Как изменить экономику россии

Стало интересно проанализировать, что именно говорили политики и так называемые эксперты год назад, и насколько их базар соответствует действительности спустя время. 

Крах экономики России: Прогнозы и реальность

«Год за 15 лет». Байден заявил, что санкции «задушат» российскую экономику — Газета.Ru (

gazeta.ru

)

 прошлом году Байден обещал нам крах экономики:

За один год наши санкции в состоянии свести на нет достижения российской экономики за последние 15 лет. Благодаря тому, что мы отрезали РФ от импорта технологий, <…> необходимых им для того, чтобы быть конкурентоспособными в XXI веке, мы собираемся на годы вперед подавить способность РФ к экономическому росту», — сказал американский президент.

Это было 06 апреля 2022

DW: «Это будет самый крупный спад в экономике» — Сергей Гуриев о будущем России

Экономист Сергей Гуриев полагает, что из-за санкции экономика РФ по ряду параметров вернется в конец 1980-х — начало 1990-х годов, когда многие западные товары и технологии были недоступны.

Это было 23 марта 2022 года

Реальность:

Российская торговля, похоже, в значительной степени вернулась к тому состоянию, что было до  февраля прошлого года. По оценкам аналитиков, российский импорт, возможно, уже восстановился до довоенного уровня или скоро это произойдет, в зависимости от их моделей.

Отчасти это может быть связано с тем, что многим странам трудно уйти из России. Недавние исследования показали, что менее 9% компаний, базирующихся в Европейском союзе и странах Группы 7, продали одну из своих российских дочерних компаний. А морские трекинговые фирмы увидели всплеск активности судоходных флотов, которые, возможно, помогают России экспортировать свою энергию, по-​видимому, обходя западные ограничения на эти продажи.

В то время как западные страны не запретили поставки потребительских товаров, таких как мобильные телефоны и стиральные машины, в Россию, ожидалось, что другие радикальные санкции будут подавлять ее экономику. Они включают в себя ограничение цены, которую Россия может взимать за свою нефть, а также ограниченный доступ к полупроводникам и другим критически важным технологиям.

Некоторые компании, в том числе H&M, IBM, Volkswagen и Maersk, приостановили деятельность в России, сославшись на моральные и логистические причины. Но российская экономика оказалась удивительно устойчивой, что вызывает вопросы об эффективности санкций Запада. Страны испытывали трудности с сокращением своей зависимости от России в области энергоносителей и других основных товаров, а российскому центральному банку удалось поддержать стоимость рубля и сохранить стабильность финансовых рынков.

В понедельник Международный валютный фонд заявил, что теперь ожидает, что российская экономика вырастет на 0,3 процента в этом году, что является резким улучшением по сравнению с его предыдущей оценкой сокращения на 2,3 процента.

МВФ также заявил, что ожидает, что объем экспорта российской сырой нефти останется относительно высоким при текущем ценовом потолке, а российская торговля продолжит перенаправляться в страны, которые не ввели санкции.

16 мая 2022 года та же Немецкая волна вещает:

В Москве было объявлено, что российские активы Renault переходят в госсобственность, а на московском заводе «Рено» собираются возобновить производство «Москвичей». Сегодня же официально ушел с российского рынка ресторан быстрого питания «МакДональдс». В разгаре вторая волна ухода западных компаний из России? Беседа в студии с экономическим обозревателем DW Андреем Гурковым.

Откуда возьмется «Москвич»? Эксперт о «маниловских» фантазиях Собянина и Путина

На взгляд эксперта запуск завода Москвич чистая маниловщина и ничего реализовано не будет

Реальность:

На заводе «Москвич» стартовало производство первых автомобилей, передает корреспондент Autonews.ru, который присутствовал на запуске. Первыми с конвейра сошли модели «Москвич 3». На церемонии открытия присутствовали глава Минпромторга Денис Мантуров и мэр Москвы Сергей Собянин. Партнером предприятия выступил российский КамАЗ.

Запуск производства Собянин назвал историческим событием. «После ухода Renault казалось, что производство остановится. Но этот шаг стал новым стимулом для возрождения нового производства. Москва сегодня выпускает новые модели под старым брендом «Москвич» и это историческое событие. Понятно, что мы начинаем с крупноузловой сборки. Но через несколько лет, я надеюсь, я уверен, что мы начнем выпускать автомобили на собственной платформе. Более того, в линейке будет электромобиль, а в области электротранспорта у нас большая компетенция. Это будущее с точки зрения технологий», — сказал Собянин.

Всего за полгода удалось

перезапустить завод

, это сверхсжатые сроки.

Вы думаете «Немецкая волна» выпустила репортаж о запуске «Москвича»? Может быть извинилась за дезу? Нет, конечно, они врут себе дальше.

Еще прогнозы от «Немецкой волны»

Шокирующий доклад: экономике России предсказали 10-​летнюю рецессию

7 сентября 2022 года

Неизвестный никому «независимый эксперт» вещает:

« В этом году ситуация еще ничего, а вот в следующем то точно случится крах, когда  Россия не сможет продавать нефть в Европу»

Реальность

Однако мы уже указывали что даже МВФ на основании своих расчетов предсказывает рост экономики России. Отдельно оговаривается, что экспорт нефти сохранится.

Солидные западные институты тоже отметились в прогнозах:

ВВП России упадет на 15% в этом году из-за санкций, связанных с Украиной — IIF

Что же Вышло по итогу?

Обратимся к недавней публикации Нью-​Йорк Таймс

Мнение | Санкции против России не замедляют военные усилия — The New York Times (nytimes.com)

Как видно, Гуриев и другие русофобы типа эксперты совсем плохи в прогнозах. Им главное наговорить гадостей про Россию, а за базар отвечать они ж не будут.

Хотя в целом я не расстроен и не удивлен, что они облажались. Это уже давно понятно, что на прогнозы Гуриева и других типа экспертов можно даже не обращать внимания. Как аналитика их бредни не стоят ломанного гроша на мой взгляд.

Источник

По мнению экспертов Форума, чтобы выйти на темпы экономического роста выше 3%, нужны дополнительные меры и стимулы. Среди них — изменение качества производственного капитала и рабочих мест, поддержание доходов населения, увеличение инвестиций в основной капитал, вложений в «экономику знаний», развитие жилищного строительства и отечественного экспорта.

«Можно отметить, что меры, которые приняло правительство, уменьшили масштабы спада российской экономики в 2020 году, по нашей оценке, на 1,8%, — подчеркнул Андрей Клепач. — В реальные доходы населения они добавили более 3 процентных пунктов. Иначе мы получили бы падение не около 5%, а 7-8%».

Главный экономист ВЭБ РФ отметил, что прекращение действия большинства мер в конце 2020 года и ограниченный эффект бюджетного правила будут препятствовать V-образному отскоку экономики в 2021 году и сдержат рост ВВП в 2021-2024 годах.

По словам эксперта, чтобы выйти на темпы роста выше 3%, нужны дополнительные социальные и секторальные меры, в том числе — для поддержания доходов населения.

«Ситуация с доходами населения, как мы видим за последние 7 лет, является крайне болевой точкой, серьезным социальным вызовом и ограничением для экономического роста», — отметил Андрей Клепач.

Президент ВЭО России и Международного Союза экономистов Сергей Бодрунов напомнил, что основной целью модернизации не только социальной, но в целом экономической политики является устойчивое повышение уровня и качества жизни населения, именно на это должны быть направлены все преобразования.

«Оценка всех проводимых реформ должна проводиться именно через призму роста благосостояния россиян и уровня их жизни», — процитировал Сергей Бодрунов академика Леонида Абалкина.

Директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, член Правления ВЭО России Александр Широв отметил, что главная проблема — в социальной сфере.

«Наша экономика — это на 50% потребительский спрос, — уверен Александр Широв. — Понятно, что ни уровень, ни качество жизни, ни та оплата труда, которую получают большая часть работников, нас устроить не могут. — отметил ученый. — Нужно изменить качество производственного капитала, тех рабочих мест, которые у нас сейчас есть, потому что когда 30% рабочих мест являются низкотехнологичными и малооплачиваемыми, трудно ожидать высокий уровень доходов населения в этих секторах».

«Перед экономикой стоят фундаментальные вызовы и главный из них — это повышение уровня жизни и доходов населения, — поддержал коллег президент ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН, вице-президент ВЭО России Александр Дынкин. — Есть два взаимосвязанных пути — экономический рост и инновационная экономика. И здесь нет того звена, потянув за которое, можно вытащить всю цепь, нет одного волшебного рецепта».

По словам академика Дынкина, пространство инновационной конкуренции в экономике ограничивает значительная доля госсектора. «Тиражирование инноваций означает способность создавать на своей территории высокую добавленную стоимость, — отметил Александр Дынкин. — Если это происходит, значит доля высококвалифицированного труда в национальной экономике растет и соответственно растет уровень жизни. Какие ресурсы можно использовать? Хотел бы отметить, что в странах инновационных лидерах госсобственность составляет 5-10%. Китай демонстрирует блестящие инновационные достижения при доле госпредприятий в выпуске ВВП порядка 30%.У нас, по скромным оценкам,государственная собственность составляет 45-50%».

«В России слабы институты защиты интеллектуальной собственности, высоки риски венчурных инвестиций, мы по-прежнему ориентируемся на линейные и вертикально интегрированные инновационные модели, в то время ка весь мир перешел к нелинейным, плоским структурам, -добавил Александр Дынкин. При определении посткризисной стратегии эти обстоятельства стоит учитывать».

Академик Абел Аганбегян назвал четыре главных драйвера экономического роста:инвестиции в основной капитал, вложения в «экономику знаний», жилищное строительство и развитие экспорта.

«Нам нужен финансовый форсаж — следует перейти с 2021 года на 10-14% рост этих драйверов, — уверен Абел Аганбегян. — У нас огромные внутренние резервы. В этом году они впервые перевалили за 600 млрд долларов».

По словам Абела Аганбегяна, переход к стимулированию экономического роста требует изменения бюджетного правила и «распечатывания» резервов. Эти средства, используя долгосрочные низкопроцентные инвестиционные кредиты, следует направить на технологическое перевооружение, создание новой транспортно-логистической инфраструктуры, введение новых мощностей высокотехнологичных отраслей.

Заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН, член Правления ВЭО России Яков Миркин согласился с необходимостью использовать до 30-40% резервов для стимулирования инвестиций внутри страны, в том числе на закупки технологий и оборудования.

Ученый привел формулу сверхбыстрого роста экономики, которая включает умеренный, осторожный финансовый форсаж, рост монетизации, насыщенности кредитами и финансовыми инструментами при значимом сокращении процента и инфляции,регулирование счета капитала рыночными методами, снижение налоговой нагрузки до 31-32% ВВП и введение максимум стимулов для прямых иностранных долгосрочных портфельных инвестиций.

По словам Якова Миркина, необходим взвешенный рост торгового протекционизма, который через торговые и неторговые барьеры стимулирует перемещение в Россию производства, а также программа дешевой ипотеки и программа инвестиций для выравнивания уровня жизни для 15-20 регионов, являющихся зонами национального бедствия.

Все эти меры, по словам ученого, дадут 4-5% рост российского ВВП и масштабную реструктуризацию экономики, создадут основы для массовых прямых иностранных инвестиций и трансфертов технологий из-за рубежа.

По итогам форума будут подготовлены и направлены в органы государственного управления экспертные предложения в «Единый план достижения национальных целей до 2030 года».

Ряд экономистов предлагают изменить ситуацию в российской экономике за счет государственного инвестирования в инфраструктуру. Является ли это рецептом для России?

Несмотря на то что невозможно отрицать множество случаев прямой связи между объемом государственных инвестиций в инфраструктуру и ростом экономики этих государств, необходимо правильно понимать как структуру взаимосвязи между этими двумя феноменами, так и границы их наблюдения.

Любые экономические действия по инвестированию, то есть фактически предложению новых возможностей рынку, должны соответствовать существующему либо могущему сформироваться спросу на рынке, в противном случае они обречены на экономическую бессмысленность. Известные нам случаи подстегивания экономики за счет инвестиций в инфраструктуру относятся к экономикам, в которых спрос на инфраструктуру со стороны бизнеса значительно превышает предложение. Мы наблюдаем это явление в африканских странах, где существующей инфраструктуры до начала инвестиций было недостаточно даже для базового развития торговых и производственных отношений, в то время как иностранные инвесторы были готовы вкладываться в развитие экономик и местное население было готово включаться в экономические отношения современного типа; мы помним это на примерах развития новых территорий в США, Канаде, Мексике, других странах, где именно расширяющийся бизнес толкал государство на инвестиции (однако далеко не все инвестиции в инфраструктуру были государственными). К слову, этот эффект работает более всего там, где уровень инфраструктуры крайне низок, а запрос на развитие высок. В странах со средним уровнем инфраструктуры, как у России, эффект обычно значительно ниже. Возникает даже вопрос, не является ли начало государственных инвестиций в инфраструктуру в «успешных» случаях реактивным действием на рост экономической активности.

В сегодняшней России депрессия экономического развития не связана с «инфраструктурным потолком», а высокая себестоимость транспортировки, связи и логистики является лишь небольшим фактором, увеличивающим себестоимость, на фоне куда более значительных факторов риска (отсутствия адекватного правоприменения и защиты прав инвесторов и предпринимателей, политических рисков, коррупции и пр.). Вдобавок в России не хватает капитала и трудовых ресурсов для обеспечения бурного роста. В этих условиях масштабные инвестиции в инфраструктуру со стороны государства, скорее всего, столкнутся со следующей серией проблем.

Планирование. Будут выбраны не нужные направления инвестирования, а направления, выгодные наиболее мощным лоббистам (остров Русский, Сочи, программа кардиоцентров, инвестиции в «Нитол», проект «Сила Сибири» – лишь малая часть реальных примеров).

Финансирование. Проекты будут иметь масштабную изначальную переоценку, до 50% и более будет потрачено сверх реальной стоимости, большая часть уйдет в офшор, снижая курс рубля.

Выполнение. Выполнение будет идти медленно, без соблюдения стандартов качества, часть объектов будет в итоге малопригодна или непригодна для эффективного использования.

Использование. Объекты будут недооснащены, не укомплектованы штатом, спрос на их использование будет под вопросом. Дополнительные инвестиции на содержание и адаптацию не будут выделяться, и многие объекты будут обречены на простой.

Влияние на общий спрос. Средства на инфраструктурные инвестиции будут получены эмиссионным путем, их пролиферация в экономику приведет к росту инфляции, общий объем платежеспособного спроса только сократится, и спрос на эти объекты еще уменьшится.  

Влияние на бизнес-климат. Переключение ресурсов на государственные инвестиции снизит бизнес-активность и повысит себестоимость для независимых бизнесов: в условиях низких объемов производства и нехватки трудовых ресурсов государственные инвестиции будут оттягивать на себя и сырье и работников, поднимая цены и зарплаты. Использование потоков денег для прямого (сырье, материалы, оборудование) и косвенного импорта (товары для продажи работающим на проектах) временно увеличит импорт и создаст дополнительное давление на курс рубля и социальную сферу.

Влияние на внутреннюю политику. Эмиссионный характер трат даст временную возможность заработка связанной с властью элите, ослабив ощущение необходимости реальных реформ для сохранения своих доходов. Таким образом, реформы в очередной раз отодвинутся, а страна сдвинется еще дальше вниз по уровню развития, отставание от конкурентов станет еще большим.

Влияние на внешнюю политику. Сочетание «внутренних источников» и усугубляющихся экономических проблем сделает внешнюю политику еще более агрессивной для поддержания рейтинга, а это сократит вероятность как привлечения инвестиций, так и встраивания в технологические процессы, идущие в мире.

Но даже если бы все вышеупомянутые эффекты могли быть чем-то нивелированы, а в стране был существенный запрос на инфраструктуру, объемы государственных инвестиций для раскачивания экономики в стране, уже находящейся на российском уровне подушевого ВВП и инфраструктурного развития, должны были бы быть колоссальными. По статистике, увеличение на 1% государственных инвестиций в инфраструктуру в странах со средним доходом и устойчивым уровнем государственных инвестиций в ВВП в пределах 3–4% дает разовый прирост ВВП на 0,08% с 75%-ным затуханием за год. Для достижения роста ВВПна 3% в год в России надо было бы начать с увеличения государственных инвестиций на 36%, в следующий год увеличить их еще на 18%, потом на 9%, потом на 4,5% и так далее. Всего инвестиции государства должны вырасти в 3,7 раза (а если учитывать, что у нас 50% разойдется по коррупционным схемам и на неэффективность, то в 7 раз). По самым скромным оценкам, Россия должна будет вкладывать в инфраструктуру 15% ВВП в течение долгих лет. Для сравнения: Мексика расходует на инфраструктуру 5% ВВП, Индия – 10%, Индонезия – меньше 7%, Китай – от 6% до 11%.

Как же изменить ситуацию?

Базовых проблем у российской экономики две: несоразмерные возможностям получения дохода риски и избыточная зарегулированность.

Самая примитивная (но очень верная) модель экономики говорит о том, что рост экономики происходит там, где предприниматели и инвесторы видят наличие позитивной разницы между уровнем ожидаемых доходов и уровнем ожидаемых рисков от вложений или старта проектов (мы оставляем в стороне модель государственной экономики, развитие которой идет вне зависимости от доходов и рисков, просто потому, что мы знаем на практике, что государственная экономика ни при каких условиях не может обеспечить устойчивого сбалансированного роста).

Таким образом, для роста экономики необходимо, чтобы либо потенциальные доходы были очень высоки (как происходит в очень бедных странах, там с низкой базы рост бывает очень быстрым, поскольку высок неудовлетворенный спрос, так происходило и в России нулевых, потому что потоки нефтедолларов приносили высокие доходы и сохранялась иллюзия скорой либерализации экономики), либо чтобы риски ведения бизнеса существенно снижались. В этих условиях капитал сам начинает идти в страну и предприниматели начинают осваивать новые инвестиции, при этом рынок с минимальной помощью государства в виде разумного регулирования способен идентифицировать точки роста.

В России на сегодня не существует областей, в которых можно было бы ожидать сверхприбылей (кроме, конечно, преступной деятельности, коррупционных схем и участия в государственных подрядах; последнее зачастую является комбинацией и того и другого). Россия – страна, достаточно жестко изолировавшая себя от международной кооперации и со сравнительно небольшим для изолированного рынка населением (всего 2% населения Земли), этого недостаточно для выхода бизнеса на уровень конкурентных цен и качества в мировом масштабе. Россия – страна среднего дохода, в которой фактически не осталось ниш для высокомаржинального бизнеса, особенно сегодня, когда доходы россиян падают. Россия – страна квазимонополистических конгломератов, оказывающих жизненно необходимые бизнесу услуги (поставка энергии, перевозки и пр.) по завышенным ценам. Россия в высокой степени зависит от импорта, и, значит, сырье российскими компаниями закупается по высоким ценам и облагается повышенными налогами.

В этой ситуации единственным способом увеличения экономического потенциала страны может стать снижение рисков. В развитых странах, таких как страны Северной Европы, США, Канада и пр., пространство для получения сверхдоходов также ограничено, если вообще присутствует – в первую очередь из-за высокой конкуренции, высоких налогов и медленного роста потребления. Но тем не менее средняя скорость роста подушевого ВВП в этих странах превышает 1000 долларов в год (что для России составляло бы 13% годовых!) – это достигается за счет крайне низких рисков ведения бизнеса.

Базовыми рисками, с которых надо начинать, являются риски, связанные с владением собственностью (даже мэр Москвы называет свидетельства о собственности уничижительно «бумажками»), правоприменением – как в спорах с государством (в лице регулирующих, силовых и фискальных органов), так и между хозяйствующими субъектами. Невозможно коротко изложить последовательные и детальные предложения по коренной перестройке системы с целью минимизации рисков правоприменения, однако направления такого движения: масштабные изменения законодательства, направленные на защиту предпринимателей и инвесторов; гарантия примата международных судов и права применения иностранного права при заключении контрактов; презумпция невиновности в делах против государства; невозможность возбуждения уголовных дел при отсутствии поддерживающего решения и даже прямой передачи дела в гражданском процессе; повсеместное внедрение суда присяжных; программа защиты бизнеса при обвинении владельцев или топ-менеджеров; независимая всеобщая выборность судей, начиная с низшего звена; система защиты добросовестного приобретателя и снятие всякой ответственности с держателя прав в случае, если права действительно были выданы государством, вне зависимости от допущенных государством при этом нарушений; стопроцентная амнистия собственности и много других изменений – должны привести к кардинальному пересмотру оценки рисков предпринимателями и инвесторами и к фактическому переходу от сегодняшней феодально-коррупционной модели правоприменения к модели, основанной на состязании сторон и соблюдении закона.

Наконец, очень важной частью системы снижения рисков является принятие комплекса законодательных мер для защиты инвесторов и предпринимателей от изменений законодательства, решений и действий государственных органов (в том числе противоправных, но не только) и прочих действий или бездействий со стороны государства или любых должностных лиц в любых формах, которые влекут за собой убытки или упущенную выгоду, которых не было бы, если бы государство не произвело те или иные действия или не бездействовало в ситуации, в которой по закону оно должно было вмешаться. В частности, такие законодательные акты должны защищать инвесторов и предпринимателей от изменений законодательства и решений органов власти, существенно ухудшающих условия ведения бизнеса, в случае если бизнес создавался или развивался в разумном расчете на прежние условия и/или если государство в той или иной форме давало гарантии или заверения (в том числе устные) неизменности условий. Такая защита должна допускать массовые иски и защиту в международных судах без каких-либо оговорок.

следующего автора:

Исполнение федерального бюджета в январе более всего напоминало катастрофу. Расходы подскочили до 3,12 трлн. руб. (увеличившись в 1,6 раза по сравнению с январем прошлого года за счет роста госзакупок более чем в 5,2 раза по сравнению с заложенным в бюджет — до 1,3 трлн. вместо 249 млрд.руб.), а доходы рухнули на 35,1% (и это в номинальном выражении, без учета роста цен) — до 1,26 трлн. Результат — дефицит в 1,76 трлн. руб. (один месяц сравним с годом) по сравнению с прошлогодним профицитом в 125 млрд.руб.

Однако даже чуть более подробное рассмотрение причин шокирующих итогов (так как Минфин публикует лишь весьма обобщенные показатели, недостаточные для учета деталей) делает их не такими уж и пугающими.

Прежде всего, в финансовом отношении январь всегда был «дремлющим» месяцем: в силу длительных каникул доходы были низки, а расходы часто просто не успевали оформить, откладывая на последующие месяцы.

Каникулы с минимальной деловой активностью (и, соответственно, налогами с нее) никуда не делись, а вот расходы выросли — и не только по понятным и не вызывающим возражения причинам вроде нужд специальной военной операции, производства вооружений и социальных расходов (в том числе на лечение и реабилитацию раненых).

В январе 2023 года в фирменном стиле премьера Мишустина, «без шума и пыли» был дан смертный бой главной беде федерального бюджета с начала кудринских времен — катастрофически неравномерному исполнению расходов по месяцам. Все уже привыкли, что с января по ноябрь (и особенно в январе!) бюджетополучателей держали на голодном пайке, заставляя даже брать кредиты под причитающиеся им, но задерживаемые бюджетные перечисления, — а в декабре заливали деньгами, расходуя вдвое, а то и втрое больше среднемесячного за предшествующие 11 месяцев.

Теперь Минфин официально называет причиной скачка январских расходов «оперативное заключение контрактов и авансирование… по отдельным контрактуемым расходам. Это… позволит обеспечить более равномерное кассовое исполнение расходов… в течение 2023 года». Стоит отметить, что повышение равномерности расходов названо Минфином в качестве своей задачи впервые за все время после распада СССР; это представляется одним из наглядных проявлений политики премьера Мишустина по нормализации госуправления.

Причины сокращения доходов очевидны. Падение нефтегазовых доходов на 46,4% вызвано санкционным ограничением экспорта, снижением мировых цен и высокими вынужденными скидками даже с упавших мировых цен. В то же время представляется очевидным, что скидки (от 25% и выше) не достаются посредникам целиком, а делятся между ними и экспортерами сырья, которые получают в свое распоряжение огромные средства за пределами России, за которые российское государство не отчитывается, но которые в принципе подлежат использованию в его интересах — от организации непубличного импорта (восстановить наукоемкий технологический импорт удалось лишь до половины прежнего уровня, заведомо недостаточного сегодня, так как он не подразумевал развития) до прямой поддержки бюджета.

Грозным сигналом выглядит падение на 28,1% (повторюсь, в номинальном выражении, без учета инфляции) ненефтегазовых доходов на 28,1%.

В то же время и здесь ухудшение динамики во многом вызвано фундаментальным изменением бюджетного механизма в пользу налогоплательщиков, проведенным правительством Мишустина. Так, сокращение поступлений внутреннего НДС на 44,4% вызвано в том числе введенным в апреле прошлого года ускоренным порядком его возмещения (за экспорт и за капвложения), переместившим квартальные объемы возмещения на первый месяц квартала.

Налог на прибыль, в январе 2022 года принесший в федеральный бюджет 65 млрд. руб. (3,1% его доходов), в январе 2023 стал отрицательным (-72 млрд.) не из-за тотальной убыточности экономики (хотя нарастающий спад, не учтенный бюджетом из-за формальности заложенных в него прогнозов и охвативший всю промышленность, кроме пищевой и военной, стал вполне очевиден в конце 2022 года), а с возмещением прошлогодних переплат по этому налогу, что также является отражением системной поддержки деловой активности правительством Мишустина.

Ситуация в регионах, большинство из которых посажено Минфином на короткий поводок перечислений из федерального бюджета и лишено возможности существовать без его средств, оказалась еще хуже, так как из-за введения единого налогового счета многие регионы просто не получили вовремя, например, причитающиеся им и весьма существенные для них перечисления по акцизам на нефтепродукты.

Однако резервы федерального бюджета остаются еще вполне достаточными для продолжения удушения экономики и блокирования системного развития.

Так, на 1 февраля объем Фонда национального благосостояния (ФНБ) составил 10,8 трлн.руб. (рост на 0,4 трлн. вызван повышением котировок акций Сбербанка, которых в ФНБ на 1,76 трлн.), в том числе в ликвидной форме — 6,3 трлн. руб. Это не значит, что «совокупный Запад» заморозил 4,3 трлн.руб. средств ФНБ. Из всех валют стран-воров ФНБ включает в себя менее 10,5 млрд. евро (около 800 млрд.руб.), причем эти средства, насколько можно судить, поступили в него уже после замораживания 300 млрд. долл. российских международных резервов, то есть являются «свежими» и пока не замороженными.

Из остальных «неликвидных» активов недоступными являются лишь 3 млрд.долл. кредита Януковичу (и то их можно продать по «мусорному курсу» — не менее чем за 10% с учетом всех политических рисков); остальное — вложения в ценные бумаги российских корпораций, частично вложенные в инфраструктурные проекты, но вполне поддающиеся хотя и не мгновенной, но реализации на рынке.

Кроме того, на 1 января депозиты Минфина в российских банках (и иные их обязательства перед ним) составляли 8,8 трлн.руб. и не могли сократиться более чем на 1,5 трлн. за месяц (краткосрочные депозиты, по оценкам, составляют не менее 5,0 трлн.).

Наконец, в конце 2022 года для преодоления рисков возникновения кассовых разрывов Фонд пенсионного и социального страхования получил от федерального бюджета аванс в 1,5 трлн. руб. — эти дотации, учтенные в бюджете 2023 года, высвободились и являются скрытым резервом Минфина.

Таким образом, только в формально ликвидной форме Минфин располагает не менее чем 15,1 трлн.руб., этих средств достаточно для поддержания сбалансированности федерального бюджета при продолжении либеральной политики удушения России искусственно созданным денежным голодом как минимум на протяжении всего 2023 года.

То, что экономика (да и общество в целом, да еще в условиях ведения военных действий) этого не выдержит — для части либералов правящей тусовки непостижимо в силу специфичности их интеллектуального уровня, а для другой части, исступленно надеющейся на Майдан и жаждущей превратить Россию в аналог Украины, является, насколько можно предположить, предметом сокровенных мечтаний.

Между тем главный бюджетный результат января заключается в том, что поддерживающий эффект инфляционных доходов (бюджет 2023 года сверстан на основе смехотворного прогноза роста цен — дефлятора ВВП — на 3,2% за весь год) оказался полностью «съеден» — правда, не только ухудшением конъюнктуры, но и долгожданными революционными мерами правительства Мишустина по поддержке бизнеса ради компенсации и отчасти нейтрализации этого ухудшения.

Данная ситуация свидетельствует об исчерпанности возможностей либеральной чрезмерно жесткой финансовой политики, ориентированной на удушение реального сектора в интересах финансовых спекуляций и заставляет ожидать от правительства Мишустина новых системных мер, обеспечивающих уже не кусочно-разрывное развитие за счет повышения эффективности бюджетных мер, а повсеместную модернизацию за счет глубокого оздоровления и нормализации всего хозяйственного механизма.

Соответствующий комплекс мер, насколько можно судить, уже подготовлен, — необходимо лишь преодоление политического и содержательного сопротивления либеральной мафии, унаследованной нынешней системой управления еще от 90-х годов. Представляется, что премьер Мишустин, вполне незаметно сумевший глубоко преобразовать систему управления и святая святых — бюджетную политику — успешно справится и с этой объективно встающей на повестку дня задачей.

Сегодня развитие инноваций — это, вероятно, единственный способ поднять российскую экономику. Опрос, проведенный McKinsey среди руководителей крупных компаний, показал, что более 80% из них считают внедрение современных технологий важнейшим фактором успеха. При этом менее 10% довольны уровнем развития инноваций у себя в компании или вообще занимаются этим вопросом. Это слепок с ситуации в России в целом: об инновациях много говорят, но системной целенаправленной работы по их разработке и внедрению не заметно. А ведь для этого требуется скоординированное взаимодействие крупного бизнеса, государства, науки, финансовых структур и технологических предпринимателей.

Инновации влияют на все сферы жизни. По данным исследования Granularity of Growth, общая прибыль акционеров (Total Shareholder Return, или TSR) частных компаний, в которых системно занимаются инновационными технологиями, на 15 процентных пунктов выше средней по отрасли (23,5% против 8,7%). Кроме экономического результата инновации заметно улучшают и качество жизни.

Их использование в здравоохранении и фармацевтике позволяет сократить сроки лечения, повысить эффективность диагностики и предупреждения заболеваний. Возможности, объединяемые модным термином Smart Сities (новейшие технологии городского благоустройства и развития онлайн-сервисов для всех жителей), также кардинальным образом меняют уровень комфорта горожан. Не менее важны и возможности, которые дают технологии для включения незащищенных слоев населения, например инвалидов, в активную жизнь общества.

Перечислять составляющие эффекта от внедрения инноваций можно долго, но в совокупности они напрямую влияют на увеличение ВВП страны (через рост производительности, располагаемых доходов населения, налоговых поступлений) и способствуют развитию любой из отраслей. Исследование «Инновации в России – неисчерпаемый источник роста» приходит к выводу, что для масштабных инноваций требуется скоординированное взаимодействия крупного бизнеса, государства, науки, финансовых структур и технологических предпринимателей.

Новые цели и старые способы

В своем недавнем послании Федеральному собранию президент обозначил весьма амбициозные цели: ВВП на душу населения предстоит увеличить в 1,5 раза, а это значит, что ежегодный прирост ВВП в 2021–2025 годах нужно поднять до 5,7%. Если страна сможет достичь этих показателей, Россия обгонит среднемировые темпы роста и войдет в пятерку крупнейших мировых экономик.

Единственное возможное решение столь масштабной задачи — найти новую парадигму роста. Анализ развития российской экономики в течение последних лет неизбежно приводит к выводу: без системной разработки и внедрения инноваций стране не обойтись. После бурного роста в начале 2000-х годов, кризиса 2008 года, последовавшего за ним незначительного подъема, а затем нового кризиса 2014-2015 годов экономика страны вошла в фазу медленного восстановления.

Вместе с тем новые повороты развития экономической ситуации подчас непредсказуемы, численность трудоспособного населения России заметно снижается, а уровень безработицы сопоставим с развитыми странами (5,1% в России против 4,4% в Великобритании в 2017 году). Так что за счет количественного изменения трудовых ресурсов значительного вклада в рост ВВП ожидать не приходится. В 2017 году мировой ВВП вырос на 3%, что выше российских показателей.

Инвестиции в основной капитал — тоже не вариант. В России они снижаются уже в течение десяти лет. И даже если объем инвестиций восстановится до уровня 2013–2014 годов, то очень сложно рассчитывать на значимый вклад этого фактора в достижение поставленной цели по росту ВВП.

Инновации же способны сделать ощутимый вклад в увеличение экономики, так как напрямую влияют на производительность труда и капитала. Более того, они уже начали оказывать заметное влияние на динамику ВВП. Например, в 2010–2014 годы на них приходилось 1,1% ежегодного прироста российской экономики.

Почему инновации?

Потенциал роста производительности можно рассматривать как разницу между производительностью в России и в «эталонной» стране, являющейся лидером по этому показателю в конкретной отрасли. При таком сравнении оказывается, что наименьший потенциал роста производительности в добывающих отраслях. Здесь российский показатель — 75% от уровня Австралии, чемпиона по производительности добывающих отраслей среди проанализированных стран.

А наибольший потенциал роста в России в области научных исследований и разработок. В этой сфере производительность в стране составляет 21% от уровня США, занимающих первое место.

По нашим оценкам, в современных российских реалиях ставка на повышение производительности наиболее оправданна. Но чтобы к 2025 году ВВП на душу населения вырос в 1,5 раза, фактор инноваций должен приносить более 4% ежегодного прироста ВВП, или 3–6 трлн рублей. Это очень амбициозная заявка, тем более что в базовом сценарии Минэкономразвития прирост ВВП до 2020 года оценивается примерно в 2,2%. Даже такой показатель выше темпов роста последних лет, однако он явно недостаточен, чтобы Россия могла достичь среднемирового уровня.

Минэкономразвития рассматривает и более оптимистичный сценарий, в котором темпы роста ВВП России близки к среднемировым — около 2,6% в год. В этом варианте инновации, наряду с фактором капитала, также являются основным движущим фактором повышения ВВП.

Что нужно для прорыва

Можно рассуждать, что вероятность реализации оптимистичного сценария невелика. И, безусловно, без серьезной и согласованной работы бизнеса и государства так оно и будет. Однако динамика инновационного развития России все же внушает оптимизм. Практически в каждой отрасли можно выделить одну или несколько компаний, которые выстраивают системную работу над инновациями, и это позволяет им превосходить среднеотраслевые показатели по эффективности, рентабельности и росту.

Для наиболее инновационных компаний характерны высокий уровень амбиций, четкие приоритеты, использование полного спектра рычагов роста, высокая скорость изменений, динамичное развитие компетенций и перераспределение ресурсов. В то же время для большинства организаций переход на инновационный режим означает масштабную трансформацию, включая адаптацию операционной модели и культуры.

Инновации требуют широкого круга компетенций и масштабных ресурсов, которых зачастую нет у отдельно взятой организации, поэтому партнерство и эффективное взаимодействие с широким кругом участников инновационного процесса (наука, стартапы, поставщики, компании в смежных отраслях) важно для внедрения новаторских решений и их успешной коммерциализации.

На кого равняться?

Россия уверенно движется вверх в инновационном компоненте рейтинга «Индекс глобальной конкурентоспособности» Всемирного экономического форума: по итогам 2017 года страна заняла в нем 49-е место (в 2013-м она была на 78-м), то есть за четыре года поднялась на 29 пунктов. Хотя, конечно, по сравнению со странами-лидерами по показателю ВВП нереализованный потенциал у России еще очень велик.

Примеров реализации такого потенциала в мире достаточно. Один из самых ярких — Южная Корея. Власти этой страны сделали ставку на развитие человеческого капитала и создали наиболее благоприятные условия для развития торговли и предпринимательства, подкрепив реформы государственным финансированием. В основе успеха лежал осознанный фокус на развитие крупных предприятий в нескольких ключевых отраслях.

Сегодня Южная Корея — одна из наиболее инновационных и эффективных стран мира. В рейтинге «Индекс глобальной конкурентоспособности» она занимает 26-е место среди 137 государств, а по показателю макроэкономической стабильности находится на втором месте. 4,2% ВВП страны инвестируется в НИОКР, а ВВП на душу населения составляет $30 000. Конечно, преобразования заняли не одно десятилетие, но результат оправдал все эти усилия. Пример Южной Кореи еще раз подтверждает, что именно повышение производительности за счет инноваций может стать для России тем самым драйвером роста ВВП, который позволит стране выйти на качественно новый уровень.

Банк России улучшил прогноз по динамике ВВП для 2023 года, допустив рост экономики уже в текущем году. До этого ЦБ прогнозировал спад в пределах 1–4%. Ранее прогноз по экономическому росту России серьезно улучшил МВФ

Банк России обновил среднесрочный прогноз параметров российской экономики. Теперь в базовом сценарии ЦБ ожидает, что изменение ВВП в 2023 году составит от минус 1% до плюс 1%. В предыдущей, октябрьской версии Банк России прогнозировал спад экономики в пределах 1–4%.

В положительную область ВВП перейдет уже в середине этого года, если смотреть на динамику квартал к кварталу, сказала на пресс-конференции после заседания по ключевой ставке 10 февраля глава ЦБ Эльвира Набиуллина. «Что касается динамики ВВП, то поквартальная динамика квартал к кварталу уже положительна в третьем и четвертом кварталах», — указала она.

ЦБ допускает, что рост в 2024 году окажется слабее, чем ожидалось ранее по данному году. Если в октябре Банк России ожидал роста 1,5–2%, то теперь ждет повышения ВВП на 0,5–2,5%. Оценка на 2025 год поменялась незначительно — на плюс 1,5–2% с 1,5–2,5% в предыдущем варианте прогноза.

Прогноз изменен «с учетом продолжающейся структурной перестройки российской экономики», следует из сообщения Центробанка. Падение ВВП в прошедшем 2022 году оказалось лучше ожиданий: ЦБ оценил его в минус 2,5%. Это совпадает с данными, которые озвучил президент Владимир Путин в середине января. Он говорил, что по итогам 2022 года ожидается снижение экономики на 2,5%: в третьем и четвертом кварталах прошлого года был зафиксирован резкий рост по сравнению со вторым кварталом, когда было резкое падение. Росстат ранее пересмотрел оценку ВВП во втором квартале по отношению к первому в сторону более глубокого спада, писал РБК.

Почему улучшен прогноз

«Оперативные данные в конце 2022 года и начале 2023 года указывают на то, что динамика деловой и потребительской активности, равно как и внешней торговли, складывается лучше октябрьского прогноза Банка России», — отметили в Центробанке.

В прогнозе резко улучшены параметры, характеризующие внешнюю торговлю, — экспорт и импорт. Если в октябре ЦБ ждал падения экспорта на 7,5–11,5% в 2023 году, то теперь допускает диапазон от снижения на 2,5% до роста в 0,5%. По импорту Центробанк прогнозирует рост в пределах 12,5–15,5%, в то время как три месяца назад ожидал диапазон от минус 3,5% до околонулевого роста (плюс 0,5%).

Именно динамикой экспорта в первую очередь объясняется улучшение прогноза по ВВП, прокомментировала экономист по России и СНГ «Ренессанс Капитала» Софья Донец. Также есть улучшение по другой важной компоненте — потреблению домашних хозяйств, отметила эксперт. Его динамика улучшена с отрицательной (минус 3–0%) до роста 0–2%.

«Отсутствие спада экспорта на основе первой оценки того, как Россия подстраивается к эмбарго, которая не подразумевает каких-то новых санкций, и оценки, что потребительская активность перейдет в позитивную область, легли в основу улучшения прогноза», — сказала она.

Донец также обратила внимание на то, что ЦБ ухудшил прогноз по ВВП на 2024 год. «То есть восстановительный рост случится раньше, но не будет таким уж устойчивым. Скорее речь тут идет о времени восстановления, чем о масштабе», — заключила она.

Масштабы влияния санкций на нефтяной сектор (имеются в виду ценовой потолок и введенное ЕС эмбарго на российскую нефть и нефтепродукты) еще предстоит оценить, отметил на пресс-конференции зампред ЦБ Алексей Заботкин, добавив, что с этой неопределенностью отчасти связана ширина диапазона прогноза на этот год.

Макроаналитик Райффайзенбанка Станислав Мурашов также считает, что в новом прогнозе учтена более позитивная ситуация с нефтегазовым экспортом. «Кажется, что в этом году она будет лучше, чем [считалось] раньше. Также, возможно, фактор бюджетного стимула тоже здесь учтен», — отметил он.

Значительное увеличение бюджетных расходов стало одним из факторов быстрой адаптации экономики России к санкционным шокам 2022 года, писали аналитики ЦБ в последнем выпуске бюллетеня «О чем говорят тренды». Оно «подстегнуло спрос в экономике, особенно в обрабатывающих отраслях и инфраструктуре, частично компенсировав потери частного спроса». Стимулирующая роль бюджета возросла ближе к концу года из-за наращивания бюджетных расходов и дефицита, говорилось в обзоре. Под бюджетными стимулами имеется в виду увеличение расходов казны, в том числе на поддержку бизнеса. В мае премьер-министр Михаил Мишустин оценивал объем бюджетного стимула в 2022 году в 8 трлн руб.

Другие оценки

В конце января Международный валютный фонд также неожиданно улучшил прогноз по изменению российского ВВП в 2023 году, причем довольно резко — с минус 2,3% до плюс 0,3%.

«При текущем потолке цен на российскую нефть со стороны G7 ($60 за баррель. — РБК) не ожидается существенного влияния на объемы экспорта российской сырой нефти, а в целом внешняя торговля России продолжает переориентироваться от недружественных стран к дружественным», — прокомментировали тогда в МВФ.

В то же время ряд международных финансовых организаций и аналитиков придерживаются отрицательной оценки темпов ВВП России в 2023 году. В частности, Всемирный банк в обновленном прогнозе немного улучшил оценку, но все же прогнозирует спад российской экономики на уровне 3,3% (плюс 0,3 п.п. по сравнению с прогнозом в октябре).

В Евразийском банке развития (ЕАБР) ожидают в базовом сценарии, что негативные эффекты ценовых потолков и эмбарго ЕС на поставки российской нефти и нефтепродуктов в совокупности приведут к спаду ВВП на 2% по итогам текущего года.

Первый вице-премьер Андрей Белоусов заявил 8 февраля, что «возможности выйти в плюс по итогам 2023 года есть».