Ошибка диспетчера авиакатастрофа 2002 калоев

1 июля 2002 года в небе над Германией столкнулись два самолета – грузовой Boeing-757 авиакомпании DHL и пассажирский Ту-154М авиакомпании «Башкирские авиалинии». Катастрофа над Боденском озером унесла жизни 71 человека. На грузовом «Боинге» было только два пилота, а на Ту-154М под управлением экипажа из 9 человек из Москвы на отдых в Барселону летело 60 пассажиров, 52 из которых были детьми.

Эта трагедия лишила Виталия Калоева всей семьи – в ней погибла его жена Светлана, 10-летний сын Константин и 4-летняя дочь Диана. Виталий ждал их в Барселоне после 9-месячного расставания и на следующий день был уже на месте трагедии. Полицейские сначала не хотели пускать его на оцепленную территорию, но не стали препятствовать, когда узнали о летевших на упавшем самолете родственниках.

Калоев помогал проводить поисковые работы. National Geographic сняла по этому поводу документальный фильм, в котором рассказывается о том, что Виталий сначала сам нашел порванные бусы дочери, а после этого и ее тело. Диана оказалась в 3 километрах от места, где упал самолет.

Содержание

• Почему самолеты столкнулись
• Убийство авиадиспетчера
• После преступления и наказания
• Культурный след

Почему самолеты столкнулись

Оба воздушных судна летели над Германией, но за их движение в этом месте отвечала частная компания Skyguide из Швейцарии. В ту ночь в ее диспетчерском центре в Цюрихе находилось лишь два авиадиспетчера. Прямо перед столкновением один из них отправился на перерыв, и дежурить остался только 34-летний Петер Нильсен, которому пришлось работать сразу за двумя терминалами. Рядом с ним была также ассистентка, но она никакой роли не сыграла, да и не могла этого сделать.

В диспетчерской была отключена часть оборудования, и Нильсен пропустил момент опасного сближения двух самолетов, летевших на одной и той же высоте – 11 000 метров. Он меньше чем за минуту до пересечения их траекторий попытался исправить ситуацию и передал на Ту-154М команду на экстренное снижение, но было уже поздно. На последних секундах пилоты обоих самолетов смогли увидеть друг друга, каждый из них полностью отклонил штурвал, но и это не помогло.

Расследование показало, что:

• диспетчер не обеспечил самолетам безопасное эшелонирование, его команда на Ту-154М поступила слишком поздно;
• в Skyguide знали о нехватке персонала для работы в ночную смену и не решали проблему; несколько лет компания мирилась с тем, что по ночам управление воздушным движением ложилось на единственного диспетчера, пока его коллега отдыхал;
• в день столкновения оборудование, которое подсказывает диспетчерам об опасном сближении самолетов, отключили для выполнения технического обслуживания;
• в диспетчерском центре Skyguide был отключен основной телефон, а дублирующий оказался неисправным; из-за этого Нильсен не получил предупреждения об опасном сближении самолетов от своих коллег из немецкого города Карлсруэ, которые также следили за воздушным движением на его участке ответственности; оказалось, что в Цюрих из Карлсруэ звонили для этого 11 раз.

Современные самолеты оснащаются системой TCAS (Traffic collision avoidance system), которая в автоматическом режиме меняет высоту, если есть риск опасного сближения с другим бортом. Она сработала на обоих воздушных суднах. Нильсен передал Ту-154М команду снижаться, и пилоты выполнили ее, несмотря на то, что TCAS информировала о необходимости набрать высоту. На грузовом «Боинге» автоматика отработала в штатном режиме и тоже повела самолет вниз, но диспетчер не услышал этого сообщения, потому что в том самый момент с ним на связь вышел другой борт.

Убийство авиадиспетчера

В 2003 году в немецком Иберлингене на месте падения самолетов проходила траурная церемония, посвященная годовщине трагедии. Во время нее Калоев, по словам сотрудников Skyguide, вел себя возбуждено, чем напугал руководителя диспетчерской фирмы. Говорили и о том, что Виталий ездил в офис компании, общался с ее сотрудниками, спрашивал их о виновности диспетчера и добивался встречи с ним.

24 февраля 2004 года Калоев пришел к Нильсену домой, где и убил его на глазах жены и троих детей. После этого Виталий не пытался бежать, на следующий день его задержали в гостиничном номере. Своей вины он не признал, хотя и отрицать ее не стал. Калоев при даче показаний говорил о том, что действительно пришел к Нильсену с фотографиями членов семьи и потребовал извинений. Диспетчер ударил его по руке, снимки оказалась на земле. Дальнейших действий Виталий не помнит. Из отчета полиции известно, что Нильсен получил 12 ранений складным ножом и умер на месте.

26 октября 2005 года Калоева осудили и по действующим в кантоне Цюрих законам приговорили к 8 годам тюрьмы. Однако через два года его освободили за примерное поведение. В аэропорту на родине в Северной Осетии Виталия встретили очень тепло.

После преступления и наказания

Информации о дальнейшей жизни Виталия Калоева после возвращения домой из швейцарской тюрьмы было немного. Во время войны в Южной Осетии (08.08.08) его заметили среди ополченцев в поселке городского типа Джава. Сам Виталий это не комментировал, но его брат рассказал, что он находился там по работе – строил Зарамагскую ГЭС.

В Северной Осетии Калоев, ранее работавший главой строительного управления Владикавказа, а затем уехавший в Испанию проектировать коттеджи для выходцев из родной республики, получил пост заместителя министра архитектуры и строительной политики. В 60 лет он ушел на пенсию, получив перед этим медаль «Во славу Осетии».

Культурный след

Трагическая и неоднозначная история Виталия Калоева нашла отражение в музыке и кино. Играющая futurepop группа Edge of Dawn из Германии в качестве основы для своего первого релиза использовала историю Калоева. Речь идет о вышедшем в 2005 году EP «The Flight», на котором есть песня «Losing Ground» со словами «Losing ground is what it takes if you really want to fly».

Рокеры Delta Spirit из США записали трек «Ballad of Vitaly», который поставили в конце своего альбома «History from Below» (2010).

В апреле 2017 года на экраны вышел американский фильм «Последствия», сценарий которого написан на основе происходивший с Калоевым событий. Убитого горем отца и мужа играет Арнольд Шварценеггер. Действия фильма перенесены на территорию США, и по сюжету убивший диспетчера строитель отбывает 10-летний срок, после чего его на могиле семьи едва не лишает жизни выросший сын убитого. Фильм получился провальным, как в плане сборов, так и по отзывам критиков.

19 июля 2018 года, то есть через 18 дней после 16-й годовщины трагедии в прокат должен выйти российский фильм «Непрощенный», в котором сохранены имена всех основных участников истории и затронутые событиями локации. Главную роль исполняет Дмитрий Нагиев. Огорчает только то, что режиссером, сценаристом и продюсером картины одновременно выступает Сарик Андреасян. Он вместе с Enjoy Movies каждый год выпускает на российские экраны несколько картин, которые иногда ставят кассовые рекорды, но в основном проваливаются и получают кучу негативных реакций за безвкусицу, пошлость, обилие рекламы, посредственную игру актеров и некачественные сценарии.

Не хотелось бы, чтобы трагическая, сильная и сегодня уже подзабытая история Виталия Калоева стала лишь поводом для очередной попытки заработать немного денег сомнительным киноконвейером. Она скорее достойна хорошей книги, в которой в традициях русской литературы будут описаны чувства и мысли простого человека, в одно мгновение оказавшегося в своем собственном аду, ищущего ответов и выхода.

P.S. В конце 2018 года у Виталия родилась двойня: мальчик и девочка. Новую супругу зовут Ирина.

Столкновение. Откровенная история Виталия Калоева

• Автор: Ксения Каспари
• Дата написания: 2017
• Год издания: 2017
• Жанр: биография, документальная литература
• Возрастной рейтинг: 16+
• Где купить: MyBook

Большой красивый дом из красного кирпича стоит посередине двора — ухоженного, увитого зеленью. Хозяин — худой, белоголовый от седины, с влажными глазами.

Этот разговор был трудным. Виталий Калоев несколько раз каменел лицом, замолкал, уходил в себя, а когда возвращался, то говорил: «Пойдем покурим…»

Книги, клюшки и улица

Отца моего 1941 году призвали на фронт, а домой он вернулся в ноябре 1945 года.

Он раньше срока ушел из жизни, у него в легких было примерно сорок осколков. Помню руки отца, сильные и надежные. Еще из детства вспоминается наша деревенская улица и хоккей, помню, как воровал у отца доски и делал из них клюшки. В хоккей с пацанами играли просто самозабвенно.

В первый класс я пошел в трусах и в майке. Семья большая у нас, шестеро детей, я самый младший. Тогда все бедно жили… Мать сшила мне что-то похожее на тапочки. Вот во всем этом и пришел в школу. Я любил улицу, и книги любил читать. У нас вообще в семье за книгу дрались всегда — кто первым будет читать.

В школе хорошо учился, с учебой у меня все нормально было. С поведением не всегда, но ничего из рук вон выходящего не было. Так, мальчишеские шалости. После восьмого класса поступил в строительный техникум, а по окончанию учебы меня забрали в армию. Служил в седьмом полку КГБ СССР в Донбассе. Очень сердечный народ там. В увольнение пойдешь, со всех сторон слышишь: «Солдатик, заходи, покушай…»

Армия меня научила ответственности. В 18 лет я чувствовал себя уже ответственным за государство, если так можно сказать. После службы устроился на работу. Отец мне сказал, что хотел бы, чтобы я закончил институт. Я ничего ему не ответил, но отцовские слова запали в душу. На следующий год подал документы и поступил в институт. Я уже вовсю учился, когда в семье об этом узнали. Из института пришло письмо на мое имя, а меня дома не было. Сестра прочитала, и все поняли, что учусь на втором курсе.

Перелом, дефолт, Европа

Я женился, когда мне было почти тридцать пять лет. Почему поздно? Я работал мастером, оклад у меня был сто двадцать рублей, из которых рублей тридцать высчитывали: подоходный налог, за бездетность, комсомольские и профсоюзные взносы. Денег хватало только на сигареты и дорогу. Думал, вот я женюсь, и каждый день тебя будут пилить: то надо, это надо, третье надо…

Со своей первой женой Светланой я познакомился на работе. Вернее, она работала в банке, а я там открывал счет, хотел организовать свое предприятие. Месяцев через восемь после знакомства сыграли свадьбу. Тогда я во Владикавказе неплохо зарабатывал, у меня уже было имя в строительной отрасли. Я такой человек, что в процессе работы все должен проверить, каждую расщелину, каждый шов.

Мы строили какое-то хранилище, я сорвался с шаткого мостика и упал с семиметровой высоты. Тяжелый перелом бедра, почти год не работал. Потом дефолт случился. Непросто все было. Мне предложили поработать в Испании, я поехал…

Европа? Я не сказал бы, что они лучше нас работают, или умнее нас. Я к ним приглядывался, оценивал. Что мне там нравилось, так это комфорт. Все для человека сделано. Строительный инструмент очень хороший. И народ там хороший, я с людьми находил общий язык. Но американские и английские туристы уже тогда себя там вели по-хамски.

Напьются, ночью идут с палками, с битами, стучат по воротам. Жену с детьми к себе позвал, хотел, чтобы они отдохнули. Диана с Костей никогда моря не видели. В Барселоне океанариум хороший был. Хотелось детям праздник подарить.

От моих воплей машины останавливались

Я поехал в аэропорт встречать их 1 июля 2002 года, часа за два до прибытия самолета. На табло светилась информация, что рейс из Москвы задерживается… Потом вообще информация про этот рейс пропала. Вышла какая-то женщина и говорит, кто встречает рейс из Москвы, пройдите туда-то… Я не могу про это вспоминать.

…Утром был уже на месте катастрофы. Долетел самолетом до Цюриха, оттуда на такси примерно сто километров до места трагедии. И то, что я там увидел, это вообще… Эти разбросанные тела детей… В поле и по дороге, и на перекрестках… Километров на десять все раскидано. Видимо, как самолет падал…

Там практически еще никого не было, полиция только разворачивала оцепление. В ближайшей школе стали создавать какой-то штаб, подъехали туда. Там тела детей, они даже не были прикрыты. Страшная картина была. Когда я увидел, я вообще застыл. Не знаю, сколько времени прошло, я даже двигаться не мог. Я должен был увидеть своих детей, настоял, чтобы мне их показали.

Они узнаваемые были. У меня и сейчас эти их фотографии есть. Я орал, кричал, плакал. Рядом трасса проходила, от моих воплей машины останавливались. Люди не могли понять, что случилось, что мужик кричит раненым зверем. Насильно меня увели. Там был как ритуальный зал, они их там оставили, фактически целую неделю вечером заезжал туда и рядом с ними сидел.

Свету, жену мою, нашли самой последней. Мне ее не показали. Потому что там смотреть не на что было… Детей одели, обмыли, все как положено. Там женщина была, она сказала: «Ты не трогай, я все сама сделаю..». Я их ощупал, посмотрел, где, какая кость поломана.

Дочкины бусы

Мне показали место, где мой мальчик упал, я оттуда набрал землю. Где девочка упала, тоже табличка стояла, я подошел и руки на то место положил, какие-то бугорки под пальцами почувствовал. Начал ощупывать, думаю, что же это такое? Трава высокая была, раздвинул и бусинку достал. Потом вторую, потом третью. Это дочкины бусы были… Вот как она упала, они разорвались на шее, и рассыпались там. Волосы на дереве остались. Она по веткам соскользнула, ветки смягчили ее падение…

В Германии, на месте катастрофы поставили памятник. Разорванные бусинки Дианы.

Когда я вернулся в свой дом после похорон, то было чувство, что пришел в пустой дом. Хотя он и был полон людей, но для меня он стал пустым. Жизнь потеряла смысл. Меня одного не оставляли ни на минуту. Рядом постоянно были соседи, братья, сестры, родственники. Отвлекали. Я каждый день ходил на кладбище…

Роковая встреча с Нильсеном

Как только случилась эта трагедия, мою душу терзали вопросы: почему случилась эта авиакатастрофа, кто в ней виноват? Я всегда понимал, что за эту трагедию виновные должны ответить. Затем в этом деле появились какие-то немецкие адвокаты. Я думал, они будут заниматься делом, а им главное было ограбить несчастных родителей погибших детей. Они просили тридцать процентов от суммы денежной компенсации. Что это за адвокаты? Это же грабеж! Вот в этом и заключалась вся их сущность.

Я им сказал, что меня не интересует компенсация. Меня интересуют результаты расследования. Имя диспетчера Петера Нильсена, который был виноват в этой трагедии, я узнал, когда в Германию приехали представители авиакомпании «Башкирские авиалинии». Кто-то из них мне сказал его имя.

Где-то через год после беды, когда мы там были, я случайно услышал, что рядом директор авиадиспетчерской организации, по вине которой два самолета в небе столкнулись. Я сразу говорю: «Где он, покажите мне его?..». Мне показали на какого-то мужчину, я подошел. Он стоял спиной ко мне. Я его так за плечо взял, развернул к себе, спрашиваю: «Ты такой-то?» Он перепугался, говорит: «Я приглашаю вас завтра в офис, приезжайте». Мы приехали втроем: я, адвокат и журналист. А до этого они целый год с нами и разговаривать не хотели. Год прошел, они вообще ни с адвокатом, ни с кем говорить не хотели!

Приехали мы в офис, а он начал рассказывать, сколько тысяч самолетов в небе, две тысячи, три тысячи… Я ему говорю: «Послушай, я что, на экскурсию пришел сюда? Твои сказки буду слушать. Ты мне расскажи, как и что было. Почему вы допустили это?» Он как-то замялся, потом все-таки начал. Комментирует, комментирует, команда диспетчера, разговоры пилотов, все это… Я его спрашиваю: «Пилот дал неправильные команды?» Молчит, голову опустил. «Я тебя спрашиваю…» Опять молчит. Третий раз заорал на него: «Я тебя спрашиваю!…» Он даже голову не поднял. Вот так машет головой, типа да, диспетчер виноват. Не повезло, что не было с нами оператора, не было видеодоказательств разговора. Был только фотограф.

Я говорю: «Приведи этого Нильсена сюда, я хочу посмотреть на него». Отказали. Я честно их предупреждал: «Я к вам приеду. Я так это не оставлю…»

Адрес этого диспетчера узнал через детективное агентство, нанял детектива. Я ему говорил, что хочу поехать и все зафотографировать, как он там живет. Видите, он гуляет на свободе, а детей нет. Но я у детектива не просил его адрес, если бы сказал, что мне нужен его домашний адрес, он бы испугался и отказал. Я просто просил найти его фотографию. Но я точно знал, что мне фотографию дадут и адрес назовут. Так и получилось, они сказали его адрес, где он живет. Клопен, … штрассе, не помню уже. Я поехал поговорить с ним. Он моментально все понял. Там дом на два хозяина был. Я откуда знал, два хозяина или один? Лишних вопросов не задавал, просто на бумажке написал имя, фамилию его. Петер Нильсен. Постучался. Выглянула женщина, я назвал его имя. Она мне говорит: «Там живет…» Я пошел туда. И он сразу все понял.

Я заставил себя уважать…

Когда мне назначили эксперта, который должен был проводить психиатрическую экспертизу, адвокат мой схватился за голову и сказал, что все, мы пропали. У меня была статья серьезная. От 18 лет и до 22 или 24 лет лишения свободы. Эксперта мне назначил жесткого, у него одних титулов было на два тетрадных листа. Мы с ним два дня беседовали через переводчика. Обо всем говорили, и про архитектуру, и про жизнь. И в конце он меня спрашивает: «Что ты ждешь от меня?». Я на него смотрю. Улыбнулся. «Я ничего не жду. Вам дали задание, наверное, обозначили, что вы должны написать. Вы пишите. Я от вас ничего не жду. Мне просто приятно было с вами время провести, поговорить. Какое вам задание поставили, то и выполняйте. Не подводите своих хозяев. Они же вам деньги платят».

Он был обескуражен, он всего от меня ожидал, но только не этого. Он написал заключение, которое повлияло на то, что мне дали восемь лет.

Я никогда не выбирал ни выражения, ничего, все, что думал, так и говорил. Если помните, из «Комсомольской правды» мне позвонил журналист и спросил, знаю ли я немецкий язык. «Нет», — ответил я. «А как вы общаетесь, как вы понимаете?»,- спрашивает меня журналист. Я сказал, зачем мне их собачий язык понимать. И вот это все он продал туда. Знаете, какой там был скандал! На всю Европу, на всю Германию, на всю Швейцарию такой шум был. Прокурор приехал: «Ты сказал так?» Да, я сказал. А что я неправильно сказал? Я так считаю.

Понимаете, я их по-другому приводил в себя. Вот стоит надзиратель. Они же должны показать свою воспитанность, свою культурность, он со мной здоровается. Я на него так смотрю, как будто вообще не заметил, отвернулся, и пошел дальше. Ничего ему не ответил. И он бесился после этого. Или я на работу захожу. Меня там ждут мастер и надзиратель. Когда я подходил к воротам, они отворачивались, чтобы не встретиться со мной взглядом. Но я специально останавливался и смотрел на них. В какой-то момент они поворачивались. И, делать нечего, здоровались. А мне больше ничего не надо. И это было каждый день. Я был доволен, что заставил их поздороваться со мной. Они бесились от этого. Я к чему говорю. Я их заставлял уважать себя. И они это чувствовали.

Ничего не почувствовал

Первые два года я сидел в одиночной камере. На 30 минут в день выпускали на прогулку и все. Покушать принесли, открыли форточку и закрыли. Бронированная дверь. Ни с кем не общаешься. Камера где-то два с половиной метра на три метра. Кровать, унитаз… Когда просился в душ, то в этот день не было прогулки. Как кормили? С голоду не умрешь… Самое страшное, когда не с кем поговорить. И когда человек начинает слушать себя, он может сломаться. Я постоянно себя поддерживал. Внушал себе, чтобы не упасть духом, что я сижу здесь ради своих детей. И я должен выдержать.

В любой момент, когда бы они ни зашли, я должен был выглядеть достойно. Через четыре года меня отпустили, пишут, что «за примерное поведение». А с кем мне там отношения выяснять? С кем мне надо было — я выяснил отношения. А тот же надзиратель — это его работа. Мне ничего плохого не сделали. С теми, кто там сидит? У каждого своя история.

Когда Верховный суд Швейцарии рассматривал мое дело о досрочном освобождении, в составе суда было пять равнозначных судей. Председатель, заместитель и еще три судьи. Председатель и заместитель были немцы. Два француза и один итальянец. Скорее всего, такие понятия, как семья, дети, у французов, у итальянцев, они, наверное, глубокие. И каждый из них выступил, сказал свою точку зрения. Я думаю, именно поэтому меня выпустили. Они понимали, что такое семья и дети.

Что я почувствовал, когда вышел на свободу? Я ничего не почувствовал. Честно говорю. Я себя заставил вообще не думать об этом. Потому что, если бы я думал, на что-то надеялся, а потом — раз, и не сложилось… Тогда бы мне было намного тяжелее перестроиться обратно. Когда меня освобождали, я запомнил, один из надзирателей мне сказал: «Быстро тебя освободили». Я на него так посмотрел… Отвернулся, и пошел.

Если бы Нильсен попросил у меня прощения? Не знаю. Не могу сказать. Скорее всего, удовлетворило бы, если бы он вовремя произнес эти слова. Не через 1,5 года, когда я к нему приехал, а раньше. Повел бы себя как человек. Но он не повел…

Когда меня спрашивают про Европу: как они, что они? Я всегда говорю, что вся их воспитанность, вся эта культура, она как бы такая лицемерная. Ненастоящая. Это оболочка, и она в любой момент может прорваться. И вот сейчас прорвалась. И на Россию обрушилась лавина ненависти. Я это не из-за того говорю, что они мне плохо сделали. Я-то пожил среди них, хоть и в стесненных условиях, но пожил. Я их видел, что они за люди. И понимаю.

Душа, которую оживили

На родине, в Осетии меня встретили очень тепло. Честно скажу, я даже не ожидал, что такая встреча будет. Когда уезжал туда, я знал, что вернусь домой рано или поздно. Но как вернусь, я этого не мог сказать. На своих двоих или ногами вперед, я этого не знал. Когда ехал, то ни на кого не надеялся. Только на себя.

В Ессентуках на кинофестивале «Хрустальный источник» показывали фильм «Непрощенный», который сняли по моей истории с Дмитрием Нагиевым в главной роли. Меня пригласили на этот фестиваль, я приехал. Но кино смотреть не мог, все время смотрел ниже экрана. Честно, я не мог смотреть… Но слышал звук, понимал о чем там речь. В моем понимании в основе этого фильма лежит любовь к семье, любовь к детям. Они это показали.

Я женился, Бог мне дал двоих детей, сына и дочку. Они еще маленькие, им в декабре будет по четыре годика. Сегодня чувства к детям те же самые. Но, если я их старшего брата и сестру мог по заднице шлепнуть, то сейчас это отпадает. Конечно, дети оживили этот дом. И душу. И плач их, и смех их, и их беготня по всему дому. Они могут поехать к бабушке, но только стемнело, они говорят: мы хотим в свой дом. Здесь хорошо, но мы хотим домой. Им нравится дом. Им нравится двор. Им нравится улица. Они идут на улицу, пройдут, со всеми поздороваются за руку. Замечательные дети.

«Знаешь, не провоцируй меня…»

— Виталий Константинович, задавали ли вы себе вопрос, за что мне все это?

— Постоянно задавал этот вопрос. Прокручивал свою жизнь. Не нашел ответа.

— А Бог есть на свете?

— Знаешь, не провоцируй меня…

— Вы ответили. И еще, если бы можно было жизнь отмотать назад до Нильсена, вы бы все так же сделали, зная все?

— Абсолютно.

— Если бы вы это не сделали, вам бы тяжелее жилось?

— Я бы вообще не считал себя человеком. Я бы даже сказал, что когда меня не станет, чтобы меня не хоронили рядом, потому что я их недостоин. Чтобы меня в другом месте закопали, и все.

— Чего еще хочется от жизни?

— Я не знаю, чего бы я хотел. Хотя бы лет на 5-7 быть моложе, чтобы здоровье было более-менее. И для детей какое-то будущее более радужное сделать. Хотел бы быть чуть моложе, чтобы было больше сил, больше здоровья. Дети же пока мелкие, хотя бы до совершеннолетия с ними побыть, чтобы они ни в чем не нуждались, обеспечить их. Больше ничего.

— Дети знают о вашей трагедии?

— Я их водил на кладбище, показывал, что это старший брат, а это старшая сестра. Они видели. Но, конечно, они еще не понимают.

— Характеры у детей разные?

— Да, разные. Пацан благородный, более ответственный. Более домовитый. Ну, мне так кажется.

— Когда вы их забирали из роддома, что чувствовали?

— Тепло их почувствовал…

Из досье «РГ»

Цена ошибок диспетчера

Виталий Калоев, архитектор из Владикавказа, родился 15 января 1956 года. 1 июля 2002 года, на границе Германии и Швейцарии, в небе столкнулись два самолета. Пассажирский ТУ-154 «Башкирских авиалиний» и грузовой «Боинг-757-200» компании «ДNL», который летел из Италии в Барселону. Самолеты столкнулись в воздухе по вине авиадиспетчера Петера Нильсена, следствие установило, что именно он допустил несколько роковых ошибок. В той катастрофе погиб 71 человек, среди них было 52 ребенка. Среди пассажиров была семья Виталия Калоева: жена Светлана, одиннадцатилетний сын Константин и четырехлетняя дочь Диана. Похоронены во Владикавказе.

24 февраля 2004 года Виталий Калоев убил диспетчера Петера Нильсена на пороге его дома. Калоева задержала полиция Швейцарии, он был осужден на восемь лет тюрьмы, через четыре года Верховный суд Швейцарии его освободил.

Живет во Владикавказе, женат вторым браком, в декабре 2018 года у него родилась двойня. Софья и Максим.

Об этой трагедии были сняты художественные фильмы. Швейцарско-германский, где роль Калоева сыграл Арнольд Шварценеггер, и российский — «Непрощенный» с Дмитрием Нагиевым в главной роли.

Копаем глубже

Столкнулись Ту-154М авиакомпании ‘БАЛ’ и грузовой Боинг-757

Я когда-то уже интересовался этой катастрофой и вот какие причины к ней привели (ссылки внизу)

1. Диспетчер был один на рабочем месте, хотя по инструкции их должно было быть НЕ МЕНЕЕ ДВУХ. Это означает, что Нильсену приходилось регулярно прыгать между двумя рабочими местами и он упустил критическое сообщение от Боинга об их снижении.

2. Отключена автоматическая система предупреждения о сближении из-за технического обслуживания.

3. Отключён один из радаров, так-же из-за тех обслуживания

4. Получаемые данные с радара поступали с большой задержкой (тех. работы), в одном из источников говориться про 60 секунд, так что Нельсон мог просто не знать что самолёты уже настолько близко друг к другу.

5. Отключена основная телефонная линия диспетчерской. Нильсен хотел передать другой самолёт диспетчеру аэропорта для посадки, но не смог дозвониться и ему пришлось тратить драгоценное время за вторым монитором, в то время как на первом два самолёта сближались. Ему также не смогли дозвониться из другой диспетчерской, чтобы предупредить об опасном сближении.

6. Неисправная запасная телефонная линия диспетчерской.

7. Диспетчер сказал, что Боинг находится на 60 градусов справа, вместо 60 градусов слева, это была самая большая из ошибок диспетчера.

TCAS — это система автоматического предупреждения о сближении, она автоматически выдает инструкции пилотам обеих самолётов при опасном сближении.

8. И наверное самое роковое — это неразбериха в документах, из-за которой было непонятно кто имеет приоритет — диспетчер или система TCAS. В результате чего Российский самолёт стал снижаться следуя указаниям диспетчера. Боинг в свою очередь стал снижаться следуя указаниям TCAS.

Ещё до окончания расследования журналисты написали просто «Из-за ошибки диспетчера столкнулись два самолёта»

Мораль

К этой трагедии привела цепочка трагических случайностей и недочётов.

Безусловно, Нильсен несёт часть вины за случившееся, однако есть множество других более важных причин и виновников трагедии. Например менеджеры, которые поставили диспетчера в такое сложное положение. Почему Калоев не пошёл например к начальнику компании Skyguide?

Мне безумно жалко семью Калоева и я никому этого не пожелаю, но убийство диспетчера было роковой ошибкой.

Что же касается того, что Нильсен не захотел принять Калоева у себя дома, то я считаю, что Нильсен мог просто испугаться грозно выглядящего иностранца, который хотел попасть к нему домой, где были его семья и дети, да и только Калоев точно знает, что на самом деле тогда произошло. Ну и приходить в гости с ножом это явно не случайность, может он и не убил бы его, но явно предполагал такой исход.

Виталий Калоев убил диспетчера авиакомпании SkyGuide, потому что из-за ошибки диспетчера он потерял в авиакатастрофе всю свою семью. Многие в этой авиакастрофе летом 2002 года потеряли близких, в том числе детей. Но Калоев пришел и убил того, кто, как он считал, должен был извиниться или хотя бы не отталкивать Калоева, пришедшего к нему с фотографиями своих погибших.

Калоева судят, потому что не судить его нельзя. С точки зрения права все нормально. С точки зрения общечеловеческой… Не знаю… Знаю, что не дай никому из нас Бог такого горя. Не очень верю, что еще одна смерть, пусть даже человека, виновного в гибели твоих близких, может принести облегчение. Нету облегчения, вот в чем беда.

Особенность трагедии в небе над Боденским озером состоит в том, что у нее оказался, хоть и не сразу, конкретный виновный. Убиенный Петер Нильсен был официально признан виновным в аварии самолета. Теперь смотрите внимательно, что происходит вокруг начавшегося процесса. В Швейцарии, в Москве и во Владикавказе происходят митинги и пикеты в защиту Калоева. Он убил диспетчера, никто не отрицает, потому что и сам Калоев не вполне отрицает это, но в состоянии аффекта. SkyGuide сама во всем виновата, даже не уволила Нильсона. Короче, Калоев, конечно, виноват, но он и не виноват, господа судьи.

Там, правда, тоже остались дети, у убиенного-то, которые ну уж точно ни в чем не виноваты. Тут остался отец без детей, там остались дети без отца. Есть жертва, превратившаяся в убийцу. И, в общем, непреднамеренный убийца, превратившийся в жертву. Ситуация очень понятная. Назвать вам число матерей и отцов той же Северной Осетии из города Беслан, которые до сих пор в отличие от Калоева не знают, кто убил их детей? Они никого не убивают, но некоторые из них в состоянии ровно таком же, как и Виталий Калоев, отправившийся посмотреть в глаза виновнику гибели его семьи и в итоге зарезавший его. Этим бесланским родителям родная страна так и не выдала тайн бесланской трагедии в отличие от Швейцарии, которая назвала имя виновного. Там, в Швейцарии, было (прости, Господи) кому выставлять счет. Здесь — некому. И самые уязвимые из этих несчастных людей в том же состоянии, как Калоев, припали к груди проходимца со связями, которого, я все больше склоняюсь к этой версии, им просто «подставили» ровно те же, кто не хочет, или не в состоянии, или боится провести полноценное расследование и назвать имена виновных.

— А зачем президент-то поехал в Цюрих?

Это моя далекая от политики подруга читает в интернете отчет с суда над Калоевым.

— Ну этот, североосетинский президент туда полетел. Зачем?

Хороший вопрос. По официальной версии, он полетел просто как небезразличный соотечественник. В Цюрих, где его соотечественник убил виновного в гибели своей семьи швейцарца. Президент Северной Осетии не приехал в североосетинскую бесланскую школу, где в заложниках держали детей и матерей. Да, это был другой президент, не Таймураз Мамсуров, который тогда был, если не ошибаюсь, спикером местного парламента. Но факт: ни один президент, кроме одного бывшего, не приехал, пусть даже с риском для жизни, защитить своих соотечественников, которых захватили другие свои же соотечественники. Беслан – не Цюрих, виновны в бесланской трагедии не швейцарцы, и сделано все, чтобы никто так толком и не узнал, кто же виновен. И если такие виновные когда-нибудь будут найдены, или какой-нибудь отчаявшийся отец или отчаявшаяся мать, потерявшая своих детей в той страшной мясорубке, найдет и убьет виновного, как это сделал Калоев, что будем делать? Вот что будет делать в такой ситуации президент Северной Осетии как не безразличный соотечественник? Попросит освободить несчастного или несчастную с учетом состояния аффекта? Но там, в Швейцарии, был виновен один, и теперь уже покойный, авиадиспетчер, а в Беслане таких виновных явно было больше, только на скамье подсудимых один. А еще эти несчастные матери считают, что виновно государство и его конкретные руководители. А если эти мамы убьют, например, какого-нибудь конкретного фээсбэшника, или эмвэдэшника, или военного, потому что они же несут ответственность? Или того же бывшего президента Дзасохова, потому что он мог прийти и, может быть, спасти детей, а не пришел. За что тогда будем митинговать? Какие плакаты вывесим?

Я не знаю ответов на эти вопросы. Но что-то меня смущает в этом едином порыве, в митингах и демонстрациях, в готовности, по сути, оправдать убийство трагедией жертвы. Что-то меня смущает в том, что президент Северной Осетии едет в Швейцарию поддержать соотечественника, приведшего свой собственный приговор в исполнение, а под боком в его собственной республике в тяжелой депрессии целый город таких Калоевых, не верящих ни одному слову власти и бессмысленно взывающих к правде о случившемся в Беслане.

Швейцария назвала конкретного виновного и, получается, подписала ему, увы, смертный приговор. Потому что к нему пришел человек с иным представлением о раскаянии, о боли, о праве на жизнь. Я понимаю, что может быть так больно, что все «все равно». Я помню, как после «Норд-Оста» кто-то из женщин, потерявших ребенка, сказал, что она понимает, что можно взять в руки оружие, чтобы отомстить за ребенка. Но я не понимаю, как со всем этим жить дальше, если болью потерь оправдывать лишение другого человека, даже виновного, жизни. Людям, пережившим то же горе, что и Калоев, хочется, чтобы его простили, поняли, оправдали? И Мамсурову хочется этого? Давайте представим, что это произойдет. Вы думаете, среди чеченцев и чеченок, устраивавших теракты, не было таких, которые в войну потеряли детей, жен, мужей, иногда всю семью? И они пришли и убили других отцов, матерей и детей. Или нам кажется, что они не способны испытывать ту же боль, что и наш несчастный отец, чья семья погибла в авиакатастрофе? И разве они не знают виновных? Или они не имеют права на состояние аффекта? Будем пытаться всех понять? Или все же согласимся, что страшный путь, избранный Виталием Калоевым, ведет в суд, и альтернатива ему в данном случае – беспредел?