Как исправить недостойное причастие

Размышления Сергей Фуделя, христианского богослова, философа. 

На Тайной вечери был попущен Иуда – «да сбудутся Писания». Но это попущение есть страшное предупреждение на будущее и призыв к бдительности Церкви. Это надо знать и для себя лично, «да не в суд или во осуждение будет мне причащение пречистых Тайн». Апостольским предупреждением об опасности недостойного причащения полны наши молитвы перед причастием и после него: «Да не опалиши мене, Содетелю мой!»

Древнее отношение к причастию созидается как бы из двух противоборствующих сторон: стремления как можно чаще соединяться с Господом и страха причаститься в осуждение себе, «в опаление себя». Первое – устремление к еженедельному, ежедневному причащению, второе удерживает от него иногда на долгое время. Чтобы понять правду божественного страха перед бременем Таинства, приведу рассказ о преп. Филимоне. «Удостоен будучи пресвитерства, давно-давно, и так преискренно коснувшись небесного и жизнию и разумом, он всячески избегал Божественных священнодействий, как бремени… И Божественных Тайн причащаться, несмотря на такую постоянно опасливую жизнь, не причащался, когда случалось ему входить в общение и беседовать с людьми… А когда намеревался причаститься Божественных Тайн, то пред этим долго Докучал Богу, умилостивляя Его молитвами, псалмопениями и исповеданиями. Ужасался он гласа иереева, который возглашает при сем, говоря: «Святая – святым». Ибо в это время, говорил он, вся Церковь полна бывает святых Ангелов и Сам Царь сил, таинственно священнодействовав и хлеб и вино претворив в Свое Тело и Кровь, чрез святое причащение вселяется в сердца наши. Почему, присовокуплял он, надлежит нам лишь непорочно и чисто и как бы вне плоти бывая без всякого сомнения и колебания дерзать на святое причастие пречистых Христовых Тайн».

У многих в наше время нет никакого страха перед Таинством. Поэтому, может быть, будет полезно знать, как святые убеждали не каких-нибудь мирян, а священников воздерживаться от Таинства и удаляться от священства во избежаниe осуждения за недостоинство. «Без очищения себя не дерзай прикасаться святых Тайн, чтобы не пожжену быть, как сено, Божественным нем, – пишет преп. Феогност, – Сподобившись Божественного и честного священства, прежде всего себя самого обязан ты всегда иметь принесенным в жертву умерщвлением страстей… если не имеешь извещения от Духа Святого, что ты благоприятный посредник между Богом и человеками, то на пагубу себе не дерзай на всесвятое и страшное священнодействие Божественных Таин, перед коим Ангелы благоговеют и от коего «благоговейно воздерживались многие из святых… Всеконечно лучше по сознанию своей немощи и отказаться от высокого чина священства, нежели с сознанием своей нечистоты принять его и носить… Не осилив отстать и очиститься от страстного расположения, как дерзаешь ты, окаянный, касаться того, что и для Ангелов неприкосновенно?.. Или достойно и чисто – чтобы не сказать равноангельно – пользуйся властью божественного Священства, или отступи от сего страшного служения». «Евхаристия, – пишет св. Димитрий Ростовский, – приносится… не только за всех… верующих, но и за неверных, чтобы они обратились». Это приношение за весь мир во второй части литургии – литургии верных – делается еще более дерзновенным, еще более могущественным, но именно для этого дерзновения нужно, чтобы теперь вокруг таинственного Приношения за мир оставались только посвященные в него, только те, кто и сами себя готовы принести Христу.

«Нет иного способа моления, – пишет митр. Николай Кавасила, – столь многомогущественого и подавающего нам столь крепкие надежды, как сей образ страшного сего жертвоприношения», где Христос, как говорит другой учитель Церкви, – «Сам Священник, Сам и Алтарь (жертвенник. – С. Ф.), Сам Бог, Сам человек, Сам Царь, Сам и архиерей, Сам Овча, Сам и Агнец…» (св. Епифаний). Или, как в молитве, читаемой священником во время пения Херувимской: «Ты бо еси приносящий и приносимый, приемлющий и раздаваемый, Христе Боже наш».

См. также:

• Пре­пят­ствия к уча­стию в Евха­ри­стии
• Недо­стоин При­ча­стия тот, кто счи­тает себя достой­ным игумен Нек­та­рий
• Как мы должны гото­виться к при­ня­тию в себя Христа? игумен Ила­рион (Алфеев)

***

Одним из основ­ных тези­сов сто­рон­ни­ков ред­кого При­ча­ще­ния явля­ется утвер­жде­ние о том, что еже­вос­крес­ное При­ча­ще­ние будет недо­стойно, так как не будет пред­ва­ряться дли­тель­ным постом. Таким обра­зом, гове­ние (пост) ста­но­вится кри­те­рием доступа к Святым Дарам (обра­тим вни­ма­ние на послед­нее слово). Про­ис­хо­дит регресс от пони­ма­ния При­ча­стия как дара к пони­ма­нию его как заслуги.

В каче­стве при­мера обычно вычле­ня­ется из кон­тек­ста извест­ная цитата из Пер­вого Посла­ния свя­того Апо­стола Павла к Корин­фя­нам (11:29–30):

Ибо, кто ест и пьет недо­стойно, тот ест и пьет осуж­де­ние себе, не рас­суж­дая о Теле Гос­под­нем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало уми­рает.

Для пра­виль­ного тол­ко­ва­ния этой цитаты имеет смысл рас­смот­реть весь еван­гель­ский эпизод в целом и попы­таться понять при­чину и цель слов Апо­стола. Про­чтём отры­вок 1Кор.11:17-34 по этой ссылке.

«Недо­стойно», т. е. без вся­кого бла­го­дар­ного вос­по­ми­на­ния о Стра­да­ниях Хри­сто­вых, без подо­ба­ю­щего бла­го­го­ве­ния» – пояс­няет нам Тол­ко­вая Библия, т.е. речь идёт об отно­ше­нии к Таин­ству, а не о внеш­них огра­ни­че­ниях.

Итак, мы видим, что в среде веру­ю­щих акцент в опре­де­ле­нии недо­стой­ного При­ча­ще­ния исто­ри­че­ски сме­стился от внут­рен­ней непод­го­тов­лен­но­сти (пони­ма­е­мой как недо­ста­ток бла­го­го­ве­ния, без­раз­лич­ное отно­ше­ние к Свя­тыне, небре­же­ние и лег­ко­мыс­лен­ность) к дис­ци­пли­нар­ной (внеш­ней).

Из стро­го­сти внеш­ней под­го­товки вырас­тает и мнение, что только допол­ни­тельно дли­тельно постив­ше­еся могут быть достой­ными Боже­ствен­ного Дара. С чело­ве­че­ской точки зрения подход кажется верным. Но нельзя забы­вать, что Святая Евха­ри­стия – уста­нов­ле­ние не чело­ве­че­ское, а Боже­ствен­ное, Сам Хри­стос уста­но­вил его, придя на землю. Что же тре­бо­вал от Своих сто­рон­ни­ков Хри­стос? Пока­я­ния и чистоты веры, искрен­но­сти и любви.

Соот­вет­ственно, именно такое духов­ное настро­е­ние прежде всего и должно пони­маться как усло­вие под­хода к Чаше. Нели­це­мер­ное пока­я­ние, жажда соеди­не­ния с Богом, искрен­ность наме­ре­ний (Бог должен быть целью, а не сред­ством) – именно эти каче­ства в первую оче­редь важны для при­част­ника.

Ещё один важный аспект регу­ляр­ного При­ча­ще­ния – гар­мо­нич­ное соче­та­ние всех состав­ных частей пра­виль­ной духов­ной жизни. Евха­ри­стия не заме­няет собой молитвы, духов­ного чтения, дел мило­сер­дия. Также не сле­дует сове­то­вать людям, впер­вые пере­сту­па­ю­щим порог храма, ста­вить первой целью при­сту­пить к Чаше Гос­под­ней, если они имеют весьма смут­ное пред­став­ле­ние об этом Таин­стве и прак­ти­че­ски ничего не знают о хри­сти­ан­стве.

Под­го­товка к Таин­ству, без­условно, необ­хо­дима, как внут­рен­няя, так и внеш­няя. При этом не пра­вильно дог­ма­ти­зи­ро­вать дис­ци­пли­нар­ные уста­нов­ле­ния, пре­вра­щать их из помощ­ника в загра­ди­теля. См. подроб­нее.

Опас­ность при­вы­ка­ния к Таин­ству, о кото­рой пре­ду­пре­ждают сто­рон­ники ред­кого При­ча­ще­ния, должна предот­вра­щаться не искус­ствен­ным избе­га­нием Святых Даров, а воз­гре­ва­нием в себе жажды Бога, раз­мыш­ле­нием о спа­си­тель­ном подвиге Христа и необ­хо­ди­мо­сти при­об­ще­ния к его плодам, пра­виль­ном устро­е­нии духов­ной жизни.

Что же каса­ется выска­зы­ва­ний тех или иных святых или стар­цев о частоте При­ча­ще­ния и под­го­товке к нему, то сле­дует при­ни­мать в расчёт эпоху, в кото­рую они жили, учи­ты­вать тра­ди­цию, свой­ствен­ную тому вре­мени.

«Схи­и­гу­мен Савва (Оста­пенко) гово­рил, что лишить чело­века При­ча­стия так же жестоко, как лишить груд­ного ребенка молока матери. Опыт пока­зы­вает, что люди, при­ча­ща­ю­щи­еся часто, ведут жизнь в духов­ном плане более достой­ную, чем те, кто под пред­ло­гом бла­го­го­ве­ния лишает себя свя­тыни. На самом деле это не сми­ре­ние, а диа­воль­ский обман. В При­ча­стии чело­век чер­пает силы для борьбы с грехом, а ему гово­рят: «Не при­ча­щайся часто». Откуда же он возь­мет эти силы?
Когда ука­зы­вают на то, что в древ­но­сти при­ча­ща­лись часто, эти люди обычно отве­чают: «Тогда был другой духов­ный уро­вень». Но разве духов­ный уро­вень не зави­сел от частого При­ча­ще­ния? С другой сто­роны, иногда слиш­ком иде­а­ли­зи­руют духов­ный уро­вень членов пер­во­хри­сти­ан­ских общин; доста­точно про­чи­тать Новый Завет, чтобы убе­диться в том, что нестро­е­ний было доста­точно много (напри­мер, см. Деян.6:1; 1Кор. 5:1-2; 1Кор.6:1-6, 1Кор.11:21; Иак.4:1-4; Гал.2:12-13; 1Тим.1:19-20).
Схи­и­гу­мен Савва (Оста­пенко) редко отлу­чал греш­ни­ков от При­ча­стия. Он гово­рил: «Испо­ве­дуйся, смири себя в своем сердце как самого недо­стой­ного и спеши к Святой Чаше».

пре­по­доб­ный Симеон Новый Бого­слов:
Подо­бает нам знать, что есть пять клас­сов людей, кото­рым вос­пре­ща­ется от святых отцов при­сту­пать ко Свя­тому При­ча­стию:

• первый – огла­шен­ные, как еще некре­ще­ные;
• второй – кре­ще­ные, но воз­лю­бив­шие срам­ные и непра­вед­ные дела, как отступ­ники от святой жизни, для коей кре­щены, как-то: блуд­ники, убийцы, лихо­имцы, хищ­ники, обид­чики, гор­децы, завист­ники, зло­па­мят­ли­вые, кото­рые все, будучи тако­выми, не чув­ствуют, что суть враги Богу и нахо­дятся в бед­ствен­ном поло­же­нии, почему не сокру­ша­ются, не плачут о грехах своих и не каются;
• третий – бес­но­ва­тые, если они хулят и поно­сят боже­ствен­ное таин­ство сие;
• чет­вер­тый – те, кото­рые пришли в чув­ство и рас­ка­я­лись, пре­кра­тили гре­хов­ные дела свои и испо­ве­да­лись, но несут нало­жен­ную на них епи­ти­мию стоять вне церкви опре­де­лен­ное время; и
• пятый – те, у кото­рых еще не созрел плод пока­я­ния, то есть кото­рые не дошли еще до реши­мо­сти посвя­тить Богу всю жизнь свою и жить прочее во Христе жизнию чистою и без­уко­риз­нен­ною. Эти пять клас­сов оче­видно недо­стойны Свя­того При­ча­стия.

Достоин же при­ча­ститься Пре­чи­стых Таин тот, кто чист и непри­ча­стен грехов, о коих мы ска­зали. Но когда кто-либо из таких достой­ных осквер­нится каким-либо осквер­не­нием, как чело­век, тогда, конечно, и он недо­стойно при­ча­стится, если не отмоет пока­я­нием того, чем осквер­нился. Таким обра­зом, и тот есть ядый и пияй недо­стойне, кто, будучи достоин, не при­сту­пил достойно ко Святым Таинам.

***

Игна­тий (Триф), епи­скоп Хуш­ский (Евха­ри­стия — таин­ство нашего исце­ле­ния и обо­же­ния):
Аргу­мент, кото­рый чаще всего при­во­дится в пользу как можно более ред­кого при­ча­ще­ния, явля­ется недо­сто­ин­ство. На наш взгляд, это обос­но­ва­ние – от лука­вого, даже если такое опре­де­ле­ние звучит крайне жестко. Почему? То недо­сто­ин­ство, кото­рое держит нас вдали от Христа, вну­ша­ется врагом. Боже­ствен­ным же явля­ется то недо­сто­ин­ство, кото­рое при­бли­жает нас ко Христу – Един­ствен­ному, Кто делает нас по-насто­я­щему достой­ными («И удо­стой меня неосуж­денно при­ча­ститься непо­роч­ным Твоим таин­ствам»), если наши сердца сокру­шены болью пока­я­ния.
Лука­вый всегда дей­ствует от про­тив­ного. Когда Гос­подь сказал первым людям Адаму и Еве не вку­шать от древа позна­ния добра и зла, то враг стал нашеп­ты­вать им, чтобы они отве­дали этих плодов и стали такими, как Бог. Когда же Хри­стос по Закону бла­го­дати гово­рит нам: «При­мите, вку­сите (…), пейте из нее все (…)», то лука­вый вну­шает нам, что мы недо­стойны и, значит, не должны вку­шать. Таким обра­зом, лука­вый под­стре­кает нас есть как раз тогда, когда этого делать не надо, и, наобо­рот, побуж­дает нас не есть тогда, когда это необ­хо­димо.
В созна­нии очень многих суще­ствует такой штамп: частое при­ча­ще­ние озна­чает про­фа­на­цию; соот­вет­ственно, редкое при­ча­ще­ние пред­по­ла­гает созна­тель­ность, бла­го­го­ве­ние, почте­ние. На наш взгляд, эти штампы можно пере­вер­нуть: частое при­ча­ще­ние свя­зано с бла­го­го­вей­ным стра­хом и тре­пе­том, а редкое при­ча­ще­ние гово­рит о небре­же­нии.



— Если священник не допускает к Причастию, в каких случаях это считать обоснованным, а в каких — своеволием?

— В норме, если человек ведет здоровый христианский образ жизни, не нарушает основные заповеди, кается, живет в целом по церковному укладу, то ситуацию недопуска такого человека к Причастию надо рассматривать как что-то экстраординарное.

Если мы говорим не о церковном человеке, а о том, кто либо только-только переступает порог храма, либо вообще случайно оказался в храме и встроился в очередь к Причастию, то в этом и проявляется ответственность священника: он, как правило, распознает такого человека и без исповеди, без соответствующей подготовки его не допускает. 

Но нельзя исключать и ситуации, когда священник не допускает своих хорошо знакомых духовных чад. Это своего рода инструмент для вразумления, острастки, потому что отлучение от общения со всеми верными в Таинстве Евхаристии — это сильнейшая утрата для внутренней жизни православного христианина. 

— Расскажите, когда вы не разрешали человеку причащаться?

— В моей личной практике не так много было подобных случаев. Как правило, это было связано с тем, что человек находился в неадекватном душевном состоянии. Например, непрощенной обиды, откровенной злобы. Если человек не кается, а просто свидетельствует: «Я ненавижу такого-то», — у меня нет никаких оснований менять свою позицию. Конечно, не нам запрещать Богу действовать тем или иным образом, это смешно. Но опыт отцов, переданный нам веками, однозначно свидетельствует, что Бог не сможет нанести Свою печать на душу человека, который находится в состоянии сознательного ожесточения.

Причастие для христианина — это своего рода взятие духовной вершины, которая без соответствующей подготовки может быть не только не полезна, но даже опасна. Если мы на Эверест отправим человека неподготовленного, есть очень большой риск, что он свою жизнь там и окончит, потому что произойдут критические изменения в его организме: давление, температура, влажность и другие параметры сильно отличаются от привычных ему. То же самое и в Причастии: если человек не был готов, если он внутренне не прошел этот духовный подъем, то священник ради пользы самого человека должен его предупредить и предотвратить участие в святом Таинстве.

— Довольно часто люди говорят, что достойным Причастия быть нельзя, это приводит к таким высказываниям: «Хочу причащаться, но таким отвратительным существом себя чувствую… Какое мне еще Причастие?» И в дальнейшем человек причащается все реже, ему крайне трудно подготовиться. Так достойны мы или нет? И кто достоин? 

— Молитва, которую читает священник перед Причащением, завершается словами: «Да будет сие во оставление грехов и в жизнь вечную». Причастие — это не вишенка на торте, которую хорошо бы получить, но если не получишь, то ничего страшного. Мы причащаемся для того, чтобы получить в своей душе тот самый божественный свет, который отгоняет любую тьму греха, потому что грех — это непроживание Бога как самого главного, самого светлого, что есть в нашей жизни. Поэтому, причащаясь, мы не просто получаем некое свидетельство того, что мы такие замечательные, исполненные всех добродетелей и чужды всех грехов. Нет.

Когда человек входит в темную комнату, он в первую очередь начинает искать в ней не какие-то предметы, а выключатель. Для нас Причащение — это и есть тот самый выключатель, и только свет подскажет нам, в каком направлении двигаться.

Мы включаем свет и видим, что посередине комнаты стоит огромный шкаф, и он блокирует свет в большей части помещения.

Вот это и есть правильный результат правильного Причастия. Не когда человек ощущает себя на седьмом небе от счастья, а когда он воочию увидел огромный шкаф в своем внутреннем пространстве, уткнулся в него и понял, что света могло бы быть больше. Дальше он начинает думать: из чего состоит этот шкаф, как его разбирать, как его вынести оттуда? Вот так раз от раза человек постепенно приводит у себя в душе все в порядок.

«Подготовился к Причастию, а с утра выпил воды» 

— На что следует обращать внимание, когда готовишься к Причастию?

— Самое главное — это потребность в самом Причащении. Если человек хочет причаститься, если у него есть алчба более близкого, более непосредственного богообщения, чем то, которое он может иметь помимо божественной литургии, это и есть главная задача и главное правило Причащения и всего того, что предваряет участие в Евхаристии.

Если этого нет, если человек сам себе толком не может ответить, зачем он идет причащаться, то сколько бы он ни вычитал правил, каким бы строгим ни был его пост, сколько бы он ни обзванивал своих знакомых с просьбой о прощении, если он не понимает, зачем ему нужен Христос, зачем ему необходимо Причащение, я думаю, что он, скорее, будет не подготовлен к этому.

— Как часто вы советуете причащаться?

— Если ответить совсем кратко, я бы сказал так: это зависит от внутренней потребности самого человека. Если человек не мыслит присутствия на литургии без Причащения и всякий раз причащается, это можно назвать церковной нормой. Но если в силу тех или иных причин человек понимает, что ритм его жизни не позволяет ему иметь какое-то пространство внутренней тишины, для того чтобы уметь пережить погружение в Таинство, — то тут могут быть разные варианты.

Такой же вопрос можно было бы задать человеку, который идет куда-нибудь на концерт или в картинную галерею.

Как часто следует ходить? Так часто, как того требует душа человека.

Если ему достаточно час постоять перед любимой картиной, и это его наполнит настолько, что он, снова и снова мысленно возвращаясь к этой картине, будет чувствовать мощный заряд — значит, такому человеку хватит сходить один раз в год. А другой каждый день готов ходить. Если он не может насытиться, каждый раз поднимается на какие-то новые уровни своего осознания этой красоты, пусть ходит каждый день. Поэтому здесь, я думаю, не может быть никакого универсального рецепта.

— Вот я весь такой духовный, подготовился к Причастию, каноны прочитал, постился, а потом — раз — и утром случайно выпил воды. Что, все насмарку?

— Я не думаю, что человек, который случайно, по забывчивости или по причине какого-то объективного требования своего организма, по причине болезни, выпьет воды перед тем, как пойдет причащаться, смертно согрешит. Я думаю, это вопрос, который большинство разумных священников даже задавать не будут, понимая, что непитие воды — это всего лишь проявление того евхаристического поста, усеченным вариантом которого сегодня является невкушение и непитие.

Это опять некий инструмент, который готовит нас к переживанию причащения как к самой главной, самой первичной духовной пищи. И не надо его абсолютизировать и превращать в какую-то магию, будто в желудке произойдет какая-то страшная химическая реакция, и человек окажется в тяжелой болезни, или будет проклят, или причащение будет ему в осуждение.

Другое дело, если человек относится к евхаристическому посту с пренебрежением, с безразличием, считая это излишним, ненужным. Но это уже вопрос его совести, послушания церковному порядку, канонам. 

— Объясните мне как первокласснику, почему непитие помогает духовно подготовиться?

— Во многих сказках есть безумные условия, которые герои должны выполнить, чтобы получить желаемый результат. Например, нельзя увидеть лицо невесты до свадьбы, нельзя открыть какой-нибудь ларец. Это является мощнейшим инструментом не только проверки человека на верность и полное доверие, но и изменения самого человека. Ты внутренне, может быть, с этим не соглашаешься, но твоя вера оказывается сильнее любых твоих домыслов, предположений, размышлений.

Дело не в непитии как таковом. Дело в том, что пост в классическом религиозном смысле — это невкушение чего бы то ни было и непитие чего бы то ни было. 

Человек на какое-то время лишает себя удовлетворения самых базовых жизненных потребностей, для того чтобы войти в определенный внутренний кризис.

В точно такой же кризис человек загоняет себя, когда оказывается в ситуации, требующей сверхнапряжения сил. Например, тот же самый подъем в гору. Для чего человек на это соглашается? Потому что тогда на поверхность поднимаются какие-то глубинные пласты нашей личности, поднимаются такие проблемы, которые, чаще всего, мы боялись трогать.

«Ничего у тебя не болит, сам надумал себе грехов»

— С постом понятно. А исповедь? Почему она именно в нашей традиции тесно связана с Причастием и почему в других поместных Церквях такого нет?

— У нас исповедь всегда предваряла Причащение, поскольку в дореволюционной России причащались достаточно редко. Это было либо один раз в год Великим постом, либо во время каждого из многодневных постов, то есть четыре раза в год. В промежуток между Причастиями у человека неизбежно происходили события, которые требовали исповеди и покаяния.

Потом эта привычка сохранилась. Особенно это было важно в СССР, потому что только во время исповеди священник мог понять, насколько сам человек верующий, насколько его образ жизни христианский, крещен ли он даже, в конце концов! Кроме этого, храмы стали заполняться множеством людей, о которых священник абсолютно ничего не знал. 

И сейчас до сих пор мы не можем отменить практику исповеди перед Причащением, потому что мы не знаем своих прихожан. В традициях других поместных Православных Церквей мы такого не наблюдаем, потому что там и институт духовников все-таки более традиционен и устойчив. В Греции, например, духовник, как правило, окормляет всю семью, он включен в ее жизнь. Зная изнутри ситуацию в семье, он уже сам определяет для каждого ее члена регулярность исповеди.

В современной практике Русской Церкви в периоды особого торжества — в Пасхальный период, в Святки — допускается по благословению духовника Причащение без исповеди. Это говорит о том, что у нас можно встретить и достаточно жесткое требование обязательной исповеди, и достаточно мягкое, которое предполагает взрослость христианина.

— Вы сторонник какого подхода?

— Я сторонник разумного подхода, в зависимости от того, какой человек передо мной находится. Потому что есть люди, которым крайне важно дать четкие внешние рамки.

Если вы даете пятилетнему ребенку краски и бумагу и ждете, что он сможет нарисовать красивый пейзаж, вы глубоко заблуждаетесь. Его сначала надо учить рисовать самые примитивные предметы. Когда он научится их изображать, постепенно начнет дальше расти, у него появится вкус к этому. Но если ребенок оканчивает художественную школу и ничего, кроме палочек и кружочков, рисовать не умеет — значит, есть проблема серьезная с преподавателями.

Поэтому общую линию, по которой развивается сознание верующего, можно изобразить так: от однозначного преобладания внешних форм — к преодолению этих форм ради содержания.

Мы не отказываемся от форм, формы помогают нам удерживать дух, выстраивать определенную структуру нашей жизни, ее уклад. Но при этом сами по себе, если не наполняются содержанием, формы могут привести к фарисейству, к законничеству, обрядоверию, что по тональности своей будет прямо противоположно христианскому благовестию.

— Хорошо, вот мы пришли на исповедь. Насколько подробно нужно исповедоваться и помогает ли более подробная исповедь лучше осознать грехи? 

— Чем конкретнее исповедь, чем она более опредмечена, тем она тяжелее. Очень легко каяться в общих грехах. Мы знаем из исследований после Второй мировой войны, что чем абстрактнее и отвлеченнее обозначались бесчеловечные преступления, тем легче их воспринимали и совершали. Одно дело сказать, что «эшелон едет на восток», и совершенно другое: «Пленных повезли в концентрационный лагерь, откуда большая часть их не вернется».

На исповеди люди попадают в похожую ловушку: вместо того, чтобы конкретно описать и назвать свой личный грех, они его обобщают. Пока происходит эта генерализация, настолько размывается сама суть греха, что священнику его невозможно увидеть. Но его надо вынуть — это своего рода заноза. Когда у тебя все болит, все раздражено, а что конкретно — ты не знаешь, то ситуация очень грустная.

Иногда бывает, что с помощью такой генерализации человек сознательно скрывает тяжесть тех или иных грехов в надежде, что священник прослушает и под общим соусом все это пройдет. Я думаю, любая исповедь должна быть очень детальной и очень предметной. Детальной не в плане того, что священнику будут рассказывать обо всех подробностях, что и как происходило, нет. А в том смысле, что человек должен самого себя увидеть очень явственно в состоянии этого греха. Только когда мы свой грех возненавидим, тогда мы сможем от него отказаться.

— А если грехов для исповеди не набирается — что, придумывать?

— Невидению своего греха не следует смущаться. Настоящая исповедь всегда сродни генеральной реконструкции своего дома. Если мы каждый день будем делать такую реконструкцию, мы сойдем с ума. То же самое касается и исповеди. Мы призваны к тому, чтобы всегда иметь в своем сердце покаянное настроение как осознание собственного несовершенства перед лицом Божиим. Но это не совсем то же самое, что покаяние в прямом смысле слова, потому что покаяние — это разворот, существенная перемена, метанойя. 

Есть вещи, которые вызревают в человеке месяцами, годами, десятилетиями, пока, как своего рода гнойник, не будут выброшены наружу в виде покаяния на исповеди.

Но было бы безумием приходить к священнику и, чтобы было что ему показать, специально на себе расчесывать какие-то места: «Батюшка, вы знаете, у меня тут очень болит, я такой плохой, у меня все плохо». Ничего у тебя не болит, ты просто сам себе надумал грехов для того, чтобы можно было их сдать.

Конечно, нужно иметь мужество и безграничное доверие к священнику, чтобы прийти на исповедь и сказать: «Вы знаете, за последнюю неделю ничего такого, что бы задевало мою совесть, у меня нет». 

«Боюсь, после исповеди меня вообще не пустят на порог»

— Человек кается в своих грехах, но ни разу в жизни не был на исповеди, боится: «Грехи так ужасны, что после исповеди меня вообще не пустят на порог». Как побороть страх?

— Для начала надо понять простую вещь: мы очень легко обманываемся, думая, что наше видение себя достоверно. Если бы мы могли сами себя вытащить за волосы, как тот самый Мюнхгаузен, то действительно не нужна была бы ни Церковь, ни священники, ни таинства, ни даже Христос. По большому счету, единственный, кто помогает человеку расставить в его душе все по своим местам, это Господь Бог.

В этом смысле священник выступает скорее настройщиком скрипки человеческой души, чтобы божественный смычок смог сыграть на ней свою мелодию. Самый правильный подход: когда священника практически не видно, когда он помогает настроить такую тональность отношений между человеком и Богом, что они становятся продуктивными. Человек молится, переживает какие-то божественные ответы, Святой Дух преображает и вдохновляет его.

Если священник видит, что человек куда-то уклоняется, идет по опасному направлению, он, как мудрый проводник, лишь находится рядом и предотвращает ошибки. Но человек идет сам. На мой взгляд, правильное духовное окормление священника во время исповеди — это создание такой атмосферы, такого пространства, в котором человек знакомится сам с собой настолько глубоко и качественно, что без священника он этого сделать не сможет. 

— Это возможно? Людей бывает так много, что исповедь становится похожей на конвейер. Что делать, если не хочешь идти на такую массовую исповедь?

— Это одна из острейших и злободневных проблем нашей современной церковной жизни. Как правило, исповедь происходит во время богослужения. Хорошо, если это вечернее богослужение, где все-таки есть открытый финал, где можно после службы остаться и уделить достаточно времени всем тем, кто этого ждет. Гораздо хуже, когда это происходит во время литургии.

Если на приходе мало священников, а людей много, это действительно может превращаться в такой очень формальный конвейер. Но это уже вопросы скорее организационные, чем содержательные.

С другой стороны, очевидно, что сегодня у духовенства отношение к исповеди стало гораздо более вдумчивым и внимательным. К исповеди священники не относятся с исключительно функциональной точки зрения, когда нужно как можно быстрее людей пропустить. Я очень надеюсь, что через какое-то время мы придем к пониманию того, что гораздо важнее качество исповеди и возможность глубокого погружения во внутренний мир человека, а не восприятие ее как формального пропуска к Причащению.

— С годами и новыми знаниями мы все больше понимаем, что многие грехи людей связаны с их психологическими состояниями, немощами, болезнями. Например, долгое время нас убеждали, что уныние — это грех, а на самом деле это чаще всего депрессия — тяжелое состояние, которое надо лечить. То же бывает с раздражением, гневом, ленью. Меняется ли отношение к этим грехам в Церкви?  

— Сегодня мы варимся в очень непростом бульоне, где рядом находятся слова, едва ли не тождественные по написанию, но содержательно сильно отличающиеся. Например, понятие гнева. В церковной традиции чаще всего мы будем говорить о гневе как о страсти — значит, с гневом надо бороться. В психотерапии вам скажут, что гнев — это естественная реакция человеческой психики и бороться с ним бессмысленно, им надо научиться управлять.

Но если бы мы внимательно всмотрелись в учение о гневе одного из крупнейших православных аскетов и антропологов Евагрия Понтийского, мы бы увидели, что гнев гневу рознь. Гнев — это состояние перевозбуждения, когда еще не успел включиться разум. И он может быть негативным, направленным, например, на отрицание греха, а может быть положительным, потому что гнев есть тот самый атомный реактор, который дает человеку мощнейшую мотивацию к несению подвигов, к борьбе со своими страстями, к ущемлению каких-то своих пожеланий.

То, что в нас есть разрушительного, может быть и созидательным. Чем внимательнее и вдумчивее мы будем разбирать эти хитросплетения и подмены, тем скорее у большинства прихожан сложится какая-то более-менее внятная картина того, что происходит во внутреннем мире души, какие есть болезни, какие есть методы их исцеления, кроме формальных, и как можно контролировать то, что происходит внутри человека.

«Без Причащения мы не можем стать безгрешными»

— Давайте разберем еще несколько конкретных ситуаций из писем, которые прислали наши читатели. Например, женщина 68 лет хотела причаститься. Готовилась, прочитала канон, исповедовалась. Но священник не допустил, потому что последний раз она причащалась почти год назад, и сказал, что в храм нужно ходить каждое воскресенье. Женщина ухаживает за парализованным мужем, его нельзя надолго оставлять одного.

— Я думаю, будет неправильно, если я возьму на себя такую дерзость осуждать или как-то комментировать действия другого священника. Поэтому конкретную ситуацию я бы не стал разбирать и каким-то образом интерпретировать. Пусть это будет на совести того священника, который принял такое решение. Но если представить себе эту ситуацию как отражение определенного подхода, то, конечно, он мне лично не близок, потому что, прежде чем применять ту или иную меру строгости и запретов, надо вникнуть во все обстоятельства жизни человека. 

Духовник призван не просто видеть своего пасомого, только когда он приходит к нему под епитрахиль, но видеть его и на работе, и в семейном кругу. 

До той поры, пока у нас нет такой возможности, я считаю, что лучше погрешить в милости и поверить человеку больше, чем он этого заслуживает, чем погрешить в избыточной строгости и привести другого в смущение.

А это самое опасное ощущение человека в церкви, ему будет казаться, что ему тут не рады и ждут, лишь бы предъявить к нему какую-то претензию. 

— Накануне Пасхи, в Великую Субботу, женщина пришла исповедаться в том, что какое-то время не ходила в храм. Покаялась, перед этим молилась и постилась — надеялась причаститься в Пасхальную ночь. Но священник не допустил ее и даже не захотел выслушать. С чем связано такое отношение священника и как побороть обиду? 

— На священников обижаться, конечно, не следует, потому что мы легко других судим по своей мерке. Я думаю, что если бы автор этого письма оказалась на месте священника в дни Страстной седмицы, когда каждый день утром и вечером служба, завершается Великий пост и нет уже никаких сил, а в это время появляется невесть откуда множество «православных христиан», вдруг вспомнивших, что за минувшие 47 дней Великого поста надо все-таки зайти в храм и исповедоваться, то едва ли она стала бы обижаться на священника. Скорее всего, его отказ связан с тем, что она была далеко не единственная с подобными вопросами.

Я многократно в Пасхальную ночь не допускал людей до причащения. Когда у тебя есть 15-20 минут перед тем, как выходить на Пасхальную полунощницу, и тут вдруг появляется человек, который годами не ходил в храм, а теперь хочет на Пасху причаститься, конечно, ты ему скажешь: «Дорогой мой, надо приходить, нормально исповедоваться, иметь для этого время. А сейчас я тебя к исповеди и причащению допустить не могу».

Конечно, он может обидеться. Мне кажется, эта ситуация простительная, потому что проклят тот, кто творит дело Божие с небрежением. Ни священнику, ни мирянину, ни прихожанину не следует про это забывать. Мы все-таки приступаем к святыне, и святыня ожидает соответствующего к себе отношения, к ней нельзя относиться небрежно.

— Замужнюю женщину не допустили к причастию, потому что она не была венчана. Что можно ответить священнику?

— Возможно, этот батюшка не знает, что блуд и брак, зарегистрированный в органах государственной власти, не тождественны. Если люди живут достаточное время в законном браке, сохраняют верность друг другу, имеют детей, общее жительство, государственную регистрацию, с точки зрения общества, они семья, они муж и жена. Если они не венчались, сегодня это не может являться препятствием к разрешению причащаться. 

— Многие люди до брака начинают жить вместе. И это не беспорядочные отношения, они могут жить семьей долгие годы. Причастие для них невозможно?

— Я думаю, все ситуации, когда отношения между людьми находятся за рамками основной канонической церковной канвы, должны и могут быть решены на уровне конкретного священника. Потому что действительно бывают ситуации, когда люди создают семью, живут счастливо и любят друг друга, но в силу тех или иных обстоятельств они не могут быть повенчаны или их отношения не могут быть зарегистрированы в государственных органах. Я с такими ситуациями тоже сталкивался.

Только хорошо и близко изнутри зная обе стороны, можно принять такое решение. До тех пор, пока вы не знаете во всех подробностях, что происходит и у молодого человека, и у девушки, чем они на самом деле руководствуются — может быть, это лукавство, попытка уйти от ответственности, какие-то деструктивные игры, — у вас не будет достаточных оснований для принятия такого решения, которое послужило бы и им на пользу.

— Священник не допустил женщину к Причастию из-за того, что та «не готовилась». Она перенесла несколько операций, ей переливали кровь. Какой подготовки можно требовать от тяжелобольного человека?

— Чтобы какой-то ответ дать в этой ситуации, надо знать все обстоятельства. Мы люди лукавые. Я прекрасно понимаю, как можно, заболев легчайшей простудой, которая будет выражаться в заложенности носа и горла, рассказать о том, что ты уже на грани смерти. Что ты не только не можешь подготовиться к Причащению, ты даже с кровати не можешь спустить свои дрожащие несчастные ноги, хотя по-честному знаешь, что тебе просто все надоело и хочется полежать.

Что там на самом деле, надо разбираться, внимательно смотреть на этого человека, спрашивать окружающих, родных.

Я думаю, что тот, кто хочет причаститься, даже в самой невыносимой ситуации найдет возможность тем или иным образом подготовиться. Он, может быть, прослушает какое-нибудь правило, он может Иисусову молитву читать, он может попросить кого-то почитать Священное Писание. Кто понимает, что это такое, тот найдет возможность и захочет все-таки в какой-то мере подготовиться.

— Мама с утра покормила годовалого ребенка, а священник не стал его причащать: «Не постился!» Прав ли он? И как быть по-другому, если ребенок плачет?

— Согласно документу «Об участии верных в Евхаристии», допускается причащение детей до трех лет без предварительного евхаристического поста, поэтому в данной ситуации можно сказать, что священник был не вполне корректен. 

— Священник отказался причащать человека из другого прихода. Как быть, если исповедоваться удобнее с вечера в одном храме, а причащаться в другом? Разве это не личное дело человека?

— Это сложный вопрос, связанный с отсутствием четких границ понимания, что такое приходская община. С одной стороны, в этом поступке священника есть определенная жестокость, потому что формально человек исповедовался и получил разрешение. Особенно в крупных городах, мы знаем, такая практика является повсеместной.

С другой стороны, я тоже могу понять этого священника. Он не очень себя комфортно чувствует, точно так же, как и я, когда причащаю тех людей, которых впервые вижу в храме. Понятно, что все здесь строится на доверии, мы не можем гарантировать, что нас не обманывают. Но ты гораздо спокойнее и увереннее смотришь на человека, которого знаешь, который хотя бы раз у тебя был на исповеди, чем на того, кто неизвестно откуда появился и точно так же неизвестно куда пропадет. 

Поэтому здесь однозначного ответа быть не может. Лучше, конечно, когда люди ходят в свой храм, где составляют евхаристическую общину, где все знают друг друга и подобных коллизий не происходит. Но всякие ситуации бывают, поэтому совсем исключать возможность того, что в одном храме человек исповедуется у своего духовника, а потом в другом храме идет причащается, тоже не следует.

— Человек наслушался историй о том, как не разрешают причащаться, и делает вывод: «Очень жаль, что, пока не стану безгрешным, к Причастию мне путь закрыт…» Как преодолеть такие мысли?

— Дело в том, что без причащения мы не можем стать безгрешными. Мы опять возвращаемся к той же самой теме, что причащаемся мы во исцеление души и тела и во прощение грехов. Продолжим образ темной комнаты. Человек говорит: «До тех пор, пока в темной комнате я не протру пыль со всех светильников, я не буду включать свет». Ты только тогда и увидишь, где эта пыль, когда начнешь пользоваться выключателем.

Фото, видео: Сергей Щедрин

В прошлом номере нашего журнала мы постарались ответить на вопросы, связанные с Таинством Исповеди; сегодня поговорим о Таинстве Причащения Святых Таин. Дело в том, что наши знания о церковных Таинствах далеко не всегда соответствуют нашим действиям. Действия опережают. Мы идем причащаться, не зная ответов на многие вопросы, связанные с Евхаристией, даже не давая себе отчета в том, как мало знаем. На каком-то начальном этапе это, может быть, не беда. Напротив, это говорит о том, что стремление к спасению лежит в каждом из нас глубже сознания. Но долго жить в состоянии такой малоосведомленности нельзя. Наши действия в Церкви должны быть сознательны. Кроме того, даже и при хорошей осведомленности вопросы у нас возникают и будут возникать вновь и вновь. Зададим хотя бы часть из них главному редактору нашего журнала игумену Нектарию (Морозову).

— Начнем со смысла. Все причащающиеся знают, что вино и хлеб в Чаше претворяются в Тело и Кровь Христову, но не всякий при том сходу объяснит: почему Тело и Кровь мы принимаем внутрь? Человеку современной культуры трудно это понять; читая в Евангелии о Тайной Вечере, он также не сразу понимает смысл действий Спасителя, смысл Его слов: …пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов… (Мф. 26, 27-28). Если Кровь изливается «во оставление грехов», то есть ради того, чтоб грехи были прощены, то почему ее надо пить? Вопрос кажется грубым, однако же от него никуда не деться.

— Вопрос действительно грубый, но главная беда этого вопроса не в грубости, а в нехватке доверия к Богу. Если человек имеет тот минимум доверия, без которого вера невозможна, то ему достаточно услышать слова Христа — приимите, ядите: сие есть Тело Мое… (Мф. 26, 26). Нужно ли задаваться вопросом, почему Господь велел нам поступать именно так — есть Его Тело и пить Его Кровь? Некогда первые люди в райском саду задались вопросом: почему нельзя есть плодов с древа познания добра и зла? Не сами по себе задались, а благодаря тому, кто и сегодня нашептывает людям подобные вопросы… Плодов с этого древа нельзя было есть, потому что Господь сказал: нельзя. Потому что Он запретил это человеку. Самое страшное зло заключалась не в том, что человек вкусил плод с древа познания добра и зла, а в том, что человек не доверился Богу. Не поверил Ему, подумал, что Бог его обманывает. Есть вещи, в которых нашим разумом невозможно разобраться. Самый тонкий, самый глубокий, самый изощренный человеческий ум непременно в этом запутается. Почему великие богословы превращались в великих еретиков? Потому что они пытались на человеческом языке объяснить то, что на нем необъяснимо. Преподобный Исаак Сирин сказал, что молчание — это таинство будущего века, а словеса суть орудия века сего. Невозможно, пользуясь орудиями века сего, объяснить то, что относится к веку грядущему. Есть вопросы, ответы на которые нам может дать наше сердце, но не ум, не интеллект. Можем ли мы на человеческом языке сказать, кто такие Серафимы, окружающие престол Творца? А если нет, то как мы можем сказать, что такое Тело и Кровь Христовы?

Причащение Тела и Крови Его — это глубочайшее единение между Богом и человеком. Высшая форма единения людей на земле — это брак. В браке люди становятся единой плотью. А в Таинстве Евхаристии, в Таинстве Причащения Тела и Крови Христовой достигается большее единение. Спаситель говорит: Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни… Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем (Ин. 6, 53, 56). Причащаясь, мы участвуем в Божественной Жизни, и эта Жизнь участвует в нас.

— Значит, это не связано ни с какими древними обычаями, например, с обычаем поедать мясо жертвенных животных?

— Обычай есть мясо жертвенных животных — он скорее прообразователен по отношению к Таинству Причащения.

— Все равно не до конца понятно. Так и должно быть? Именно поэтому Таинство Причащения называют Причащением Святых Таин?

— Да, именно поэтому. И само слово Таинство — отсюда же. Нам неизвестно, как именно, каким образом человеку дается благодать — в Таинстве Крещения, в Таинстве Елеосвящения мы совершаем какие-то очень простые действия. Но эти действия оказываются лесенкой — мы подымаемся к Богу по ней, и Господь нам преподает благодать. Только Богу известно, почему и как это происходит.

— Почему Таинство Причащения называется также Таинством Евхаристии, то есть благодарения?

— Опять-таки, обратимся к Евангелию: И, взяв чашу, благодарив, подал им: и пили из нее все (Мк. 14, 23). Евхаристический канон — это время, когда мы благодарим Бога за все. За то, что Он нас создал и ввел в этот мир. За то, что Он не отвратился от нас, когда мы пали, когда мы сами отошли от Него. И за то, что Он дал нам это непостижимое для нашего ума Таинство — ради нашего спасения, ради приобщения к Нему, единения с Ним.

— Последование ко Святому Причащению, которое есть в любом молитвослове,— оно ведь содержит ответы на многие наши вопросы…

— К сожалению, в наших нынешних молитвословах есть очень разные молитвы; но те, которые входят в последование ко Святому Причащению, написаны великими святыми отцами. В них раскрывается не только смысл этого Таинства, но и опыт переживания его теми святыми, которые оставили нам эти молитвы. Вот молитва Симеона Нового Богослова: «…нескверных Твоих причащуся и пресвятых Таин, ими же оживляется и обожается всяк ядый же и пияй чистым сердцем». Обожается — ибо цель пришествия Христа на землю заключается в том, чтобы вернуть нам эту удивительную возможность — будучи, с одной стороны, ограниченными тварными существами, стать, с другой стороны, богами по благодати. Помните, Господь Сам в Евангелии от Иоанна цитирует 81-й псалом: …не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги?.. (Ин. 10, 34). Вот опять-таки, как это человеческим умом понять: мы люди, и мы можем быть богами по благодати? Не маленькими языческими божками, нет, а — мы можем быть в Боге, и Бог в нас. У Максима Исповедника такое сравнение есть, у кого-то из более поздних отцов: раскаленное железо, которое не перестало быть железом, но в то же время стало огнем.

— Это несколько наивно, может быть, но мы каждый раз ждем от Причастия неких внутренних изменений — умопостигаемых и непосредственно ощущаемых, таких, в которых мы могли бы дать себе отчет. Насколько это оправдано, каких изменений мы можем ждать?

— Изменений не произойдет, если человек, открывший свои уста для причащения Тела и Крови Христовой, не откроет при том свое сердце ни на миллиметр. А если он хоть чуть-чуть свое сердце приоткроет, Господь войдет, и изменения будут происходить. Преподобный Серафим Саровский очень ярко и точно говорил: человек, который постоянно с верою и с должным приготовлением причащается Святых Христовых Таин, постепенно просвещается, освящается и изменяется. Каждый раз, когда мы готовимся к Причастию, мы должны сделать некий шаг вперед. Мы делаем этот шаг, и Господь нас за этот шаг ведет еще на много-много шагов дальше. И если мы за последующее время не отступаем назад, а делаем еще один шаг вперед, то Господь вновь берет нас за руку и вновь дальше ведет — к очищению, к освящению и обожению. Беда, когда мы руку у Него вырываем и сами идем назад. Господь нас ведет вперед, а мы отступаем назад постоянно. Поэтому тех плодов, которых ждем от Причащения, не получаем. Или получаем, но теряем.

— Мы читаем: Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день (Ин. 6, 54), и для многих именно это становится главным стимулом — не только к тому, чтобы причащаться, но и к тому, чтобы в Православие прийти. Обещание бессмертия! О чем следует думать в первую очередь, приступая к Таинству,— о воскрешении в последний день или о том, что сейчас, здесь с нами происходит?

— Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно для начала прояснить: что мы понимаем под бессмертием, а точнее: что мы понимаем под смертью? Подлинная смерть, от которой нас Господь спас и избавил,— это пребывание без Бога. Бог есть единственный источник бытия, источник жизни. Мы сами в себе жизни не имеем, мы получаем ее от Него как дар. Поэтому когда мы говорим о бессмертии, которое получает человек, причащающийся Святых Христовых Таин, то это бессмертие как неотпадение от Бога, как возможность всегда пребывать с Богом. Это как раз то, о чем говорит Симеон Новый Богослов: «…не убо есть един, но с Тобою, Христе мой, Светом трисолнечным…». Конечно, первоначально человек может руководствоваться какими-то примитивными, даже корыстными представлениями о духовной жизни: «Надо причаститься, чтобы со смертью не умереть». Но Господь в человеке изыскивает мельчайшие возможности, те места, к которым может привиться благодать. Корыстное отношение к Таинству — оно невозможно, неправильно, но желание бессмертия может привести человека в Церковь, и затем Господь будет его к Себе приближать и просвещать, разумеется, если человек сам будет прилагать к тому усилия. Тогда человек поймет, что причащаемся мы — не для того, чтобы не умереть, но для того, чтобы быть со Христом. По мысли святителя Григория Паламы, Божественная благодать, которая преподается в Таинствах, не есть что-то внешнее, не есть что-то, что Господь берет и дает человеку как бы отдельно от Самого Себя, нет — благодать есть Сам Бог, действующий в человеке. Бог дает человеку Самого Себя каждый раз. Не здоровье, или радость, или счастье, не бессмертие даже, а Самого Себя.

— Вопрос: «Часто или редко?» — обсуждается постоянно, но какое вообще значение имеет в данном случае периодичность?

— Первые христиане причащались часто (например, в Кесарийской Церкви, по свидетельству Василия Великого,— четыре раза в неделю). Но это был совершенно другой накал духовной жизни. Они были готовы к смерти в любой день, к смерти за свое свидетельство о Христе. И они жили ожиданием Царства Небесного, которое вот-вот придет, вот-вот откроется. А сегодняшнему человеку нужно приготовиться к Причащению, нужно свой ум, свое сердце оторвать от того, чем приходится жить каждый день. Истрезвиться от пребывания в привычных страстях, в привычной суете. Поэтому так часто причащаться, как причащались первые христиане, мы не можем. Нам нужно, по всей видимости, руководствоваться таким принципом: нельзя причащаться слишком редко; в этом случае душа, лишенная общения с Богом, одичает и окажется «звероуловленной от диавола», как говорили святые отцы; но не следует и слишком часто причащаться, дабы не привыкнуть и не потерять благоговения. Человек ведь привыкает ко всему. Золотую середину найти трудно, но архимандрит Иоанн (Крестьянкин) считал, что в среднем человек должен причащаться раз в две недели. Он же советовал причащаться каждую неделю больным людям или тем, кто прошел через оккультизм, через искушение нечистыми духами. Также многие духовники благословляли причащаться еженедельно тем христианам, которые живут строгой внимательной жизнью, стараются по силам подвизаться. Но нужно еще и советоваться по этому поводу каждому человеку с тем священником, которому он исповедуется.

— На ваш взгляд, стоит ли регулярно причащать маленьких детей, младенцев? Один священник с горечью говорил мне, что родители этих младенцев сами причащаются крайне редко, да и в храме-то не бывают: заходят на десять минут, чтобы причастить дитя, и уходят.

— Ребенок очень тонко чувствует атмосферу, в которой он пребывает, не только душевную, но и духовную тоже. Если ребенок, которого причастили Святых Христовых Таин, возвращается после этого в атмосферу, лишенную благодати (той благодати, которая всегда присутствует в доме людей, живущих церковной жизнью), он теряет полученный дар. Если родители причащают ребенка, но при том не заботятся о его православном воспитании, если они сами не являются церковными людьми — большой пользы это не приносит (хотя, с другой стороны — лучше так, чем вообще никак). Вообще же часто причащать ребенка — это очень хорошо. Это реальность: чем чаще ребенок принимает Тело и Кровь Христовы, тем это лучше для его духовного развития.

— В современной церковной практике Таинство Причащения неотрывно от Таинства Исповеди. Отсюда вывод, делаемый большинством: исповедался — значит, готов. А что в данном случае означает готовность или неготовность? Какое Причащение можно назвать недостойным? Слова Иоанна Златоуста — о том, что причащающийся недостойно подобен Иуде, целующему Христа и подлежит вечному мучению — пугают, но в то же время — кто достоин-то, кроме святых?

— Парадоксальный ответ: Причастия недостоин тот человек, который считает себя достойным. Не надо думать, что святые считали себя достойными, напротив: «…вем, яко несмь достоин, ниже доволен, да под кров внидеши храма души моея, занеже весь пуст и пался есть, и не имаше во мне места достойна еже главу подклонити…» — это из молитвы того же Иоанна Златоуста, также входящей ныне в Последование ко Святому Причащению. Никто этого не достоин. Весь вопрос, с каким душевным расположением подходит человек к Чаше. Апостол Павел писал, что в его время многие христиане умирали от того, что причащались «не рассуждая себя», то есть не исследуя собственной души. Греховны, в той или иной мере, все. Иуда был греховен, и Петр тоже. Иуда предал Христа, Петр от Него отрекся. Но в отречении Иуды было сознательное решение и отказ от покаяния как обращения и изменения, а в отречении Петра — обычная человеческая слабость. И за его отречением последовало раскаяние, возвращение ко Христу. Петр в час Тайной Вечери не ведал своей слабости и действительно был готов умереть за Христа, а Иуда, причащаясь, уже был готов предать. Отсюда вывод: если у нас, подходящих к Чаше, есть решимость не повторять более тех грехов, в которых мы только что каялись,— Господь удостоит нас причаститься неосужденно. А если мы подходим с иным расположением, как бы пряча в себе мысль: вот, я сейчас причащусь, а потом буду вести прежнюю жизнь — вот это, по сути, расположение Иуды, это и есть недостойное Причащение. Достойное Причащение — это когда человек всеми силами стремится изменить себя. Преподобный Варсонофий Великий, отвечая на вопросы учеников, говорил: человек должен приступать к Причащению, как больной, приходящий к врачу за исцелением. Если именно исцеления мы ищем — не тела, а души — то Господь нас не осудит. Ведь у Господа одно желание о нас — изменить нас, исправить нашу жизнь, сделать нас достойными Царствия Небесного. И если мы того же от Причастия ждем, оно не будет нам в осуждение.

— Иоанн Златоуст возлагает огромную ответственность на священника за «чистоту источника», то есть за то, чтоб никто недостойный у него не причастился; более того, Златоуст возлагает эту ответственность на всю христианскую общину: «Немалое наказание ожидает вас, если вы, признавши кого-либо нечестивым, позволите причаститься сей Трапезы». Но насколько применимы эти нормы в современной церковной практике?

— Можете ли вы, стоя сегодня в храме и увидев человека, с вашей точки зрения недостойного Причастия, не пустить его к Чаше? Вряд ли: что вы о нем в действительности знаете? В древней христианской общине была другая ситуация. Она являлась именно общиной, в которой каждый был так или иначе знаком с каждым. Хотя соблазн человекоугодия присутствовал и тогда, и далеко не все архиереи и пастыри его преодолевали. Возможно, это имеет в виду Златоуст? Но вот пример из жития святого Амвросия Медиоланского. Когда император Феодосий Великий учинил страшный разгром в Фессалониках, он пришел после этого в храм и желал причаститься. Но святой Амвросий говорит ему: «Ты — убийца, ты не можешь причащаться, ты должен каяться, проводить время в посте и молитве, пеплом посыпать голову». И что же — император посыпал голову пеплом и каялся. Каялся до тех пор, пока святой не увидел: «сильный мира сего» находится в таком сокрушенном состоянии духа, что к нему надо явить милость.

Очевидно, что так поступали далеко не все архиереи, по крайней мере, для императора подобная строгость явилась неожиданной. Однако святой Амвросий «всего лишь» поступил по совести. Если же кто-то в подобном случае «видя, не видит», то вряд ли избегнет осуждения.

— Но кого сегодня священник не должен допустить к Причастию?

— Не допускается к Чаше человек, который живет в смертном грехе и не желает этого греха оставлять. К таким грехам в данном случае будет относиться прелюбодеяние или блуд, прерывание беременности, занятие колдовством, магией, пользование оккультными услугами. Нормы древней Церкви во всей строгости мы применять сегодня не можем, но мы должны понимать: если человек сразу после тяжкого, смертного греха к нам пришел, ему надо дать какое-то время на покаяние. Это время может быть различным (месяц, сорок дней, два месяца), но оно не должно быть слишком долгим, дабы, по слову апостола Павла, сатана не погубил этого человека, не отвел его еще дальше от Церкви. Ведь задача священника в этом случае — не наказать человека, а подготовить его к достойному Причащению. Не к достойному, вернее, а к тому Причащению, которое не будет ему в суд или в осуждение.

Здесь очень разные бывают ситуации. Иногда человек приходит, и выясняется, что он очень давно какой-то страшный грех совершил, а сейчас, может быть, только из тюрьмы вышел. Можно, конечно, дать ему епитимью и сказать: два месяца читай Покаянный канон, а потом приходи причащаться. А можно посмотреть на него и увидеть, что если он сейчас уйдет, то он не придет больше и пропадет. Лучше допустить его до Причастия, а уж потом сказать: читай канон. Бывает такое, что чудо обращения человека происходит после Причащения, даже и полученного «незаконно» — без исповеди, например. Я наблюдал такие чудеса, но это скорее исключение, чем правило.

— Есть, однако, священники, которые в данном вопросе гораздо строже. А иные и неоправданно строги. В православных СМИ не столь давно обсуждался эпизод, когда в одном из московских храмов женщину не допустили к Причастию под Рождество, потому что она в новогоднюю ночь выпила бокал вина и на исповеди об этом сказала.

— Следует помнить: священник в равной степени несет ответственность как за Причащение недостойного, так и за недопущение до Причастия человека, который в Причастии нуждается. В обоих случаях ответственность за это целиком лежит на священнике. Конечно, кроме тех смертных, тяжких грехов, о которых мы говорили, существуют и другие причины, по которым не следует допускать человека к Чаше. Например: человек не был на вечернем богослужении накануне. Священник не должен его к Причастию допускать: ведь богослужебный день начинается с вечера. Если человек не прочитал Последование ко Святому Причащению, опять-таки, священник допускать его не должен. Но здесь, наверное, надо делать какое-то различение меж людьми, регулярно в храм ходящими и знающими, что на вечерней службе надо быть, что Правило надо читать, и людьми, которые пришли впервые. Человек приходит на литургию, он исповедуется со слезами, с настоящим сокрушением сердца. Ему кто-то сказал, что перед Причащением нужно три дня поститься, и он это делал, а что Правило надо читать — не знал. Что делать, сказать: «Иди, и в следующий раз не приходи, не прочитавши Правила» или все же причастить его, объяснив при этом, что и почему надо накануне читать? Задача священника — приобрести человека для Церкви, а не наоборот. С моей точки зрения, в этом случае человека надо причащать. Однако совершенно неправильно, если священник разрешает человеку, регулярно приходящему в храм, не бывать на вечерней службе или не читать молитвенного правила перед Таинством.

Впрочем, и здесь бывают исключения. У святого Иоанна Кронштадского есть такой пример. К нему приходит женщина и говорит, что не может причащаться: не готовилась, все это время «пребывала в суете». А ее «суета», оказывается, была служением ближнему. И отец Иоанн говорит ей: «Нет, ты причащайся, потому что все твои дела и были как раз подготовкой». Буква убивает, а дух животворит — об этом священнику надо помнить. Ну и, разумеется, не забывать о снисхождении к реальной физической немощи, не требовать от тяжелобольного человека соблюдения «всего во всей строгости», в том числе и поста.

Что касается эпизода с бокалом вина — такая строгость лично мне не кажется оправданной. Новый Год — не церковный праздник, но некоторое снисхождение к этому празднику Церковь все же делает. Пост становится более строгим уже после гражданского Нового года, когда наступает период предпразднства Рождества. И если Новый год не приходится на среду или пятницу, и если в этот день по сложившейся уже традиции служится полиелейная служба мученику Вонифатию или преподобному Илье Муромцу, то упомянутый здесь бокал вина вполне возможен, даже исходя из Типикона.

К сожалению, у нас наблюдается иногда своего рода компенсация: отсутствие должной строгости к собственной жизни оборачивается желанием строго спрашивать с других.

— Людям свойственно ждать от Причастия «телесного здравия», выздоровления от болезней. Для кого-то это — главный стимул: «Мне надо причаститься поскорей, потому что я болею». Насколько это оправдано?

— Когда священник выходит с Чашей, он произносит такие слова: «…во исцеление души и тела. Аминь». Значит, надежда на исцеление тела оправдана. Однако заметьте — сначала речь о душе, а потом — о теле. Если человек ищет телесного здравия и притом не заботится об исцелении души, ожидаемой пользы он не получит. Здесь связь прямая: если наши болезни есть следствие наших грехов, то есть болезни души, то через исцеление души может произойти исцеление тела. Но самоцелью телесное здравие быть не может.

Когда покойного Патриарха Алексия спрашивали, как у него хватает сил на труды, в его возрасте и при его здоровье совершенно невозможные, он отвечал, что его поддерживает и питает частое служение Литургии. И то же могут о себе сказать многие священники, благоговейно и трепетно относящиеся к Евхаристии. Приходишь в алтарь совершенно без сил, но совершаешь Литургию, причащаешься — и будто в тебе, по слову псалмопевца, «обновилась, яко орля, юность твоя».

Журнал «Православие и современность» № 11 (27), 2009 г.

Настаивать на пользе частого причащения сегодня уже не приходится, потому что оно становится традицией нашей Церкви. На прошлом Архиерейском Соборе были приняты решения и о подобающей подготовке к причащению, и о необходимости причащаться часто. 

Например, постановлениями этого Собора верующим дозволяется ежедневное причащение на Светлой Седмице, что во времена моей молодости казалось совершенно невозможным. Размышляя о том, что может быть интересно и важно для всех нас, я решил поднять вопрос, может быть, отражающий негативные стороны евхаристической жизни, но, тем не менее, уместный и полезный. Это вопрос о недостойном причащении.

Прежде всего я хочу напомнить вам известные слова апостола Павла из Первого послания к Коринфянам о том, как было установлено таинство Евхаристии и с какими чувствами и мыслями мы должны к нему приступать.

Вот что говорит апостол Павел: Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет[1].

На следующие слова апостола я хотел бы обратить особенное внимание: Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней[2].Кальвинисты, например, считают Тело и Кровь Христовы, принимаемые в причащении, только символами подлинных Тела и Крови Христовых. Но тогда о чем и рассуждать? Какая наша вина против Тела и Крови Господних? Если веришь, то принимаешь Тело и Кровь Христовы, а не веришь, значит, вкушаешь простые хлеб и вино. Но мы, православные, считаем, что Тело и Кровь Христовы, преподаемые нам за Литургией, подлинно являются Телом и Кровью Господними. Они только, так сказать, прикрыты вещественными свойствами хлеба и вина, а по сути являются Телом и Кровью Того Христа, Который восседает одесную Бога и Отца. Поэтому апостол Павел и предупреждает нас, что если мы будем причащаться недостойно, то будем виновны против Тела и Крови Господней.

Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей[3] .Что значит «испытать себя»? Это испытать свою совесть, нет ли на ней каких-то грехов, в особенности смертных. Это подготовиться к причастию с благоговением — к этим чувствам нас побуждает воззвание перед причащением: «Со страхом Божиим и верою приступите». А в греческих храмах оно звучит еще полнее: «Со страхом Божиим, верою и любовию приступите». С такими чувствами мы должны приступать к таинству: с одной стороны, понимая свое недостоинство и раскаиваясь в нем, с другой — имея благоговение, страх Божий и веру в то, что мы принимаем в себя подлинное Тело и Кровь Христовы, всем своим существом соединяемся с существом Господа Иисуса Христа. Господь присутствует в таинстве Тела и Крови не только Своими благодатными энергиями, но и всем Своим Существом.

Сейчас я хотел бы предложить вам некоторые выписки из отечников. В основном это греческие источники, пока не переведенные полностью на русский язык. Есть некоторые повествования и из русских источников. Речь пойдет о случаях, которые происходили в недавнее время. Самые ранние из них записаны в девятнадцатом веке, а в основном это повествования двадцатого века, очень близкого к нам времени. Поскольку исторически эти случаи происходили буквально в наши дни, для нас они будут более актуальными, более впечатляющими.

Один приведенный мною пример показывал, что редкое причащение не значит, что мы готовимся к нему хорошо, но и частое причащение не делает человека автоматически благодатным. Вся жизнь человека, который причащается, должна освещаться светом этого таинства. Как говорил святой праведный Иоанн Кронштадтский, Евхаристия — это ось земли. Вокруг этого таинства должна вращаться вся жизнь. Но автоматически оно нас не освящает. Для освящения нужна постоянная молитва, вера, благоговение, страх Божий, любовь к Богу и ближнему. В первую же очередь, необходимо покаяние, как говорит святитель Игнатий, потому что благодаря ему мы приобретаем все остальное. Если нет покаяния, то возникает опасность впасть в некоторую экзальтацию.

Хорошо часто причащаться, хорошо любить Литургию, но мы должны к причащению внутренне готовиться, и не только исповедью, но и, самое главное, благоговейными чувствами. В особенности, как мне кажется, для этого нужна та любовь к Богу, которая столь открыто провозглашается в греческих церквах: «Со страхом Божиим, верою и любовию приступите!»Обсуждение доклада

/Доклад на научно-практическая конференция «Жизнь евхаристической общины», организованная по благословению митрополита Екатеринбургского и Верхотурского Кирилла кафедрой теологии Уральского государственного горного университета при участии Миссионерского института и Екатеринбургской духовной семинарии/

…По окончании литургии, за которой было множество причащавшихся, священник вышел на солею, и все подумали, что он, по обычаю, произнесет проповедь. Однако вместо этого он вывел из толпы молящихся маленькую девочку и поставил ее рядом с собой на амвоне. Этот поступок заставил всех собравшихся в храме напрячь свои слух и зрение. Священник же громко объявил:

— Сейчас эта девочка, четырехлетняя Леночка, скажет проповедь, послушайте ее.

Проповедь? Как это понимать? Священник явно озадачил своих прихожан совсем уж непонятными словами. Но Леночка проповедь сказала, и такую, которая навсегда врезалась в память ее слушателей.

Оказалось, что во время службы девочка увидела ангелов-хранителей тех прихожан, которые причащались Святых Тайн. Ангелы одних причастников находились рядом с ними, а ангелы других стояли в отдалении и плакали. Рассказывая об этом, девочка вдруг стала называть имена причастившихся и указывать на них.

После столь необычной проповеди обратился к народу и священник:

— Те, у кого ангел плакал, причастились в осуждение. У вас остались нераскаянные грехи. Кто желает, пусть подойдет ко мне и исповедует перед всеми утаенный грех, тогда Господь простит ему.

Многие из тех, на кого указала Леночка, были поражены Божиим обличением и, отбросив ложный стыд, публично покаялись в сокрытых на исповеди грехах.

Относиться с пренебрежением ко всякой святыне — опасно. Тем более к Святым Дарам. Люди, решающиеся с нераскаянными грехами причащаться Христовых Тайн, рискуют навеки погубить свои бессмертные души. Ведь они оскорбляют Самого Бога. Епископ Петр, автор знаменитой книги «Указание пути к спасению», сравнивает таких людей с мучителями Христа. «Недостойные причастники, — пишет он, — принимая Святое Тело и Кровь Христовы в нечистую душу, как в смрадный гроб, бесчестят, мучат, снова распинают в себе Спасителя».

Читая эти слова, обремененный беззакониями грешник может сказать, что в таком случае ему лучше вообще не причащаться. Но ведь удаление от причащения — гибель для души. Что же делать? Искренне каяться. И вот пример такого покаяния из Древнего патерика.

Одному из епископов, известному своей святой жизнью, накануне совершения литургии сообщили, что две женщины, представительницы известных и знатных семейств, ведут распутный образ жизни. Не очень веря слухам, епископ всё же переживал за их спасение. На следующий день во время литургии женщины подошли к святой чаше. У епископа вдруг открылись духовные очи, и он увидел лица женщин светлыми, а их души облеченными в белые одеяния. Преподав им Христовы Тайны, епископ увидел, как они воссияли необыкновенным светом. Когда после службы ему явился ангел и спросил, что его беспокоит, он сразу же сказал:

— Справедлив ли донос на этих двух женщин или несправедлив?

— Справедливо всё, что сказано было о них, — подтвердил ангел.

— Почему же в приобщении Святых Тайн они были светлы лицом, имели белое одеяние и светились светом немало? — спросил епископ.

— Это потому, что пришли в чувство раскаяния о содеянном ими и обещали отстать от сего, а за слезы, и воздыхания, и милостыни нищим, и исповедь, и обещание впредь никогда уже не впадать в таковое зло они причтены к лику божественному, и прощены им грехи, и остальное время поживут целомудренно, и праведно, и благочестиво, — объяснил ангел.

— Удивляюсь не перемене женщин, ибо такое случается часто, но дарованию Бога, Который не только освободил их от наказания, но и удостоил благодати, — признался епископ.

— Ты удивляешься этому? — спросил ангел. — И справедливо, ты — человек, а Владыка ваш и наш есть Бог, благой и человеколюбивый по природе. Оставляющих свои грехи и с исповеданием припадающих к Нему не только не посылает в муку, но и гнев Свой на них отлагает и почестей их удостаивает. Верно знай, что ни один грех не победит Божия человеколюбия, если покаяние загладит зло, которое человек совершил прежде. Бог знает немощь вашего рода, и силу страстей, и диавольскую хитрость и, когда впадают люди в грех, прощает им как детям Своим, долго терпит, ожидая исправления грешников. Кающимся же и просящим Его благости сострадает как немощным, и тотчас освобождает от наказания, и дарует им уготованные праведным блага.

Заметь, дорогой читатель, все это сказано не человеком — ангелом. Что здесь можно добавить? Надо каяться! И каяться со слезами. После смерти сербского епископа Мелетия в его личных вещах нашли дневник. На одной из его страниц рукой святителя было написано: «Горе мне: ныне я служил литургию без слез».

Протоиерей Вячеслав Тулупов. ЧУДО СВЯТОГО ПРИЧАЩЕНИЯ.