» А.И. Герцена, а затем и в русских жур­налах «Русская старина», «Русский архив», «Историче­ский вестник». Появлению новых, относительно полных воспоминаний М.Н. Волконской, А.Е. Розена, Д.И. Завалишина и других способствовало смягчение цензурной поли­тики после 1905. Это создавало условия для более серь­езного изучения сибирской ссылки Декабристов. В этот период выходят в свет сборник М.М. Зензинова «Декабристы. 86 портретов» (М., 1906), книга М.В. Довнар-Запольского «Мемуа­ры декабристов» (Киев, 1906), новое издание исследования А.И. Дмитриева-Мамонова «Декабристы в Западной Сибири» (СПб., 1905), отдельные статьи в журналах «Былое», «Сибирский архив», «Труды Иркутской архивной ко­миссии» и другие. Однако научная разработка проблемы на­чалась лишь с 1920-х гг., когда в связи со 100-летним юбилеем восстания на Сенатской площади увидели свет ра­боты Б.Г. Кубалова «Декабристы в Восточной Сибири» (Иркутск, 1925), М.К. Азадовского, Ф.А. Кудрявцева, В.Е. Дербиной в сборнике «Сибирь и декабристы» (Иркутск, 1925), В.А. Ватина (Быстрянского) «Политическая ссылка в Минусинске. Декабристы в Минусинском ок­руге» (Минусинск, 1925), А.К. Белявского «Декабрис­ты в Забайкалье» (Сретенск, 1927) и другие.

До начала 1960-х гг. исследования декабристоведов о сибирском периоде жизни Декабристов касались в основном их вклада в развитие того или иного региона, условий содержания на катор­ге, деятельности некоторых из них. Это был период изучения отдельных аспектов, накопления фактов, необходимых для перехода от исследований научно-популярного, краеведческого характера к подлинно научному, связывающему деятельность Декабристов в ссылке с событиями как до восстания 1825, так и с происходив­шими после их отправки в Сибирь. Своеобразным по­воротом в этом отношении стала монография М.В. Нечкиной «Движение декабристов» (М., 1955). И хотя сибирский период занял в ней относительно небольшое место, при­знание автором заговора Сухинова, антиправительственной пропа­ганды Лунина, педагогической деятельности Якушкина продолжением прежней борьбы «дворянских революционеров» поло­жило начало «вписыванию» темы «Декабристы в Сиби­ри» в рамки огромной проблемы — общественного движения и революционной борьбы в России.

Решение этой задачи потребовало расширения источниковой базы исследований. И если значительная часть мемуаров Декабристов в разные годы была опубликована (многие, правда, к середине 1970-х гг. стали уже библиографической редкостью), то эпистолярное их на­следие оставалось малодоступным. С 1979 в Иркутске началось издание документальной серии «Полярная звезда», объединившей ведущих декабристоведов страны. Возгла­вила редколлегию серии академик М.В. Нечкина, деятель­ными членами ее были Н.Я. Эйдельман, С.В. Жито­мирская, С.Ф. Коваль, М.Д. Сергеев. К 2005 вышло 25 томов, знакомящих читателей с творчеством как теорети­ков и идеологов декабристского движения (Н.М. Муравье­ва, С.П. Трубецкого, В.Ф. Раевского, М.А. Фонвизина, М.С. Лунина), так и рядовых участников тайных обществ (М.А. Назимова, А.М. Муравьева, П.Н. Свистунова).

В 1970—90-е гг. сибирские историки большое внимание уделяли исследованию эволюции взглядов Декабристов и их общественной деятельности в период ссылки. Появились новые научные биографии Декабристов. Однако говорить об окончательном решении всех поставленных задач было бы преждевременно.

Лит.: Михайловская А.И. Через бурятские степи: (Перевод де­кабристов из Читы в Петровский Завод) // Изв. Вост.-Сиб. Отд. Рус. геогр. об-ва. 1926. Т. 51; Бакай Н.Н. Сибирь и декабрист Г.С. Батеньков // Тр. Томск, краевед, музея. 1927. Т. 1; Одинцова М.К. Декабристы-солдаты //Сб. тр. Иркут. ун-та. 1927. Вып. 12; Дружинин Н.М. Декабрист Никита Муравьев. М., 1933; Лурье Г.И. Якутская ссылка до 70-х годов XIX века //100 лет Якутской ссыл­ки. М., 1934; Барановская М.К). Первый краевед и этнограф Бу­рятии декабрист Н.А. Бестужев // Сов. краеведение. 1936. № 3; Коваль С.Ф. Декабрист В.Ф. Раевский. Иркутск, 1951; Он же. Де­кабристы и общественное движение 50-х — начала 60-х годов XIX века // В сердцах отечества сынов. Иркутск, 1975; Богданова М.М. Декабристы в Минусинской ссылке // Декабристы в Сибири. Но­восибирск, 1952; Ретунский В.Ф. Заметки о пребывании дека­бристов в Тобольске // Ежегодник Тюмен. обл. краевед, музея. 1960. Вып. 1; Замалеев А.Ф. Декабрист М.А. Фонвизин. М, 1976; Зильберштейн И. С. Художник-декабрист Николай Бестужев. М., 1977, 1988; Шатрова Г.П. Эволюция декабризма //Декабристы и Сибирь. Новосибирск, 1977; Бахаев В.Б. Общественно-просве­тительская и краеведческая деятельность декабристов в Бурятии. Новосибирск, 1980; Шатрова Г.П. Декабрист Д.И. Завалишин: проблемы формирования дворянской революционности и эволюции декабризма. Красноярск, 1984.

Т.А. Перцева