Проблема судебной ошибки

Не так давно меня пригласили выступить на Ковалевских чтениях в Екатеринбурге. Это мероприятие  в основном посвящено проблемам уголовного права, но была и общая панель, посвященная судебным ошибкам. Тема моего выступления была такая: почему судьи арбитражных судов допускают ошибки при разрешении дел.

Ниже — текст моего выступления, переданный очень близко к тому, что я говорил. Автор текста — Екатерина Стихина 

За приглашение участвовать в таком интересном мероприятии — большое спасибо Denis Puchkov.

* * *

— Семь лет своей жизни я провел в судебной системе, работал в аппарате Высшего арбитражного суда, не понаслышке знаю судейский корпус и вправе рассуждать о причинах судебных ошибок, которые допускают в арбитражных судах при рассмотрении гражданских споров. Для себя я выделяю пять ключевых причин появления судебных ошибок, которые потом обсуждаются в вышестоящих инстанциях.

Первая: к сожалению, правила Арбитражного процессуального кодекса требуют, чтобы суд огласил резолютивную часть судебного акта сразу после окончания слушаний. То есть стороны выступили, суд удаляется в совещательную комнату, потом выходит и провозглашает резолютивку. После этого суд должен в течение некоторого времени — которое установлено кодексом — написать полный текст судебного акта. Раньше я довольно часто слышал от коллег-судей, что дел у них очень много, а времени мало. За день, например, нужно рассмотреть 15 больших сложных споров.  

Я успеваю полистать дело, у меня сложилось какое-то первое впечатление о нем, потом послушал стороны, удалился в совещательную сторону, вынес решение, огласил, — говорили судьи. — Начал отписывать решение, погрузился подробнее в детали, изучил документы… Черт! Я неправильно решил дело! Провозгласил неверное решение! Надо было отказывать в иске, а я его удовлетворил.  

Можно ли упрекать судью в такой ошибке? Я думаю, нет. Это общий порок того, как устроено рассмотрение гражданских споров в России. Дел слишком много, судей мало, нагрузка на них чересчур большая. Кроме того, к огромному сожалению, процессуальные кодексы устанавливают краткие и неоправданные сроки для рассмотрения дел, в течение которых суд должен вынести решение. Это вообще стилистическая особенность именно российского гражданского процесса — устанавливать сроки для рассмотрения дел. А ведь хорошее правосудие не может быть быстрым. И уж тем более хорошее правосудие не может быть поставлено в жесткие рамки процессуальных сроков для рассмотрения дел.

То есть первую проблему можно эффективно решить, отказавшись от принципа обязательности оглашения судебного акта незамедлительно после окончания слушаний. Судье нужно дать время подумать, почитать, походить, возможно, пообсуждать с коллегами те правовые вопросы, над которыми он рассуждает.  

Вторая причина ошибок связана с тем, что многие судьи, которые рассматривают гражданские дела, не всегда осознают отличия стандартов доказывания, которые есть в гражданском процессе и в уголовном. Так, уголовный процесс основан на стандарте доказывания «Вне всяких разумных сомнений». То есть не должно остаться никаких сомнений в том, что подсудимый виновен.

В гражданском процессе стандарт доказывания совсем другой — «Баланс вероятности». То есть скорее был факт, чем его скорее не было. Скорее да, чем скорее нет. Скорее директор действительно подписал этот договор, чем скорее не подписывал. Скорее товар был передан, чем не был.

Мы видим огромную проблему в том, что судьи, которые разбирают гражданские дела, допускают смешение стандартов доказывания. И в первую очередь — в делах о взыскании убытков. Наша судебная практика на протяжении полутора десятков лет пришла к тому, что стандарт доказывания в делах о взыскании убытков был, по сути, задран до того же стандарта, что используется в уголовных делах. Итог очень простой: истец никогда не может доказать убытки. И получается, что самый главный иск в арбитражном суде, иск кредитора о возмещении причиненных ему убытков, — практически проигрышная история. 

Если посмотреть судебную статистику по спорам о взыскании убытков, особенно на их удовлетворяемость, она смехотворна! Такого не может быть в нормальном развитом правопорядке.  

Третья причина судебных ошибок — это относительно невысокая культура структурирования судебных текстов. Как устроено решение по гражданскому делу сегодня в России: это, как правило, сплошной текст. В лучшем случае мы увидим разделение на абзацы, но никаких частей типа «позиция истца», «позиция ответчика», «позиция суда».

Если мы возьмем, например, акты вышестоящих судебных инстанций, то тоже не увидим деления на блоки: позиция нижестоящего суда; причины, по которым вышестоящий суд не согласился с нижестоящим. Суды просто вываливают на нас сплошной текст на 10-15-20-30 страниц, в котором нет элементарной культуры письменной речи — разделения на смысловые блоки!

А когда ты пишешь такой текст, то ошибиться намного легче. Проще пропустить какие-то аргументы, которые были выдвинуты стороной, замолчать их. И наоборот: если в тексте вы указываете: «У истца было пять аргументов», и дальше, как судья, анализируете: «Первый не подходит потому-то, второй отклоняется по такой причине», то вероятность ошибки намного меньше.

Мы до сих пор не научились писать судебные акты правильно и красиво, и это, в том числе, порождает то, что судьи невнимательно относятся к аргументам сторон, просто иногда замалчивают их, и поэтому допускают ошибки. 

Четвертая причина тоже связана с культурой письменной речи, а именно, с культурой написания судебных актов с содержательной стороны.

К огромному сожалению, суды боятся открытых рассуждений. Очень редко когда судья имеет смелость написать: «Свидетель такой-то сказал то-то, но я ему не доверяю, потому что он нервничал, у него бегали глаза. Поэтому те показания, что он дал, скорее всего, недостоверны». Наши судьи не пишут судебные акты от первого лица — я.

Такая деперсонализация, деидентификация судебных актов просто приводит к тому, что судья отстраняется от результата своего творчества, своего детища, и не так тщательно относится к тому, как этот акт будет выглядеть, как будут воспринимать его читатели. (Например, я когда пишу решения по делам, где я выступаю в качестве арбитра, я всегда пишу текст от первого лица «я полагаю», «мне представляется», «меня не убедило» и т.д.).

Давайте возьмем средний акт по гражданскому делу! Что это такое? Это изложение обстоятельств дела, дальше вы увидите 10-15 абзацев, где будут просто процитированы нормы Гражданского кодекса. Например, «в соответствии со статьей 309 ГК РФ, обязательства должны исполняться надлежащим образом». Как будто мы не знаем, что написано в статье 309 ГК! Зачем это писать? Какой смысл в простом цитировании нормативных актов?  

И мы видим пулеметную очередь из абзацев-цитат законов и дальше: «На основании изложенного суд решил». А где логика? Где рассуждения? Как мы поймем, что суд действительно вывел из неких законоположений какое-то умозаключение? 

Есть исключения из этого правила, конечно. Но, к сожалению, подавляющее большинство текстов, которые сегодня выносят суды по гражданским спорам, на мой взгляд, не очень убедительны.   

И последняя причина ошибок, которые могу допускать судьи, кроется в принципе рекрутинга судейского корпуса.

Не секрет, что основной источник пополнения штата судей в арбитражных судах — это помощники, бывшие секретари судебных заседаний. И, по большому счету, карьера судьи такова: секретарь — помощник — судья. При рекрутинге судей очень опасливо относятся к юристам, которые пришли извне, не работавшим в судебной системе. Мне, например, неизвестны случаи, когда судьями арбитражных судов становились люди, имеющие за плечами практический опыт работы юрисконсультами или адвокатами.

Я не хочу сказать, что помощники судей как судьи хуже, чем бывшие адвокаты. Я хочу просто подчеркнуть: когда карьерная лестница, по которой человек пришел к должности судьи и надел мантию, не содержит в себе опыта практической юриспруденции, такому судье при рассмотрении коммерческих споров будет сложно. Ведь он не знает коммерческой жизни.  

При том что в спорах, которые рассматриваются в арбитражных судах, поднимаются сложнейшие вопросы, связанные с банкротством, с привлечением к субсидиарной ответственности лиц, которые довели компанию до несостоятельности. С оспариванием сделок, с привлечением к ответственности директоров, которые действуют во вред интересам компаний. На мой взгляд, крайне тяжело разрешать такие споры правильно, если у тебя нет практического бэкграунда. 

Если ты не знаешь бизнес-жизнь изнутри, ее изнанку, не имеешь представления, принято ли в бизнесе делать то, что делал директор, можно ли совершать такие сделки в тех условиях, в каких находился он, как ты можешь выносить суждение о том, действительно ли глава компании действовал против ее интересов?! 

Поэтому, к огромному сожалению, ошибки в делах, связанных с непременным наличием бизнес-опыта у того, кто рассматривает спор, завязаны на технологию формирования судейского корпуса. А она сегодня является в России доминирующей. 

Материал написан на основе выступления на XVI Международной научно-практической конференции «Ковалевские чтения». http://ekb.dk.ru/news/pyat-prichin-strashnyh-oshibok-sudey-v-arbitrazhah-pochemu-vy-nikogda-ne-dokazhete-svoi-ubytki-237118065?fbclid=IwAR2vVi5ZT-g0YXhSXDN5K7jPbnW6BZvS6MnjTZKkNsk3ihRkXss6xMqFMZY

14 февраля в рамках XVI научно-практической конференции «Ковалевские чтения» в Екатеринбурге состоялась панельная дискуссия «Судебные ошибки и их источники: законодатель, стороны или сами судьи?». Модераторами дискуссии выступили президент АП Воронежской области Олег Баулин и заслуженный деятель науки Российской Федерации, профессор, эксперт Совета Европы, Комитета ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию Виталий Квашис.

Перед началом дискуссии Олег Баулин напомнил, что согласно определению, которое предложил судья Конституционного Суда РФ Геннадий Жилин, «судебная ошибка – это несовпадение результата процессуальной деятельности с целевыми установками судопроизводства». Между тем судебные ошибки, в том числе повлекшие тяжелые последствия, не входят в предмет судебной статистики и зачастую остаются в исследовательской тени. 

Взгляд ученых

Дискуссия стартовала с академического взгляда на проблему, который представила доктор юридических наук, профессор МГЮА Татьяна Понятовская. Она привела несколько примеров ошибочного, с ее точки зрения, правоприменения со стороны Верховного Суда РФ, позиция которого порой меняет правовой смысл нормы законодательства. В качестве иллюстрации она привела п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление», который, как полагает эксперт, противоречит ч. 3 ст. 37 УК РФ «Необходимая оборона».

«Вертикальной ошибкой» законодателя в свою очередь назвал принципы, на которых построен институт условно-досрочного освобождения, профессор кафедры уголовного права и криминологии МГУ им. Ломоносова Вячеслав Селивёрстов. Он перечислил типичные причины для взысканий, которым подвергаются заключенные, лишающие их тем самым права на УДО: не застегнутая пуговица, дневной сон, курение в неположенном месте и т.д. «Каким образом наказания за курение или сон помогают избегать рецидива преступления в будущем?» – задавался риторическим вопросом ученый.

По его убеждению, институт УДО должен основываться не на критериях наличия взысканий и поощрений при соблюдении режима отбытия наказания, а на позициях степени социализации осужденного – получил ли он новую профессию или образование во время отбытия срока, участвовал ли в кружках художественной самодеятельности, соревнованиях и конкурсах, проводимых исправительными учреждениями, поддерживала ли его семья, приезжали ли родственники на свидания, присылали ли посылки, есть ли ему где жить после освобождения, готовы ли его где-то взять на работу и т.д.

Позиция судей и прокуроров

Прокурор Екатеринбурга Светлана Кузнецова в своем выступлении отметила, что прокуроры тоже люди и иногда ошибаются. За свои ошибки они приносят извинения незаконно обвиненным гражданам и тем, кто незаконно содержался в СИЗО. Впрочем, как отметили другие выступающие, часто прокурорам приходится извиняться даже не за свои ошибки, а за ошибки следствия, и это не вполне правильно.

В своей речи Светлана Кузнецова рассказала о концептуальном споре с одним екатеринбургским судьей, которая полагает, что осуждение невиновного – более страшная судебная ошибка, чем оправдание виновного. «Этот спор, видимо, будет вечным», – констатировала прокурор, добавив, что одинаково страшно вынести как незаконный оправдательный, так и незаконный обвинительный приговор. Они оба кому-то причиняют вред: либо материальный, либо моральный. Спикер подчеркнула, что при любом судебном решении всегда кто-то будет недоволен и будет считать его ошибочным, однако такова система уголовного судопроизводства.

Председатель 1-го судебного состава апелляционной инстанции Судебной коллегии по уголовным делам Свердловского областного суда Вячеслав Нагорнов был более конкретен. Он признал, что судьи порой ошибаются, но, по его мнению, такое право у них есть: «Это право вытекает из принципа независимости суда».

В то же время судья назвал некоторые факторы, способствующие появлению судебных ошибок; главным из них он считает нестабильность законодательства. «Введение скоропалительных решений законодателем, слишком частые смены формулировок правовых норм, взаимопротиворечащие положения – вот что плодит судебные ошибки», – убежден Вячеслав Нагорнов. Также он заметил, что каждая неисправленная судебная ошибка означает несостоятельность государства в глазах общества. При этом ошибка является результатом совместной деятельности сторон, которые подчас заинтересованы склонить судью к ошибочному решению.

Постулаты адвокатов и юристов

Управляющий партнер адвокатского бюро «ЗКС» Денис Саушкин в своем выступлении обратил внимание на такую проблему, как ошибочные судебные решения на основании ошибочных или некачественных экспертиз. Он привел в пример ошибки судебных экспертов при проведении судебно-медицинских экспертиз, которые в итоге повлияли на вынесенные судом решения.

Однако особо эксперт заострил внимание на экономических делах: «Часто получается, что при экспертизе финансовых документов на рассмотрение специалистам следствие предоставляет не всё. По предъявленной части – преступление есть, а если рассмотреть и другие материалы дела, то преступления уже нет», – сокрушался адвокат. По его мнению, исправить сложившуюся ситуацию можно, изменив положения УПК РФ, а именно обязав органы предварительного следствия предоставлять сторонам все документы, направляемые на экспертизу. С помощью этого сторонам можно будет оперативно, до рассмотрения материалов экспертами, завить возражения, если на экспертизу направляется лишь часть материалов, имеющих значение для выводов эксперта.

Партнер юридической компании «Пепеляев Групп» Роман Бевзенко перечислил ряд обстоятельств, способствующих, по его мнению, возникновению судебных ошибок. Среди главных – плохое оформление текстов судебных решений и принципы рекрутинга в судейский корпус.

Говоря о низком качестве судебных текстов, спикер пояснил, что имеет в виду отсутствие практики разделения судебных актов на блоки, разделы, отсутствие четкой логической структуры судебного анализа рассмотренных материалов и доводов сторон. Он отметил, что когда решение представляет собой 18 страниц сплошного текста, то в этом документе легко потеряться и просто забыть какие-то аргументы и доводы стороны, которым нужно было дать оценку. Также Роман Бевзенко раскритиковал практику просто перечисления судьями содержания статьей кодексов, после которого сразу идут выводы суда: «Где логическая связь между перечисленными нормами и выводами?»

Что же касается принципов формирования судейского корпуса, то типичная карьера судьи, по словам Романа Бевзенко, следующая: секретарь судебного заседания – помощник судьи – судья. Однако такой судья, не работавший «в поле», не знает изнанки бизнес-процессов, не имеет опыта работы юристом в коммерческих организациях, и у него отсутствует соответствующий бэкграунд для понимания экономических реалий. По мнению Романа Бевзенко, это значительно затрудняет работу арбитражного судьи.

В. Н. Курченко

уральский государственный юридический университет (Екатеринбург)

СУДЕБНАЯ ОШИБКА: ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, НО НЕ ПРАВО

В статье исследуются причины судебных ошибок и возможности применения к судьям дисциплинарной ответственности за допущенную ошибку. Автор статьи задается рядом вопросов: должен ли судья искать истину в деле; должен ли он отвечать не только за свои ошибки, но и за ошибки следствия и экспертов и т. д.? Выделяются отдельные виды судебных ошибок, делается вывод, что постепенное накопление в работе судьи ординарных, незначительных ошибок закономерно ведет к ошибкам системного характера, т. е. неординарным ошибкам, свидетельствующим о недостаточной квалификации судьи, его недобросовестности или профессиональной некомпетентности. Опираясь на собственный профессиональный опыт и материалы судебной практики, позиции Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека, автор проводит связь между судебными ошибками и качеством правосудия, делая акцент на том, что судья обязан соблюдать установленные законом требования к содержанию судебных решений и поддерживать определенный уровень своей профессиональной компетентности.

Ключевые слова: правосудие, судебная ошибка, судебное усмотрение, качество правосудия, дисциплинарная ответственность судьи, ординарная ошибка, неординарная ошибка

DOI: 10.34076/2410-2709-2019-3-4-17

В любой области человеческой деятельности возможны ошибки. К сожалению, не составляют исключения в этом отношении и суды. Ошибки в судебной работе обусловлены как сложностями выяснения действительных взаимоотношений участвующих в деле лиц, так и сложностью правоприменения. Их причинами могут быть грубые процессуальные нарушения, допущенные правоохранительными органами, низкая профессиональная квалификация их сотрудников и т. д. Введение в уголовный процесс механизма реабилитации обусловлено именно ошибками в деятельности органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда.

Судебная ошибка — это всегда несовпадение результатов разбирательства спора с целями судопроизводства, закрепленными в процессуальных кодексах (в частности, с целью защиты нарушенных прав субъектов). Момент появления ошибки — это вынесение итогового решения судебного органа. Установление факта судебной ошибки и ее устранение производятся в определенном за-

коном порядке специальным субъектом — вышестоящим судом, а в ряде случаев — судом первой инстанции (обжалование по вновь открывшимся обстоятельствам).

Регламентация условий и порядка реабилитации лиц, незаконно либо необоснованно подвергшихся уголовному преследованию, служит важной гарантией реализации ими своего конституционного права на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями или бездействием органов государственной власти или их должностных лиц (ст. 53 Конституции РФ). Приведенное конституционное положение конкретизировано в ч. 4 ст. 11 УПК: вред, причиненный лицу в результате нарушения его прав и свобод судом, а также должностными лицами, осуществляющими уголовное преследование, подлежит возмещению по основаниям и в порядке, которые установлены этим кодексом (гл. 18 УПК).

Конституционный Суд РФ в Постановлении от 17 октября 2011 г. № 22-П констатирует, что исключительная прерогатива суда (судьи) в возложении уголовной ответствен-

ности и назначении наказания, обусловленная особым местом судебной власти в системе разделения властей, во всяком случае порождает обязанность государства возместить вред, причиненный при отправлении правосудия, независимо от того, является ли судебное решение следствием незаконности уголовного преследования, усугубляющим его, либо результатом заблуждения или злоупотребления самого суда.

Судебная ошибка прямо связана с качеством правосудия. Сегодня одна из самых актуальных и значимых проблем в этой сфере — оценка качества разрешения дел в судах или оценка качества правосудия в целом. Рассмотрение дел в суде и принимаемые при этом судебные решения должны отвечать принципам справедливого судебного разбирательства и доступа к правосудию.

Конечно, судья не может и не должен рассматриваться как отлаженный, безошибочно работающий механизм. Вместе с тем единственная судебная ошибка «может перечеркнуть репутацию судьи и бросает тень на репутацию всего судейского сообщества»1. Профессиональное мировоззрение судьи нельзя ограничивать рамками профессиональных знаний, его «следует соотносить с культурой в целом и правовой культурой в частности. Правовая культура судьи проявляется в его взаимоотношениях с коллегами, своим аппаратом, с участниками процесса. Через правовую культуру судьи оценивается вынесенный им судебный акт и эффективность всей судебной системы» [Владыкина 2015: 12]. Традиционная парадигма «макроуровня» критериев качества судебной деятельности заключается в том, что «качественный уровень правосудия в решающей степени зависит от кадрового состава судей, их профессиональной подготовки, добросовестности и ответственности» [Яковлев 2001: 11].

В юридической литературе судебная ошибка рассматривается как «негативный, фактически наступивший результат сознательного интеллектуального взаимодействия судьи с лицами, участвующими в деле, в рамках рассматриваемого им гражданского дела или с участниками уголовного судопроизводства в рамках рассматриваемого им уголовного дела, наступление которого, по

расчетам судьи, было невозможным» [Коза-ченко 2019: 10].

Чтобы исключить негативные последствия ошибок, государство на разном уровне создает разнообразные механизмы, направленные на их выявление и недопущение. В судебной системе существуют апелляционная, кассационная и надзорная инстанции, деятельность которых направлена на фильтрацию ошибочных судебных актов и ошибок судей. Разветвленная инфраструктура выявления и коррекции ошибок характеризует развитое общество. Вместе с тем цена каждой ошибки варьируется от самой незначительной до чрезвычайно большой. В силу этого в обществе сложилось дихотомическое реагирование на профессиональные ошибки. С одной стороны, допускается, что человеку свойственно ошибаться, а с другой — ошибка влечет за собой ответственность. Установление же ответственности вовлекает любую профессиональную ошибку в специфическую область правового регулирования, находящуюся на стыке многих отраслей права. Различные отраслевые подходы к интерпретации, квалификации и пенализации профессиональных ошибок затрудняют создание общеправового подхода к профессиональной ошибке и поиску баланса права и ответственности в этой сфере2.

Судебные ошибки зачастую остаются в исследовательской тени, хотя они существуют и нередко повторяются. Для профессионального юриста не секрет, что и в гражданском, и в уголовном деле всегда есть неправда, утаивание правды или неверная интерпретация события. Поэтому в профессии судьи немаловажную роль играет оценка достоверности информации. Ошибочные или ложные показания сторон, свидетелей и потерпевших, ошибки экспертов, низкое качество следствия закономерно приводят к неправильным выводам и судебным ошибкам. Проблема судебной ошибки в ее двойной опасности. С одной стороны, невиновный осуждается или требования добросовестной стороны не удовлетворяются, а с другой — истинный виновный остается ненаказанным, а недобросовестная сторона получает поддержку. Чтобы этого избежать, вышестоящие судебные инстанции и прове-

1 Доклад председателя Верховного Суда РФ В. М. Лебедева на VII Всероссийском съезде судей // Российский судья. 2009. № 1. С. 5.

2 XVI Международная научно-практическая конференция, посвященная памяти М. И. Ковалева. «Ошибка: право или ответственность?»: программа. Екатеринбург, 2019. С. 26-27.

ряют судебные акты нижестоящих на предмет ошибок1.

Судебная деятельность как «специфический вид юридической деятельности, содержание которой составляет регулирование общественных отношений путем отправления правосудия», по сути своей является прежде всего мыслительной [Власенко, Власенко 2005: 36]. Причем «правильность мышления характеризует логический переход от одной мысли к другой, который обеспечивает получение истинного результата» [Бажанов 1965: 107]. В процессе правоприменительной деятельности логика помогает судье «делать правильные выводы из уже готовых посылок» [Трусов 1960: 12].

Конкретное преступление для разбирающего дело суда — событие прошлого. Суд должен восстановить происшедшее единичное событие преступления путем исследования всех его обстоятельств. В уголовном процессе это называется доказыванием, которым охватывается и практическая деятельность судьи по собиранию, исследованию и оценке доказательств, и его умственная, логическая деятельность. Доказывание, осуществляемое в стадии судебного разбирательства, заключается в установлении предусмотренных ст. 73 УПК РФ обстоятельств, относящихся к событию преступления, разрешении вопросов о вине и определении наказания. В ст. 17 УПК РФ закреплены общие требования к оценке доказательств судом, в том числе принцип свободы их оценки. По результатам исследования доказательств суд принимает решение по своему внутреннему убеждению, основанному на рассмотрении всех обстоятельств дела в совокупности. Процесс формирования внутреннего убеждения как мыслительная, логическая деятельность субъекта доказывания правовому регулированию не поддается. Статья 88 УПК РФ определяет лишь общие правила оценки доказательств. Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы, за всеми доказательствами признается равная сила. Свобода оценки доказательств является одним из основных положений теории доказывания.

В судебной деятельности правильное, упорядоченное, логическое мышление есть

1 XVI Международная научно-практическая конференция, посвященная памяти М. И. Ковалева. «Ошибка: право или ответственность?». С. 24-25.

орудие познания истины. В структуре судебной логики особо выделяются основные законы мышления: тождества, противоречия (непротиворечия), исключенного третьего и достаточного основания. Неуклонное их соблюдение обеспечивает определенность, непротиворечивость, последовательность и обоснованность суждений и выводов суда. Очевидно, что судебная деятельность требует соблюдения законов логики, что придает им исключительную актуальность, делает фактором, имеющим юридическую значимость [Казгериева 2006].

Для установления виновника преступления могут использоваться только достоверные обстоятельства (факты), состоящие в такой связи с неизвестными фактами, что из наличия первых вытекает действительность вторых. Когда отдельные факты находятся в такой связи, говорят, что первый доказывает существование второго. Иногда связь между фактами носит опосредованный, формальный характер, а значит соответствующий доказательственный материал не может быть положен в основу обвинительного приговора, иначе будет допущена судебная ошибка. Чтобы исключить судебную ошибку, органы следствия и суд обязаны проверить допустимость, достоверность и достаточность доказательств, на которых основывается обвинение лица. При этом уголовно-процессуальное исследование охватывает не все связи и взаимозависимости события преступления с другими явлениями, а только те, которые имеют юридическое значение. Весь ход расследования уголовного дела — это своевременное выдвижение всех возможных в данных условиях версий и их одновременная проверка, что спасает расследование от односторонности, субъективизма оценок и позволяет сначала следователю, а затем суду действительно всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства дела и установить истину.

Так, приговором Гаринского районного суда Свердловской области Я. осужден за убийство своей жены. Суд установил, что Я. в своей квартире на почве ревности нанес жене несколько ударов топором в область грудной клетки сзади и по передней поверхности шеи, отчего наступила ее смерть. По протесту заместителя Генерального прокурора СССР президиум Свердловского областного суда приговор в отношении Я.

отменил и дело передал на новое расследование. Сам Я. виновным себя в совершении убийства не признал. Он утверждал, что 12 сентября 1983 г., вернувшись с работы домой, обнаружил в туалете, расположенном на улице, убитую жену. Вынес ее на руках из туалета. Полагал, что жену убил какой-то ее знакомый в то время, когда он был на работе. Эти показания Я. не были опровергнуты исследованными в суде доказательствами.

Суд признал установленным, что плавки и обручальное кольцо с потерпевшей были сняты после ее убийства, в связи с чем пришел к выводу об имевшей место со стороны Я. «инсценировке убийства с целью изнасилования, разбойного нападения». Кольцо было обнаружено в правом кармане халата. В приговоре не приведены доказательства, подтверждающие, что обручальное кольцо было снято с убитой, а не живой потерпевшей. Кольцо было опачкано кровью, но не исключено, что кровь попала на него через материал халата, правая сторона которого была пропитана кровью. В карман же кольцо Я. могла положить сама еще до убийства. Согласно показаниям Я. жена иногда кольцо снимала. Наконец, сам факт обнаружения кольца в кармане халата трупа не соответствует выводу суда об инсценировке разбойного нападения, поскольку при такой инсценировке преступник должен был принять меры, исключающие обнаружение кольца органами расследования.

Не соответствовал фактическим обстоятельствам дела и вывод суда о снятии плавок с трупа, а не с живой потерпевшей. По заключению экспертизы, следы крови на плавках могли возникнуть, если при нанесении Я. ран плавки находились не на теле потерпевшей, а в непосредственной близости от него. Иными словами, плавки могли быть сняты с живого человека, а не с трупа, как утверждалось в приговоре. Соответствовало этому и заключение комплексной медико-криминалистической экспертизы, согласно которому вероятное развитие ситуации было следующим: в туалете нападавший снял с потерпевшей плавки и только после этого причинил ей повреждения. Суд пришел к выводу, что убийство произошло в соответствии с описанным в заключении экспертизы развитием ситуации преступле-

ния. При таких обстоятельствах, с учетом обнаружения на трупе телесных повреждений, свидетельствующих о борьбе и самообороне, версия о покушении на изнасилование, которое предшествовало убийству, не исключена. Суд признал установленным, что нападение на потерпевшую и нанесение ей телесных повреждений началось в доме, а закончилось вне дома в туалете.

Вместе с тем при постановлении приговора суд не учел обстоятельства, подтверждающие версию о совершении убийства другим лицом. Из адресованного в суд заявления Ф. следовало, что в день убийства за домом с разных позиций наблюдал какой-то мужчина. Суд даже не допросил Ф., не дал никакой оценки доказательствам, противоречащим версии о совершении убийства Я. О том, что в доме находились посторонние, свидетельствовали и вещественные доказательства: на месте преступления оставлены два отпечатка пальцев рук, пригодных для идентификации. Кому они принадлежат и когда оставлены, следствием не установлено. На платье потерпевшей обнаружены волокна, которые не могли попасть на него при контакте с одеждой Я. В подногтевом содержимом убитой также обнаружены волокна, отличающиеся по родовым признакам от волокон, входящих в состав ткани кителя Я.

Таким образом, судом первой инстанции не оценивались доказательства, не соответствующие версии о совершении преступления Я. Поскольку Я. осужден за убийство жены без достаточных к тому оснований, на материалах неполно и односторонне проведенного предварительного и судебного следствия, приговор Гаринского районного суда и определение судебной коллегии по уголовным делам Свердловского областного суда были отменены1.

Понятие судебных ошибок и диапазон их причин в литературе определяются неоднозначно. По этому поводу Н. А. Колоколов писал: «Судебная ошибка подавляющим большинством теоретиков и практиков понимается слишком узко, обычно не более чем ошибка конкретного судебного состава в сборе и оценке доказательств, в применении норм материального и процессуального

1 Постановление президиума Свердловского областного суда от 26 апреля 1989 г. № 44у-17.

права. Предложенная наукой модель „судебной ошибки» все еще весьма далека от совершенства, а природа судебных ошибок в современных условиях практически не изучена» [Колоколов 2007].

Диапазон судебных ошибок может быть раскрыт через призму принципа законности и толкования определения правосудия. Правосудие — это деятельность, основанная на строгом соблюдении правил о подсудности, осуществляемая на протяжении определенных законом сроков, единолично или коллегиально, независимыми и беспристрастными судьями с соблюдением ими принципов справедливости, защиты прав и свобод личности, равенства всех перед законом, гласности и состязательности судопроизводства, а также принятие ими решений, основанных на нормах Конституции, законах и судебных прецедентах [Правосудие в современном мире 2012: 12].

Законность — наиболее важный, ключевой критерий определения качества работы судов. Если судебный процесс или решение противоречат закону, то их плохое качество может презюмироваться. Принцип законности в правосудии предполагает не только точное соблюдение судами процессуальной формы судопроизводства, но и правильное применение норм материального права.

Для принятия обоснованного решения суд оперирует понятием «достаточность доказательств». Как справедливо отмечается в юридической литературе, данное понятие обозначает свойство совокупности доказательств, необходимое для принятия решения. Но оно понимается субъективно в каждом конкретном случае, как того требуют принципы оценки доказательств. Однако следует помнить, что здесь на внутреннее убеждение судьи воздействует ряд ограничений, в частности единство судебной практики и сложившиеся судебно-следственные стандарты доказанности в типичных ситуациях. Обстоятельства дела устанавливаются в соответствии с этими стандартами [Лю-тынский 2015: 105].

В ходе следствия следователю, а затем и суду надлежит учитывать и «необходимые пределы доказывания»: это «обязательное и неизбежное число доказательств, отсутствие которых тормозит доказательственную деятельность, т. е. без них невозможно

установить необходимые обстоятельства уголовного дела» [Зотов 2014: 57]. Судебная практика по отдельным категориям уголовных дел свидетельствует, что необходимые пределы доказывания существуют объективно, так как есть типичные ситуации доказывания. Еще Р. С. Белкин справедливо утверждал, что отсутствие «обязательных доказательств» не позволяет постановить обвинительный приговор [Белкин 1966: 86].

Например, невозможно постановить обвинительный приговор по делу о сбыте наркотического средства без его изъятия в виде вещественного доказательства и проведенной в отношении этого вещества судебной экспертизы, устанавливающей его наименование и объем [Курченко 2019]. Так, приговором Первоуральского городского суда Ф. осужден по ч. 2 ст. 228 УК РФ за незаконное приобретение и хранение наркотических средств без цели сбыта в особо крупном размере. Судебная коллегия по уголовным делам Свердловского областного суда приговор отменила и уголовное дело прекратила на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в действиях Ф. состава преступления. В материалах дела имелась только справка, согласно которой изъятое у Ф. вещество является наркотическим средством героином массой 15 гр. Судебно-химиче-ская экспертиза этого вещества не проводилась, а само оно было утрачено в ходе предварительного следствия. Суд второй инстанции констатировал: поскольку производство экспертизы является обязательным в силу ст. 195, 199 УПК РФ, то без заключения экспертов не представляется возможным определить вид, размеры наркотического средства. Для установления принадлежности изъятого вещества к наркотическим необходимо заключение экспертов, другие стандарты доказывания в данном случае исключаются1.

В положении «Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы» выражен запрет придавать исключительное значение любому факту, отрицать значение каких-либо фактов, иначе будет допущена судебная ошибка. В частности, обвинение в грабеже или изнасиловании не может быть основано только на протоколе опознания обвиняемого, если у него не было особых при-

1 Кассационное определение Свердловского областного суда от 17 октября 2010 г. № 22-9517.

мет. Например, приговором Верх-Исетского районного суда г. Екатеринбурга К. осужден по п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ. По делу установлено, что неизвестный подошел к потерпевшей Б. и сорвал с ее шеи сотовый телефон, а когда она стала сопротивляться, толкнул ее на землю и с места преступления скрылся. В основу обвинения К. положены показания потерпевшей и протокол опознания ею К. как лица, совершившего преступление. Между тем К. вину в ограблении не признал, утверждал, что в тот день находился на рабочем месте, в том числе в 13 ч. выполнял задание по перевозке больных в госпитале. Эти утверждения К. не опровергнуты. Предмет хищения, сотовый телефон, при задержании К. не обнаружен. Опознание К. было проведено без процессуальной процедуры, путем предъявления Б. 15 фотографий, а его результаты каким-либо образом не зафиксированы. Президиум Свердловского областного суда приговор отменил и дело направил на новое судебное разбирательство1.

С учетом конституционно-правового статуса судей законодатель предъявляет к ним особые квалификационные требования. Судьи могут быть отстранены от должности или уволены по причине неспособности выполнять обязанности судьи или поведения, не соответствующего занимаемой должности. При этом Конституционный Суд РФ в п. 3.1 Постановления от 28 февраля 2008 г. № 3-П подчеркнул, что судья не может быть привлечен к дисциплинарной ответственности в виде досрочного прекращения полномочий судьи за судебную ошибку, если только неправосудность судебного акта не явилась результатом такого поведения судьи, которое по своему характеру несовместимо с занимаемой им должностью.

Судья не может быть привлечен к какой-либо ответственности за выраженное им при осуществлении правосудия мнение и принятое судом решение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность судьи в преступном злоупотреблении либо вынесении заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта. Вместе с тем Конституционный Суд РФ, анализи-

1 Постановление президиума Свердловского областного суда от 24 ноября 2004 г. № 4у-229.

руя в Постановлении от 25 января 2001 г. № 1-П конституционно-правовую природу ответственности государства за вред, причиненный при осуществлении правосудия, указал, что судья в условиях состязательного процесса дает собственное толкование нормы права, принимает решение в пределах предоставленной ему законом свободы усмотрения (иногда весьма значительной) зачастую оценивает обстоятельства, не имея достаточной информации (иногда скрываемой от него). При столь большой зависимости результата правосудия от судейской дис-креции разграничение незаконных решений, принятых в результате не связанной с виной ошибки судьи и его неосторожной вины, представляет собой трудновыполнимую задачу.

Не могут быть признаны компетентным органом для оценки законности судебного акта, включающей в себя как правильность применения материального закона, так и соблюдение процессуальных правил, квалификационные коллегии судей, иначе они примут на себя функцию осуществления правосудия. Проверка законности и обоснованности судебных актов может проходить лишь в специальных, установленных процессуальным законом процедурах — путем рассмотрения дела судами апелляционной, кассационной и надзорной инстанций.

Определяющим при досрочном прекращении полномочий судьи должен являться критерий несовместимости дисциплинарного проступка со статусом судьи. В связи с ростом требований к организации и управлению процессом рассмотрения дел важным фактором становится возрастание здесь субъективного фактора, а именно компетентности судей. Компетентность в общем виде — это «способность преобразовать свои знания, умения, навыки в профессиональные действия, тем самым обеспечив достижение высокого результата профессиональной деятельности — вынесения законных, обоснованных, справедливых судебных актов» [Владыкина 2015: 87].

Организация и управление процессом рассмотрения дел должны быть профессиональными и способствовать надлежащему выполнению обязанностей судьи. Профессионализм в данном случае означает, в частности, что при управлении процессом

учитываются конституционные принципы правосудия. Сохранение судом объективности и беспристрастности при осуществлении функции правосудия в публичном по характеру уголовном процессе предполагает законодательное наделение его правом проверять и оценивать представленные сторонами доказательства. Такая проверка допускает получение и исследование в рамках предъявленного подсудимому обвинения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих доказательство, проверяемое судом. Например, суд вправе назначить повторную экспертизу, направленную на разрешение сомнений в обоснованности ранее полученного заключения эксперта и устранение противоречий в сделанных выводах. Названное право есть непременное условие использования судом тех или иных доказательств для принятия на их основе правосудных решений. Иное не позволяло бы суду при рассмотрении уголовных дел давать объективную оценку отстаиваемым сторонами позициям и устранять возникающие в ходе судебного разбирательства сомнения в их обоснованности, а следовательно, не обеспечивало бы независимость и беспристрастность суда при отправлении правосудия (определения Конституционного Суда РФ от 20 ноября 2003 г. № 451-О, от 15 декабря 2008 г. № 442-О-О, от 21 декабря 2011 г. № 1631-О).

Европейский Суд по правам человека в своих решениях последовательно подчеркивает, что вопрос о допустимости доказательств регулируется прежде всего внутригосударственным законодательством, и по общему правилу производить их оценку должны национальные суды. Согласно Европейской конвенции о правах человека задачей Европейского Суда является не установление правил признания доказательств допустимыми, а выяснение вопроса о том, было ли судебное разбирательство в целом, включая способ получения доказательств, справедливым, поскольку любое государство, ратифицировав Конвенцию, возлагает на себя, среди прочего, обязанность обеспечить каждому обвиняемому право на справедливое рассмотрение дела судом [Допустимость доказательств в уголовном процессе 2016: 64].

Так, по одному из дел экспертиза показала, что группа крови Х. совпала с группой крови убийцы, определенной по найденной

на теле изнасилованной и убитой девочки сперме. 23 марта 1983 г. Свердловский областной суд признал Х. виновным в изнасиловании и убийстве М. Только после ареста другого подозреваемого повторная экспертиза показала, что группа крови была определена неверно. Позднее приговор в отношении Х. был отменен, а сам он в 1989 г. реабилитирован.

Следователь и суд должны требовать от эксперта обоснования правильности сделанного им вывода, и эксперт обязан сообщить следователю и суду то опытное (научное) положение из области своих специальных знаний, под которое он подводит обнаруженные им при исследовании факты. При сомнительных выводах должна быть назначена повторная экспертиза.

Правило о допустимости доказательств может иногда противоречить принципам равенства сторон и состязательного разбирательства или затрагивать справедливость разбирательства иным образом. Например, по одному из дел Европейский Суд отметил, что в контексте экспертных доказательств правила допустимости не должны лишать сторону защиты возможности их эффективного оспаривания, в частности, путем представления или получения альтернативных мнений и заключений. При определенных обстоятельствах отказ в принятии заключения альтернативной экспертизы как доказательства может рассматриваться как нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции. Иногда доказательство может быть формально недопустимым по нормам УПК РФ, но лишение стороны защиты возможности использовать такое доказательство в совокупности с непредоставлением ей иных реально доступных эффективных правовых средств для обоснования своей позиции будет свидетельствовать о нарушении права обвиняемого на справедливое рассмотрение дела судом, гарантированное п. 1 ст. 6 Конвенции1.

Понятие «профессиональная компетентность судьи» носит многосоставной характер. Это позволяет считать судебное разбирательство опорой («микроуровнем»), на которой основываются критерии качества судебной деятельности. Поэтому профес-

1 Постановление Европейского Суда по правам человека от 27 марта 2014 г. № 58428/10 по делу «Ма-тыцина против России».

сиональная компетентность судьи прежде всего оценивается через призму качества разрешения им дел, а не успешности всей деятельности суда. Многочисленность допущенных нарушений материального и процессуального законодательства при разрешении обычных в правоприменительной деятельности судьи вопросов указывает на его низкий профессиональный уровень.

Важной тенденцией современной правовой жизни (повторим) становится возрастание в ней роли субъективного фактора, а именно компетентности судей. В Кодексе судейской этики (ст. 11) принцип компетентности сопряжен с принципом добросовестности судьи, что в совокупности предполагает:

1) исполнение судьей своих обязанностей по отправлению правосудия на высоком профессиональном уровне (п. 2 ст. 11);

2) обеспечение судьей права каждого на справедливое разбирательство в разумный срок (п. 3 ст. 11);

3) поддержание судьей собственной квалификации на высоком уровне (пп. 4, 5 ст. 11).

В юридической литературе справедливо подчеркивается, что «профессионализм — не только гносеологический и психологический, но и культурный (в том числе этический) феномен» [Владыкина 2015: 86]. Профессионализм — это и культура судебного процесса, и справедливость при принятии решений о доказанности вины и назначении наказания. От судьи требуется высочайшая профессиональная подготовка, позволяющая грамотно формулировать и аргументировать свое решение по делу. Выше уже отмечалось, что конституционно-правовой статус судей определяет предъявление к ним особых требований. Они установлены Законом РФ от 26 июня 1992 г. № 3132 «О статусе судей в Российской Федерации» и Кодексом судейской этики. Нарушение в результате виновного действия (бездействия) этих требований при исполнении судьей служебных обязанностей, повлекшее умаление авторитета судебной власти и причинение ущерба репутации судьи, признается дисциплинарным проступком, за совершение которого на него может быть наложено дисциплинарное взыскание (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 апреля 2016 г. № 13 «О судебной практике применения законо-

дательства, регулирующего вопросы дисциплинарной ответственности судей»).

Качество решения суда — критически важный показатель судебной деятельности. Решение суда должно быть хорошо мотивированным. Процесс принятия решений, сочетающий проявление судейского усмотрения в отношении результата и его обоснование, составляет самую суть профессии судьи, и поэтому является самой важной областью в работе по улучшению качества судопроизводства. В Постановлении от 20 июля 2011 г. № 19-П Конституционный Суд РФ сформулировал следующую правовую позицию: федеральный законодатель, устанавливая в качестве общего правила за-

Многочисленность допущенных нарушений

материального и процессуального законодательства при разрешении обычных в правоприменительной деятельности судьи вопросов указывает на его низкий профессиональный уровень

прет на привлечение судьи к дисциплинарной ответственности за выраженное им при осуществлении правосудия мнение и вынесенные судебные акты, исходил из того, что при осуществлении судебной деятельности возможны ошибки, не дискредитирующие априори лиц, их допустивших, которые возникают в ходе разрешения конкретного дела при толковании и применении норм материального или процессуального права и подлежат исправлению вышестоящими судебными инстанциями.

Такие неумышленные судебные ошибки ординарного характера не могут расцениваться как проявление недобросовестного отношения судьи к своим профессиональным обязанностям и служить основанием для применения к нему дисциплинарного взыскания. Соответственно законодатель имплицитно выделяет другой тип судебных ошибок, которые являются следствием некомпетентности или небрежности судьи, т. е. недобросовестного исполнения им функции по отправлению правосудия, приводящего к искажению фундаментальных принципов судопроизводства и грубому нарушению прав участников процесса.

Вынесение неправосудного судебного акта может свидетельствовать либо о явной небрежности судьи, либо о его неспособности исполнять свои профессиональные обязанности, недопустимой при отправлении правосудия, а следовательно, являться основанием для применения к нему мер дисциплинарной ответственности как за однократное грубое нарушение, допущенное в процессе рассмотрения дела и вынесения судебного акта, так и за систематические нарушения, которые могут и не носить характера грубых, но в совокупности давать основания для вывода о явной недобросовестности или профессиональной некомпетентности судьи.

К таким нарушениям относится, например, рассмотрение судебного дела с нарушением правил подсудности, ибо в данном случае искажается конституционный принцип судопроизводства о праве каждого на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом. В основе квалификационных ошибок могут лежать различные объективные и субъективные причины как правоприменительного, так и законодательного характера [Терновская, Терновский 2010: 40]. Недочеты законодательства чаще всего выражаются в непроработанности санкций УК РФ. На наш взгляд, не разрешена проблема адекватного отражения санкцией ч. 4 ст. 111 УК РФ характера и степени общественной опасности особо тяжкого преступления, нижнего предела наказания. Важно установить в законе строго выдержанные, взаимосогласованные, соизмеримые с тяжестью преступления санкции. Размеры их должны быть такими, чтобы, с одной стороны, судья не был стеснен чрезмерно узкими пределами санкции, имел достаточный простор при избрании наказания, а с другой стороны -чтобы этот простор не трансформировался в судейский произвол, не порождал субъективизма, что бывает, когда законодатель допускает слишком большой разрыв между минимальными и максимальными границами санкции [Курченко 2014: 6].

Недобросовестность, халатность, профессиональная некомпетентность судьи играют роль своеобразной «пожарной тревоги», которая указывает на серьезные проблемы в его деятельности и свидетельствует о необхо-

димости привлечения его к дисциплинарной ответственности. Например, несоответствие подлинника приговора его копии является существенным нарушением уголовно-процессуального закона1. Показания допрошенных в суде свидетелей и подсудимого не должны быть изложены в приговоре более подробно и полно, чем в протоколе, так как несоответствие приговора протоколу судебного заседания является существенной судебной ошибкой2. Наиболее распространенные причины изменения приговоров — ошибки при назначении наказания. Такого рода ошибки заключаются в неприменении правил ч. 1 ст. 62 УК РФ при явке с повинной, в неверном исчислении размера наказания при применении правил ст. 62, 66, 69 и 70 УК РФ3.

Важно подчеркнуть, что накопление ординарных, извинительных, незначительных ошибок ведет к изменениям качественным. Под данным углом зрения перерастание ординарных извинительных судебных ошибок в неординарные, неизвинительные можно сравнить с законом перехода количественных изменений в качественные. В определенный критический момент нарушения стандарта качества разрешения дел становятся для судьи конечной точкой в судебной карьере. Такие ситуации крайне редки в судебной практике и связаны обычно с нежеланием судьи, а может быть и его неспособностью повышать свою квалификацию, сохранять высокий профессиональный уровень.

Так, решением квалификационной коллегии судей (далее — ККС) Свердловской области на судью Верхнесалдинского городского суда Г. наложено дисциплинарное взыскание в виде досрочного прекращения полномочий судьи. Квалификационная коллегия судей установила, что низкая квалификация судьи Г., безразличное отношение к выполняемой работе и систематически допускаемые нарушения при рассмотрении судебных дел образуют состав дисциплинарного проступка. При рассмотрении гражданских

1 Апелляционное постановление Свердловского областного суда от 10 мая 2018 г. № 22-3434.

2 Решение квалификационной коллегии судей Воронежской области от 27 мая 2009 г.

3 Справка о практике изменения приговоров районных судов Свердловской области апелляционной инстанцией Свердловского областного суда за 1-е полугодие 2018 г.

и уголовных дел Г. проявила незнание норм материального права. В течение девяти лет она так и не смогла освоить специфику их рассмотрения. Слабое знание законодательства, нежелание работать над повышением своего профессионального уровня привели к тому, что показатели ее работы постепенно снижались и в дальнейшем стабильно оставались низкими. По многим категориям дел она не усвоила, какие обстоятельства, имеющие значение для дела, подлежат выяснению в судебном заседании. Не зная норм материального права, она не указывала их в своих решениях, что вызывало затруднения при оценке правильности принятых судом решений и служило основанием для их отмены судом вышестоящей инстанции. В ряде случаев такие решения нельзя было исполнить, так как в целом споры оказались фактически неразрешенными. Вышестоящий суд указывал Г. на низкое качество работы, однако она не приняла реальных мер, способных улучшить это качество. Она была отстранена от рассмотрения гражданских дел.

Принимая во внимание низкие деловые качества судьи Г., крайне низкие кассационные показатели, т. е. ее непрофессионализм, квалификационная коллегия судей оставила ее в прежнем 5-м квалификационном классе. Решением Верховного Суда РФ заявление Г. об отмене решения квалификационной коллегии судей оставлено без удовлетворения1.

Основанием для применения к судье мер дисциплинарной ответственности могут являться:

нарушения процессуальных сроков рассмотрения гражданских и уголовных дел (волокита) из-за ненадлежащей организации судебных процессов и неумелого планирования рабочего времени, слабое знание норм материального и процессуального закона;

неисполнение служебных обязанностей, например отказ от рассмотрения дел, переданных в производство судьи распоряжением председателя районного суда;

умышленное без объективных причин нарушение процессуальных сроков рассмотрения дел (грубая волокита), нарушение сроков

1 Решение Верховного Суда РФ от 24 октября 2007 г. № ГКПИО-908.

направления дел в суд апелляционной инстанции;

неоднократные умышленные нарушения процессуального законодательства (например, нарушение правил подсудности, выдача исполнительного листа с грубым нарушением установленных правил);

грубые нарушения процессуальных норм, которые повлекли существенные нарушения прав организаций, в частности нарушение правил подведомственности при принятии к производству исковых заявлений, принятие обеспечительных мер, несоразмерных заявленным требованиям, а порой и не связанных с ними; отсутствие протокола судебного заседания либо подписание его ненадлежащим лицом, наличие в нем недостоверных и противоречивых сведений.

Пренебрежение требованиями уголовно-процессуального законодательства при исполнении служебных обязанностей — отправная точка для констатации виновного поведения судьи. Например, наличие конфликта интересов влечет за собой незаконность состава суда. Так, апелляционной инстанцией было установлено, что супруга судьи, вынесшего приговор, является начальником следственного отдела и в деле имеются процессуальные документы, подписанные непосредственно ею, судья самоотвод по делу не заявил. Приговор суда первой инстанции отменен в связи с существенным нарушением норм уголовно-процессуального закона, неустранимым в суде апелляционной инстан-ции2.

Грубые нарушения председательствующим в судебном заседании действующего законодательства также свидетельствуют о совершении дисциплинарного проступка. Так, в апелляционном определении судебной коллегии по уголовным делам Красноярского краевого суда от 8 июня 2017 г. указано, что приговор в отношении Г. постановлен судьей П. не в совещательной комнате, т. е. 21 марта 2017 г. был провозглашен документ, не соответствующий требованиям ст. 303, 304, 307-309 УПК РФ. Основанием для такого вывода послужили результаты служебной проверки, согласно акту которой по состоянию на 29 марта 2017 г. в материалах уголовного дела приговор в отношении

2 Апелляционное постановление Свердловского областного суда от 28 августа 2013 г. № 22-10884.

Г. отсутствовал. При этом П. признавала, что 21 марта 2017 г. она провозгласила «черновой вариант» приговора в отношении Г.

В другом случае апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Красноярского краевого суда от 11 мая 2017 г. отменен приговор в отношении Б., постановленный под председательством той же судьи П., уголовное дело направлено на новое судебное разбирательство. При вынесении данного судебного акта суд апелляционной инстанции исходил из того, что при написании приговора П. использовала слова и выражения, неприемлемые для официальных документов. Так, в описательно-мотивировочной части приговора при изложении показаний участников уголовного процесса неоднократно и подробно описаны способы совершения Б. преступлений сексуального характера в отношении несовершеннолетнего лица.

В связи с этим судебная коллегия вынесла в адрес П. частное определение, в котором отмечено, что допущенные ею нарушения закона искажают саму суть правосудия, смысл судебного решения как акта правосудия и умаляют авторитет судебной власти. Кроме того, отмена обвинительных приговоров с направлением уголовных дел на новое судебное разбирательство привела к волоките при осуществлении правосудия, созданию неблагоприятных условий для подсудимых, находящихся под стражей, нарушению прав других участников уголовного процесса. При таких обстоятельствах Дисциплинарная коллегия Верховного Суда РФ обоснованно согласилась с выводом ККС Красноярского края о наличии оснований для привлечения П. к дисциплинарной ответственности в виде досрочного прекращения полномочий судьи1.

В то же время неумышленные судебные ошибки ординарного характера не могут расцениваться как проявление недобросовестного отношения судьи к своим профессиональным обязанностям и служить основанием для применения к нему дисциплинарного взыскания. Такие ошибки нередко совершаются при оценке доказательств с позиций их достаточности и достоверности, так как это один из наиболее сложных во-

1 Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 17 июля 2018 г. № АПЛ18- 5Д.

просов в доказывании. Если процедура судебного разбирательства прописана в уголовно-процессуальном законе, то доказывание — неурегулированная правом «стихия». Здесь нет каких-либо формальных критериев, показателей, а действует принцип свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению судьи с учетом принципов уголовного судопроизводства. Если судья действовал в рамках судейского усмотрения и не допустил грубого нарушения при применении норм материального или процессуального права, то привлечение его к дисциплинарной ответственности за судебную ошибку не предполагается. Однако следует учитывать, что судейское усмотрение — это «полномочие, данное судье, который обладает властью выбирать между двумя и более альтернативами, когда каждая из альтернатив законна» [Барак 1999: 13].

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Своеобразный фильтр между досудебным и судебным производством — стадия подготовки к судебному заседанию. Ее основное предназначение — исключить поступление в суд уголовных дел, по которым органами предварительного расследования, прокурором допущены нарушения уголовного и уголовно-процессуального закона, препятствующие отправлению правосудия, выявить обстоятельства, препятствующие началу рассмотрения дела в суде. Изучение уголовного дела должно начинаться с выяснения, нет ли обстоятельств, либо исключающих его рассмотрение судом либо препятствующих ему, что предполагает прежде всего правовой анализ оснований производства следственных действий. Судья должен составить два досье: по вопросам процесса и по фактическим обстоятельствам. Он обязан проверить, имеется ли постановление о возбуждении уголовного дела, подписано ли оно уполномоченным должностным лицом, обратить внимание на дату его вынесения. Следует выписать из дела так называемые «отсекающие постановления» (отменено постановление о прекращении уголовного преследования), уточнить, совпадают ли даты постановлений, об отмене которых идет речь. Особое внимание надо обращать на сроки предварительного следствия. Например, мера пресечения в виде заключения под стражу избирается в пределах срока предварительного следствия.

В любом уголовном деле уникальный документ — постановление о привлечении в качестве обвиняемого. Это тот «плацдарм», на котором в судебном заседании должно «уместиться» государственное обвинение. Малейшая неточность, ошибка, опечатка в этом документе или в обвинительном заключении приведет к существенной ошибке в процессе судебного рассмотрения уголовного дела [Курченко 2013].

Чтобы исключить из своей деятельности неординарные ошибки, судья должен развивать у себя такие качества, как наблюдательность, внимательность, способность оценивать ситуацию, строго соблюдать нормы уголовно-процессуального закона и принимать все предусмотренные законом меры к всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела и установлению истины.

список литературы

Бажанов А. В. О природе логической правильности // Вопросы логики: сб. ст. М.: Наука, 1965. С. 107-112.

Барак А. Судейское усмотрение. М.: Норма, 1999. 376 с.

Белкин Р. С. Собирание, исследование и оценка доказательств. М.: Наука, 1966. 295 с.

Владыкина т. А. Морфология профессионального мировоззрения судьи в свете российских правовой и культурной традиций. Екатеринбург: Одеон, 2015. 136 с.

Власенко Н. А., Власенко А. Н. Судебная власть и судебная деятельность в Российской Федерации. М.: Рос. акад. правосудия, 2005. 47 с.

Допустимость доказательств в уголовном процессе: стандарты ЕСПЧ и судебная практика: науч.-практ. пособие / под ред. В. А. Давыдова, В. В. Ершова. М.: Право, 2016. 302 с.

Зотов Д. В. Пределы для пределов доказывания // Законность. 2014. № 9. С. 57-60.

Казгериева Э. В. Значение логики в судебной деятельности // Адвокатская практика. 2006. № 1. С. 21-24.

Козаченко и. я. Ошибка: понятие, свойства, виды (Основной доклад. Ковалевские чте-ния-2019). Екатеринбург: Издат. дом Урал. гос. юрид. ун-та, 2019. 12 с.

Колоколов Н. А. Судебная ошибка в уголовном процессе: понятие, пути исправления // Уголовное судопроизводство. 2007. № 2. С. 10-13.

Курченко В. Н. Действия государственного обвинителя в судебном разбирательстве // Законность. 2019. № 1. С. 14-18.

Курченко В. Н. Дефекты обвинительного заключения (акта), исключающие возможность постановления приговора // Уголовный процесс. 2013. № 2. С. 21-27.

Курченко В. Н. Назначение наказания за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью // Законность. 2014. № 10. С. 3-6.

Лютынский А. В. Стандарты доказанности по уголовному делу // Российское правосудие. 2015. № 10. С. 101-106.

Правосудие в современном мире: моногр. / под ред. В. М. Лебедева, Т. Я. Хабриевой. М.: Норма; Инфра-М, 2012. 720 с.

терновская О. А., терновский Р. А. Судебные ошибки объективного и двойного вменения // Уголовный процесс. 2010. № 9. С. 40-41.

трусов А. и. Основы теории судебных доказательств. М.: Госюриздат, 1960. 176 с.

яковлев В. Ф. На очереди — обеспечение доступности и повышение качества правосудия // Российская юстиция. 2001. № 11. С. 10-12.

Вячеслав Ииколаевич курченко — заслуженный юрист Российской Федерации, почетный работник судебной системы Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор кафедры судебной деятельности Уральского государственного юридического университета, председатель судебной коллегии по уголовным делам Свердловского областного суда (в отставке). 620137, Российская Федерация, Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 21. E-mail: kvnekboblsud@mail.ru.

Judicial Error: Responsibility, but not the Right

In the article, the causes of judicial errors are discussed. The author examines the possibilities of imposing discipline sanctions on judges for their errors, considers a range of questions. In particular, should a judge seek the truth while hearing a case? Is a judge responsible for not only his or her errors but also for the errors of investigators, experts, and other participants of a proceeding? The author indicates various types of judicial errors and comes to a conclusion that gradual accumulation of ordinary or insignificant errors in the judge’s activity inevitably leads to systematic (or unordinary) errors. They indicate that the judge is unfair or incompetent.

Drawing on personal professional experience and judicial practice, positions of the Russian Constitutional Court and the European Court of Human Rights, the author makes a link between judicial errors and the quality of justice. He emphasizes that the judge should follow the legal rules concerning adjudication and maintain his or her level of competence.

Keywords: justice, judicial error, judicial discretion, quality of justice, discipline sanctions, ordinary error, unordinary error

References

Barak A. Sudeiskoe usmotrenie [Judicial Discretion], Moscow, Norma, 1999, 376 p.

Bazhanov A. V. O prirode logicheskoi pravil’nosti [On the Nature of Logical Correctness], Voprosy logiki [Matters of Logics], Moscow, Nauka, 1965, pp. 107-112.

Belkin R. S. Sobiranie, issledovanie i otsenka dokazatel’stv, Moscow, Nauka, 1966, 295 p.

Davydov V. A., Ershov V. V. (eds.) Dopustimost’dokazatel’stv v ugolovnom protsesse: standar-ty ESPCh i sudebnaya praktika [Admissibility of Evidence in Criminal Proceedings: the ECHR Standards and Judicial Practice], Moscow, Pravo, 2016, 302 p.

Kazgerieva E. V. Znachenie logiki v sudebnoi deyatel’nosti [Meaning of Logic in Judicial Activity], Advokatskaya praktika, 2006, no. 1, pp. 21-24.

Kolokolov N. A. Sudebnaya oshibka v ugolovnom protsesse: ponyatie, puti ispravleniya [Judicial Error in Criminal Proceedings: A Concept and the Ways of Correction], Ugolovnoe su-doproizvodstvo, 2007, no. 2, pp. 10-13.

Kozachenko I. Ya. Oshibka: ponyatie, svoistva, vidy (Osnovnoi doklad. Kovalevskie chte-niya-2019) [Error: A Concept, Attributes, Kinds (the Main Report. The Kovalyov Rea-dings-2019)], Yekaterinburg, Izdat. dom Ural. gos. yurid. un-ta, 2019, 12 p.

Kurchenko V. N. Defekty obvinitel’nogo zaklyucheniya (akta), isklyuchayushchie vozmozh-nost’ postanovleniya prigovora [The Defects of Indictment (Charge Sheet) Making Sentencing Impossible], Ugolovnyi protsess, 2013, no. 2, pp. 21-27.

Kurchenko V. N. Deistviya gosudarstvennogo obvinitelya v sudebnom razbiratel’stve [Activities of Public Prosecutor in a Judicial Proceeding], Zakonnost’, 2019, no. 1, pp. 14-18.

Kurchenko V. N. Naznachenie nakazaniya za umyshlennoe prichinenie tyazhkogo vreda zdorov’yu [Sentencing for Intentional Infliction of Serious Harm to Health], Zakonnost’, 2014, no. 10, pp. 3-6.

Lebedev V. M., Khabrieva T. Ya. (eds.) Pravosudie v sovremennom mire [Justice in the Modern World], Moscow, Norma, Infra-M, 2012, 720 p.

Lyutynskii A. V. Standarty dokazannosti po ugolovnomu delu [The Standards of Proof in a Criminal Case], Rossiiskoe pravosudie, 2015, no. 10, pp. 101-106.

Ternovskaya O. A., Ternovskii R. A. Sudebnye oshibki ob»ektivnogo i dvoinogo vmeneniya [Judicial Errors in Strict Liability and Double Incrimination], Ugolovnyi protsess, 2010, no. 9, pp. 40-41.

Trusov A. I. Osnovy teorii sudebnykh dokazatel’stv [The Bases of Theory of Judicial Proofs], Moscow, Gosyurizdat, 1960, 176 p.

Vladykina T. A. Morfologiya professional’nogo mirovozzreniya sud’i v svete rossiiskikh pra-vovoi i kul’turnoi traditsii [Morphology of Professional World-View of a Judge in the Light of Russian Legal and Cultural Tradition], Yekaterinburg, Odeon, 2015, 136 p.

Vlasenko N. A., Vlasenko A. N. Sudebnaya vlast’ i sudebnaya deyatel’nost’ v Rossiiskoi Fe-deratsii [Judicial Power and Judicial Activity in the Russian Federation], Moscow, Ros. akad. pravosudiya, 2005, 47 p.

Yakovlev V. F. Na ocheredi — obespechenie dostupnosti i povyshenie kachestva pravosudiya [The Next Steps are Providing the Accessibility of Justice and Enhancing Its Quality], Rossiiskaya yustitsiya, 2001, no. 11, pp. 10-12.

Zotov D. V. Predely dlya predelov dokazyvaniya [Limits for Limits of Proof], Zakonnost’, 2014, no. 9, pp. 57-60.

Vyacheslav Kurchenko — honorary lawyer of the Russian Federation, honorary worker of the judicial system of the Russian Federation, doctor of juridical sciences, professor of the Department of judicial activities, Ural State Law University, chair of the criminal division of the Sverdlovsk Regional Court (retired). 620137, Russian Federation, Yekaterinburg, Komsomolskaya str., 21. E-mail: kvnekboblsud@mail.ru.

Дата поступления в редакцию / Received: 07.03.2019

Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 16.05.2019

Семь лет своей жизни я провел в судебной системе, работал в аппарате Высшего арбитражного суда, не понаслышке знаю судейский корпус и вправе рассуждать о причинах судебных ошибок, которые допускают в арбитражных судах при рассмотрении гражданских споров. Для себя я выделяю пять ключевых причин появления судебных ошибок, которые потом обсуждаются в вышестоящих инстанциях.

Первая: к сожалению, правила арбитражно-процессуального кодекса требуют, чтобы суд огласил резолютивную часть судебного акта сразу после окончания слушаний. То есть стороны выступили, суд удаляется в совещательную комнату, потом выходит и провозглашает резолютивку. После этого суд должен в течение некоторого времени — которое установлено кодексом — написать полный текст судебного акта. Раньше я довольно часто слышал от коллег-судей, что дел у них очень много, а времени мало. За день, например, нужно рассмотреть 15 больших сложных споров. 

Я успеваю полистать дело, у меня сложилось какое-то первое впечатление о нем, потом послушал стороны, удалился в совещательную сторону, вынес решение, огласил, — говорили судьи. — Начал отписывать решение, погрузился подробнее в детали, изучил документы… Черт! Я неправильно решил дело! Провозгласил неверное решение! Надо было отказывать в иске, а я его удовлетворил. 

Можно ли упрекать судью в такой ошибке? Я думаю, нет. Это общий порок того, как устроено рассмотрение гражданских споров в России. Дел слишком много, судей мало, нагрузка на них чересчур большая. Кроме того, к огромному сожалению, процессуальные кодексы устанавливают краткие и неоправданные сроки для рассмотрения дел, в течение которых суд должен вынести решение. Это вообще стилистическая особенность именно российского гражданского процесса — устанавливать сроки для рассмотрения дел. А ведь хорошее правосудие не может быть быстрым. И уж тем более хорошее правосудие не может быть поставлено в жесткие рамки процессуальных сроков для рассмотрения дел.

То есть первую проблему можно эффективно решить, отказавшись от принципа обязательности оглашения судебного акта незамедлительно после окончания слушаний. Судье нужно дать время подумать, почитать, походить, возможно, пообсуждать с коллегами те правовые вопросы, над которыми он рассуждает. 

Вторая причина ошибок связана с тем, что многие судьи, которые рассматривают гражданские дела, не всегда осознают отличия стандартов доказывания, которые есть в гражданском процессе и в уголовном. Так, уголовный процесс основан на стандарте доказывания «Вне всяких разумных сомнений». То есть не должно остаться никаких сомнений в том, что подсудимый виновен.

В гражданском процессе стандарт доказывания совсем другой — «Баланс вероятности». То есть скорее был факт, чем его скорее не было. Скорее да, чем скорее нет. Скорее директор действительно подписал этот договор, чем скорее не подписывал. Скорее товар был передан, чем не был.

Мы видим огромную проблему в том, что судьи, которые разбирают гражданские дела, допускают смешение стандартов доказывания. И в первую очередь — в делах о взыскании убытков. Наша судебная практика на протяжении полутора десятков лет пришла к тому, что стандарт доказывания в делах о взыскании убытков был, по сути, задран до того же стандарта, что используется в уголовных делах. Итог очень простой: истец никогда не может доказать убытки. И получается, что самый главный иск в арбитражном суде, иск кредитора о возмещении причиненных ему убытков, — практически проигрышная история. 

Если посмотреть судебную статистику по спорам о взыскании убытков, особенно на их удовлетворяемость, она смехотворна! Такого не может быть в нормальном развитом правопорядке. 

Третья причина судебных ошибок — это относительно невысокая культура написания судебных текстов. Как устроено решение по гражданскому делу сегодня в России: это, как правило, сплошной текст. В лучшем случае мы увидим разделение на абзацы, но никаких частей типа «позиция истца», «позиция ответчика», «позиция суда».

Если мы возьмем, например, акты вышестоящих судебных инстанций, то тоже не увидим деления на блоки: позиция нижестоящего суда; причины, по которым вышестоящий суд не согласился с нижестоящим. Суды просто вываливают на нас сплошной текст на 10-15-20-30 страниц, в котором нет элементарной культуры письменной речи — разделения на смысловые блоки!

А когда ты пишешь такой текст, то ошибиться намного легче. Проще пропустить какие-то аргументы, которые были выдвинуты стороной, замолчать их. И наоборот: если в тексте вы указываете: «У истца было пять аргументов», и дальше, как судья, анализируете: «Первый не подходит потому-то, второй отклоняется по такой причине», то вероятность ошибки намного меньше.

Мы до сих пор не научились писать судебные акты правильно и красиво, и это, в том числе, порождает то, что судьи невнимательно относятся к аргументам сторон, просто иногда замалчивают их, и поэтому допускают ошибки. 

Четвертая причина тоже связана с культурой письменной речи, а именно, с культурой написания судебных актов.

К огромному сожалению, суды боятся открытых рассуждений. Очень редко когда судья имеет смелость написать: «Свидетель такой-то сказал то-то, но я ему не доверяю, потому что он нервничал, у него бегали глаза. Поэтому те показания, что он дал, скорее всего, недостоверны». Наши судьи не пишут судебные акты от первого лица — я.

Такая деперсонализация, деидентификация судебных актов просто приводит к тому, что судья отстраняется от результата своего творчества, своего детища, и не так тщательно относится к тому, как этот акт будет выглядеть, как будут воспринимать его читатели.

Давайте возьмем средний акт по гражданскому делу! Что это такое? Это изложение обстоятельств дела, дальше вы увидите 10-15 абзацев, где будут просто процитированы нормы Гражданского кодекса. Например, «в соответствии со статьей 309 ГК РФ, обязательства должны исполняться надлежащим образом». Как будто мы не знаем, что написано в статье 309 ГК! Зачем это писать? Какой смысл в простом цитировании нормативных актов? 

И мы видим пулеметную очередь из абзацев-цитат законов и дальше: «На основании изложенного суд решил». А где логика? Где рассуждение? Как мы поймем, что суд действительно вывел из неких законоположений какое-то умозаключение? 

Есть исключения из этого правила, конечно. Но, к сожалению, подавляющее большинство текстов, которые сегодня выносят суды по гражданским спорам, на мой взгляд, не очень убедительны. 

И последняя причина ошибок, которые могу допускать судьи, кроется в принципе рекрутинга судейского корпуса.

Не секрет, что основной источник пополнения штата судей в арбитражных судах — это помощники, бывшие секретари судебных заседаний. И, по большому счету, карьера судьи такова: секретарь — помощник — судья. При рекрутинге судей очень опасливо относятся к юристам, которые пришли извне, не работавшим в судебной системе. Мне, например, неизвестны случаи, когда судьями арбитражных судов становились люди, имеющие за плечами практический опыт работы юрисконсультами или адвокатами.

Я не хочу сказать, что помощники судей как судьи хуже, чем бывшие адвокаты. Я хочу просто подчеркнуть: когда карьерная лестница, по которой человек пришел к должности судьи и надел мантию, не содержит в себе опыта практической юриспруденции, такому судье при рассмотрении коммерческих споров будет сложно. Ведь он не знает коммерческой жизни. 

При том что в спорах, которые рассматриваются в арбитражных судах, распространены сложнейшие дела, связанные с банкротством, с привлечением к субсидиарной ответственности лиц, которые довели компанию до несостоятельности. С оспариванием сделок, с привлечением к ответственности директоров, которые действуют во вред интересам компаний. На мой взгляд, крайне тяжело разрешать такие споры правильно, если у тебя нет практического бэкграунда. 

Если ты не знаешь бизнес-жизнь изнутри, ее изнанку, не имеешь представления, принято ли в бизнесе делать то, что делал директор, можно ли совершать такие сделки в тех условиях, в каких находился он, как ты можешь выносить суждение о том, действительно ли глава компании действовал против ее интересов?! 

Поэтому, к огромному сожалению, ошибки в делах, связанных с непременным наличием бизнес-опыта у того, кто рассматривает спор, завязаны на технологию формирования судейского корпуса. А она сегодня является в России доминирующей.

Сычёва О.А., кандидат юридических наук, заведующий кафедрой образовательного права (юридический факультет) ФГБОУ ВПО «Ульяновский государственный педагогический университет им. И.Н. Ульянова», судья в отставке

Как гласит латинский афоризм, «Errare humanum est» – человеку свойственно ошибаться. Термин «ошибка» означает неумышленная «неправильность в действиях, мыслях»[1].

«Судебная ошибка» – это широко оперируемое понятие, в смысл которого вкладывается осуждение невиновного, оправдание виновного, случаи неправильной квалификации деяния, назначение несправедливого наказания.

Понятие «судебная ошибка» официально используется высшими судебными инстанциями, в том числе, Конституционным Судом РФ в процедуре пересмотра судебных актов в контексте устранения таких ошибок.

Термин «судебный» используется в смысле «исходящий от суда как государственного органа».

Вопрос о понятии, признаках и причинах судебной ошибки является дискуссионным. В литературе высказана позиция, что судебная ошибка есть состоявшийся результат, в процессе формирования которого имели место и ошибочные действия, и ошибочная мыслительная деятельность. Она появляется при недостижении правосудием своей цели. О судебной ошибке можно говорить лишь с момента принятия судебного акта, разрешающего дело по существу, а все иные ошибочные действия, совершенные судом во время подготовки и слушания дела, в том числе,  ошибочные мысли, статуса судебной ошибки иметь не могут, поскольку отсутствует прямая причинная связь между ошибочным действием и целью правосудия, а у суда еще нет окончательного мнения по делу[2].

Другое существующее мнение, что судебная ошибка – это ошибка конкретного судебного состава в сборе и оценке доказательств, в применении норм материального и процессуального права[3].     

Н.А. Колоколов выделяет судебные ошибки в широком понимании – как разновидность ошибок, допускаемых органами государственной власти, и в узком понимании — как логические ошибки судебного правоприменения[4].

На практике судебной ошибкой в уголовном процессе считается несоответствие позиции судьи мнению вышестоящей инстанции, уклонение его от проводимой в регионе уголовной политики[5].

Одной из важнейших причин судебных ошибок являются  упущения в процессе судебного исследования доказательств.

Ошибки судебного следствия – это непреднамеренные существенные нарушения норм закона, научно-методических рекомендаций, а также недостатки и упущения, допущенные при применении или неприменении тактических средств и приемов исследования  доказательств в суде компетентным лицом, являющимся носителем процессуальных прав и обязанностей в данной сфере правоприменения (председательствующим судьей, защитником, обвинителем), нарушающие или создающие угрозу нарушения нормального хода центральной части судебного разбирательства, вызванные как поведенческими отклонениями субъекта исследования от строго регламентированных законом процедур либо их искажением, так и деформациями мыслительного процесса соответствующего субъекта, либо одновременным наличием обоих негативных составляющих.

Такие ошибки в могут быть выражены как в неправильных действиях, так и в бездействиях и убеждениях соответствующего субъекта. Именно существенные нарушения порождают ошибку, что отличает ее от недочета в деятельности, промаха своего рода, тактического просчета. В свою очередь непреднамеренность ошибки отграничивает ее от произвола, допускаемого умышленно.

Правильная классификация типичных  ошибок судебного следствия  способствует систематизации накопленных знаний, уяснению причин допускаемых ошибок, выработке мер по их устранению и профилактике. В литературе предложены различные классификации следственных и судебных ошибок[6].

Можно выделить следующие нижеуказанные группы ошибок, допускаемых  при производстве судебного исследования доказательств.

1) ошибки организационного характера — связанные с подготовкой и своевременностью проведения судебных действий, подготовкой к процессу, изучением материалов уголовного дела. Это ошибки часто являются следствием недостатков планирования своей деятельности компетентным субъектом. 

2) тактические ошибки, допускаемых в ходе исследования доказательств, которые подразделяются на:

-гносеологические (связанные с процессом познания),

-поведенческие (не избрание нужного тактического средства либо выбор такового, не подлежащего применению в данной ситуации, не подходящего к ней, ошибки в процессуальном общении),

-процессуальные (выражаются в нарушении норм процессуального права),

-правовые (связаны с неверным применением  норм материального права).

Тактические ошибки часто являются следствием неправильной или неполной оценки судебной ситуации.

Под судебной ситуацией судебного следствия  понимается совокупность условий, обстановку, в которой в данный момент протекает процесс исследования доказательств. С учетом  характера конкретной судебной ситуации должен быть сделан выбор в пользу того или иного подлежащего применению тактического средства. 

3) допущенные в процессе фиксации  хода и результата исследования доказательств. Они нередко связаны с неверным отражением секретарем хода процесса в протоколе судебного заседания, допущенных в нем искажениях. 

Еще Аристотель отмечал, что «самая ясная речь — та, которая состоит из общеупотребительных слов»[7]. В литературе  обоснованно рекомендуется  избегать многозначности слов (полисемии), что нередко приводит к смешению понятий, а, следовательно, к ошибкам в рассуждениях[8]. Допущенные при протоколировании (и иных видах фиксации) процессуальных действий неточности, упущения, небрежности нередко оборачиваются процессуальными, тактическими ошибками, могут привести к изменению показаний в суде [9]. Для судебного разбирательства характерен особый «протокольный язык» — совокупность определенных юридических терминов и понятий, своеобразных речевых оборотов, особых стилистических правил составления процессуальных документов, соблюдение  обязательных реквизитов. В настоящее время в ряде регионов в централизованном порядке организуются курсы лекционных занятий профессиональными педагогами по русскому языку (по специфике речи судопроизводства) для федеральных и мировых судей.

Другая разновидность ошибок в процессе фиксации  исследования доказательств – механическое воспроизведение приведенных в обвинительном заключении (акте) доказательств в приговоре суда. Такой судебный акт незаконен ввиду нарушения судом принципа непосредственного исследования доказательств.   

Поскольку ошибки судебного исследования доказательств часто бывают связанными между собой, необходимо устанавливать их первопричины. Как верно отмечено в литературе, выявить единую причину ошибок судебного правоприменения практически невозможно, так как их видовому многообразию соответствует причинное многообразие[10].

Причины таких ошибок могут быть объективными и субъективными, то есть зависящими и не зависящими от субъекта исследования по происхождению.

Так, к объективными причинам может быть отнесено  отсутствие разработанной методики либо несовершенство используемой методики исследования доказательств определенного вида, отсутствие сформировавшейся судебной практики по конкретному вопросу.

Субъективные причины чаще всего заключаются в профессиональной некомпетентности (незнании положений закона и разработанных криминалистической наукой рекомендаций), профессиональные упущения (поверхностный подход к исследованию материалов дела, к выполнению процессуальных действий), дефекты органов зрения и чувств познающего субъекта, его неудовлетворительное психологическое состояние, характерологические черты личности субъекта, незаконное вмешательство в правосудие со стороны граждан (попытки воздействия на участников процесса и суд), давление со стороны средств массовых информаций; логические дефекты умозаключений субъекта исследования доказательств.

Согласимся с мнением, что знание основных правил и законов логики в судебной правоприменительной деятельности будет способствовать уменьшению количества допускаемых ошибок[11].

Вышеуказанные ошибки судебного исследования доказательств могут иметь место в деятельности суда, стороны защиты,  стороны обвинения. Большая ответственность возлагается на профессионализм сторон и на проницательность судьи. Судья – это человек со своими достоинствами и недостатками. Еще Л.Е. Владимиров указывал, что «суд человеческий способен совершать ошибки»[12]. Л.М. Карнозова обращает внимание, что «нельзя, однако, забывать, что те требования, которые формулируются по отношению к суду как институту, обращены фактически к человеку, облаченному в судейскую мантию…Мы имеем неустранимый разрыв между требованиями к суду и человеческими возможностями»[13]. 

Последствия судебных ошибок являются крайне неблагоприятными не только для авторитета государственной власти, правосудия, но и чреваты финансовыми потерями для государственной казны, о чем свидетельствует практика Европейского суда последних лет. Проблема судебных ошибок регулярно является предметом обсуждения на заседаниях Высшей квалификационной коллегии судей РФ, квалификационных коллегий субъектов, а также на производственных совещаниях судов районного звена. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31.05.2007 г. № 27 «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании решений квалификационных коллегий судей о привлечении судей судов общей юрисдикции к дисциплинарной ответственности»[14] отмечено, что в работе судов имеют место отдельные факты нарушения судьями требований закона и правил судейской этики. В настоящее время действует ФКЗ РФ «О дисциплинарном судебном присутствии» от 09.11.2009 г. № 4-ФКЗ[15], закрепивший создание специального судебного органа, рассматривающего дела по жалобам на решения Высшей квалификационной коллегии судей и квалификационных коллегий судей субъектов по членам судейского корпуса о совершении ими дисциплинарных проступков.

Наиважнейшее значение имеет организация и принятие мер по профилактике судебных ошибок. Основное и самое действенное средство от абсолютного большинства судебных ошибок – профессионализм компетентного лица, составляющими которого являются: строгое следование нормативной уголовно-процессуальной процедуре, знание норм материального права, постоянное повышение уровня собственной квалификации, изучение обзоров судебной практики, работа над собственным правосознанием,  культивирование в себе уважительного и беспристрастного отношения к людям, а также знание положений психологии личности и общения.

Объективными предпосылками к минимизации судебных ошибок являются существование соответствующего духу времени законодательства, организация периодического повышения квалификации судей и сотрудников аппарата, увеличения штата судей и помощников судей, должный отбор кандидатов на должности, развитие институтов кураторства — оказания помощи вышестоящими коллегами с  выездами на места, повсеместное внедрение достижений научно-технического прогресса и повышение уровня технического оснащения судов.

Все ошибки подразделяются на типичные (массовые), малораспространенные (редкие) и единичные. В науке и практике выявляются и подвергаются конкретному анализу чаще всего типичные ошибки, что вполне оправданно. Именно на  преодоление и уменьшение распространенных ошибок в первую очередь ориентированы разрабатываемые научно-методические рекомендации. Говорить о полном устранении судебных ошибок, к сожалению, утопично, поскольку, как верно указано в литературе «…природа судебных ошибок в том, что каждое судебное решение содержит элементы субъективности: юридически решение принимается судом, а фактически решают судьи, люди, решения которых субъективны, зависят от их профессиональной квалификации и психологических особенностей. Поэтому судебные ошибки не только возможны, они неизбежны, поскольку природа их принципиально неустранима. Проблема сводится к поиску средств, уменьшающих, насколько возможно, влияние субъективности…»[16].

Опасность судебной ошибки также состоит в том, что она влечет отступление от истины в уголовном процессе. В действующем уголовно-процессуальном законе не провозглашена задача установления истины. О возможности выделения подобной задачи мнения ученых разделились. Так, А.Ю. Корчагин заметил, что «в тексте закона … фактически подразумевается установление истины»[17]. Н.А. Лукичев  считает, что «стремление суда к истине не вызывает сомнений»[18]. Аналогичны позиции у В.П. Божьева, О.В. Волколуп, А.В. Гриненко[19], а также Т.А. Лотыш, Р.Д. Рахунова, А.Б. Соловьева[20]. Противоположные точки зрения по этому вопросу высказаны С.Л. Кисленко, С.А. Пашиным[21] и др. На основании анализа высказанных в специальной литературе мнений, а также изучения материалов судебной практики мы считаем установление истины по делу задачей судебного следствия, поскольку в противном случае судом не может быть постановлен справедливый приговор. Но в  стремлении суда установить истину таковая не может являть собой абсолют. Как известно, абсолютная истина не опровергается последующим развитием науки, а обогащается и постоянно подтверждается жизнью[22]. По нашему мнению, установление объективной и  конкретной судебной истины является одной из задач судебного следствия. При этом свойство конкретности судебной истины следует трактовать исходя из его  философской подоплеки —  как «основанности на знании реальных связей, взаимодействия всех сторон объекта, главных, существенных свойств, тенденций его развития»[23], что применительно к уголовно-процессуальной деятельности означает неразрывную связь устанавливаемых обстоятельств с личностью конкретного лица,  его прошлым поведением и деятельностью.

Надеемся, что учет вышеизложенной информации при наличии у компетентного субъекта чувства нравственной ответственности за свое поведение перед участниками процесса и обществом в процессе судебного исследования доказательств позволит предотвратить либо своевременно выявить и устранить ошибки в этой крайне ответственной  области правоприменительной деятельности. 

Выделение
признаков судебной ошибки помогает
раскрыть ее сущность, чего нельзя сказать
о попытках выделения и классификации
причин судебных ошибок.

Отрицательное
отношение к подобным попыткам складывается
потому, что выделение причин судебных
ошибок сводится к простому перечислению
факторов, способных повлиять на
возникновение ошибки. Попытки же
классифицировать выделенное в принципе
не имеют ни познавательного, ни
практического значения. Термин «причина»,
используемый применительно к факторам,
повлекшим судебную ошибку, вводит и
исследователей, и правоприменителей в
заблуждение, поскольку определенное
явление без достаточных к тому оснований
пытаются представить понятием, имеющим
философские корни. Философская категория
«причина», изучаемая в философии
в совокупности с другой категорией —
«следствие», фиксирует генетическую
связь между явлениями, когда одно явление
(причина) своим действием вызывает
(порождает) другое явление (следствие)
*(59).
Исследователи причин судебных ошибок
эту связь (причина — следствие) разрывают,
а фактически философскую категорию
«причина» низводят до обыденного
уровня и соединяют ее с понятием
«условие».

Устойчивое
словосочетание «причины и условия
судебных ошибок» (сейчас уже трудно
определить, с чьей легкой руки оно вошло
в обиход и при каких обстоятельствах
возникла эта устойчивость — здесь
возможен и субъективный фактор) настолько
утвердилось в юридической литературе,
что большинство авторов, по нашему
мнению, используют его, не задумываясь
о содержательной стороне.

С
лингвистической точки зрения употребление
словосочетания «причины и условия»
более привлекательно, чем употребление
терминов «обстоятельства» или
«факторы» (хотя, в сущности, именно
о них и речь). Но употребивший такое
словосочетание исследователь попадает
в ловушку: он встает перед необходимостью
найти и раскрыть эти причины, а столкнувшись
со множеством факторов, влекущих судебные
ошибки, невольно пытается их упорядочить,
классифицировать. Именно эта деятельность,
на наш взгляд, и является тупиковой.

В
действительности же подход к указанной
проблеме должен быть иным. Начнем с
того, что многообразные явления жизни
не всегда и не везде могут быть поняты
через категорию «причина». Принцип
причинности — исторически первый
универсальный объяснительный принцип
в научном познании. долгое время имела
место абсолютизация объяснительного
статуса принципа причинности. Однако
переход науки к более сложным объектам
обнаружил множество иных, не причинных
зависимостей; освоение наукой различного
рода социальных систем обусловило
формирование новых категорий — «цель»,
«самоорганизация», «прямые и
обратные связи» и др.
*(60)

Все
это указывает на отсутствие необходимости
искать именно причины, поскольку факторы
влияния более разнообразны и не могут
быть полностью сведены к причинным
связям. Поэтому если в поисках причин
судебных ошибок исходить из первоначального
философского понятия причины как
категории, то база исследования сузится
— не все факторы, влекущие судебные
ошибки, могут быть определены как
причины. Если же причинами называть все
факторы, влекущие судебные ошибки, тогда
следует освободиться от «философских
корней» и оговаривать, что используется
только термин, ничего общего с философской
категорией не имеющий. Последний вариант,
возможно, покажется удобным, но с научной,
познавательной точки зрения он должен
быть отвергнут, поскольку ведет к
заблуждениям.

Одним
из таких заблуждений, как было сказано
выше, являются попытки классифицировать
причины судебных ошибок либо
классифицировать и причины, и условия
судебных ошибок.

Любая
классификация является способом познания
конкретного явления, помогает раскрыть
его сущность. Примером может служить
известная в гражданском процессуальном
праве классификация доказательств.
Такая классификация имеет не только
познавательное, но и практическое
значение: так и выделение косвенных
доказательств помогает выработать
правила их использования.

В
познавательном и практическом значениях
классификации причин (и условий) судебных
ошибок следует усомниться. Такая
классификация либо надуманна, либо
сводится к простому перечислению причин,
результатом которого становятся
неконкретные и неисчерпывающие перечни.

Причины
судебных ошибок в литературе обычно
сводят к объективным и субъективным.
Так, А.С. Грицанов все причины ошибок
подразделял на две группы: причины, не
связанные с личностью судьи (т.е.
объективные), и причины субъективного
характера. К первой группе он относил
наличие подготовки к судебному заседанию,
качество проведенного судебного
разбирательства, совершенствование
материальных законов и условия работы
судей; ко второй — юридическую и
профессиональную подготовку судьи, его
профессиональные качества, уровень
правосознания и общей культуры,
психологическую подготовку
*(61).
И.М. Зайцев, напротив, причины судебных
ошибок видел главным образом в личностном
начале, полагал, что причины эти
субъективны. Другие факторы тоже
оказывают воздействие, но их роль
настолько незначительна, что можно либо
пренебречь ими в практической деятельности,
либо отнести их к условиям совершения
ошибок
*(62).
Причинами судебных ошибок И.М. Зайцев
считает: недостаточную юридическую
квалификацию судей; недобросовестное
отношение к выполнению служебных
обязанностей; совершение судьями
преступных действий. Первопричины
судебных ошибок, по его мнению, находятся
за пределами судопроизводства и имеют
непроцессуальный характер. Кроме того,
автор настаивает на важности отграничения
причин судебных ошибок от условий,
которые более многочисленны, связаны
с судебным познанием, судебным
правоприменением, организацией работы
суда, общими условиями жизнедеятельности
судей
*(63).

В
современных исследованиях авторы,
отмечая разнообразие представленных
в различных источниках причин судебных
ошибок, все же предлагают свести их к
двум группам: обстоятельствам субъективного
характера и обстоятельствам, имеющим
объективный характер
*(64).
Другие авторы сосредотачиваются в
работах на отдельных факторах, влекущих
судебные ошибки, — проблемах подготовки
судьи-профессионала и отбора кандидатов
на должность судьи
*(65)
(что отмечается как фактор субъективный)
или проблемах действующего законодательства,
применяемого судьями, и отвлечения их
на выполнение не свойственных правосудию
функций
*(66)
(объективные факторы). Г.А. Жилин,
отстаивающий узкий подход к определению
сущности судебной ошибки, выделяет в
качестве причин судебных ошибок проблемы
в профессиональной подготовке и
недостаточный опыт работы судьи;
недостатки в сфере индивидуальных
психологических свойств личности судьи;
небрежность и упущения в работе
*(67).
Таким образом, он выделяет именно
субъективные факторы.

Оценивая
упомянутые исследования, следует
отметить, что ни одно из них не создает
цельной картины затронутой проблемы.
Каждый исследователь может иметь
собственный взгляд на эту проблему, и
каждый будет прав и неправ одновременно:
прав, поскольку укажет на конкретные,
имеющие место факторы, действительно
влекущие судебные ошибки; неправ,
поскольку на отдельных примерах будет
пытаться построить единую конструкцию,
применимую для всех без исключения
рассматриваемых судом дел. Между тем
любое рассматриваемое судом дело
независимо от его сложности сугубо
индивидуально, требует индивидуального
подхода.

Непродуктивными
следует признать и попытки отграничения
причин судебных ошибок от условий их
совершения. В этих случаях авторы опять
же берутся за классификацию, однако в
итоге не могут дать ни четкого разделения
понятий, ни выстроить имеющую практическое
либо познавательное значение систему.
Это особенно показательно демонстрируют
конкретные диссертационные исследования.

Е.Г.
Тришина предлагает причины судебных
ошибок подразделять на основные и
второстепенные, или причины первого и
второго порядка. Основную причину автор
определяет как причину, «которая при
определенном условии или условиях с
необходимостью
(выделено мною. — Л.Т.) порождает судебную
ошибку». Второстепенная причина —
«такое обстоятельство, которое при
определенных условиях лишь может
породить негативные последствия»
*(68).
В указанном разделении уже заложено
противоречие, поскольку сама же Е.Г.
Тришина причины всех судебных ошибок
определила как «обстоятельства, с
неизбежностью порождающие отрицательные
последствия при определенных условиях»
*(69).
Таким образом, определение причин
судебных ошибок в целом и определение
основной причины совпадают. В этом
случае получается, что обстоятельства,
выделенные в классификации как
второстепенные причины, в качестве
причин вообще рассматриваться не могут,
поскольку не подпадают под общее
определение причин судебных ошибок,
самим автором и предложенное.

Основные
причины судебных ошибок Е.Г. Тришина
предлагает подразделять на субъективные
и объективные. К субъективным она относит
недостаточный уровень образования,
профессиональной подготовки; халатное,
безответственное отношение к служебным
обязанностям; злоупотребление должностным
положением и др.; к объективным причинам
— противодействие и осложнение деятельности
судей юридически и фактически
заинтересованными лицами; противоречивость,
неясность и громоздкость действующего
законодательства и др. Второстепенные
причины Е.Г. Тришина не подвергает
внутренней классификации, а лишь
перечисляет их: сложность установления
истины, односторонность и неполнота
доказательств, сложный процесс логического
вывода и др.
*(70)

Обратим
внимание, что все предложенные автором
перечни приблизительные по характеру
и открытые (неисчерпывающие). При этом
автор не предлагает какой-либо сущностной
характеристики, объясняющей, почему
одни факторы отнесены к основным
причинам, другие — к второстепенным,
почему одни из основных причин названы
субъективными, другие — объективными.
А такие сущностные характеристики (при
заявленной важности классификации
причин) совершенно необходимы. Поскольку
перечни, предложенные Е.Г. Тришиной, —
открытые, то при необходимости отнести
фактор, прямо не названный в перечне, к
тому или иному виду причин судебных
ошибок правоприменитель столкнется с
вопросом: каким критерием при этом
следует руководствоваться?

Кроме
того, само распределение факторов по
классификационной схеме тоже вызывает
возражения. Как уже было указано,
односторонность и неполноту доказательств
Е.Г. Тришина относит к второстепенным
причинам. Но такой дефект доказательств
в равной мере может образоваться как
вследствие халатного отношения к
служебным обязанностям (то, что автор
определил в своей классификации как
основную и субъективную причину), так
и вследствие противодействия судье со
стороны заинтересованных лиц (то, что
классифицировано как причина основная
и объективная). Налицо неоднозначные,
зависящие исключительно от характера
конкретного дела причинно-следственные
связи факторов, укладывать которые в
жесткие схемы в принципе нецелесообразно.
Тем не менее Е.Г. Тришина предлагает
классифицировать не только причины, но
и условия совершения судебных ошибок,
и также выделить основные и дополнительные
*(71).
В основу этой классификации также
положены неисчерпывающие перечни,
отсутствуют сущностные характеристики,
которые позволили бы прямо не указанные
в перечнях факторы классифицировать
на основные и дополнительные. Не
предложены также сущностные характеристики,
позволяющие разграничить причины и
условия. В связи с этим некоторые моменты
вызывают недоумение: почему, к примеру,
профессиональная самоуверенность
отнесена к дополнительным условиям, а
не к субъективным причинам судебных
ошибок? Недоумение вызывает и отсутствие
анализа конкретных условий судебных
ошибок, пусть даже выборочного и
фрагментарного, как это сделано в
отношении некоторых причин судебных
ошибок.

Вероятно,
Е.Г. Тришина чувствует уязвимость своей
позиции, иначе никак нельзя объяснить
ее парадоксальный и из предшествующих
рассуждений, казалось бы, не вытекающий
вывод. Автор приходит к выводу не о
взаимозаменяемости причин и условий,
не о возможности перехода причины в
условие и наоборот, а о том, что «меняться
местами могут сами причины и условия
между собой, т.е. основная причина может
стать второстепенной, а дополнительное
условие может стать основным, и наоборот»
*(72).

Если
же причины и условия могут меняться
местами, то в чем тогда смысл их выделения
и классификации? Здесь не усматривается
ни познавательного, ни практического
значения. Любая попытка практической
реализации выводов о разделенных
причинах и условиях приведет к
недоразумениям.

Например,
Б.В. Красильников называет несовершенство
законодательства условием совершения
судебных ошибок и определяет, в каких
формах это несовершенство проявляется:
нечеткость формулировки; противоречие
нормативным актам, имеющим равную или
большую юридическую силу; пробел в
законодательстве; несоответствие
требований нормы условиям реальности.
Однако далее все выделяемые формы
проявления несовершенства законодательства
он подразделяет на причины и условия,
при этом нечеткость формулировок у него
— условие совершения судебных ошибок,
а все остальные названные формы — причина
*(73).
Такая позиция вызывает недоумение.
Несовершенство законодательства автор
изначально отнес к условиям совершения
судебных ошибок. Почему же три из четырех
форм такого несовершенства он затем
классифицирует как причины совершения
судебных ошибок? Налицо утрата
провозглашенного самим же автором
классификационного критерия, при котором
«причина с необходимостью порождает
следствие только при наличии определенных
условий»
*(74).

Путаница
в понятиях происходит от того, что авторы
задаются целью создать общую конструкцию,
между тем как любое судебное дело —
индивидуально. Провозглашение важности
отделения причин от условий и необходимости
классификации причин и условий вступает
в противоречие с реальным результатом
такого разграничения и классификации.
При конструировании общей схемы путаница
и смешение понятий неизбежны. Сказанное
не означает, что отсутствуют факторы,
вызвавшие судебную ошибку. Они имеются,
только в каждом конкретном деле они
индивидуальны. Для каждого дела, где
допущена судебная ошибка, сложится своя
уникальная ситуация, исходя из которой
можно будет определить, какие факторы
эту ошибку повлекли.

Не
следует забывать о том, что судебная
ошибка представляет собой недостижение
целей судебной деятельности и возникает
только при принятии итогового судебного
акта. Классификаторы причин судебных
ошибок видят их слишком широко, понимая
под судебными ошибками любые неправильности,
чем делают задачу классификации еще
более трудной: при этом нужно
классифицировать бесконечное число
факторов.

Личный
опыт автора, неоднократно принимавшего
участие в обобщении судебной практики
в судах Омской области, свидетельствует
о том, что при выявлении факторов,
порождающих судебные ошибки, к каждому
судебному делу следует подходить
индивидуально, каждое судебное дело
следует отдельно изучать, не укладывая
его в заранее заготовленные абстрактные
и обобщенные схемы. Сначала обнаружится
повторяемость, потом выявится тенденция.
Движение от частного к общему, «снизу»,
когда конкретные дела впоследствии
группируются в зависимости от выявленных
погрешностей в судебной деятельности,
помогает реально обобщать сложившуюся
практику и выявлять тенденции. В
большинстве судебных дел допущенные
нарушения индивидуальны и не могут быть
подвергнуты обобщению. Большинство
таких нарушений, кроме того, не является
судебными ошибками.

При
знакомстве с делами, рассмотренными
судами Омской области, автором были
выявлены два типа повторяющихся
нарушений: необоснованный переход к
заочному производству; неправильное
определение состава лиц, участвующих
в деле, и их процессуального положения
в делах с участием несовершеннолетних.

Необоснованный
переход к заочному производству связан
с неправильным применением ч. 1 ст. 233
ГПК РФ. Однако выявленная тенденция не
означает, во-первых, что во всех случаях
имели место именно судебные ошибки, а
во-вторых, что факторы, повлекшие судебные
ошибки, — одинаковы.

Например,
по одному из дел иск был заявлен ОАО
«Омский аэропорт» к ответчикам
Ишалову, Бородаенко, Токареву и
Огородникову
*(75).
В судебное заседание не явились все
четверо ответчиков, но у двоих в деле
были заявления о рассмотрении дела в
их отсутствие, а со стороны двух других
(Ишалова и Токарева) присутствовали
представители.

В
такой ситуации не было оснований выносить
заочное решение. Вместе с тем неправильное
применение судом нормы процессуального
права в данном случае нельзя рассматривать
как судебную ошибку — оно не привело и
не могло привести к неправильному
разрешению дела. Нет здесь и безусловного
основания к отмене, когда дело
рассматривается судом в отсутствие
кого-либо из лиц, участвующих в деле, не
извещенных о времени и месте судебного
разбирательства (п. 2 ч. 2 ст. 364 ГПК РФ),
поскольку ответчики по делу были
надлежащим образом извещены. Уверенно
говорить об отсутствии в данной ситуации
судебной ошибки позволяет именно
индивидуальный подход к делу. Иск ОАО
«Омский аэропорт» представляет
собой один из регреcсных исков, которые
начиная с 1985 г. предъявляются к ответчикам,
признанным по приговору суда виновными
в авиакатастрофе в Омском аэропорту 11
октября 1984 г. пассажирского самолета,
повлекшей гибель пассажиров, экипажа,
материальный ущерб. ОАО «Омский
аэропорт» выплачивает периодические
платежи потерпевшим и регулярно
обращается с регресcными исками к
непосредственным виновникам авиакатастрофы.
Ни для кого из участников правоотношения
ничего нового исходная ситуация не
содержит. Ответчики представляют
документы о размере доходов, на основании
которых просят снизить размер взыскиваемой
суммы. В личной явке в суд они уже давно
не заинтересованы, так как знают
обстоятельства дела и уверены, что их
материальное положение при вынесении
решения будет учтено. Отсутствие
ответчиков в судебном заседании по
такому делу само по себе не повлечет
судебной ошибки. Хотя в другом деле, где
подобных обстоятельств не было бы,
фактор отсутствия ответчика (ответчиков)
мог бы означать, что правосудие не
достигло цели и совершена судебная
ошибка. Вот почему бесполезны клише и
заранее сформулированные схемы причин
и условий судебных ошибок. То, что
теоретически должно ошибку вызвать, ее
не вызывает, и, наоборот, не учтенный в
схеме фактор может повлечь судебную
ошибку. Только индивидуальный подход
к упомянутому делу позволяет сделать
вывод: процессуальные нарушения по делу
были, но не было судебной ошибки.

В
другом деле, по которому также выносилось
заочное решение, обстоятельства сложились
несколько иначе. Новиков, управляя
автомобилем, принадлежащим Семенову,
в интересах которого он выполнял работу
по гражданско-правовому договору,
допустил наезд на пешехода Новокшенову,
последняя в результате ДТП скончалась.
Новиков был осужден к лишению свободы.
Муж погибшей (инвалид) в интересах
малолетнего ребенка предъявил иск к
Новикову и Семенову как солидарным
ответчикам о возмещении вреда лицу,
потерявшему кормильца
*(76).
В исковом заявлении местом нахождения
Новикова было названо место, где он
отбывал наказание, а место жительства
Семенова было указано неправильно.
Новикову ни исковое заявление, ни
повестку вручить не смогли, так как к
тому времени он уже освободился, а
повестка, направленная Семенову,
вернулась с отметкой «не проживает».
При таких условиях заочное решение
нельзя было выносить, поскольку не было
соблюдено одно из условий — надлежащее
извещение. К тому же в силу ч. 1 ст. 1079 ГК
РФ в данном случае в качестве ответчика
необходимо было привлечь только Новикова,
что полностью соответствовало
установленному статьей понятию «владелец
источника повышенной опасности». Суд
допустил сразу два нарушения: рассмотрел
дело в отсутствие ответчика, не извещенного
надлежащим образом о времени и месте
судебного заседания, и привлек в качестве
одного из ответчиков ненадлежащее лицо.
Налицо судебная ошибка, так как цели
судопроизводства не достигнуты, судебная
защита не состоялась. При исполнении
этого ошибочного решения место жительства
Семенова как должника по исполнительному
производству было установлено. Поскольку
о состоявшемся судебном решении он
узнает только от судебных приставов,
то подает в суд, вынесший заочное решение,
заявление о его отмене с ходатайством
о восстановлении срока подачи заявления.
Судья удовлетворяет заявление и отменяет
свое заочное решение. Одну из своих
прежних ошибок при новом разбирательстве
судья устраняет: он признает надлежащим
ответчиком Новикова и именно в отношении
него выносит решение. В судебном заседании
при этом участвовал Семенов; места
жительства Новикова после освобождения
так и не установили, копии искового
заявления, извещения о месте и времени
рассмотрения дела ему не вручали. Тем
не менее суд вынес в отношении него
решение, причем снова заочное. В данном
случае вновь налицо судебная ошибка,
правосудие не достигло цели, ведь
ответчик был лишен возможности участвовать
в рассмотрении дела и повлиять на
характер решения. Несмотря на установленную
приговором вину, Новиков мог оспаривать
размер предъявленных к нему требований,
сложившихся из материального и морального
вреда. Выявить судебную ошибку помог
именно индивидуальный подход к делу.
Приведенное выше дело по иску ОАО «Омский
аэропорт» тоже имело в основе приговор
суда по уголовному делу, но отсутствие
ответчиков в судебном заседании к ошибке
не привело.

Приведенные
дела использованы как иллюстрация к
тезису о том, что на окончательный
результат по делу влияет множество
факторов, но в то же время одни и те же
факторы могут либо оказывать, либо не
оказывать влияние на конечный результат.
При этом повторяемость нарушений в
конкретной сфере не означает, что все
они — судебные ошибки.

Индивидуальный
подход к каждому делу позволяет вычленить
повторяющиеся нарушения, и они становятся
пригодными к качественному обобщению.
Обобщение же позволяет не только
устранить ошибку в конкретном деле, но
и путем публикаций, издания постановлений
Пленума, проведения учебы судей вести
профилактику судебных ошибок, оказавшихся
типичными.

Например,
при обобщении автором дел о возмещении
вреда, рассмотренных судами Омской
области, выявилась типичная ошибка,
связанная с неправильным определением
состава лиц, участвующих в деле, и
процессуального положения каждого из
них. Все указанные ошибки были допущены
при рассмотрении дел с участием
несовершеннолетних. Согласно ст. 1074 ГК
РФ несовершеннолетний, достигший 14 лет,
сам отвечает за причиненный вред. Он
вправе лично защищать свои права в суде,
однако суд обязан привлечь к участию в
таких делах его законных представителей
(ч. 4 ст. 37 ГПК РФ). Права несовершеннолетних
в возрасте до 14 лет защищают в судебном
процессе их законные представители,
однако суд обязан привлекать к участию
в таких делах и самих несовершеннолетних
(ч. 3 ст. 37 ГПК РФ). Необходимо привлекать
обоих родителей, поскольку в соответствии
со ст. 61 Семейного кодекса РФ родители
имеют равные права и несут равные
обязанности в отношении своих детей.

Неправильное
понимание судьями зависимости между
нормами материального и нормами
процессуального права, влияния
материального правоотношения на состав
участников и их процессуальное положение
привело к судебным ошибкам сразу в
нескольких делах.

По
одному из них в качестве ответчика была
привлечена только одна из несовершеннолетних
(17 лет), хотя из приговора суда, приобщенного
к делу, усматривалось, что преступление
она совершила совместно с младшей
сестрой, освобожденной от уголовной
ответственности за недостижением
возраста
*(77).

Основанием
для возбуждения другого дела о возмещении
вреда послужил факт избиения 15-летним
подростком мальчика 13 лет. Иск был
предъявлен отцом потерпевшего, последний
к участию в деле не привлекался, мать
потерпевшего была привлечена как третье
лицо без самостоятельных требований
на стороне истца. В качестве ответчиков
привлечены оба родителя правонарушителя,
а последний привлечен как третье лицо
на стороне ответчиков. При рассмотрении
дела по иску отца 15-летнего мальчика
(пострадавшего в ДТП) суд привлекает
подростка в качестве третьего лица,
мать пострадавшего — тоже как третье
лицо. Аналогичные нарушения допущены
этим же судом при рассмотрении других
дел
*(78).
Иногда неправильно определяются
участники с обеих сторон: иск заявлен
отцом 15-летней потерпевшей, которая
вообще к участию в деле не привлекалась;
не привлечен к участию в деле и 15-летний
виновник происшествия
*(79).

Повторяемость
названных ошибок позволяет говорить о
тенденции допущения судебных ошибок
во всех перечисленных случаях. Типичная
ошибка выявилась не потому, что у автора
была заранее разработанная схема, а
потому, что она двигалась снизу, от
каждого конкретного дела; обобщение
этих дел позволило выявить повторяемость
нарушений, связанных с неправильным
определением субъектного состава в
делах с участием несовершеннолетних.

Фактором,
повлекшим судебные ошибки, в этом случае
является неправильное понимание
механизма действия норм материального
и процессуального права в их совокупности
при рассмотрении дел, где ущерб причинен
несовершеннолетними лицами.

Несмотря
на то что выявленные ошибки повторялись,
они не утратили индивидуальных свойств.
В одном из дел это было неправильное
понимание зависимости действий суда,
рассматривающего гражданское дело
(ответчицей была только осужденная
девушка), от результата рассмотрения
дела уголовного. В другом случае 15-летние
подростки не привлекались к участию
как истцы или ответчики соответственно,
но здесь влияние оказывает, на наш
взгляд, переход от Гражданского
процессуального кодекса 1964 г. (возрастная
граница ст. 32 ГПК РСФСР как раз и была
установлена в 15 лет) к ГПК РФ 2002 г. — дела
рассматривались в переходный период.
Таким образом, единый фактор — неправильное
понимание механизма взаимодействия
норм материального и процессуального
права — неоднороден. Это означает, что
в каждом деле (а в наших примерах — и в
тех делах, где, казалось бы, выявлена
типичная ошибка) совокупность факторов,
повлекших судебную ошибку, будет
индивидуальной. Стало быть, если и есть
смысл выделять причины и условия,
классифицировать их, то необходимо
осуществлять это применительно к
конкретному делу.

Попытки
создать универсальную модель приводят
лишь к тому, что появляются неисчерпывающие
перечни факторов влияния, не устраняющие
изначальную «спорность» вопроса
о том, относить ли фактор к причинам или
условиям и каково его место в системе
классификационных критериев.

На
наш взгляд, следует отказаться от поиска
именно причин судебных ошибок, поскольку
данный термин неудачен. Попытка выделения
именно причин создает иллюзию, что
судебные ошибки можно искоренить раз
и навсегда, стоит только путем отделения
причин от условий, путем создания точной
классификации эти самые причины
установить. Создается иллюзия, что
выявление причины и ее устранение
приведут к ликвидации судебных ошибок.
Между тем судебные ошибки неизбежны, и
можно говорить лишь о минимизации их
количества и системе их эффективного
устранения. С точки зрения этой
практической цели имеет смысл говорить
не о причинах судебных ошибок, а о
факторах, их порождающих, причем для
каждого конкретного дела.

Предложение
заменить термин «причины судебных
ошибок» термином «факторы, вызывающие
судебные ошибки», уместно потому, что
термин «фактор» своей универсальностью
поглощает и то, что в настоящее время
пытаются назвать «причинами», и
то, что пытаются выделить как «условия».
В такой замене нет игры слов или словесной
перелицовки, но в то же время нет и
введения новой категории либо нового
процессуального института, поскольку
явление, требующее своего обозначения,
существует. В настоящее время это
явление, будучи обозначенным двумя
терминами («причины и условия»),
создает иллюзию нескольких составляющих.
Исследователи пытаются вычленить эти
составляющие, упорядочить их и
классифицировать. Выше на конкретных
примерах (подробное представление
диссертационных исследований и конкретных
судебных дел) показана бесперспективность
подобного пути. Представляется, что в
данном случае сложилась уникальная
ситуация: однажды выбранные и явно
неудачные термины довлеют над содержанием
явления. Поэтому и предлагается удалить
из юридического обихода два термина,
груз которых заставляет искать пути
решения несуществующих проблем (напр.,
«проблем» классификации причин и
условий).