-
Структурализм Титченера.
Титченер
всегда заявлял о себе как о приверженце
системы Вундта, с которой он познакомился
во время своего пребывания в Германии.
Однако, приехав в США, он произвел в ней
впечатляющие изменения и разработал
свою собственную теорию, получившую
название структурализма и представленную
им как дальнейшее развитие взглядов
Вундта. В действительности же, системы
имели принципиальные различия, и термин
«структурализм» мог применяться только
в отношении подхода, использованного
Титченером. В СШA структурализм получил
известность в начале нашего века. Он
играл заметную роль в развитии американской
психологии в течение двух десятилетий
— до тех пор, пока не был отвергнут новыми
теориями. Хотя Титченер несомненно был
влиятельной фигурой в мире науки, тем
не менее еще при его жизни некоторые
современники начали разрабатывать свои
собственные направления исследований.
Вундт
признавал существование элементов
сознания, но его главной задачей была
их организация или синтез в познавательные
процессы более высокого уровня при
помощи апперцепции, то есть осознанного
восприятия. С точки зрения Вундта разум
обладает силой для волевой организации
элементов психики. Такой подход заметно
отличался от пассивных, механистических
представлений об ассоциациях, которые
разделяли большинство британских
эмпириков и ассоцианистов.
Титченер
сосредоточил свои усилия на изучении
элементов психики и их механической
связи посредством ассоциации. Однако,
он отказался от использования вундтовского
учения об апперцепции и сконцентрировал
свое внимание на самих элементах. С его
точки зрения основная задача психологии
заключалась в открытии этих элементарных
составляющих сознания, то есть в
разложении сознания на части и определении
его структуры.
Структурализм
— система психологии Титченера, которая
имеет дело с сознательным опытом,
зависящим от испытывающего его субъекта.
Эдуард
Брадфорд Титченер (1867-1927)
Большая
часть активной творческой жизни Титченера
связана с его работой в Корнелльском
университете Нью-Йорка. Каждая его
лекция, на которой он неизменно появлялся
облаченным в профессорскую мантию,
представляла собой настоящее театральное
представление. Сцену для этого
представления готовили ассистенты
ученого под его непосредственным
наблюдением. Младший преподавательский
состав, посещавший все его лекции,
занимал места в первом ряду. Через
отдельную дверь входил профессор
Титченер и направлялся прямо на кафедру.
Он полагал, что его оксфордская мантия
и профессорская шапочка дают ему право
считать себя непререкаемым авторитетом.
Хотя Титченер учился у Вундта всего два
года, он во многом напоминал своего
учителя — как автократическим стилем
руководства и приемами чтения лекций,
так и бородой.
Страницы
жизни
Титченер
родился в Англии, в Чичестере. Он
принадлежал к древнему, но обедневшему
роду и привык с детства рассчитывать
только на свои незаурядные умственные
способности, благодаря которым смог
добиться получения стипендий для
продолжения образования. Сначала он
учился в Малвернском колледже, а затем
в Оксфордском университете, где изучал
философию и классическую литературу,
а позднее получил должность
ассистента-исследователя на кафедре
физиологии.
Находясь
в Оксфорде, Титченер увлекся теориями
Вундта, однако этот интерес не разделялся
и не поощрялся никем из его коллег и
наставников. Поэтому неудивительно,
что он предпринял поездку в Лейпциг —
тогдашнюю Мекку многих ученых-пилигримов
— где стал заниматься под руководством
Вундта и получил степень доктора в 1892
году.
У
себя на родине Титченер собирался стать
первопроходцем в области экспериментальной
психологии. Однако, вернувшись в Англию,
он обнаружил, что его коллеги весьма
скептически относятся к новому научному
подходу, который так полюбился ему.
Поэтому, проработав в Оксфорде всего
несколько месяцев, он отправился в США,
чтобы преподавать психологию и руководить
научной лабораторией в Корнелльском
университете. В тот год, когда он покинул
Англию, ему было 25 лет. Всю оставшуюся
часть жизни он провел в Корнелле.
В
период с 1893 по 1900 годы Титченер занимался
оборудованием своей лаборатории,
проведением исследований и написанием
статей, число которых перевалило за
шестьдесят. По мере того, как его
направление в психологии привлекало в
Корнелл все больше и больше студентов,
он начал отходить от личного участия в
экспериментальной работе, перекладывая
задачу проведения опытов на своих
учеников. Таким образом, именно благодаря
исследованиям своих студентов Титченер
сумел накопить огромный экспериментальный
материал. За 35 лет работы под его
руководством были написаны свыше 50
докторских диссертаций по психологии,
большая часть которых носила
непосредственный отпечаток его идей.
Используя свой авторитет, он выбирал
для студентов темы исследований, которые
представляли для него особенный интерес.
В итоге это позволило ему создать
собственную систему, получившую название
структурализма, по его словам, «единственную
систему в психологии, достойную
упоминания» (Roback. 1952. P. 184).
Титченер
переводил книги Вундта с немецкого на
английский. Закончив работу над переводом
третьего издания «Основ физиологической
психологии», он обнаружил, что Вундт
уже издал четвертое. Титченер перевел
четвертое, но к этому времени неутомимый
Вундт подготовил пятое.
Перечень
книг самого Титченера включает «Очерки
психологии» (An Outline of Psychology, 1896 г.),
«Начальный курс психологии» (Primer of
Psychology, 1898 г.) и четырехтомный труд под
названием «Экспериментальная психология:
руководство по практическим занятиям»
(Experimental Psychology: A Manual of Laboratory Practice), который
считался «одной из самых значительных
книг в истории психологии» (Benjiamin. 1988.
P. 210). Отдельные тома последней книги,
которые часто назывались просто
«Руководствами», вызвали в США всплеск
активности в области экспериментальной
психологии и оказали влияние на целое
поколение ученых, занимавшихся этой
проблемой, Все учебники, написанные
Титченером, пользовались большой
популярностью и были переведены на
русский, итальянский, немецкий, испанский
и французский языки.
У
Титченера было несколько хобби, которые
отвлекали его силы и время от занятий
психологией. Воскресными вечерами он
дирижировал у себя дома небольшим
любительским оркестром и в течение
многих лет неофициально считался
«профессором музыки» Корнелльского
университета до тех пор, пока там не
открылся музыкальный факультет. Интерес
к нумизматике заставил Титченера взяться
— со свойственной ему тщательностью —
за изучение китайского и арабского
языков, чтобы иметь возможность читать
надписи на монетах. Титченер переписывался
со многими своими коллегами, причем
большинство его писем были отпечатаны
на машинке и содержали дополнительные
замечания, сделанные от руки.
С
возрастом он все реже появлялся в
обществе и все меньше участвовал в
научной жизни университета. Титченер
стал живой легендой Корнелла, хотя
многие преподаватели не только не были
с ним знакомы, но даже никогда его не
видели. Большую часть своей научной
работы он выполнял в стенах домашнего
кабинета, проводя в университете
сравнительно мало времени. После 1909
года он читал лекции один раз в неделю
по понедельникам только в течение
весеннего семестра. Доступ посетителей
к Титченеру тщательно контролировался
его женой, которая всячески оберегала
мужа от случайных вторжений. Даже его
ученики могли звонить ему домой только
в самых крайних случаях.
Хотя
Титченер обладал деспотическими манерами
немецкого профессора, все же он мог быть
добрым и заботливым в отношении своих
студентов и коллег — особенно, если они
оказывали ему почтение и уважение в той
мере, в какой он считал это необходимым.
В университете рассказывались истории
о том, как молодые преподаватели и
аспиранты, безо всякого принуждения,
мыли его машину и вставляли оконные
стекла в его доме, движимые лишь чувствами
искреннего уважения и восхищения.
Один
из его учеников, Карл Далленбах, приводил
высказывание Титченера о том, что «нечего
даже надеяться стать настоящим психологом,
не научившись прежде курить» (Dallenbach.
1967. P. 91). Неудивительно, что многие его
студенты начали курить сигары — по
крайней мере, в присутствии знаменитого
ученого. Другая аспирантка, Кора Фридлайн
рассказывала, как во время обсуждения
ее доклада у Титченера, постоянно
курившего сигары, внезапно задымилась
борода. Это случилось как раз в момент
его выступления, которое никто из
слушателей не осмеливался прервать.
Наконец, собравшись с силами, Кора
Фридлайн произнесла: «Прошу прощения,
профессор, но у вас загорелись бакенбарды».
В результате инцидента пострадали нс
только борода Титченера, но и его рубашка
и даже нижнее белье.
Забота
Титченера о своих студентах не
закапчивалась с окончанием ими
университета, как нс заканчивалось при
этом и его влияние на их жизнь. К примеру,
Даллепбах после получения степени
доктора собирался идти работать в
медицинскую школу, но Титченер добился
для него места преподавателя в Орегонском
университете. Далленбах полагал, что
его учитель одобрит принятое им решение
работать в школе, но оказался не прав.
«Я вынужден был поехать в Орегон, так
как он (Титченер) не желал, чтобы время,
затраченное на мое обучение и совместные
исследования, оказались для него
потраченными напрасно» (Dallenbach. 1967. P.
91).
Отношения
Титченера с психологами, нс входящими
в его группу, иногда принимали натянутый
характер. Вскоре после своего избрания
в члены Американской ассоциации
психологов он заявил о своем выходе из
этой организации, так как ассоциация
отказалась исключить из своих рядов
одного ученого, обвиненного им в плагиате.
Рассказывают, что друзья Титченера в
течение многих лет продолжали платить
за него членские взносы, только чтобы
он по-прежнему оставался ее членом.
Начиная
с 1904 года группа психологов, назвавшая
себя титченеровскими эксперименталистами,
стала проводить регулярные встречи,
посвященные обсуждениям результатов
своих исследований. Титченер сам
устанавливал порядок проведения этих
встреч, определял темы для дискуссий и
решал, кого из гостей следует пригласить.
Неписаное правило запрещало присутствие
женщин во время обсуждения работ. Один
из студентов вспоминал, что Титченер
хотел «находиться в кабинете, окутанном
клубами табачного дыма, и слышать живые
доклады, которые можно прерывать
вопросами и подвергать открытой критике,
не стесняя себя присутствием дам, так
как… для курения они считались слишком
целомудренными созданиями» (Boring. 1967. P.
315).
Несколько
студенток из колледжа Брин Moop, штат
Пенсильвания, высказали пожелание
присутствовать на собраниях группы, но
получили отказ. Однажды им все же удалось
проникнуть в помещение, где слушались
доклады, и спрятаться там под столом.
Невеста Боринга и другие студентки
находились в соседней комнате,
«прислушиваясь к речам, доносившимся
из-за приоткрытой двери, горя желанием
услышать, что же представляет собой на
самом деле та психология, которой
занимаются мужчины. В тот раз им удалось
остаться незамеченными» (Boring. 1967. P. 322).
Несмотря
на то, что Титченер продолжал запрещать
женщинам присутствовать на встречах
группы эксперименталистов, в вопросе
равноправия полов он придерживался
самых передовых взглядов. На свои курсы
в Корнелле он начал принимать аспиранток
задолго до того, как это стали делать в
Гарвардском и Колумбийском университетах.
Из 56 его учеников, защитивших докторские
диссертации, более трети составили
женщины (Furumoto. 1988). «По числу докторских
диссертаций, написанных под его
руководством женщинами, с ним не мог
сравниться ни один из его современников»
(Evans. 1991. P. 90). Титченер покровительствовал
женщинам, стремящимся занять
преподавательские должности, хотя такие
действия казались многим его коллегам
чересчур смелыми. Известен случай, когда
он смог добиться назначения преподавателем
одной из своих учениц, даже несмотря на
возражения декана.
Первой
аспиранткой, защитившей докторскую
диссертацию по психологии, была Маргарет
Флой Уошбэрн. Кроме того, она оказалась
и первой из всех учеников Титченера,
получившей докторскую степень. «Теперь
он сам не знает, что со мной делать», —
вспоминала она позднее (Washbum. 1932. P. 340).
Уошбэрн не смогла поступить в аспирантуру
Колумбийского университета, как
собиралась сделать сначала, поскольку
туда не принимали женщин. Однако ее
принял Титченер, и после защиты диссертации
в Корнелльском университете она начала
свою успешную карьеру ученого-психолога.
Уошбэрн была автором серьезного
исследования по проблемам сравнительной
психологии «Разум животных» (Animal mind,
1908 г.) и стала первой женщиной-психологом,
избранной в Национальную академию наук.
Она исполняла должность президента
Американской психологической ассоциации
и была основателем Вассарского колледжа
– «одного из самых значительных центров
исследования проблем психологии в нашей
стране» (Scarborough. 1990. P. 314).
Мы
упоминаем об успехах Уошбэрн, чтобы
обратить внимание на ту поддержку,
которую Титченер оказывал психологам-женщинам
в продолжение всей своей жизни. Для них
он охотно распахивал двери своей
лаборатории, держа их закрытыми для
многих психологов-мужчин.
Около
1910 года Титченер начал писать книгу, в
которой собирался наиболее полно
отразить свою систему взглядов. К
сожалению, он умер в возрасте 60 лет от
опухоли мозга, прежде чем смог закончить
работу. После его смерти несколько глав
этой книги были опубликованы в научных
журналах, а затем и в отдельном издании.
Говорят, что в Корнелльском университете
до сих пор можно увидеть заспиртованный
мозг Титченера.
Система
взглядов: содержание сознательного
опыта
Согласно
Титченеру, предмет психологии заключается
в изучении сознательного опыта, так как
именно такой опыт зависит от испытуемого
субъекта. Этот вид знаний отличен от
того, который получают ученые, исследующие
традиционные проблемы естественных
наук. Например, звуки и свет являются
предметами изучения и физики, и психологии.
Однако физики исследуют явления с точки
зрения протекания физических процессов,
а психологи изучают, как они наблюдаются
и воспринимаются людьми.
Как
утверждал Титченер, все прочие науки,
кроме психологии, независимы от
испытуемого субъекта. Для пояснения
этой мысли он предлагал рассмотреть
простой пример. Пусть температура
воздуха в комнате составляет 85 градусов
по Фаренгейту. Очевидно, что это значение
не будет зависеть от того, есть кто-то
в комнате или нет.
Однако,
когда в комнате присутствуют наблюдатели
и сообщают о том, что они страдают от
жары, то такое восприятие зависит от их
переживаний. Согласно Титченеру, подобный
тип опыта и является единственным
настоящим предметом изучения психологии.
Титченер
предупреждал, что при изучении
сознательного опыта нельзя допускать
так называемой ошибки стимула — то есть
смешения психических процессов восприятия
объекта и влияния самого объекта.
Например,
наблюдатели, которые видят яблоко и
описывают его просто как яблоко, не
определяя цвет и форму, которые они
также воспринимают, совершают «ошибку
стимула». Объект наблюдения, по мнению
Титченера, должен описываться не
обыденным языком, а языком терминов
осознанного его восприятия.
Когда
наблюдатели фокусируют свое внимание
на стимулах объекта, а не на психических
процессах, они не могут отличить то, что
они знали об этом предмете раньше (то
есть то, что в нашем примере называется
яблоком) от своего непосредственного
восприятия его в данный момент. Все
наблюдатели на самом деле знают о яблоке
то, что оно красное, блестящее и круглое.
Когда они описывают что-нибудь еще,
кроме цвета, яркости и геометрических
характеристик, они истолковывают свое
восприятие объекта, не наблюдая его, —
то есть имеют дело с опосредованным, а
не непосредственным опытом.
Титченер
определял сознание как сумму наших
переживаний, существующих в данный
момент времени, а разум как сумму наших
переживаний, накопленных в течение
жизни. Сознание и разум во многом схожи
— за исключением того, что сознание
включает в себя психические процессы,
происходящие в текущий момент, а разум
содержит в себе общий итог этих процессов.
Структурная
психология представляла собой чистую
науку, не имеющую прикладного значения.
Титченер заявлял, что в ее задачи не
входит лечение «больной психики»,
изменение человеческого сознания или
реформирование общества. Ее единственно
правильной целью является открытие
сути или структуры психики. Он верил в
то, что ученые не должны беспокоиться
о практической ценности своих исследований.
По этой причине он возражал против
развития детской психологии, зоопсихологии
и других направлений, которые не включали
в себя самоанализ и не подходили для
его поисков сути сознания.
Интроспекция
Титченеровский
способ интроспекции, или самонаблюдения,
доверялся наблюдателям, которые были
обучены описывать состояние своего
сознания, а не воспринимаемые стимулы.
Титченер понимал, что каждый человек
учится описывать переживания в терминах
стимулов — например, называя красный,
блестящий и круглый предмет яблоком —
и что в повседневной жизни это полезно
и необходимо. Однако в его лаборатории
такой подход считался неграмотным.
Для
описания своего собственного метода
Титченер применял термин систематической
экспериментальной интроспекции,
введенный Кюльпе. Подобно Кюльпе, он
использовал подробные, качественные,
субъективные сообщения о психической
деятельности наблюдаемых субъектов в
процессе интроспекции. Титченер выступал
против подхода Вундта, главное внимание
уделявшего объективным, количественным
показателям, поскольку был убежден, что
такой метод не позволяет выявить
элементарные ощущения и образы,
возникающие в сознании. В этом была суть
его системы — не синтез элементов
посредством апперцепции, а разложение
сложного осознанного опыта на составляющие.
Титченер придавал особое значение
исследованию отдельных частей, в то
время как Вундт делал упор на изучении
целого. Подобно большинству английских
эмпириков и ассоцианистов, Титченер
стремился к открытию атомов человеческой
психики.
Титченер,
как это видно из его отношения к
наблюдателям, которые обеспечивали его
необходимыми данными, испытывал влияние
механистической философии. В своих
научных работах он иногда называет
субъектов исследований реагентами.
Этим термином, используемым преимущественно
в химии, обозначают вещества, которые
в силу своих способностей к некоторым
реакциям применяются для обнаружения
других веществ или для их количественного
измерения. Реагент является пассивным
реактивом, используемым для выявления
определенных реакций (Schultz. 1969).
Применяя
это понятие к наблюдателям из лаборатории
Титченера, мы можем заметить, что он
рассматривал этих людей в качестве
своего рода механических записывающих
устройств, объективно отмечающих
характеристики стимулов, которые они
наблюдали. Таким образом, эти люди
считались просто бесстрастными
механизмами. Титченер писал, что
отлаженное наблюдение должно стать
настолько привычным и машинальным,
чтобы превратиться в практически
бессознательный процесс.
Если
наблюдатели в лаборатории могли
рассматриваться в качестве машин, то и
всех людей можно было точно так же
считать машинами. Эта точка зрения
отражала продолжавшееся влияние
механистического восприятия Вселенной,
идущего от Галилея и Ньютона. Следует
заметить, что эта концепция не исчезла
и после окончательного развенчания
структурализма. По мере дальнейшего
знакомства с историей психологии мы
увидим, что использование этого образа
человека-механизма характерно для всей
экспериментальной психологии первой
половины XX века.
Титченер
был убежден в том, что интроспективное
наблюдение в психологии тоже должно
быть экспериментальным. Он тщательно
следовал правилам научного опыта,
отмечая, что:
эксперимент
представляет собой наблюдение, которое
может быть повторено, изолировано и
изменено. Чем чаще вы можете повторить
наблюдение, тем вероятнее, что вы ясно
увидите исследуемые явления и сможете
их подробно описать. Чем строже вы можете
изолировать наблюдение от влияния
посторонних факторов, тем проще становится
ваша задача и тем меньше опасность того,
что вы собьетесь с пути под влиянием
случайных обстоятельств или встанете
на ошибочную точку зрения. Чем шире ваши
возможности варьирования наблюдения,
тем более ясным будет проступать
единообразие опыта и тем больше у вас
будет шансов открытия закономерности.
Все лабораторное оборудование, все
приборы и инструменты изобретаются и
создаются, исходя из этой задачи: дать
ученому возможность повторить, изолировать
и варьировать свои наблюдения. (Titchcner.
1909. P. 20.)
Люди,
выступавшие в роли реагентов в лаборатории
Титченсра, исследовали влияние различных
стимулов и проводили длительное и
подробное самонаблюдение своих
переживаний. Проведение интроспекции
представляло собой серьезную задачу,
и аспиранты, занятые этой проблемой,
уделяли ей много сил и времени.
Одна
из учениц Титченера, Кора Фридлейн,
вспоминала о том времени, когда в
Корнелльской лаборатории проводились
исследования органической чувствительности.
Для этих исследований всем наблюдателям
с утра вводили через рот желудочные
зонды, с которыми они ходили весь день
вплоть до самого вечера. Сначала, при
введении зонда, многие испытывали
приступы рвоты, но постепенно смогли
привыкнуть к этой процедуре. В течение
дня они несколько раз появлялись в
лаборатории. Через трубку зонда им
вливали в желудок теплую или холодную
воду, и они наблюдали свои ощущения.
Иногда
интроспекция затрагивала и некоторые
деликатные стороны личной жизни
аспирантов. Например, от них требовали
подробной записи об ощущениях, испытываемых
в процессе мочеиспускания и дефекации.
К
сожалению, не сохранились результаты
одного интересного интроспективного
исследования. Для его проведения женатых
аспирантов просили делать записи об их
ощущениях во время полового акта и даже
прикреплять к своим телам специальные
приборы для регистрации физиологических
реакций организма.
Впоследствии,
в 1960 году, об этих экспериментах рассказала
Кора Фридлейн, но в то время о них
старались не распространяться. Все же
информация о таких исследованиях гуляла
по всему университетскому городку,
создавая лаборатории психологии
репутацию не самого благопристойного
места. Поэтому заведующие женскими
общежитиями запрещали своим студенткам
посещать ее в темное время суток. Когда
же прошел слух о том, что к желудочным
зондам, которые глотают аспиранты,
прикрепляются презервативы, в женских
общежитиях пришли к выводу, что это
место опасно для любого нормального
человека.
Материалы
о менее необычных исследованиях,
проведенных в лаборатории Титченера,
описаны в его учебнике, фрагменты из
которого приведены в конце главы.
Элементы
сознания
Согласно
Титченеру, тремя основными задачами
психологии являются:
1)
разбиение сознательных процессов на
простейшие составляющие:
2)
определение законов, по которым происходит
их объединение;
3)
связь элементов сознания с физиологическими
состояниями.
Таким
образом, цели титченеровской структурной
психологии совпадали с целями естественных
наук. Ведь в самом деле, после того, как
ученые выбирают, какую область природы
они собираются изучать, они начинают
выявлять ее элементы, показывать, как
эти элементы объединяются в сложном
явлении и формулируют законы, управляющие
этим явлением. Основная часть исследований
Титченера была посвящена первой задаче
— обнаружению элементов сознания.
Титченер
предложил считать тремя основными
элементами структуры сознания следующие:
ощущения, образы и эмоциональные
состояния. Ощущения являются основными
элементами восприятия и даются нам в
виде звуков, зримых образов, запахов и
других переживаний, вызываемых в нас
физическими объектами окружающего
пространства. Образы представляют собой
элементы идей и отражают переживания,
которые не связаны с текущим моментом,
— например, происходящие в нашей памяти.
Эмоциональные состояния являются
выражениями душевных переживаний и
проявляются в таких чувствах, как любовь,
ненависть или печаль.
В
своих «Очерках психологии» (1896 г.)
Титченер представил список элементарных
ощущений, выявленных им в процессе
исследований. Он включал в себя более
44 000 наименований, из которых 32 820
относились к зрительным и 11 600 к звуковым.
Каждый элемент рассматривался как
осознанный и имеющий свои отличия —
кроме того, он мог быть объединен с
другими для образования более сложных
ощущений и идей.
Являясь
базовыми элементами, не подлежащими
дальнейшему делению, они, подобно
химическим элементам, могли быть
объединены в отдельные группы. Несмотря
на свою простоту, психические элементы
имеют характеристики, позволяющие нам
отличать их друг от друга. К предложенным
Вундтом свойствам качества и интенсивности
Титченер добавил свойства длительности
и отчетливости. Он считал эти четыре
признака основными характеристиками
всех ощущений и полагал, что они, в
определенной степени, присутствуют в
каждом из них.
Качество,
которое может быть определено, например,
такими словами, как «горячий» или
«красный», представляет собой
характеристику, позволяющую отличить
один элемент от другого. Интенсивность
определяется силой, слабостью, громкостью
или яркостью ощущений. Длительность
характеризует продолжительность
ощущения во времени. Отчетливость
определяет роль внимания в сознательном
переживании. Другими словами, то, что
находится в фокусе нашего внимания,
представляется нам более отчетливым,
чем то, на что наше внимание в данный
момент не направлено.
Ощущения
и образы обладают всеми четырьмя этими
признаками, а эмоциональные состояния
имеют только качество, интенсивность
и продолжительность. Титченер считал,
что отсутствие у них отчетливости
объясняется тем, что концентрация
внимания непосредственно на эмоциях
невозможна. Поэтому при попытке направить
наше внимание на такие чувства, как,
например, печаль или удовольствие, они
пропадают. Некоторые сенсорные процессы,
в частности зрение и осязание, обладают
свойством экстенсивности, поскольку
имеют дело с пространственными параметрами
объектов.
Все
сознательные процессы могут быть сведены
к одному из этих свойств. Открытия,
сделанные Кюльпе в его лаборатории в
Вюрцбурге, не заставили Титченера
пересмотреть свою точку зрения. Он
признавал, что некоторые нечетко
определенные свойства могут проявляться
в процессе мышления, но предполагал,
что они все же относятся к ощущениям
или образам. Титченер утверждал, что
объекты исследований Кюльпе стали
жертвой «ошибки стимула», поскольку
большее внимание уделяли самому объекту,
чем своим сознательным процессам.
Аспиранты
Титченера выполнили в Корнелле множество
исследований, посвященных анализу
эмоциональных состояний. Их результаты
позволили ему отказаться от трехмерной
теории чувств Вундта. Титченер выдвинул
предположение о том, что чувства имеют
всего одну ось измерения —
удовольствие/неудовольствие. Он отрицал
предположения Вундта о других параметрах
измерения чувств, таких как
напряжение/расслабление и
возбуждение/депрессия.
Ближе
к концу жизни Титченер начал кардинально
менять свою систему взглядов. Начиная
с 1918 года он исключил из своих лекций
тему о психических элементах. Вместо
этого он стал высказывать предположения
о том, что психология должна изучать не
базовые психические элементы, а
преимущественно различия в процессах
восприятия, оценивая такие характеристики,
как качество, интенсивность, длительность,
отчетливость и экстенсивность. Семь
лет спустя, обращаясь к своим аспирантам,
он написал: «Вы должны перестать думать
в терминах ощущений или испытываемых
эмоций. Этот подход был правильным
десять лет тому назад, сегодня же он
устарел. Вам следует учиться думать,
используя преимущественно понятия
размера, чем таких системных составляющих,
как, например, ощущения» (Evans, 1972. P. 174).
В
начале 20-х годов Титченер начал подвергать
сомнению даже сам термин «структурная
психология» и предпочитал называть
свою систему экзистенциальной психологией.
Он также стал пересматривать интроспективный
метод и отдавать предпочтение
феноменологическому подходу, изучая
переживания как таковые, не пытаясь
разбить их на составляющие.
Это
были впечатляющие перемены в его
взглядах, и, если бы Титченер прожил
дольше и смог реализовать их на практике,
то, возможно, что они кардинальным
образом изменили бы лицо (а, возможно,
и судьбу) структурной психологии. Они
также, возможно, могли бы придать больше
гибкости и открытости тем представителям
научного мира, которые лишь любят
приписывать себе эти качества, но на
самом деле отнюдь не обладают ими.
Свидетельства перемен, произошедших с
Титченером, были собраны воедино в
результате скрупулезного исследования
его писем и конспектов лекций (Evans. 1972;
Henie. 1974). Хотя эти идеи формально не вошли
в психологическую систему Титченера,
они указывают направление движения его
мысли — движения, прерванного смертью,
не позволившей ему достичь новой цели.
Первоисточники
по истории структурализма: из «Учебника
психологии» Э. Б. Титченера
Следующие
материалы, позаимствованные из популярного
«Учебника психологии», вышедшего в 1909
году, описывают общепринятую концепцию
структурализма в отношении предмета и
методологии новой науки психологии.
Возможно,
кому-то покажется удивительным то, что
мы предлагаем вам прочитать отдельные
фрагменты работ Титченера, написанные
почти 90 лет тому назад. Ведь вы только
что познакомились с его системой в этой
книге, а ваш преподаватель объяснял вам
ее смысл на занятиях. Все же эти отрывки
следует прочитать для того, чтобы
получить более глубокое понимание
подхода Титченера к проблемам психологии.
Однако, постарайтесь не забывать, что
и авторы книги, и ваш преподаватель
излагали свой собственный взгляд и
собственное понимание изучаемой
проблемы. Возможно, они сокращали,
резюмировали и синтезировали исходный
материал, чтобы извлечь из него самое
существенное. Однако при этом процессе,
безусловно сохранившим основные мысли
ученого, уникальность его стиля и формы
изложения могли быть утрачены.
Чтобы
лучше понять взгляды Титченера, в идеале
необходимо прочитать все материалы,
которые использовались авторами для
написания их книги, а преподавателями
— для составления конспекта их лекций.
Разумеется, в рамках одного семестра
это невозможно. По этой причине мы
приводим отрывки оригиналов работ
авторов, принадлежащих к самым важным
научным направлениям. Из этих фрагментов
вы увидите, как сами ученые описывали
свой собственный подход к психологии,
и познакомитесь со стилем изложения и
объяснения проблем, изучаемых предыдущими
поколениями студентов.
Перед
каждым из пяти отрывков из подлинных
работ, включенных в эту книгу, мы будем
обращать ваше внимание на те важные
моменты, которые обеспечат вам основу
для правильного понимания приведенных
текстов.
В
описании структурной психологии
Титченера, приведенной ниже, он
рассматривает следующие вопросы:
1.
Различие между опытом, зависящим от
субъекта исследования, и опытом, не
зависящим от субъекта исследования, с
приведением примеров.
2.
Смысл самонаблюдения или интроспекции
и ее связь с наблюдением, используемым
в других науках.
3.
Цель структурализма и сходство между
психологией и естественными науками с
точки зрения получения ответов на
основные вопросы «что?», «как?» и «почему?»
Все
человеческие знания получены из опыта;
другого источника знаний не существует.
Но, как мы уже видели, человеческий опыт
может рассматриваться с различных точек
зрения. Предположим, что мы берем две,
по возможности максимально далеких
друг от друга точки зрения и выясняем
для себя, какой же опыт будет получен в
обоих случаях. В первом случае мы будем
рассматривать опыт полностью независящим
от конкретной личности — то есть будем
предполагать, что он существует
безотносительно к тому, получает ли его
кто-нибудь или нет. Во втором случае мы
будем рассматривать опыт полностью
зависящим от личности — то есть будем
предполагать, что он возникает только
в том случае, если кто-то его воспринимает.
Трудно найти более несхожие точки
зрения. В чем же будет различие сущности
опыта при взгляде с каждой из них?
Возьмем,
для начала, три понятия, с которых обычно
начинается знакомство с физикой:
пространство, время и массу. Физическое
пространство, которое является
одновременно геометрическим,
астрономическим и геологическим
пространством, постоянно и неизменно
в каждой своей точке. Его единицей
является сантиметр; и сантиметр всегда
будет сантиметром, где бы вы его ни
использовали. Физическое время также
неизменно, и его неизменной единицей
является секунда. Постоянна и физическая
масса, и ее единица, грамм, всегда и везде
одинакова. В этих трех примерах мы имеем
опыт восприятия пространства, времени
и массы, рассматриваемый независимо от
личности экспериментатора.
Теперь
перейдем на другую точку зрения,
принимающую во внимание субъект
эксперимента. Две вертикальные линии,
изображенные на рис. 5.1, физически
равновелики; их длина, выраженная в
сантиметрах, одинакова. Но для вас,
непосредственно рассматривающего их,
они кажутся разными. Час времени,
проведенного в зале ожидания захолустной
станции, физически
с
точностью до секунды равен часу времени,
проведенному в театральном зале на
представлении веселой пьесы. Вам же он
не покажется одинаковым, так как в одном
месте будет тянуться медленно, а в другом
пролетит быстро. Возьмите две круглых
картонных коробки разного диаметра
(например, 2 и 8 сантиметров) и насыпьте
в них песку, так, чтобы обе весили,
допустим, по 50 граммов. При этом физические
массы коробок будут равны, и, помещенные
на чашки весов, они уравновесят друг
друга. Однако, если вы поднимите их в
обеих руках одновременно или станете
поднимать одной и той же рукой по очереди,
коробка меньшего диаметра покажется
более тяжелой. Здесь мы имеем пример
опыта восприятия пространства, времени
и массы, зависящих от субъекта исследования.
Первая точка зрения дает нам факты и
законы физики; вторая точка зрения дает
нам факты и законы психологии.
Теперь
обратимся к другим явлениям, которые
также рассматриваются в учебниках
физики: теплоте, звуку и свету. Теплота,
как определяет его физика, представляет
собой энергию молекулярного движения
— другими словами, теплота является
формой энергии, возникающей благодаря
перемещению частиц тела между собой.
Тепловые лучи, наряду с лучами света,
относятся к так называемой лучистой
энергии, то есть энергии, которая
распространяется за счет волнового
движения светящихся частиц эфира,
которыми наполнено пространство. Звук
является формой энергии, возникающей
вследствие колебания тел. Он распространяется
благодаря волновым движениям упругой
среды, которая может быть твердой, жидкой
или газообразной. Если сказать кратко,
то теплота — это перемещение молекул,
свет — это волновое движение эфира, а
звук — волновое движение воздуха.
Физический
мир, в котором эти виды опыта рассматриваются
как независимые от субъекта исследования,
не является ни теплым, ни холодным, ни
темным, ни светлым, ни шумным, ни
безмолвным. И только когда опыт
рассматривается зависящим от человека,
тогда мы получаем тепло и холод, множество
цветов — помимо черного и белого, различные
тона звука — от резких до глухих. Все это
является предметом изучения психологии.
Метод
психологии. Научный метод психологии
может быть определен одним словом
наблюдение, единственный способ
исследования состоит в наблюдении
явлений, которые образуют предмет науки.
Наблюдение подразумевает два условия:
внимательное отношение к явлению и
фиксация его проявлений — то есть четкое
и ясное переживание и отчет об опыте,
сделанный словесно или на языке формул.
Таким
образом, методом исследования в психологии
является наблюдение. Чтобы отличить
его от наблюдения внешнего, применяемого
в естественных науках, наблюдение в
психологии, направленное на внутренние
психические процессы наблюдателя,
получило название интроспекции. Но это
различие в терминах не должно мешать
нам видеть сходство сути обоих методов.
Чтобы лучше понять сказанное, обратимся
к типичным примерам. Начнем с двух самых
несложных.
1.
Предположим, что перед вами находятся
два бумажных диска: один целиком
фиолетовый, а другой наполовину красный,
наполовину синий. Если быстро вращать
второй диск, то красный и синий цвета
смешаются, и вы увидите сине-красный
цвет, то есть разновидность фиолетового.
Вам остается только подобрать
соответствующую пропорцию между красным
и синим, чтобы фиолетовые цвета обоих
дисков в точности совпадали. Вы можете
сколько угодно раз повторить свои
наблюдения; вы можете перейти в другую
комнату, чтобы изолировать их от влияния
других людей, которые могут мешать
вашему восприятию цветов; вы можете
изменять свои наблюдения, используя
один и тот же фиолетовый диск сначала
с одним двухцветным, имеющим более яркий
синий цвет, а затем с другим двухцветным,
имеющим более яркий красный цвет.
2.
Теперь предположим, что в вашем присутствии
берется аккорд из трех звуков, и вас
просят определить, из скольких тонов
он состоит. Вы можете повторять это
наблюдение; можете изолировать его,
работая в другой, более спокойной
комнате; можете видоизменять его,
переходя на другие октавы.
Очевидно,
что в обоих случаях практически нет
разницы между двумя видами наблюдений.
Вы используете тот же самый метод,
который использовали бы для подсчета
качаний маятника или снятия показаний
со шкалы гальванометра в физической
лаборатории. Разница состоит в сути
предмета: цвета диска и тона звука
являются примерами зависимого, а не
независимого опыта, но метод наблюдения
остается тем же.
Теперь
рассмотрим несколько случаев, в которых
проблема интроспекции оказывается
более сложной.
1.
Представьте, что в вашем присутствии
произносится какое-то слово, а затем
вас просят наблюдать эффект, который
этот стимул произведет на ваше сознание:
как это слово повлияло на вас, какие
идеи вызвало и так далее. Наблюдение
можно повторить; оно может быть изолировано
и проведено, например, в темной, тихой
комнате, где вас никто не будет беспокоить;
его можно видоизменить, произнося другие
слова или показывая их на экране. В этом
случае, по-видимому, будет разница между
интроспекцией и наблюдением внешних
событий.
Человек,
наблюдающий ход химической реакции или
движение микроскопических существ,
может время от времени бегло отмечать
различные фазы протекающего перед его
глазами явления. Но если вы попытаетесь
рассказать об изменениях в вашем сознании
в то время, когда они там происходят,
ваше сознание будет этому препятствовать;
ваш перевод психического переживания
на язык слов привнесет в ваше истинное
переживание влияние новых факторов.
2.
Теперь представьте, что вы наблюдаете
за своим внутренним чувством или
эмоциональным состоянием: разочарованием,
раздражением, гневом или досадой.
Экспериментальный контроль при этом
возможен; подходящие ситуации могут
быть созданы, а в психологической
лаборатории эти чувства могут быть
вызваны вновь, изолированы и изменены.
Но ваше сознание будет мешать вашему
наблюдению за ними еще сильнее, чем в
предыдущих случаях. Хладнокровное
рассмотрение эмоций оказывает на них
губительное влияние; ваш гнев исчезает,
разочарование улетучивается, как только
вы начинаете их исследовать.
Чтобы
справиться с этой трудностью применения
интроспективного метода, студентам-психологам
обычно рекомендуется откладывать свои
наблюдения за тем или иным процессом
до момента его окончания, а затем
вернуться к нему и описать по памяти.
Интроспекция, таким образом, становится
ретроспекцией; образно говоря, интроспекция
превращается в посмертное изучение
эмоций. Это правило, без сомнения, очень
полезно для начинающих исследователей;
но в некоторых случаях его применение
целесообразно и для опытных психологов.
Все же отметим, что оно не является
универсальным. Мы должны помнить, что
исследуемое явление может быть повторено.
Таким образом, нет причин, почему
наблюдатель, к которому обращено
произнесенное слово или в котором
возникло исследуемое чувство, не должен
сразу сообщать о первом этапе своего
внутреннего опыта: о немедленном эффекте
произнесенного слова или о начальном
моменте процесса возникновения эмоций.
Разумеется,
такой отчет прерывает наблюдение. Но
после того, как будет сделано точное
описание первой стадии процесса, можно
проводить дальнейшие наблюдения и
описывать вторую, третью и все последующие
стадии; таким образом можно получить
полный отчет об исследуемом процессе.
Теоретически существует опасность
того, что отдельные стадии изучаемого
процесса будут искусственно разделены
между собой; сознание — это поток,
непрерывный процесс, и, если мы разделяем
его на части, то существует риск потери
связей между этими частями. Однако
практика показала, что опасность потери
этих связей крайне незначительна; мы
всегда можем обратиться за помощью к
ретроспекции и сравнить отдельные
результаты с цельным воспоминанием о
переживании, хранящемся в нашей памяти.
Кроме
того, у опытных наблюдателей появляется
интроспективная привычка, прочно
укореняющаяся в их подходе к исследованиям;
поэтому во время наблюдения они могут
делать не только мысленные замечания
о процессе, не вмешиваясь в работу
сознания, но и выполнять записи о его
развитии — подобно тому, как ведут их
гистологи, не отрывая глаз от окуляра
микроскопа.
В
принципе, в этих случаях интроспекция
становится похожей на внешнее наблюдение.
Объекты наблюдения отличны друг от
друга; они являются объектами зависимого,
а не независимого опыта; похоже, что они
неуловимы и мимолетны. Иногда они не
поддаются наблюдению; они должны быть
сохранены в памяти, подобно тончайшей
ткани в затвердевающей жидкости, прежде
чем могут быть исследованы. Точка зрения
наблюдателя также иная; это точка зрения
человеческой жизни и человеческого
интереса, а не отчужденности и
обособленности. Но в общем смысле метод
психологии похож на метод физики.
Однако
нельзя забывать, что в то время как
методы психологии и физики в основном
схожи, предмет исследования этих наук
абсолютно различен. В конечном итоге,
как мы видели, предметом всех наук
является мир человеческого опыта; но
мы также видели, что различные аспекты
этого опыта трактуются физиками
совершенно иначе, чем психологами.
Похожесть используемых методов может
вызвать в нас искушение перенестись с
одного аспекта на другой, как в случае,
когда учебник физики содержит главу о
зрении и чувстве цвета или когда в
учебнике психологии есть параграфы,
содержащие неверные суждения о природе;
но эта путаница в отношении предмета
неизбежно должна привести к путанице
в мышлении. Так как все науки имеют дело
с миром человеческого опыта, естественно,
что научный метод, к какому бы аспекту
опыта он ни прилагался, останется, в
принципе, тем же самым.
С
другой стороны, когда мы решаем исследовать
некоторые особые аспекты опыта, необходимо
строго придерживаться этого направления
и не менять точку зрения в процессе
исследования. Следовательно, это большое
преимущество, что мы имеем два вида
наблюдения, внешнее и внутреннее, которые
берут свое начало от разных точек зрения
психологии и физики. Использование
понятия интроспекции служит постоянным
напоминанием того, что мы работаем в
области психологии и наблюдаем зависимые
аспекты мира переживаний.
Как
мы уже отмечали раньше, наблюдение
подразумевает наличие двух моментов:
внимания к явлению и регистрацию явления.
Внимание необходимо поддерживать на
максимально возможном уровне концентрации;
регистрация должна быть фотографически
точной. Такое наблюдение представляет
собой тяжелую и утомительную работу, а
интроспекция, в целом, оказывается
трудней и утомительней наблюдения
внешних событий. Чтобы гарантировать
получение надежных результатов, мы
должны быть беспристрастными и
непредубежденными, принимать факты
такими, какие они есть на самом деле, и
не пытаться подогнать их к теории,
которой мы отдаем предпочтение: мы
должны работать только тогда, когда
этому благоприятствует наше настроение,
когда мы не переутомлены и здоровы,
свободны от забот и тревог и не испытываем
влияния окружающей обстановки.
Если
эти правила не соблюдаются, то все
эксперименты окажутся бесполезными. В
психологической лаборатории
экспериментатору создаются наилучшие
условия; помещение, в котором он работает,
должно обеспечивать возможность повтора
наблюдения и изменения определяющих
его факторов, при этом ничто не должно
мешать отчетливому отражению наблюдаемого
процесса в сознании наблюдателя. Однако
все это будет напрасным, если сам
наблюдатель не придет на работу в хорошем
настроении, полным внимания и готовности
к адекватному словесному переводу своих
переживаний.
Проблема
психологии. Любая наука всегда ищет
ответы на три вопроса о предмете своего
исследования. Этими вопросами являются
«что?», «как?» и «почему?» Но что, если,
отбросив ненужные усложнения, свести
определение к простейшим словам,
представляющим собой этот предмет?
Каким образом он проявляется в том виде,
в каком мы его знаем, и как располагаются
и объединяются его составные элементы?
И, наконец, почему он проявляется сейчас
именно в таком сочетании и в таком
порядке? Ответы на все эти вопросы должны
быть получены с помощью науки.
Ответ
на вопрос «что?» является задачей
анализа. Естественные науки, к примеру,
с помощью анализа пытаются свести мир
независимого опыта к его простейшим
составляющим и приходят, таким образом,
к различным химическим элементам. Ответ
на вопрос «почему?» является задачей
синтеза. Естественные науки прослеживают
поведение различных комбинаций элементов
и открывают законы природы. Когда
получены ответы на эти два вопроса, мы
имеем описание физического явления.
Но
наука задает следующий вопрос о том,
почему данное явление происходит именно
таким, а не другим образом; и она отвечает
на вопрос «почему?», обнажая причину,
по которой наблюдаемое явление имеет
такие последствия. Прошлой ночью
появилась роса, потому что поверхность
земли была теплее, чем нижний слой
воздуха; роса образуется на стекле, а
не на железе, потому что теплопроводность
стекла ниже теплопроводности железа.
Когда устанавливается причина физического
явления, говорят, что явление получило
свое объяснение.
Итак,
в том, что касается описания, задачи
психологии и физики во многом похожи.
Психолог прежде всего пытается разложить
психические переживания на простейшие
составляющие. Затем он использует
сознание конкретного индивидуума и
исследует его снова и снова, шаг за
шагом, процесс за процессом — до тех пор,
пока не исчерпает возможности анализа.
Он выделяет психические процессы, не
поддающиеся дроблению и представляющие
собой простейшие неделимые составляющие,
которые даже частично не могут быть
сведены к другим процессам. Затем эта
работа продолжается с сознанием других
индивидуумов до тех пор, пока он не
сможет с уверенностью установить природу
и количество простейших психических
процессов.
Затем он приступает к задаче синтеза.
Он собирает эти элементы вместе в
соответствии с условиями эксперимента:
сначала он берет два, принадлежащих
одному виду, затем несколько из этого
вида, потом простейшие процессы разных
видов; вскоре он начинает различать
регулярность и единообразие происходящего,
что, как мы видели, характеризует все
человеческие переживания. Таким образом
он учится формулировать законы о связях
элементарных психическихпроцессов*.
Однако, если мы попытаемся разработать
просто описательную психологию, то
обнаружим, что она не позволит нам
получить правильное представление о
психике. Описательная психология будет
в такой же степени соотноситься с научной
психологией, в какой мере устаревший
учебник природоведения соотносится с
современным учебником биологии, или
как знания, полученные школьником на
уроках физики, соотносятся со знаниями
настоящего ученого. Разумеется, она
расскажет нам много о нашей психике;
она содержит огромное количество
результатов наблюдений, которые можно
классифицировать, по большей части
измерить и вывести из них общие законы.
Но в ней не будет единства и
последовательности; ей будет не хватать
основополагающей идеи, роль которой в
биологии играет закон эволюции, а в
физике — закон сохранения энергии. Для
того чтобы сделать психологию по-настоящему
научной дисциплиной, мы должны заниматься
не только описанием психики, но и ее
объяснением. Мы должны дать ответ на
вопрос «почему?»
Но
здесь нас подстерегает затруднение.
Понятно, что мы не можем рассматривать
один психический процесс как причину
другого — кроме тех случаев, когда при
изменении нашего окружения может
возникнуть полностью новое сознание.
Когда я впервые приезжаю в Афины или
Рим, мои переживания вызываются не
осознанием прошлых событий, а современными
стимулами.
С
другой стороны, мы также не можем
рассматривать нервные процессы как
причину процессов психических. Принцип
психологического параллелизма
устанавливает, что два вида событий —
процессы в нервной системе и психические
процессы — протекают без взаимного
влияния друг на друга: в сущности они
являются различными сторонами одного
и того же опыта. Одно из них не может
быть причиной другого.
Однако,
изучая тело человека, нервную систему
и ее органы, мы можем объяснить и
психические явления. Деятельность
нервной системы не является причиной
поведения психики, но помогает лучшему
ее пониманию. Она объясняет нашу психику,
как карта объясняет появление мимолетных
картин холмов, рек и городов, которые
мы видим, проезжая по этим местам. Таким
образом, обращение к нервной системе
вводит в психологию именно то единство
и последовательность, которых не может
добиться описательная психология.
Физика
дает объяснения явлению путем установления
его причин; психология дает объяснения
со ссылкой на те нервные процессы,
которые взаимосвязаны с наблюдаемыми
психическими явлениями. Мы можем
объединить оба эти метода вместе, если
определим наше объяснение как установление
обстоятельств или условий, при которых
происходит описываемое явление. Роса
образуется в условиях разности температур
воздуха и земли; мысли возникают в
условиях определенных процессов в
нервной системе. По сути дела, объект
изучения и манера объяснения в обоих
случаях одни и те же.
В
заключение отметим, что как метод
психологии в своей основе является и
методом естественных наук, так и задача
психологии во многом совпадает с задачей
физики. Психолог отвечает на вопрос
«что?», разбивая психическое переживание
на составляющие элементы. Он отвечает
на вопрос «как?», формулируя законы о
связях этих элементов. Он отвечает на
вопрос «почему?», объясняя психические
процессы в терминах соответствующих
параллельных процессов в нервной
системе.
Программа
его действий не нуждается в таком строгом
порядке выполнения: он может получить
подсказку о законе прежде, чем завершит
анализ, а открытие нового чувствительного
органа может подсказать наличие
какого-либо элементарного процесса
прежде, чем он сможет обнаружить его с
помощью интроспекции. Все три вопроса
тесно связаны между собой, и ответ на
один вопрос помогает найти ответы на
два других. Степень нашего прогресса в
научной психологии зависит от нашей
способности получить удовлетворительные
ответы на каждый из них.
* Фраза
<о связях элементарных психических
процессов> обнаруживает влияние на
Титченера эмпириков и ассоцианистов и
их механистического взгляда на проблему
объединения. С точки зрения Вундта,
элементы организуются или синтезируются
посредством активного влияния разума,
а не соединяются пассивно и механически.
Критика
структурализма
Нередко
известность в истории получали те люди,
которые активно выступали против
устаревших взглядов. Однако в случае с
Титченером ситуация оказалась абсолютно
противоположной, так как он, напротив,
твердо придерживался старых воззрений,
в то время как все вокруг их критиковали.
Во втором десятилетии XX века в
интеллектуальном климате Америки и
Европы произошли значительные изменения,
но официально опубликованное изложение
системы Титченера осталось прежним. В
результате многие психологи стали
смотреть на его структурную психология
как на несерьезную попытку остаться
верным устаревшим принципам и методам.
Титченер
верил, что он создает фундамент для
психологии, но его достижения оказались
только одной из ступеней в истории ее
развития. Эпоха структурализма завершилась
вместе с его смертью. То, что она длилась
так долго, служит весомым доказательством
значимости его личности.
Критика
интроспекции
Самая
суровая критика структурализма была
направлена против метода интроспекции.
Эти обвинения имеют гораздо большее
отношение к интроспекции, применявшейся
в лабораториях Титченера и Кюльпе,
которые имели дело с субъективными
сообщениями об элементах сознания, чем
к методу внутренней перцепции Вундта,
использовавшему более объективные,
определенные количественно, реакции
на внешние стимулы.
Применение
интроспекции, в ее широком понимании,
имело долгую историю, и ее критика стала
привычным явлением. За сто лет до
появления работ Титченера немецкий
философ Иммануил Кант писал, что любая
попытка интроспекции неизбежно приводит
к изменению изучаемого сознательного
опыта, поскольку вводит в его состав
наблюдающий элемент.
Философ-позитивист
Огюст Конт также критиковал интроспективный
метод, утверждая, что, если рассудок
способен наблюдать свою собственную
деятельность, то он должен состоять из
двух частей — наблюдающей и наблюдаемой,
что, по мнению Конта, было невозможно
(Wilson. 1991). За несколько десятилетий до
того, как Титченер разработал свою
структурную психологию, Конт писал:
Разум
может наблюдать все явления, за исключением
происходящих в нем самом… Наблюдающий
и наблюдаемый органы в этом случае
представляют собой одно и то же, а
подобное действие не может быть
безупречным и естественным. Для того,
чтобы наблюдать, ваш ум должен прервать
свою деятельность: однако, это и есть
та деятельность, которую вы хотите
наблюдать. Если вы не можете осуществлять
ее, то не можете и наблюдать: если же вы
ее осуществляете, то вам нечем производить
наблюдение. Результаты применения
такого метода соизмеримы с его
абсурдностью (Cornte. 1830/1896. Vol. 1. P. 9).
В
1867 году английский врач Генри Модели в
своей пространной работе по психопатологии
продолжил критику интроспекции:
Среди
приверженцев интроспекции существует
мало согласия. Там же. где согласие
присутствует, оно может быть отнесено
за счет того. что интроспекционисты
проходят тщательную подготовку и таким
образом имеют предубеждения, которые
сказываются на их наблюдениях. В силу
существования патологии психики вряд
ли можно доверять подобным самоотчетам.
Интроспективное знание не может иметь
той всеобщности, которой мы ждем от
науки. Оно должно быть отнесено только
к группе соответствующим образом
подготовленных взрослых объектов
исследования. Большинство типов поведения
человека (привычек и поступков)
осуществляется без сознательной
взаимосвязи друг с другом. (Цит.
по: Turner. 1967. P. 11.)
Таким
образом, сомнения в возможностях
интроспекции существовали задолго до
того, как Титченер модернизировал и
усовершенствовал этот метод с целью
сделать его в большей степени отвечающим
требованиям науки. Но по мере того, как
его подход к интроспекции становился
более точным, критика метода продолжалась.
Один
из ее пунктов касался определения
интроспекции. По-видимому, оно создавало
проблемы и самому Титченеру, и он пытался
найти выход из положения за счет связи
определения с особыми условиями
эксперимента. «Порядок, которому следует
наблюдатель, — писал Титченер, — будет
изменяться в деталях вместе с природой
наблюдаемого сознания, в соответствии
с целью эксперимента и указаниями
экспериментатора. Интроспекция при
этом становится общим понятием и
охватывает неограниченно широкие группы
особых методических процедур» (Titchener.
1912b. P. 485).
Второе
направление критики методологии
Титченера было связано с вопросом о
том, что же, собственно говоря, учились
делать люди, занимавшиеся структурной
интроспекцией. Обучавшиеся этому
аспиранты Титченера получали инструкцию
не использовать некоторые группы слов
(так называемые смысловые слова), которые
получили определенное закрепление в
их словаре. Например, фраза: «Я вижу
стол» — для структуралиста была лишена
научного смысла, поскольку слово «стол»
являлось смысловым, основанным на ранее
установленном общепринятом знании
определенных комбинаций ощущений,
которые мы выучили, чтобы распознавать
и относить к специальной категории
предметов.
Таким
образом, наблюдение, выраженное фразой
«Я вижу стол», ничего не могло сказать
структуралисту о сознательном опыте
наблюдателя. Структуралист был
заинтересован не в наборе ощущений,
заключенных в смысловом слове, а в особых
элементарных формах опыта. Наблюдатели,
которые произносили слово «стол»,
совершали, по его мнению, «ошибку
стимула».
Однако,
если бы эти обыкновенные слова были
исключены из лексикона, то как бы
наблюдатели стали описывать свои
переживания? Для этого требовалось
разработать особый интроспективный
язык. Поскольку Титченер (а также и
Вундт) подчеркивал особую важность
строгого контроля внешних условий
эксперимента для обеспечения четкого
определения сознательного опыта, то
два наблюдателя должны были бы иметь
одинаковые переживания, а полученные
ими результаты должны были бы подтверждать
друг друга. Так как эти сходные переживания
наблюдались при строгом контроле за
внешними условиями, то теоретически
было бы возможно разработать для
наблюдателей специальный рабочий
словарь, свободный от значимых слов. В
конце концов, именно из-за того, что
переживания людей во многом сходны, они
разработали и используют общие для них
слова, передающие одно и то же значение.
Идея
разработки интроспективного языка
никогда не была реализована. Среди
наблюдателей часто возникали разногласия
даже при самом строгом контроле условий
эксперимента. В разных лабораториях
сторонники интроспекции получали разные
результаты. Несогласие возникало даже
среди наблюдателей в одной и той же
лаборатории. Тем не менее Титченер
утверждал, что согласованность данных
будет в конце концов достигнута. Так
что, если бы в свое время им было получено
достаточное количество сходных
результатов, то школа структурализма
смогла бы просуществовать дольше.
Критики
интроспекции также утверждали, что она
на самом деле является формой ретроспекции,
так как между самим опытом и сообщением
о нем всегда проходит определенное
время. Как было показано Эббингаузом,
скорость нашего забывания имеет наивысшее
значение сразу после опыта — так что,
по-видимому, часть его должна утрачиваться
прежде, чем завершится интроспекция и
будет получен самоотчет. На это
структуралисты отвечали, что, во-первых,
их наблюдения проводятся с минимальным
временным запаздыванием, и, во-вторых,
по их предположениям, существует
первичный психический образ, который
поддерживает переживание до тех пор,
пока наблюдатель не сделает о нем
сообщение.
Мы
отмечали, что использование интроспекции
для исследования переживания может
вызывать в нем изменения. Рассмотрим,
в чем состоит трудность интроспекции
сознательного состояния гнева. При
сознательной концентрации внимания на
этом состоянии и попытках его расчленения
на отдельные составляющие сам гнев
может ослабнуть или вовсе исчезнуть.
Однако, Титченер верил, что опытные и
хорошо подготовленные наблюдатели,
имеющие постоянную практику, выполняют
свою задачу автоматически, без
сознательного изменения переживания.
Другие
объекты критики системы Титченера
Метод
интроспекции был не единственным
объектом критики взглядов Титченера.
Структурализм обвиняли в искусственности
и стерильности подхода к разбиению
сознательных процессов на отдельные
элементы. Его противники утверждали,
что весь опыт целиком не может быть
восстановлен в исходном виде из его
составляющих. Они заявляли о том, что
переживание не возникает в нас в виде
каких-то отдельных ощущений, образов
или эмоциональных состояний, а является
совокупностью этих факторов. Поэтому
какая-то часть сознательного опыта
неизбежно теряется при любой искусственной
попытке его расчленения. В дальнейшем
мы увидим, что школа гештальт-психологии
использовала этот аргумент в качестве
отправной точки своего бунта против
структурализма.
Структуралистское
определение психологии также подвергалось
критике. В последние годы жизни Титченера
эта наука стала развиваться в нескольких
направлениях, которые структуралисты
исключали из своего рассмотрения, так
как они не подходили им по своим методам
и задачам. К ним относились, например,
детская психология и психология животных.
Понимание Титченером сферы применения
психологии было слишком ограничено,
чтобы включить в себя новые открытия.
Развитие психологии шло быстрыми
темпами, и ее передовые рубежи продвинулись
далеко за пределы структурализма.
Вклад
структурализма в развитие психологии
Несмотря
на острую критику структурализма
Титченера, нельзя отрицать того, что он
и его сторонники внесли важный вклад в
развитие психологии. Предмет их
исследований — сознательный опыт —
получил четкое определение. Их методы
исследований, основанные на наблюдении,
эксперименте и измерении, соответствовали
лучшим научным традициям. Поскольку
сознание лучше всего постигалось
человеком при сознательном опыте, лучшим
методом его исследования было
самонаблюдение.
Хотя
в наши дни предмет исследования
структурализма и его цели утратили свою
актуальность, все же интроспекция,
понимаемая как словесное описание
переживания, по-прежнему используется
во многих областях психологии. В
современных исследованиях психофизики,
например, людям, принимающим участие в
эксперименте, задают вопрос, какой звук
громче или тише. Самоотчет требуется
от людей, находящихся в необычных внешних
условиях — таких как состояние невесомости
при космических полетах. Отчеты о
самочувствии больных, реакция на
предлагаемые тесты также являются по
своей сути вариантами интроспекции.
Интроспективные
отчеты, включающие в себя интеллектуальные
познавательные процессы — такие, как,
например, сложные логические рассуждения,
— требуются в различных областях
человеческой деятельности. Психологи
предприятий изучают интроспективные
отчеты сотрудников об их ощущениях при
пользовании новыми компьютерными
терминалами с целью исследования путей
совершенствования оборудования. Этот
и многие другие словесные отчеты,
основанные на личном опыте, являются
распространенной формой сбора достоверной
информации. В дальнейшем мы увидим, что
когнитивная психология, с ее обновленным
интересом к сознательным процессам,
подтвердила право интроспекции считаться
действительно научным методом. В наши
дни интроспекция широко применяется в
современной психологии.
Положительное
влияние теории Титченера состояло и в
том, что она сыграла роль мишени для
критики. Структурализм представлял
собой сложившееся направление, против
которого стали выступать новые школы
психологов, обязанные своим существованием
именно переосмыслению его основ. Мы уже
отмечали, что прогресс в науке возникает
из преодоления старого и отжившего.
Используя структурализм в качестве
объекта критики, психология смогла
продвинуться за границы, определенные
ей системой Титченера.
Каждый день мы вынуждены ограничиваться наблюдением и размышлениями. В научной психологии этот метод называется интроспекцией.
В психологии сознания метод интроспекции был признан не только важнейшим, но и единственным методом психологии.
Этот приговор был основан на следующих двух неоспоримых обстоятельствах.
Во-первых, фундаментальное свойство процессов сознания быть непосредственно явленным (представленным) субъекту. Во-вторых, «закрытость» тех же процессов для внешнего наблюдателя. В то время сознания разных людей сравнивали с замкнутыми сферами, разделенными пропастью. Никто не может пересечь эту пропасть; никто не может испытать состояния сознания другого человека так же непосредственно, как он сам. И поэтому невозможно проникнуть в их образы и переживания. Гиппенрейтер Ю.Б. Введение в общую психологию.
Хочется подчеркнуть, казалось бы, кристально чистые и строгие выводы психологии того времени относительно ее метода. Весь аргумент содержится в нескольких коротких предложениях: Объектом психологии являются психологические факты; они непосредственно доступны мне — и никому другому; поэтому их можно изучать путем интроспекции, то есть самонаблюдения.
С помощью этого метода можно увидеть, как много в науке критического и в то же время гибкого подхода. Я также хотел бы познакомить вас с некоторыми вариантами исследовательского метода.
Эта тема была выбрана потому, что интроспекция как метод исследования — обширная и интересная тема, которая затрагивает каждого в повседневной жизни. Актуальность данной темы заключается в том, что даже спустя три столетия после появления этого метода многие люди интересуются внутренним миром человеческой души.
Самонаблюдение или интроспекция (introspecto) — это стратегия получения эмпирических данных путем наблюдения за собственными психическими процессами без использования инструментов или стандартов. Это самый старый и наиболее широко используемый инструмент для изучения психики. Толчком к его изобретению послужили гениальные прозрения французского философа Р. Декарта, который выделил особую, нематериальную и бестелесную субстанцию — сознание: прямое и непосредственное знание субъекта о том, что происходит внутри него, когда вы думаете. Другими словами: В потоке душевного опыта он обнаружил его организующий центр — человеческое сознание, — о котором только наше мышление может дать достоверную информацию. Суть самоанализа заключается в самопознании.
Английский философ Джон Локк (1632 — 1704) считается идеальным отцом метода интроспекции, хотя его основы также лежат в картезианском тезисе о непосредственном познании мыслей. Локк считал, что существует два источника всех наших знаний: первый источник — объекты внешнего мира, второй — деятельность нашего собственного разума. Мы направляем наши внешние органы чувств на внешние объекты и тем самым получаем впечатления (или идеи) о внешних вещах. Деятельность нашего разума, которую Локк классифицировал как мышление, сомнение, вера, рассуждение, познание и желание, познается посредством определенного внутреннего чувства-отражения. Согласно Локку, рефлексия — это «наблюдение, которому разум подчиняет свою деятельность». Согласно Дж. Локку, размышление предполагает, что внимание направлено на деятельность своей души и что предмет достаточно зрелый. Дети практически не обладают рефлексивностью и в основном заняты восприятием внешнего мира. Рефлексия не может развиться во взрослом человеке, если у него нет склонности размышлять о себе и уделять особое внимание своим внутренним процессам. «Ибо хотя она (т.е. деятельность души — Я.Г.) постоянно прогрессирует, она, подобно проходящим призракам, не оставляет впечатления, достаточно глубокого, чтобы оставить в уме ясные, отдельные, продолжительные идеи».
Развитие метода интроспекции (самонаблюдения)
Долгое время метод интроспекции был не только важнейшим, но и единственным методом психологии. Она основана на двух утверждениях, разработанных представителями интроспективной психологии: во-первых, что процессы сознания «закрыты» для внешнего наблюдения, а во-вторых, что процессы сознания способны быть раскрыты (представлены) субъекту. Из этих утверждений следует, что процессы сознания индивида могут быть изучены только им самим и никем другим.
Идеологом метода интроспекции был философ Дж. Локк (1632-1704), который развил тезис Декарта о непосредственном восприятии мыслей. Локк утверждал, что существует два источника всех знаний: Объекты внешнего мира и деятельность нашего собственного разума. Человек направляет свои внешние органы чувств на внешние объекты и тем самым получает впечатления от внешних объектов, а в основе деятельности разума лежит определенное внутреннее чувство, рефлексия. Локк определил его как «наблюдение, которому разум подчиняет свою деятельность».
В то же время Локк понимал деятельность разума как мышление, сомнение, веру, рассуждение, признание, желание.
Дж. Локк отмечал, что размышление предполагает особое внимание к деятельности своего ума, а также достаточную зрелость предмета. Дети практически не обладают рефлексивностью и заняты в основном восприятием внешнего мира. Однако рефлексия не может быть развита у взрослых, если они не проявляют склонности размышлять о себе и уделять особое внимание своим внутренним процессам. На основании этого определения можно сказать, что Локк верил в возможность дихотомии психики. По его словам, психические процессы происходят на двух уровнях. К процессам первого уровня он относил восприятие, мысли, желания и т.д., а к процессам второго уровня — наблюдение или «созерцание» этих мыслей и образов восприятия.
Другой, не менее важный вывод из высказывания Локка состоит в том, что ученый может проводить психологические исследования только на самом себе, поскольку процессы сознания открываются только самому субъекту. В то же время способность к самоанализу не приходит естественным образом. Чтобы овладеть этим методом, необходимо практиковать его в течение длительного времени.
По сути, Локк, находясь на материалистических позициях, придерживается двух принципов английского материализма XVI-XVII веков, который возник и развивался под влиянием достижений механики и физики, и особенно открытий Ньютона. Первым из принципов, провозглашенных английскими материалистами этого периода, был принцип сенсуализма, чувственного опыта как единственного источника знаний. Второй — принцип автоматизма, согласно которому задача научного познания психических, как и всех природных явлений, состояла в том, чтобы разложить все сложные явления на элементы и объяснить их на основе связей между этими элементами.
Этот взгляд называется сенсуалистическим материализмом. Несмотря на некоторую ограниченность суждений, эта позиция была очень передовой для своего времени, а лежащие в ее основе принципы оказали огромное влияние на развитие психологической науки.
Параллельно с доктриной Локка в науке начала развиваться другая близкая к ней тенденция — ассоциативная. Истоком этой доктрины был все тот же чувственный материализм. Только когда Локк уделил больше внимания первому принципу, представители ассоциативной тенденции строили свои выводы на основе второго принципа. Возникновение и формирование ассоциативной психологии связано с именами Д. Юма и Д. Гартли.
Английский врач Д. Гартли (1705-1757), выступавший против материалистов, тем не менее, заложил основы теории ассоциации, которая по своему духу является материалистической. Он видел причину психических явлений в вибрациях, возникающих в мозге и нервах. По его мнению, нервная система — это система, подчиняющаяся физическим законам.
Роль интроспективных методов психологического исследования
Широкое распространение интроспективного метода со временем привело не к дальнейшему развитию психологии, а, наоборот, к определенному кризису. С позиции интроспективной психологии психическое отождествляется с сознанием. В результате такого понимания сознание было самодостаточным, и, следовательно, произошло отделение психического от объективного бытия и самого субъекта. Более того, поскольку утверждалось, что психолог может изучать самого себя, психологические знания, выявленные в процессе такого изучения, не имели практического применения. Поэтому на практике интерес общества к психологии снизился. Психологией интересовались только профессиональные психологи.
В то же время следует отметить, что период доминирования интроспективной психологии не оставил следа в развитии психологической науки в целом. В это время возник ряд теорий, оказавших значительное влияние на последующее развитие психологической мысли. Среди них:
- теория элементов сознания, основателями которой были В. Вундт и Э. Титченер были;
- психология процессов сознания, развитие которой связывают с Ф. Брентано;
- теория потока сознания, созданная В. Стаусом;
- теория феноменальных полей;
- Дескриптивная психология В. Дильтея.
Все эти теории объединяет то, что сознание ставится на место реального человека, активно взаимодействующего с окружающим миром, в котором растворен реальный человек.
Следует также отметить роль интроспективной психологии в возникновении и развитии экспериментальных методов психологического исследования. В рамках интроспективной психологии Вундт создал первую экспериментальную психологическую лабораторию в Лейпциге в 1879 году. Кроме того, интроспективная психология предопределила появление других перспективных направлений в развитии психологии. Так, во втором десятилетии ХХ века бессилие «психологии сознания» перед лицом многочисленных практических проблем, возникших в связи с развитием промышленного производства, требовавшего разработки средств контроля поведения человека, привело к возникновению нового течения в психологии, представители которого объявили о новом объекте психологической науки — это была не психика или сознание, а поведение, понимаемое как совокупность внешне наблюдаемых, преимущественно двигательных реакций индивида. Это течение получило название «бихевиоризм» и стало третьим этапом в развитии идей о предмете психологии. Но прежде чем рассматривать психологию как поведенческую науку, давайте вернемся к интроспекции и отметим различия в ее рассмотрении с точки зрения психологии сознания и современной психологии. Прежде всего, необходимо определиться с используемыми терминами.
Интроспекция буквально означает «самонаблюдение». В современной психологии существует метод использования данных самонаблюдения. Между этими понятиями существует ряд различий. Во-первых, в том, что и как наблюдать, а во-вторых, в том, как полученные данные используются в научных целях. Позиция сторонников интроспективной психологии заключается в том, что наблюдение направлено на деятельность ума и что размышление — единственный способ получения научного знания. Этот подход вытекает из своеобразного взгляда интроспекционистов на сознание. Они считали, что сознание имеет двойственную природу и может быть направлено как на внешние объекты, так и на процессы самого сознания.
Позиция современной психологии в отношении использования данных интроспекции заключается в том, что интроспекция рассматривается как «моноспекция», метод понимания фактов сознания, а факты сознания, в свою очередь, служат «сырьем» для дальнейшего понимания психических явлений. Термин «моноспекция» предполагает, что сознание — это единый процесс. Интроспекция, как самонаблюдение за своим внутренним состоянием, существует, но неотделима от «экстраспекции» — наблюдения за внешними объектами и поведением человека. Таким образом, интроспекция — это один из методов современной психологической науки, позволяющий получить информацию, которая является основой для последующего психологического анализа.
Аналитическая интроспекция
Эдвард Брэдфорд Титченер (1867-1927), ученик Вундта, считал репрезентации («следы прежних ощущений») элементами сознания в дополнение к ощущениям и чувствам. Он предложил более строгий метод интроспективного анализа — метод аналитической интроспекции. В этом типе интроспекции испытуемый должен был научиться различать сенсорную мозаику сознания, не совершая «ошибку стимула», которая очень характерна для «наивных испытуемых» и не должна возникать у настоящих профессиональных психологов, изучающих сознание как сумму состояний сознания.
Согласно E. Титченер, ошибка стимула означает, что наблюдатель, вместо того чтобы описывать состояния собственного сознания, обычно начинает описывать внешний объект (стимул) как таковой: «Мы так привыкли жить в мире объектов, мы так привыкли облекать мысль в популярные термины, что нам трудно усвоить чисто психологический взгляд на интенсивность чувства и рассматривать сознание как оно есть, независимо от его отношения к объективному миру» «Чисто психологический взгляд» означает, согласно E. Титченер, что субъект не должен говорить: «Я вижу книгу или лампу», а должен описывать только ощущения, возникающие в сознании при восприятии внешнего объекта — книги или лампы (свет, темнота и т.д.). Испытуемый должен быть обучен распознавать сенсорную мозаику образов (Титченер предполагал, что это повысит объективность в научных исследованиях субъективного мира). Из ощущений, как из кирпичиков, формируется все содержание нашей психической жизни, включая более сложные мыслеформы. Свой вариант интроспективной психологии он назвал структурализмом (понимание того, что структура на самом деле является суммой субъективных элементов в сознании).
«Двухступенчатый» поток, верхняя «ступень» которого включает рис. 5. Модель сознания, ясные содержания сознания, а нижний уровень включает неясные. Титченер предположил, что в этом потоке происходит непрерывный процесс перехода некоторых состояний сознания с верхнего уровня на нижний и наоборот.
Это одна из моделей сознания, предложенная в рамках интроспективной психологии. Основой этой школы мысли была картезианско-локковская концепция сознания, в которой сознание рассматривалось как самодостаточный мир субъективных явлений. Для В. Вундта и Е. Титченер, сознание было объектом их расследования. Он изучался с помощью своеобразной и тонкой интроспекции, которая разбивала сознание на элементы. В этом случае сознательное отождествлялось с психическим (существование бессознательных психических процессов отрицалось). Более того, структурализм (как и концепция Вундта) характеризуется ярко выраженным элементарным подходом, т.е. стремлением разложить сознание на элементы, т.е. неделимые «атомы» сознания, и собрать из них более сложные содержания. Однако, поскольку эти элементы были сенсорными по своей природе, эта школа интроспективной психологии характеризовалась ярко выраженным сенсуализмом (нет таких процессов сознания, которые нельзя было бы вывести из ощущений и свести к ним). Наличие другого — несенсорного — содержания в сознании не признавалось. Ощущения возникают сами по себе без какой-либо активности со стороны субъекта, как только объект появляется перед глазами (эту позицию можно назвать механистической). Этот механизм также очевиден при объяснении сложных феноменов сознания, возникающих из простых путем их ассоциативного связывания. В концепции В. Однако, чтобы понять суть этих связей, необходимо обратиться к истории возникновения этих понятий в психологии. Соколова. Е. Е. Введение в общую психологию: учебник для студентов высших учебных заведений.
Систематическая интроспекция
Между 1901 и 1905 годами в Вюрцбурге под руководством Кюльпе развивалось то, что стало известно как систематическая интроспекция. Кюльпе, который, как и Титченер, находился под влиянием позитивизма Маха, переехал из Лейпцига в Вюрцбург с убеждением, что экспериментальная психология должна также исследовать мышление. Новая экспериментальная психология могла иметь дело с ощущениями, восприятием и реакциями, и Эббингауз в 1885 году добавил к этому списку память. Вундт говорил, что мысль невозможно изучить экспериментально. Позитивист Кюльпе, однако, был уверен, что все, что ему нужно сделать, это найти испытуемых, готовых думать в контролируемых условиях, а затем получить от них вводный отчет о процессах мышления.
Затем последовала блестящая серия работ по ассоциациям (1901), написанная учениками Кюльпе: Майер и Орт о суждении (1901), Марбе о чувстве (1903), Ватт о мышлении (1905), Ач о действии и мышлении (1905). В каждой из этих работ утверждалось, что так называемая классическая интроспекция не соответствует ни одной из вышеперечисленных проблем. Майер и Орт описали цепочку ассоциированных образов в процессе мышления, но не нашли никаких указаний в интроспекции на то, как мышление направляется к своей цели. Марбе отметил, что хотя суждения легко выражаются в терминах образов, интроспекция не дает никаких указаний на то, как и почему они формируются. В исследованиях Орта эмоции «сопротивлялись» интроспективному анализу, поэтому для описания эмоциональной жизни ему пришлось придумать неоднозначный термин «сознательное отношение».
В его предметах чувства, конечно, не проявлялись в виде ощущений или образов. Ватт и Ах независимо друг от друга пришли к последовательным выводам. Чтобы сделать интроспекцию более эффективной, Уатт изобрел технику дробления: он разделил психологические события на последовательные периоды и исследовал каждый из них отдельно, тем самым добиваясь сокращения объема памяти и умозаключений, входящих в интроспективный отчет. Но природа мысли оставалась для него неуловимой, пока он не понял, что целевая направленность мысли задается задачей или инструкцией (он назвал ее задачей, которую субъект принял на себя до начала мыслительного процесса). Ах разработал концепцию детерминированной тенденции как руководящего бессознательного принципа, который направляет сознательные процессы по заранее определенному пути к решению проблемы. Он также разработал процедуру разбиения с хроноскопическим контролем и дал формулировку метода — систематическая экспериментальная интроспекция. Как определяющая, по своей сути бессознательная тенденция, так и направляемые ею сознательные процессы оказались невозможными для испытуемых Аха в терминах классической интроспекции, т.е. на языке ощущений и образов. Для этих смутных, неуловимых содержаний сознания Ач должен был ввести понятие сознания, и его испытуемые научились описывать свое сознание в терминах ненаблюдаемых переживаний сознания.
Представители Вюрцбургской школы считали, что открыли новый вид психического начала с помощью метода интроспекции, но понятие сознания не достигло статуса признанного в терминах ощущения и образа. Вместо этого говорили об открытии Вюрцбургской школой безобразной мысли, и это многими ставилось ей в вину: открытие носит чисто негативный характер, пусть мысли — это не образы, но что это такое? Титченер, однако, считал, что знает ответ на этот вопрос. По мнению Титченера, мысли, о которых говорит Вурцбургер, частично представляют собой сознательные отношения, которые являются смутными, мимолетными паттернами ощущений и образов, частично — значения и суждения, которые должны быть исключены из психологии, поскольку задача их изучения не адекватна описанию.
Феноменологическое самонаблюение
Гештальтпсихология была основана как психологическая дисциплина в начале 10-х годов прошлого века тремя немецкими психологами — Максом Вертхаймером, Вольфгангом Келером и Куртом Коффкой. Примерная дата рождения этого направления — 1912 год, когда была опубликована работа М. Вертгеймера «Экспериментальные исследования восприятия движения». В многочисленных экспериментах, объектами которых были его друзья В. Келер и К. Коффка, он в основном изучал кажущееся движение, то есть восприятие движения при отсутствии такового объективно.
Таким образом, целое дается в восприятии субъекта раньше, чем какая-либо его часть. Поэтому испытуемые в экспериментах гештальт-психологов должны были быть «наивными» субъектами, которых не должно было «испортить» требование Титченера о «разложении целого на элементы», а метод, используемый в гештальт-психологии, назывался «феноменологическим методом самонаблюдения». Последний был очень похож на метод «внутреннего восприятия» Ф.Брентано, который предлагал воспринимать явления внутреннего мира непредвзято и целостно.
Однако целостность структуры не означает, что более мелкие фигуры, каждая из которых воспринимается как фигура на фоне, не могут быть извлечены как компоненты в рамках общей целостности. Так, в упомянутых выше экспериментах М. Вертгеймера у испытуемого в одной из записей было впечатление двух одновременных кажущихся движений в разных направлениях, каждое из которых воспринималось как фигура на общем фоне. Эти фигуры, однако, не менее целостны, чем общая форма сознания; поэтому они являются скорее единицами анализа сознания, чем его элементами. В отличие от элемента, который не сохраняет свойства целого, единицы анализа сохраняют. В отличие от психоанализа и бихевиоризма, гештальтпсихология не изменила радикально свой объект исследования — человеческое сознание, изучаемое через феноменологическое (холистическое) самонаблюдение, и в некоторой степени психику животных, при изучении которой гештальтпсихологи фактически разработали объективные методы их исследования.
Идеи гештальт-психологов получили экспериментальное развитие в основном в исследованиях 20-го века в Берлинском университете. На примере восприятия плоских изображений прямых и кривых линий, геометрических фигур и т.д., психологи разработали ряд исследований в этой области.
Подводя итоги обзора некоторых исследований гештальт-психологов, можно оценить их вклад в развитие холистического подхода в психологии. Критика гештальт-психологами элементарного принципа классической интроспективной психологии заставляет любого исследователя, в какой бы области он ни работал, в первую очередь решать проблему единицы анализа изучаемой реальности и думать о том, как не потерять свойства целого в процессе его анализа. Однако многие специфические идеи гештальтпсихологов (в частности, идея о том, что единицами анализа сознания должны быть гештальты, имеющие закономерности своего формирования, одинаковые у детей и взрослых, людей и животных, в восприятии и мышлении) практически с самого начала подвергались критике. Одним из критиков Берлинской школы гештальтпсихологии была Лейпцигская школа (также известная как холистическая психология), которая отстаивала собственную версию целостного подхода к изучению психологических явлений.
На странице курсовые работы по психологии вы найдете много готовых тем для курсовых по предмету «Психология».
- Здесь темы рефератов по психологии
Читайте дополнительные лекции:
- Торможение как физиологический процесс, его виды
- Гештальт-принципы восприятия
- Психологические особенности формирования самоотношения у подростков
- Психологические особенности молодой семьи
- Технологии дистанционного психологического консультирования
- Развитие мышления
- Основы педагогики в психологии
- Психодиагностика. Психологический диагноз и прогноз
- Жан Пиаже, швейцарский психолог
- Методы параметрической статистики
ошибка стимула
- ошибка стимула
-
— ответ об интроспективных переживаниях, выраженный в терминах внешних ощущений, а не в терминах собственных ощущений и их качеств. Известный термин психологии интроспективной, отражающий ее атомистическую направленность.
Словарь практического психолога. — М.: АСТ, Харвест.
.
1998.
- ОШИБКА СТИМУЛА
Большой психологический словарь. — М.: Прайм-ЕВРОЗНАК.
Под ред. Б.Г. Мещерякова, акад. В.П. Зинченко.
2003.
Смотреть что такое «ошибка стимула» в других словарях:
-
ОШИБКА, СТИМУЛА — Для того чтобы совершить ошибку стимула, согласно титчнеровскому направлению структурализма, нужно было при интроспекции соскользнуть с психологической точки зрения на точку зрения какого либо другого направления. Ошибка стимула возникала в… … Толковый словарь по психологии
-
СТИМУЛА, ОШИБКА — См. ошибка, стимула … Толковый словарь по психологии
-
АКУСТИЧЕСКАЯ ОШИБКА — Любая ошибка в восприятии предъявленного стимула, обусловленная акустическим фактором. Например, если человек слышит бал , когда говорится пал . Ср. с семантической ошибкой … Толковый словарь по психологии
-
СЕМАНТИЧЕСКАЯ ОШИБКА — Любая ошибка в отношении предъявленного стимула, основанная на семантическом факторе. Например, запоминание слова волк, когда фактическим стимулом было слово лиса. Ср. с акустической ошибкой … Толковый словарь по психологии
-
самонаблюдение — наблюдение человека за внутренним планом собственной психической жизни, позволяющее фиксировать ее проявления (переживания, мысли, чувства и др.). Возникает в процессе общения с другими людьми, усвоения социального … Большая психологическая энциклопедия
-
Самонаблюдение — наблюдение, объектом которого являются психические состояния и действия самого же наблюдающего субъекта. С. складывается в ходе психического развития ребёнка, проходя при этом путь, аналогичный развитию внешнего восприятия: от… … Большая советская энциклопедия
-
Феноменологический метод (phenomenological method) — Феноменология рассматривает конкретный опыт и пытается описать его по возможности с минимальными искажениями или толкованиями. Феноменология, феноменологическая психология и Ф. м. понятия многозначные. Они берут свое начало из независимых разраб … Психологическая энциклопедия
-
ИНТРОСПЕКТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ — одно из ведущих направлений в психологии кон. 19 нач. 20 вв., положившее в основу психологич. исследования метод самонаблюдения (интроспекции). Гл. представители Вундт и Титченер. В развитой ими концепции «аналитич. интроспекции»… … Философская энциклопедия
-
САМОНАБЛЮДЕНИЕ — метод самопознания, при к ром объектом наблюдения являются состояния и действия самого наблюдающего человека. С. складывается в ходе психич. развития ребёнка, проходя при этом путь, аналогичный развитию внеш. восприятия: от бессловесного и… … Российская педагогическая энциклопедия
-
Айтрекинг — (трекинг глаз, отслеживание глаз) процесс определения координат взора («точки пересечения оптической оси глазного яблока и плоскости наблюдаемого объекта или экрана на котором предъявляется некоторый визуальный стимул»). Айтрекер устройство … Википедия