Россинская экспертные ошибки

Написание данной статьи меня
принудило прочтение выставленной в
Интернете статьи, вернее, выдержки из статьи Россинской
Е.Р.: Комментарий к Федеральному закону «О государственной судебно-экспертной
деятельности». – М., 2002.

«Статья 8. Объективность,
всесторонность и полнота исследований

Эксперт проводит исследования
объективно, на строго научной и практической основе, в пределах соответствующей
специальности, всесторонне и в полном объеме».

По заключению Россинской
Е.Р. все ошибки, которые могут возникать при проведении экспертных
исследований, можно разделить на три класса.
И первым классом ошибок (как, вероятно, наиболее грубыми) называет процессуальные:

«…Ошибки процессуального характера заключаются в нарушении экспертом
процессуального режима и процедуры производства экспертизы: выход эксперта за
пределы своей компетенции, выражение экспертной инициативы в непредусмотренных
законом формах, несоблюдение по незнанию процессуальных требований к заключению
эксперта (в т.ч. отсутствие в заключении необходимых
по закону реквизитов, обоснование выводов не результатами исследования, а
материалами дела и др.)…»

В качестве подтверждения Россинская Е.Р. приводит пример:

«… Например, при производстве судебной пожарно-технической экспертизы
государственный судебный эксперт получил непосредственно от ответчика аппарат
электрозащиты якобы с места пожара, произвел его исследование и дал
категорический вывод в пользу ответчика,
что аппарат защиты был исправен и не мог
послужить причиной возникновения горения….»

Из этого примера следует, что
эксперт, исследовав представленный ему объект, дал категорический вывод. В чём
ошибка эксперта? По утверждению Елены Рафаиловны, ошибкой является то, что
вывод эксперта был не в пользу истца! Т.е. при проведении экспертизы эксперт не
смог «правильно оценить», в чью пользу будет его вывод?

Учитывая, что
процессуальная оценка вывода экспертизы принадлежит суду, то и проверка условий
соблюдения процессуальных норм при проведении экспертизы также относится к
компетенции суда, а нарушение процессуальных норм является нарушением
установленного порядка, что никак не влияет на результат проводимого
исследования.

Поэтому, указанные автором
«ошибки процессуального характера» не являются ошибками, т.е. действиями или
суждениями эксперта, приводящими к получению неверных результатов.

Второй пример Елены Рафаиловны,
относящейся к её обоснованию «процессуальных ошибок»:

«…В другом
заключении судебный пожарно-технический эксперт установил местонахождение очага
пожара исключительно на основании показаний свидетелей, имевшихся в материалах
уголовного дела, мотивируя это тем, что
из-за длительности горения очаговые признаки на элементах вещной обстановки не
сохранились…»

Что, свидетельские показания
может оценивать только суд, который, порой, основываясь только
на них и выносит свой вердикт? Чем отличаются свидетельские показания от
актов, справок, объяснений и пр.
документов, имеющихся в деле, и принимаемые и судом и экспертом как материал
для исследования? Если свидетельские показания включены в материалы дела,
значит, они являются полноценными материалами, которые эксперт не только может,
но и обязан исследовать. В чём же состоит «процессуальная ошибка» эксперта? И
существуют ли вообще эти постулированные Россинской Е.Р.
«процессуальные ошибки», если в обоснования их существования её приводятся
примеры совершенно несуразные, никак не
связывающие между собой результаты экспертного исследования и процессуальные требования?

Впрочем, и существование и других
«классов экспертных ошибок» Россинская Е.Р.
доказывает так же некорректно. Вот ещё один её пример:

«…В процессе производства судебной автотехнической экспертизы эксперт,
исследуя задние колеса автомобиля, обнаружил разрушение шпильки ступицы одного
из них и сделал вывод, что это разрушение вызвано дорожно-транспортным
происшествием. Впоследствии при производстве повторной экспертизы было
установлено, что причиной разрушения шпильки ступицы заднего колеса явилась
усталость металла. Этот вывод существенным образом повлиял на решение вопроса о
механизме дорожно-транспортного происшествия и, в конечном итоге, на
квалификацию деяния…».

Это пример ошибок, связанных «…с
нарушениями логической последовательности умозаключений,…». Похоже,
и сама автор допускает при этом такую ошибку, потому, как при ДТП разрушается
та шпилька, которая имеет большую усталость металла. А от поломки одной шпильки
колесо не отвалится и ДТП не произойдёт.

Упоминая о погрешностях,
возникающих при проведении различных
измерений, Россинская Е.Р. указывает на ошибки,
природа которых известна:

«…Систематические
погрешности обычно разделяют на четыре группы:

1.
Ошибки,
природа которых известна и величина которых может быть точно определена. Они
устраняются введением соответствующих поправок…»

И в качестве примера представляет
следующую ситуацию:

«… Например, если осмотр места пожара производится по «горячим» следам в прямом и в
переносном смысле, для использования в экспертном исследовании данных измерений
металлических изделий, произведенных в процессе осмотра и зафиксированных в протоколе, может
возникнуть необходимость в поправках, связанных с температурным удлинением
измеряемого объекта и измерительного инструмента…»

Ужасная
картина! По пылающему пространству ходит эксперт и изымает металлические изделия длиной не менее 2 метров, и тут же их
измеряет, чтобы получить линейное удлинение чуть больше 1,5 мм при 600 град.С

(http://www.stresscalc.ru/deform.php).

Но это ещё не всё:

«… Источники подобных отклонений должны быть тщательно
проанализированы, величины поправок определены и учтены в окончательном
результате…».

Т.е. что предлагается
в приведённом примере – писать в заключении: «измеренный при пожаре
металлический прут длиной 2, 016
метра после пересчёта с использованием температурных
поправок оказался длиной 2 , 000 метра при нормальной
температуре»?! С точки зрения ювелира –
да, разница существенная. С точки зрения эксперта пожаротехника — это бред.

Конечно,
экспертные ошибки существуют и будут существовать, и
их классификация является важным фактором
в определении способов получения наиболее достоверной информации, но,
как и в каждом деле, только профессионал может оценить значимость каждой ошибки
в получаемом результате работы.

К сожалению, в
данной работе Елены Рафаиловны примеры ошибок сами являются ошибочными, и
поэтому классификация экспертных ошибок, предлагаемая ею,
так же вызывает сомнения в её истинности. И здесь можно согласиться с самой Россинской:

«…Экспертные ошибки, являются результатом
добросовестного заблуждения и вызваны именно необъективностью судебного
эксперта, суждениями, не соответствующими объективной действительности …».

Источник

Экспертные ошибки — это суждение эксперта или его действия, которые не соответствуют объективной действительности и не приводят к цели экспертного исследования. Экспертные ошибки являются результатом добросовестного заблуждения.

Классификация экспертных ошибок

Профессор Е.Р. Россинская, заведующая кафедрой судебных экспертиз МГЮА, д.ю.н. предложила следующую классификацию:

ошибки процессуального характера;
гносеологические ошибки;
Деятельностные, или операционные ошибки.

Остановимся на каждом из трёх классов.

1. Ошибки процессуального характера

Эти ошибки возникают когда:

— эксперт нарушает процессуальный режим и процедуру производства экспертизы;
— эксперт выходит за пределы своей компетенции;
— эксперт выражает инициативу в форме, не предусмотренной законом;
— эксперт самостоятельно собирает материалы/объекты экспертизы;
— эксперт обосновывает выводы не результатами, а материалами дела;
— эксперт контактирует с заинтересованными лицами, и этот контакт не санкционирован судом или следователем;
— эксперт принимает материалы для экспертизы от неуполномоченных лиц;
— в экспертном заключении отсутствуют необходимые реквизиты.

2. Гносеологические ошибки

Причина этого класса ошибок лежит в сложности процесса экспертного познания. Такие ошибки возникают при познании сущности, свойств и признаков объектов экспертизы, также отношений между ними. Ошибки могут появится и при оценке результатов познания, итогов экспертного исследования, их интерпретации.

В учебной литературе гносеологические ошибки делят на логические и фактические (предметные).

Логическая ошибка — это нарушение какого-либо закона, правил и схем логики. Логические ошибки связаны с нарушением в акте мышления законов и правил логики, некорректным применением логических приемов и операций, например смешение причинной связи с простой последовательность во времени или обоснование тезиса аргументами, из которых данный тезис логически не вытекает.

Фактические ошибки обусловлены незнанием предмета и фактического положения дел. Фактические (предметные) ошибки появляются от искаженного представления об отношениях между предметами объективной действительности. Распространенной ошибкой является омонимия — смешение или подмена понятий. Эта ошибку относят к фактическим.

3. Деятельностные (операциональные) ошибки

Ошибки, связанные с деятельностью (процедурами), которую осуществляет эксперт. Например, он нарушил последовательность, неправильно использовал средства исследования, применял непригодные технические и иные средства исследования и т.д.

Есть ошибки, которые не зависят от эксперта. Их причины:

— в отсутствии разработанной и апробированной методики;
— в несовершенстве используемой экспертной методики;
— в применении ошибочно рекомендованных методов;
— в применении методов, находящихся в стадии экспериментальной разработки;
— в применении неисправного оборудования;
— в использовании методов и приборов, не обладающих достаточной чувствительностью или разрешающей способностью;
— в использовании для измерений физических величин приборов, не относящихся к сертифицированными средствам измерений;
— в применении неповеренных средств измерений и эталонов;
— в использовании неаттестованных методик измерений физических величин;
— в использование неправильных математических моделей и компьютерных программ;
и др.

Есть и субъективные экспертные ошибки. Которые могут являться причиной:

— профессиональной некомпетентности эксперта;
— неправильной оценки идентификационной значимости признаков, результатов, полученных другими членами комиссии при производстве комплексной экспертизы, и т.д.;
— неполноты или односторонности исследования;
— пренебрежения правилами и условиями применения методик экспертного исследования и технических средств;
— профессиональными упущениями эксперта; эксперт неаккуратен и небрежен, поверхностно провёл исследования и др.

Экспертные ошибки могут быть связаны с определенными чертами личности эксперта. Речь идёт:

— о дефектах или недостаточной остроте органов чувств эксперта: зрения, слуха и т.д.;
— о неординарном психологическом состоянии эксперта или его измененном сознании после/вследствие болезни, стресса и др.;
— о характерологических свойствах личности, например, неуверенности в своих знаниях, повышенной внушаемости, мнительности, излишней самоуверенности и др.;
— о психоэмоциональных свойствах: темперамент, психологическая устойчивость, волевые качества, мотивационные установки и т.д.;
— о стремлении проявить экспертную инициативу без достаточных к тому оснований;
— о дефектах в организации и планировании экспертного исследования.

Ошибки могут являться следствием и некритического осмысления материалов дела, предыдущего экспертного заключения, поведения руководителей, следователя, иных участников судопроизводства.

Кто и когда обнаруживаются ошибки?

В первую очередь ошибки обнаруживает сам эксперт, особенно на стадии формулировании выводов. Затем заметить ошибки может комиссия экспертов при производстве комиссионной или комплексной экспертизы, при контроле хода и результатов, которые осуществляет руководитель учреждения.

Также ошибки могут быть выявлены при оценке заключения эксперта следователем или судом (первой, апелляционной, кассационной, надзорной инстанций). А также при обобщении экспертной практики, осуществляемом в практических или научных целях.

Если обнаруженные ошибки повлекли за собой неправильный вывод эксперта, то руководитель экспертного учреждения ставит об этом в известность орган, назначивший экспертизу.

Важно: умение отличать экспертные ошибки и заведомую ложность заключения.

Так как заведомая ложность — это умышленное действие, направленное на сознательное и целенаправленное игнорирование или умалчивание при исследовании существенных фактов и свойств объекта экспертизы. И оно может состоять:

в осознанных неверных действиях по проведению экспертизы;
в умышленно неверном применении или выборе методики экспертного исследования;
в заведомо неправильной их оценке.

Добросовестное заблуждение — это осознание экспертом ложности своих выводов или неправильности действий; это такое психологическое состояние, при котором субъект не осознает неправильности своих суждений или действий, а искренне полагает, что мыслит и действует правильно.

Естественно, ошибка может крыться и в исходных данных, которые могут быть сфальсифицированными. В этом случае нельзя говорить об экспертной ошибке, поскольку причиной является ошибка субъекта, назначившего экспертизу, либо его умышленно неправильные действия/правонарушения.

Как предупредить возникновение экспертных ошибок?

Возможности предупреждения экспертных ошибок во многом зависят от специфики того или иного рода или вида судебной экспертизы.

Ученые выделяют следующие подходы к предотвращению появления ошибок:

полнота и достаточность представляемых на экспертизу объектов и материалов;
совершенствование методов и средств экспертного исследования, внедрение в экспертную практику современных высокотехнологических и компьютеризированных методов исследования объектов экспертизы, активное развитие информационного обеспечения экспертной деятельности;
профессиональная подготовка квалифицированных экспертных кадров, подтверждение и повышение квалификации экспертов в рамках целевой профессиональной переподготовки;
контроль качества экспертных исследований, в том числе взаимное и внешнее контрольное рецензирование экспертных заключений с привлечением независимых специалистов.

Источник:

Судебная экспертиза: типичные ошибки / Е.И. Галяшина, В.В. Голикова, Е.Н. Дмитриев и др.; под ред. Е.Р. Россинской. М.: Проспект, 2012.
Энциклопедия судебной экспертизы. Под ред. Т.В. Аверьяновой и Е.Р Россинской. М.: «Юрист», 1999.

Источник

УДК 343.9 ББК 67

ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ И ДЕЯТЕЛЬНОСТНЫЕ ЭКСПЕРТНЫЕ ОШИБКИ ПРИ ИСПОЛЬЗОВАНИИ В ПРОИЗВОДСТВЕ СУДЕБНЫХ ЭКСПЕРТИЗ СОВРЕМЕННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ

ЕЛЕНА РАФАИЛОВНА РОССИНСКАЯ,

директор Института судебных экспертиз, заведующая кафедрой судебных экспертиз Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, профессор, Заслуженный деятель науки Российской Федерации, Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации Научная специальность 12.00.12 — криминалистика; судебно-экспертная деятельность;

оперативно-розыскная деятельность E-mail: elena.rossinskaya@gmail.com

Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН

Аннотация. Рассматриваются проблемы, связанные с гносеологическими и деятельностными ошибками судебных экспертиз с точки зрения теории судебной экспертологии и процессуального законодательства. Описаны основные причины экспертных ошибок, связанных с использованием современных технологий, методов и оборудования. Подчеркивается необходимость при внедрении в экспертную практику новых методов и технологий руководствоваться критериями, разработанными судебной экспертологией: научностью метода, точностью, воспроизводимостью и надежностью полученных результатов, соответствием методов объектам экспертного исследования.

Ключевые слова: судебная экспертиза, экспертные ошибки, современные технологии, эксперт; методики экспертного исследования.

Annotation. Discussed the problems associated with the gnoseological errors and activity of forensic examinations in terms of the theory of judicial expertology and procedural law. The basic causes of expert errors associated with the use of modern technology, techniques and equipment. Emphasizes the need for the introduction to expert practice new techniques and technologies guided by criteria developed by the judiciary expertology: scientific method, accuracy, repeatability and reliability of the results, the appropriate methods of expert research facilities.

Keywords: forensic examination, forensic expert errors, modern technology, expert; techniques of expert research.

Как известно, по своей природе экспертные ошибки принято разделять на три класса1:

• ошибки процессуального характера;

• гносеологические ошибки;

• деятельностные (операционные) ошибки.

В данной статье мы рассмотрим причины гносеологических и деятельностных ошибок при использовании в производстве судебных экспертиз новых технологий и методов исследования с использованием современного лабораторного оборудования.

Экспертное исследование основывается на методиках производства экспертиз различных классов, родов и видов и представляет собой систему познавательных средств, определяющих содержание и структуру исследования. Эти методики являются результатом специальных научных разработок.

Задачи, решаемые экспертом, могут быть типо-

выми, стандартными (чаще всего встречающимися) и творческими (эвристическими), требующими нестандартного подхода, разработки новой или модернизации действующей методики. Если задача типовая и решается с помощью стандартной методики, то она поддается алгоритмизации, формализующей процесс экспертного исследования. Эвристическая задача требует от эксперта высокой квалификации, совершенного владения методиками, умения находить нестандартное ее решение. Таким образом, познавательная деятельность эксперта представляет собой соотношение творческого начала и стандартности, зависит от научного уровня разработанных методик и методов решения задач экспертизы определенного рода и вида.

На современном уровне развития судебной экс-пертологии полная стандартизация и алгоритмизация

ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

всего процесса экспертного исследования невозможны. На долю эксперта всегда будет оставаться первоначальный анализ исходных данных (проблемная ситуация) и осмысление результатов проведенных исследований перед формулированием окончательного вывода, даже если само исследование осуществлялось по стандартной методике с высоким уровнем программирования деятельности эксперта на этапе собственно исследования объекта. Методика содержит рекомендации и обязательные правила по узловым моментам, определяющим схему исследования. Все содержание конкретного экспертного исследования не может предусмотреть ни одна методика. Поэтому, творческие компоненты обычно присутствуют в каждом экспертном исследовании.

В идеале для исследования каждого вида объектов в судебной экспертизе должна существовать методика судебно-экспертного исследования, т.е. система категорических или альтернативных научно обоснованных предписаний по выбору и применению в определенной последовательности и в определенных существующих или создаваемых условиях методов, приемов и средств (приспособлений, приборов и аппаратуры) для решения экспертной задачи2. Категорический или альтернативный характер методики, т.е. отсутствие или наличие у эксперта возможности выбора, зависит от существа избираемых методов и средств.

Следует подчеркнуть, что целью создания судебно-экспертной методики является не просто получение новой информации об объекте исследования, а решение определенных экспертных задач, и в этом ее отличие от научных методик исследования аналогичных объектов, часто использующих те же методы. Отсюда использование без какой-либо модификации и критического переосмысления для исследования вещественных доказательств методик, разработанных в «большой науке», и, в частности, выбор инструментария, пусть даже самого современного и особенности его применения, нередко приводит к экспертным ошибкам. Эти ошибки, связанные с незнанием специфики объектов, допускают обычно эксперты-выпускники естественнонаучных факультетов университетов и технических вузов, не имеющие специального экспертного образования и опыта практической экспертной деятельности.

Наиболее типичной такой ошибкой является отсутствие четких представлений о микрообъектах, их природе и связи с макрообъектами. Заметим, что далеко не всегда микрообъект позволяет охарактеризовать все свойства и признаки макрообъекта. А при решении идентификационных задач очень важно правильно выбрать именно те признаки, которые позволят осуществить идентификацию. Проиллюстрируем этот тезис на примере.

По следу металлизации на кости необходимо было идентифицировать один из пяти самодельных ножей, которым совершено убийство. Ножи принадлежали пяти подозреваемым и были изготовлены кустарно из

полотен напильников. Эксперт, использовав рентге-нофлуоресцентный спектральный анализ, установил, что след металлизации образован железом и не нашел в железе необходимых примесей легирующих элементов (хрома, марганца, вольфрама, молибдена и пр.), характерных для легированной стали. На этом основании он сделал вывод, что ни один нож не мог оставить этот след металлизации. Но приглашенный следователем специалист разъяснил, что в таком случае нож был изготовлен из низкосортной стали, и им не могли быть оставлены такие следы металлизации. Ошибка эксперта состояла в том, что микрообъект был слишком мал, и концентрация в нем легирующих элементов не соответствовала средней концентрации этих элементов в макрообъекте. В ходе повторной экспертизы был использован метод рентгеноструктурного фазового анализа, который позволил по кристаллическим фазам железа идентифицировать один из ножей3.

Заметим, что экспертом должны соблюдаться и указанные в методике, так называемые, граничные условия ее применения, т.е. те условия, при которых использование методики допустимо, а полученные результаты отвечают критериям достоверности, надежности, точности и обоснованности. Эти условия могут касаться объектов исследования, используемых методов, аппаратуры. Например, основанная на металлографическом анализе экспертная методика установления причин оплавления алюминиевых проводников (пожар или аварийный режим) может использоваться только в том случае, если проводники не нагревались до температуры свыше 650°С4.

Причины экспертных ошибок могут быть объективными и субъективными.

К экспертным ошибкам объективной природы относят:

• отсутствие разработанной и апробированной методики;

• несовершенство используемой экспертной методики,

• применение ошибочно рекомендованных методов,

• применение методов, находящихся в стадии экспериментальной разработки;

• применение неисправного оборудования;

• использование методов и приборов, не обладающих достаточной чувствительностью или разрешающей способностью;

• использование для измерений физических величин приборов, не относящихся к сертифицированным средствам измерений;

• применение неповеренных средств измерений и эталонов,

• использование неаттестованных методик измерений физических величин;

• использование неадекватных математических моделей и компьютерных программ,

• применение нелицензионных компьютерных программ,

• отсутствие полных данных, характеризующих идентификационную и диагностическую значимость признаков, устойчивость их отображений в следах и

др.5

Арсенал средств и методов, применяемых при производстве судебных экспертиз и исследований, постоянно обогащается новыми приборами и аппаратурой, расширяется за счет применения новых методов исследования вещественных доказательств. При отсутствии паспортизованной экспертной методики, а таких методик пока немного, судебный эксперт независим в выборе методов и средств экспертного исследования, необходимых, с его точки зрения, для изучения данных конкретных объектов экспертизы при условии соблюдения общих правил работы с доказательствами. Судебной экспертологией выработаны основные принципы допустимости использования методов и средств в судебно-экспертных исследованиях, среди которых одним из важнейших является научная обоснованность методов и достоверность получаемых с их помощью результатов6. Положительные ответы на вопросы о соответствии методов, средств и специальных знаний этим требованиям должны содержаться в той науке, из которой они заимствованы и где испытаны первоначально. Однако, этого далеко не достаточно.

Метод может быть научным, однако применяемая экспертная технология не позволяет получать достоверные воспроизводимые результаты. Проиллюстрируем это положение примером. В 1980-е годы во ВНИИ МВД СССР был разработан комплекс экспертных методик по исследованию медных проводников в зонах короткого замыкания и термического воздействия7. В основе методик лежали методы рентгенофазового структурного анализа (РФСА) и металлографии, научность которых не вызывает никаких сомнений. Для разработки этих методик проводился широкий спектр модельных экспериментов, поскольку, в силу специфики решаемых экспертных задач, в «большой науке» подобные исследования ранее не осуществлялись. Методики были защищены авторскими свидетельствами, прошли широкую апробацию и начали активно использоваться в экспертных учреждениях разных ведомств. Однако, в 1990-е годы вместо рентгеновского диф-рактометра, который был рекомендован в методиках и позволял снимать весь рентгеновский спектр (хотя использовались для анализа только две линии спектра), для удешевления исследований стали использовать упрощенное оборудование, позволяющее регистрировать только две основные рентгеновские линии, что совершенно недопустимо с точки зрения интерпретации рентгеновского спектра. Такая, с позволения сказать, рационализация привела к многочисленным экспертным ошибкам, выявить которые правоприменителю явно не под силу, поскольку он не может разобраться в особенностях оборудования, которое к тому же постоянно совершенствуется.

Более того, метод РФСА оказался опорочен и считается теперь непригодным для исследования этих объектов серьезными учеными, работающими в области металловедческой и пожарно-технической экспертиз, но не являющимися специалистами в области РФСА8. В результате многие государственные и негосударственные судебные эксперты вообще отказались от исследования медных проводников с использованием неразрушающего метода рентгено-фазового анализа, а используют только металлографический анализ, значительно более трудоемкий и требующий серьезного видоизменения исследуемых объектов.

Метод может быть научным, точным и надежным, но непригодным для исследования именно данных объектов, как в вышеописанном примере применения метода элементного анализа при исследовании следов металлизации, образовавшихся на кости потерпевшего вследствие проникающего ножевого ранения, когда нужную информацию удалось получить путем исследования не элементного, а фазового состава металла. Иногда слишком чувствительные методы не могут применяться, поскольку создают ложное представление об объектах экспертизы.

Очевидно, что реально разобраться в научности и допустимости использования того или иного метода или методики при производстве экспертизы следователю и суду, как правило, не под силу, несмотря на имеющиеся в литературе многочисленные заклинания об обратном. Более того, использование при производстве экспертиз суперчувствительных методов, уникального оборудования, существующего зачастую в единственном экземпляре, оказывает, поистине, гипнотизирующее воздействие на следователя и суд. Особенно рельефно это проявляется при выполнении судебных экспертиз сотрудниками неэкспертных учреждений, например, академических или отраслевых научно-исследовательских институтов. Эти лица, зачастую впервые сталкиваются с практической судебно-экспертной деятельностью и не видят различий между ней и сугубо научной деятельностью, хотя эти различия весьма существенны. Они не знают и не учитывают специфику объектов, особенности экспертных задач, не владеют экспертными технологиями. Но зато в их распоряжении часто имеется уникальное оборудование9. Внешне все выглядит просто великолепно, удается разрешать задачи, за которые эксперты государственных экспертных учреждений не берутся. Однако, именно в подобных случаях число экспертных ошибок особенно велико, поскольку не отработаны методики использования этого оборудования для решения именно экспертных задач. Механически на экспертные объекты переносятся методические подходы, используемые в научных исследованиях. Более того, авторы часто указывают, что их методические подходы верны, поскольку суд или следователь использовали результаты такой экспертизы в

доказывании и постановлении приговора10. Но как уже упоминалось выше, гарантией достоверности и научности такого экспертного заключения служит не его содержание, а упоминания о сверхчувствительном уникальном приборе, множество непонятных формул и терминов.

Почему-то если речь идет о применении инструментальных методов исследования, в состоятельности и пригодности этих методов, исправности приборов, допустимости использовать именно этот режим работы оборудования никто из юристов обычно не сомневается. Хотя в соответствии с пп. 16 п. 3 ст. 1 Федерального закона 26 июня 2008 г. № 102-ФЗ «Об обеспечении единства измерений» сфера государственного регулирования обеспечения единства измерений распространяется на измерения, поручению суда, органов прокуратуры, государственных органов исполнительной власти. В сфере государственного регулирования обеспечения единства измерений к применению допускаются средства измерений утвержденного типа, прошедшие поверку в соответствии с положениями данного Федерального закона, а также обеспечивающие соблюдение установленных законодательством Российской Федерации обязательных требований, включая обязательные метрологические требования к измерениям, обязательные метрологические и технические требования к средствам измерений. При применении средств измерений должны соблюдаться обязательные требования к условиям их эксплуатации. В соответствии со ст. 13 средства измерений до ввода в эксплуатацию, а также после ремонта подлежат первичной поверке, а в процессе эксплуатации — периодической поверке.

Такое же порой гипнотическое воздействие на правоприменителя оказывает экспертное заключение, пестрящее множеством формул. Хотя в теории судебной экспертологии и в нормативных актах, регулирующих форму и содержание заключения эксперта, постоянно подчеркивается, что хотя эксперт при описании исследования пользуется научной терминологией, научным стилем языка, но адресатом экспертного заключения являются лица, не обладающие специальными знаниями (следователи, судьи, дознаватели и другие участники процесса). Поэтому язык эксперта должен быть по возможности простым и понятным, приведенные в заключении формулы необходимо разъяснять и комментировать.

В то же время, безоговорочно принимая на веру результаты инструментальных исследований, многие юристы выступают резко против некоторых научно давно обоснованных и апробированных экспертных методик. Так, в течение многих лет постоянным нападкам подвергается ольфакторная (одорологическая) экспертиза с использованием в качестве биодетекторов специально обученных собак. Вот как описывает эту экспертизу защитник по уголовному делу, где она послужила доказательством. «…При демократической власти собаки на

вполне официальном уровне решают судьбы людей… Эксперт давала понюхать кровь обвиняемого трем собакам-детекторам, а затем этим же собакам предлагалось понюхать шапку, изъятую на месте происшествия среди вещей других лиц. Каждая из трех собак прогуливалась среди представленных им на «обнюхивание» предметов и садилась именно около шапки-маски, изъятой с места совершения разбойного нападения. Такое сигнальное поведение собак расценивалось как шапка опознана»11. Конечно, это мнение защитника в уголовном процессе, но, к сожалению, так же считают и весьма уважаемые юристы. Свое неприятие использования в судебно-экспертной деятельности биологических методов (собак-биодетекторов) они обосновывают ссылками на научные труды 40-летней давности, не принимая во внимание некоторые нюансы спора ученых тех лет. А надо отметить, что под влиянием новых научных аргументов ученые нередко отказываются от своих прежних представлений. А.М. Ларин, к сожалению, не дожил до завершения научно-исследовательской работы по созданию экспертной биотехнологии на основе ольфакторного метода и ее апробации. А вот А.Л. Протопопов и В.И. Шика-нов в последующем серьезно скорректировали свою точку зрения12.

Некоторые процессуалисты, не вдаваясь в сущность методики, неоднократно высказывались в том плане, что от выучки и настроения собаки зависит и результат экспертизы, а прибор всегда измеряет точно.

Но собаки-детекторы, различая ольфакторные особенности исследуемых проб, являются биоиндикаторами, эффективным средством тестирования специалистами свойств пахучих следов человека. Иными словами, детекция запаховых следов с использованием собак — вопрос сугубо технический, тогда как задачи препарирования объектов, выявления характеризующих их ольфакторных свойств, контроль над соответствием получаемых данных, перепроверка, воспроизведение и анализ получаемых результатов — это уже задачи специалиста. Без применения им ольфакторной экспертной технологии, основанной на специальных знаниях в области криминалистики, теории судебной экспертологии, зоологии и зоопсихологии, а также на современных химико-аналитических и физико-химических методах, получение достоверных результатов исследования запаховых следов невозможно. В судебной экспертизе запаховых следов человека контроль сигнальных реакций собак-детекторов не включает их выучку и не апеллирует к ней как к механизму обеспечения правильности получаемых результатов. Тем самым исключается вопрос «доверия» к выучке собаки-биодетектора. Именно эксперт как субъект исследования использует специальные знания, в том числе аппарат математической логики, при интерпретации комплекса сигналов биодетекторов, опре-

деляет необходимые и достаточные основания для выводов13.

Аналогичные дискуссии возникают и по поводу использования полиграфа в судебной психологической экспертизе. Хотя вопрос должен стоять не о допустимости использования полиграфа, поскольку этот прибор принципиально не отличается от другого оборудования, например, хроматографа, допустимость использования которого никто не оспаривает, а о состоятельности самой экспертной методики применения данного оборудования.

Некоторые из объективных экспертных ошибок можно рассматривать и как условия субъективных ошибок. Однако, в своей массе это именно объективные причины, предупредить которые сам эксперт, как правило, не в состоянии.

К субъективным причинам экспертных ошибок, связанных с использованием современных технологий относится, прежде всего, профессиональная некомпетентность эксперта:

• незнание современных экспертных методик;

• неумение применять современные экспертные технологии, оптимальные для данной экспертной ситуации, отсутствие навыков работы с аппаратурой, техническими средствами, компьютерными средствами и системами;

• неполнота исследования, его односторонность, которая может выражаться в использовании не всех известных эксперту методов исследования, а также в пренебрежении правилами и условиями применения методик экспертного исследования и технических средств.

Одним из важнейших направлений минимизации экспертных ошибок является каталогизация, унификация, паспортизация и стандартизация экспертных методик.

Другое направление повышения качества экспертных заключений — совершенствование подготовки судебных экспертов. Безусловно, качество подготовки судебных экспертов путем индивидуальных и групповых стажировок и краткосрочных курсов не может сравниться с систематическим образованием, получаемым в высшем учебном заведении. Единство интегрированной природы всех видов судебных экспертиз позволило выработать единый подход к подготовке

судебных экспертов разных специализаций в рамках вузовского образования по специальности «судебная экспертиза».

И, наконец, гарантией качества экспертиз, осуществляемых с использованием современных технологий, является периодическое прохождение судебными экспертами аттестации (сертификации) для подтверждения их квалификации и пролонгации права на производство судебных экспертиз.

1 БелкинР.С. Курс криминалистики. М., 2001, С. 471.

2 Подробнее об этом см.: Аверьянова Т.В. Судебная экспертиза. Курс общей теории. М., 2009; Россинская Е.Р., Галяшина Е.И., Зинин А.М. Теория судебной экспертизы: учебник / Под ред. Е.Р. Россинской. М., 2013.

3 Судебная экспертиза: типичные ошибки / Под ред. Е.Р. Россинской. М.: Проспект, 2012.

4 Там же.

5 Россинская Е.Р., Галяшина Е.И. Настольная книга судьи. Судебная экспертиза. М., 2010.

6 Россинская Е.Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном, административном и уголовном процессе. Издание 3 исправленное и дополненное. М., 2012.

7 Исследование медных и алюминиевых проводников в зонах короткого замыкания и термического воздействия. М.: ВНИИ МВД СССР, 1986; Россинская Е.Р. Рентгеноструктурный анализ в криминалистике и судебной экспертизе. Киев, 1992.

8 См., например, Чешко И.Д., Плотников В.Г. Анализ экспертных версий возникновения пожара. СПб, 2010.

9 Ищенко Е.П., Плоткин Д.М. Особо точные методы проведения экспертиз // Законность, 2003, № 4.

10 Плоткин Д.М. Использование ионной и электронной спектроскопии в судебной экспертизе веществ, материалов и изделий по уголовным делам. Автореферат дисс. канд. юрид. наук. М., 2003.

11 Гаспарян Н. Три собачьих сердца // Новая адвокатская газета, №11, 2010.

12 АббасоваИ.С., КручининаИ.В., Шиканов В.И. Время как базисный элемент криминалистически значимой информации о событии преступления. Тактико-криминалистические и процессуальные аспекты. Иркутск, 1994. С. 76.

13 Панфилов П.Б. Биодетекция и интерпретация поведения собак-детекторов в идентификационном ольфакторном исследовании // Судебная экспертиза. 2008. № 3.

Источник

Подборка по базе: Определите вид ошибки и квалифицируйте действия.docx, Правовая экспертиза.docx, Судебно-психиатрическая экспертиза несовершеннолетних.doc, Доклад НИР Врачебные ошибки как следствие логической деконструкц, Памятка Порядок продажи алкоголя на кассе, возможные ошибки и сп, Практическая работа № 1 Семинарное занятие судебная власть.doc, товароведческая экспертиза doc.doc, Практическое задание 1 к теме. Экспертиза.docx, Практические работы Экспертиза, сертификацуия.docx, Реферат Фации регионального метаморфизма. Особенности пород зеле

Документ предоставлен КонсультантПлюс

СУДЕБНАЯ ЭКСПЕРТИЗА: ТИПИЧНЫЕ ОШИБКИ
Под редакцией

доктора юридических наук, профессора

Е.Р. РОССИНСКОЙ
АВТОРСКИЙ КОЛЛЕКТИВ
Россинская Е.Р., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, почетный работник высшего профессионального образования РФ, директор Института судебных экспертиз, заведующая кафедрой судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 1.

Дмитриев Е.Н., кандидат юридических наук, доцент, заслуженный юрист РФ, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — совместно с И.Н. Подволоцким раздел 2 (общая часть), 2.1, 2.2, 2.3.

Подволоцкий И.Н., кандидат юридических наук, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — совместно с Дмитриевым Е.Н. раздел 2 (общая часть), 2.1, 2.2, 2.3.

Торопова М.В., ведущий эксперт лаборатории судебно-технической экспертизы документов, — 2.4.

Лобанов Н.Н., кандидат технических наук, с.н.с., доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — разд. 2.5.

Галяшина Е.И., доктор юридических наук, доктор филологических наук, профессор, заместитель заведующего кафедрой судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 3, общая часть, раздел 4.

Подкатилина М.Л., заведующая судебно-экспертной лабораторией, аспирант кафедры судебных экспертиз МГЮА им. О.Е. Кутафина — 3.1.

Соколова Т.П., кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА им. О.Е. Кутафина, — 3.2.

Секераж Т.Н., кандидат юридических наук, заведующая лабораторией судебной психологической экспертизы РФЦСЭ при Минюсте России, — раздел 5.

Комиссарова Я.В., кандидат юридических наук, заместитель заведующего кафедрой криминалистики МГЮА им. О.Е. Кутафина, — раздел 6.

Клименко Т.В., доктор медицинских наук, профессор, профессор кафедры судебных экспертиз МГЮА им. О.Е. Кутафина, — раздел 7.

Сундуков Д.В., доктор медицинских наук, профессор, профессор кафедры судебных экспертиз МГЮА им. О.Е. Кутафина, — раздел 8.

Перепечина И.О., доктор медицинских наук, профессор, профессор кафедры криминалистики МГУ им. М.В. Ломоносова, — раздел 9.

Майлис Н.П., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный юрист РФ, профессор кафедры трасологии и оружиеведения Московского университета МВД России, — раздел 10.

Самищенко С.С., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 11.

Меланич Е.В., кандидат юридических наук, президент группы компаний «СИЛТЭК», — раздел 12.

Зинин А.М., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ, профессор кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 13.

Лазари А.С., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина — совместно с Микляевой О.В., раздел 14.

Микляева О.В., кандидат юридических наук, доцент, ученый секретарь РФЦСЭ при Минюсте России, — совместно с Лазари А.С., раздел 14.

Хазиев Ш.Н., кандидат юридических наук, доцент, старший научный сотрудник сектора проблем правосудия Института государства и права РАН, — раздел 15.

Старовойтов В.И., кандидат юридических наук, заместитель директора Института судебных экспертиз, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 16.

Иванова Е.В., кандидат юридических наук, главный эксперт экспертно-криминалистической службы Управления по Московской области ФСКН РФ, доцент кафедры уголовного права и процесса Московского государственного областного социально-гуманитарного института, — раздел 17.

Омельянюк Г.Г., доктор юридических наук, кандидат биологических наук, доцент, заведующий лабораторией судебно-экологической экспертизы РФЦСЭ при Минюсте России, — раздел 18, раздел 19 совместно с Майоровой Е.И.

Майорова Е.И., доктор юридических наук, профессор, декан гуманитарного факультета, заведующая кафедрой права Московского государственного университета леса, — раздел 19 совместно с Омельянюком Г.Г.

Шамаев Г.П., кандидат юридических наук, заместитель директора АНО «СОДЭКС МГЮА имени О.Е. Кутафина», — раздел 20.

Семикаленова А.И., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 21 совместно с Хатунцевым Н.А.

Хатунцев Н.А., заведующий лабораторией судебной компьютерно-технической экспертизы РФЦСЭ при Минюсте России, — раздел 21 совместно с Семикаленовой А.И.

Савицкий А.А., кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 22 (общая часть), 22.1, 22.2, 22.3, совместно с Голиковой В.В. 22.4.

Голикова В.В., эксперт АНО «СОДЭКС МГЮА имени О.Е. Кутафина» — 22.4 совместно с Савицким А.А.
Светлой памяти выдающегося советского

и российского криминалиста — заслуженного

деятеля науки, доктора юридических наук,

профессора Рафаила Самуиловича Белкина

авторы посвящают эту книгу.
Доказательственное значение экспертного заключения зависит от его истинности, внутренней непротиворечивости, точности и достоверности всех действий, оценок и выводов эксперта в ходе и по результатам процесса экспертного исследования. Экспертное заключение должно быть безошибочным, что требует своевременного распознавания предупреждения экспертных ошибок, а в конечном счете — искоренения причин, их порождающих. (Белкин Р.С. Курс криминалистики. 3-е издание, дополненное. М., 2001.)
1. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ
Е.Р. РОССИНСКАЯ
Статья 25 Федерального закона от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» <1> гласит, что на основании проведенных исследований с учетом их результатов эксперт от своего имени или комиссия экспертов дают письменное заключение и подписывают его. Согласно ч. 1 ст. 55 ГПК, ч. 2 ст. 64 АПК, п. 3 ч. 2 ст. 74 УПК, ч. 2 ст. 26.2 КоАП заключение эксперта является доказательством по делу. Но, как подчеркивал Р.С. Белкин, «доказательственное значение заключения эксперта зависит от его истинности, внутренней непротиворечивости, точности и достоверности всех действий, оценок и выводов эксперта в ходе и по результатам процесса экспертного исследования» <2>.

———————————

<1> Далее — ФЗ ГСЭД.

<2> Белкин Р.С. Курс криминалистики. 3-е изд., доп. М., 2001. С. 470.
Эксперт проводит исследования объективно, на строго научной и практической основе, в пределах соответствующей специальности, всесторонне и в полном объеме <1>. Однако, как любой человек, судебный эксперт может допускать ошибки. В то же время ошибки, допущенные экспертом в процессе производства экспертизы и подготовки заключения по ее результатам, могут сделать это доказательство ничтожным <2>. Объективизация процесса доказывания требует предупреждения и своевременного распознавания экспертных ошибок, а в конечном счете — искоренения причин, их порождающих.

———————————

<1> Статья 8 ФЗ ГСЭД.

<2> Предупреждение экспертных ошибок. М., 1990.
Экспертные ошибки следует отличать от заведомой ложности заключения, поскольку за дачу заведомо ложного заключения эксперта ст. 307 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность. Однако в литературе нередко отсутствует четкое разграничение ошибочного заключения вследствие добросовестного заблуждения эксперта и заведомо ложного экспертного заключения. Так, авторы Комментария к Уголовному кодексу Российской Федерации под. ред. А.И. Чучаева <1>, комментируя ст. 307, указывают, что «заключение эксперта является ложным, если оно содержит искажение фактов, неверную оценку либо выводы, не основанные на материалах уголовного, гражданского или арбитражного дела. Это может, например, относиться к оценке вреда, причиненного здоровью (вместо средней тяжести указывается тяжкий или наоборот)…». Совершенно непонятно, почему заключение эксперта, содержащее неверную оценку фактов, сразу трактуется как заведомо ложное, и в расчет не принимается возможность экспертной ошибки в силу добросовестного заблуждения. Еще более странным является требование основывать заключение эксперта на других материалах дела, с которыми, во-первых, может вообще не быть никакой связи, например, при производстве автотехнической экспертизы по установлению механизма дорожно-транспортного происшествия, когда результаты экспертизы противоречат показаниям фигурантов по делу. Показания могут быть как заведомо ложными, так и результатом добросовестного заблуждения. Следует напомнить, что ни одно доказательство не имеет заранее установленной силы.

———————————

<1> Комментарий к Уголовному кодексу РФ (постатейный) / Под ред. А.И. Чучаева. 2-е изд., испр., перераб. и доп. М., 2010.
Во-вторых, именно такие комментарии, когда эксперту предлагается решать вопросы, связанные с квалификацией деяния «оценка вреда, причиненного здоровью (вместо средней тяжести указывается тяжкий или наоборот)», что явно лежит вне пределов экспертной компетенции, и приводят к грубым экспертным ошибкам, когда эксперт подменяет следователя или суд.

Далее авторы этого комментария высказывают весьма спорное суждение, что «в отличие от ложных показаний свидетеля, потерпевшего и специалиста умолчание экспертом о существенных обстоятельствах, выразившихся в том, что в заключении не была отражена часть фактов либо отсутствует их оценка, также образует состав рассматриваемого преступления». Опять-таки неясно, почему неотражение каких-то фактов или отсутствие их оценки — не результат экспертной ошибки или внутреннего убеждения эксперта в том, что эти обстоятельства не имеют значения при формулировании выводов, но обязательно сделано намеренно?

Полагаем, заведомо ложное заключение — это умышленное действие, направленное на сознательное и целенаправленное игнорирование или умалчивание при исследовании существенных фактов и свойств объекта экспертизы. Оно может состоять в осознанных неверных действиях по проведению экспертизы, умышленно неверном применении или выборе методики экспертного исследования, заведомо неправильной их оценке. Осознание ложности своих выводов или неправильности действий исключает добросовестное заблуждение как такое психологическое состояние, при котором субъект не осознает неправильность своих суждений или действий, а искренне полагает, что он мыслит и действует правильно.

В целом аналогично определяют ложное заключение эксперта комментарии к УК РФ под редакцией В.М. Лебедева («заведомо ложное заключение эксперта — это преднамеренно неверный, не соответствующий действительности вывод по результатам исследования материалов, относящихся к предмету экспертизы» <1>) и под редакцией А.В. Бриллиантова («ложность заключения эксперта выражается в намеренном искажении выявленных им фактов или в умолчании о них либо в неверной оценке фактов, ложных выводах из представленных для исследования материалов дела» <2>).

———————————

<1> Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации» (постатейный). 7-е изд., перераб. и доп. / Отв. ред. В.М. Лебедев. М., 2007.

<2> Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. А.В. Бриллиантова. М., 2010.
По своей природе экспертные ошибки неоднородны и могут быть разделены на три класса <1>:

———————————

<1> Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 2001. С. 471.
— ошибки процессуального характера;

— гносеологические ошибки;

— деятельностные (операционные) ошибки.
1.1. Экспертные ошибки процессуального характера
Экспертные ошибки процессуального характера заключаются в нарушении экспертом процессуального режима и процедуры производства экспертизы:

— выход эксперта за пределы своей компетенции;

— выражение экспертной инициативы в не предусмотренных законом формах;

— обоснование выводов материалами дела, а не результатами исследования;

— самостоятельное собирание материалов и объектов экспертизы;

— актов с заинтересованными лицами, принятие поручения на производство экспертизы и материалов от неуполномоченных лиц;

— несоблюдение по незнанию процессуальных требований к заключению эксперта (в том числе отсутствие в заключении необходимых по закону реквизитов);

— обоснование выводов не результатами исследования, а материалами дела и др.

Следует подчеркнуть, что процессуальные экспертные ошибки часто становятся следствием следственных и судебных ошибок, связанных с назначением судебной экспертизы и оценкой ее результатов. Например, при производстве судебной пожарно-технической экспертизы для установления механизма возникновения и развития пожара была назначена пожарно-техническая экспертиза. Государственный судебный эксперт получил непосредственно от ответчика аппарат электрозащиты якобы с места пожара, произвел его исследование и дал категорический вывод в пользу ответчика, что аппарат защиты был исправен и не мог послужить причиной возникновения горения. Однако специалист, осмотревший аппарат защиты в ходе судебного заседания, указал на признаки, свидетельствующие о том, что аппарат защиты является новым и не мог находиться на месте пожара.

Здесь налицо прежде всего ошибка суда при назначении экспертизы, заключающаяся в нарушении нормы ч. 2 ст. 86 ГПК: «Эксперт не вправе… вступать в личные контакты с участниками процесса, если это ставит под сомнение его незаинтересованность в исходе дела…». Ошибка способствовала экспертной ошибке или даже заведомой ложности экспертного заключения, но в данном случае доказать заведомую ложность не представилось возможным.

Выход эксперта за пределы своей компетенции может заключаться в решении им вопросов, являющихся прерогативой правоприменителя, или вопросов, для ответов на которые вообще не требуется специальных знаний. Включение подобных вопросов в постановление (определение) о назначении судебной экспертизы — один из видов следственных (судебных) ошибок. Но если эксперт отвечает на подобный вопрос, а не отказывается от его решения — это уже экспертная ошибка. Пленум Верховного Суда РФ разъясняет, что «постановка перед экспертом правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции органа, осуществляющего расследование, прокурора, суда (например, что имело место — убийство или самоубийство), как не входящих в его компетенцию, не допускается» <1>.

———————————

<1> Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 г. N 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».
Типичным является следующий пример. По уголовному делу о мошенничестве была назначена судебно-бухгалтерская экспертиза, на разрешение которой вынесены вопросы:

1. Какое количество нефти в период с февраля по май 2004 г. получило ООО X от ОАО Y?

2. Кому, когда и как указанная нефть, полученная ООО X, была реализована?

3. Какими документами подтверждается получение нефти в период с февраля по май 2004 г. ООО X от ОАО Y (договоры, акты приема-передачи нефти)?

4. Как и кем произведена оплата за нефть?

5. Каким образом и кем полученная ООО X нефть переработана в нефтепродукты?

6. Причинен ли материальный ущерб ОАО Y, в каком размере?

Эксперт негосударственного судебно-экспертного учреждения дал ответы на все эти вопросы, тогда как совершенно очевидно, что первые четыре вопроса не относятся к предмету судебно-бухгалтерской экспертизы, да и вообще не требуют для своего решения проведения исследования с применением специальных знаний, которое является необходимым атрибутом судебной экспертизы. Все интересующие следователя данные либо содержатся в материалах дела либо могут быть получены путем производства запросов в соответствующие организации. Если документы, обосновывающие те или иные хозяйственные операции, не предоставляются, они могут быть получены путем производства таких следственных действий, как выемка или обыск. Далее при производстве судебно-бухгалтерской экспертизы может быть проверена полнота отражения в бухгалтерских документах операций приема, хранения, реализации товарно-материальных ценностей, поступления и расходования денежных средств.

Что касается пятого вопроса, то, если следствие интересуют технология переработки, выходы (объемы) готовых нефтепродуктов, это решается при осуществлении судебной инженерно-технологической экспертизы. Если же имеется в виду, сколько и каких нефтепродуктов получено по документам отчетности, то этот вопрос опять-таки не является экспертным, поскольку не требует исследования с использованием специальных знаний: информация может быть получена непосредственно из документов.

Неправомерность постановки шестого вопроса очевидна, поскольку вопрос о величине ущерба требует оценки всех имеющихся по делу доказательств, и, следовательно, его решение является прерогативой следствия и суда. В данном случае деяние квалифицируется как мошенничество (ч. 3 ст. 159 УК РФ). Крупный размер ущерба является здесь квалифицирующим признаком. В итоге после выступления специалиста в суде данная судебная экспертиза была исключена из числа доказательств.

Одной из самых распространенных экспертных ошибок является самостоятельный сбор экспертом объектов для исследования.

Согласно процессуальному законодательству и ст. 17 ФЗ ГСЭД эксперт вправе знакомиться с материалами дела, но это право ограничено предметом экспертизы. К сожалению, на практике такие ошибки допускаются достаточно часто. Поясним это на примере. По гражданскому делу для производства судебно-бухгалтерской экспертизы в распоряжение экспертов предоставлялся системный блок персонального компьютера из бухгалтерии ООО L. Эксперт в своем заключении указывает, что выводы делались на основании «анализа данных 1С-бухгалтерии (программы, посредством которой вели бухгалтерский учет в организации)». В данном случае исследование программного обеспечения и баз данных не относится к предмету судебно-бухгалтерской экспертизы, т.е. имеет место выход эксперта за пределы его компетенции, заключающийся в разрешении вопросов, относящихся к родам или видам экспертиз за пределами его экспертной специализации. Здесь сначала должна была быть назначена судебная компьютерно-техническая экспертиза: программно-компьютерная — для установления, какое программное обеспечение имеется на данном компьютерном устройстве и работает ли оно в штатном режиме; информационно-компьютерная экспертиза (данных), в ходе которой можно было бы установить, какие базы данных имеются на жестком диске системного блока <1>.

———————————

<1> Россинская Е.Р., Усов А.И. Судебная компьютерно-техническая экспертиза. М.: Право и закон, 2001.
В определении суда о назначении судебно-бухгалтерской экспертизы и предоставленных в распоряжение экспертов материалах даже не упоминалось, какого рода программное обеспечение было в системном блоке, функционировало ли оно в штатном режиме. Из заключения следовало, что эксперты-бухгалтеры сами обнаружили данное программное обеспечение и проанализировали его работу. При этом были выявлены базы данных, содержащие ряд документов бухгалтерской отчетности. Фактически, анализируя содержание жесткого диска системного блока, эксперты собирали доказательства и выбирали, что им исследовать, и тем самым подменяли субъекта, назначившего экспертизу. Сведений о том, как подключался системный блок, какие с ним производили манипуляции, в экспертном заключении не содержалось. Это и неудивительно, поскольку эксперты-бухгалтеры не располагают необходимыми для этого специальными знаниями. В итоге возникшие сомнения в объективности и обоснованности заключения привели к исключению его из доказательств. Назначить судебную компьютерно-техническую экспертизу после неизвестных манипуляций экспертов-бухгалтеров с системным блоком, в ходе которых могли произойти необратимые изменения хранившейся в нем информации, арбитражный суд счел нецелесообразным.

Самостоятельным сбором материалов для экспертизы является и анализ экспертом всех материалов дела. Эксперт вправе знакомиться с материалами дела, относящимися к предмету экспертизы. Но эти материалы должны быть отобраны следователем, судом, органом, рассматривающим дело об административном правонарушении. В случае когда представленных материалов недостаточно, эксперт имеет право запросить недостающие. Но право эксперта знакомиться с материалами дела ограничено предметом экспертизы. Эксперт не имеет права подменять субъектов, назначивших экспертизу, и заниматься анализом материалов дела, собирая доказательства, выбирая, что ему исследовать, например, анализировать свидетельские показания, подбирать образцы для сравнения, иначе могут возникнуть сомнения в объективности и обоснованности заключения.

В то же время эксперт может фактически заниматься собиранием вещественных доказательств в ходе экспертного исследования. Речь идет о ситуации с исследованием микроколичеств веществ и материалов, называемых в криминалистике микрообъектами. По существующей практике субъект, назначающий экспертизу, например, для установления факта контактного взаимодействия, обоснованно предполагая, что на тех или иных предметах имеются микрообъекты, прежде всего задает вопрос: имеются ли на представленных для исследования предметах волокна, микрочастицы лакокрасочного покрытия, металла и пр. Аналогичные вопросы задаются иногда при необходимости обнаружения невидимых следов рук на изъятых предметах. Эксперт в ходе экспертного осмотра представленных предметов и при обнаружении микрообъектов (следов) фиксирует этот факт в своем заключении. Обнаруженные микрообъекты, приобретающие значение вещественных доказательств, подвергаются дальнейшему экспертному исследованию для решения других вопросов экспертного задания. Таким образом, эксперт фактически собирает (обнаруживает, фиксирует, изымает) доказательства, на что у него нет права согласно букве закона. К подобным действиям эксперта, явно выходящим за пределы его компетенции, следователь и суд относятся весьма снисходительно.

По мнению Л.В. Виницкого, осмотр предметов — вероятных носителей микрообъектов — должен производиться по месту их обнаружения, как правило, при осмотре с участием специалиста. Именно следователь составляет протокол об их обнаружении, в котором фиксируются их индивидуализирующие признаки <1>. Предложенное Л.В. Виницким решение действительно соответствует действующему законодательству и исключает его нарушение, но с точки зрения практики оно весьма трудно реализуемо. Во-первых, обнаружение микрообъектов в лабораторных условиях намного результативнее. Во-вторых, это процесс длительный, он может продолжаться несколько дней кряду, поэтому нереально постоянное присутствие следователя или судьи.

———————————

<1> Виницкий Л.В., Мельник С.П. Экспертная инициатива в уголовном судопроизводстве. М., 2009.
На основании вышеизложенного полагаем, что эксперту должно предоставляться право собирать доказательства при исследовании предметов — возможных носителей микрообъектов — и при производстве некоторых видов экспертиз. Кстати, законодатель уже сделал шаг на этом пути, установив в ч. 4 ст. 202 УПК РФ, что если получение образцов для сравнительного исследования является частью судебной экспертизы, то оно производится экспертом.

Другой характерной экспертной ошибкой, а именно вариантом экспертной инициативы в непредусмотренной законом форме, является изменение экспертом формулировки вопроса, поставленного на его разрешение. К сожалению, зачастую формулировки вопросов не соответствует общепринятым рекомендациям. Ни в одном процессуальном кодексе, равно как и в вышеуказанном Федеральном законе, судебному эксперту не предоставляется право переформулировать вопросы. Он может только обратиться к следователю или суду с ходатайством о предоставлении дополнительных материалов. Но можно ли считать уточнение вопросов предоставлением дополнительных материалов, ведь вопросы уже зафиксированы в постановлении (определении) — процессуальном документе, принятом в соответствии с определенной процессуальной процедурой?

На практике такая проблема возникает ежедневно по всем категориям дел. Например, при рассмотрении в арбитражном суде дела, связанного с пожаром на промышленном объекте, перед экспертом был поставлен вопрос: «Как соотносится с пожаром оплавление медной проводки?» В соответствии с методикой исследования металлических проводников в зонах короткого замыкания и термического воздействия <1> эксперт переформулировал вопрос и дал его в следующей редакции: «Какова природа оплавления медных проводников? Если оплавление вызвано коротким замыканием, то произошло ли оно до начала пожара или в процессе его развития?» Ясно, что последние два вопроса сформулированы корректнее и позволяют эксперту дать категорические выводы, имеющие большое доказательственное значение. Но с формальной точки зрения эксперт вышел за пределы своей компетенции.

———————————

<1> Исследование медных и алюминиевых проводников в зонах короткого замыкания и термического воздействия. М.: ВНИИ МВД СССР, 1986.
В п. 30 Инструкции по организации производства судебных экспертиз в ЭКП ОВД Российской Федерации, утвержденной Приказом МВД России от 29 июня 2005 г. N 511, указывается, что «в случае необходимости эксперт имеет право изменить редакцию вопросов, не изменяя их смысл».

Таким образом, МВД своим приказом наделил экспертов органов внутренних дел правом изменять формулировки вопросов, выносимых на разрешение эксперта. Как нам представляется, это достаточно вольная трактовка права эксперта выйти за пределы экспертного задания и ответить на вопросы, которые не были поставлены, предусмотренного ст. ст. 86 ГПК, 86 АПК, 204 УПК, 25.9 КоАП. Анализ судебной практики показывает, что во многих случаях, особенно в гражданском и арбитражном процессе, такие заключения оспариваются именно по формальным признакам. Стороны или их представители обжалуют изменение формулировок вопросов без их участия и указывают на нарушение своих прав при назначении экспертизы.

Представляется, что судебного эксперта необходимо наделить правом переформулировать вопросы, вынесенные на его разрешение, если они сформулированы некорректно с точки зрения теории и методики судебной экспертизы, и уведомить об этом в определенный срок субъекта, назначившего экспертизу. Однако пока законодательно это право эксперта не закреплено, порядок может быть только один. Если эксперт является сотрудником судебно-экспертного учреждения, то необходимость изменения формулировки вопросов он согласует с руководителем учреждения, который, в свою очередь, извещает об этом субъекта, назначившего экспертизу. Далее следователем вносятся изменения в постановление о назначении экспертизы или суд выносит новое определение. Частный эксперт обращается с этим вопросом непосредственно к субъекту, назначившему экспертизу.

Весьма распространенной ошибкой процессуального характера является несоблюдение по незнанию процессуальных требований к заключению эксперта (в том числе отсутствие в заключении необходимых по закону реквизитов). Как указано в ст. 25 ФЗ ГСЭД, на основании проведенных исследований с учетом их результатов эксперт от своего имени или комиссия экспертов дают письменное заключение и подписывают его. Если судебная экспертиза производилась в государственном или негосударственном судебно-экспертном учреждении, подписи эксперта или комиссии экспертов удостоверяются печатью этого учреждения. Законодатель регламентирует содержание заключения судебного эксперта лишь в самых общих чертах.

В заключении эксперта или комиссии экспертов должны быть отражены:

— время и место производства судебной экспертизы;

— основания производства судебной экспертизы;

— сведения об органе или о лице, назначивших судебную экспертизу;

— сведения о судебно-экспертном учреждении, об эксперте (фамилия, имя, отчество, образование, специальность, стаж работы, ученая степень и ученое звание, занимаемая должность), которым поручено производство судебной экспертизы;

— предупреждение эксперта в соответствии с законодательством РФ об ответственности за дачу заведомо ложного заключения;

— вопросы, поставленные перед экспертом или комиссией экспертов;

— объекты исследований и материалы дела, представленные эксперту для производства судебной экспертизы;

— сведения об участниках процесса, присутствовавших при производстве судебной экспертизы;

— содержание и результаты исследований с указанием примененных методов;

— оценка результатов исследований, обоснование и формулировка выводов по поставленным вопросам.

Посвященные заключению судебной экспертизы ст. 86 АПК, ст. 204 УПК, ст. 86 ГПК, п. 5 ст. 26.4 КоАП довольно близки по содержанию ст. 25 ФЗ ГСЭД. В них указывается, что заключение дается экспертом только в письменной форме, подписывается им и должно содержать подробное описание произведенных исследований, сделанные в результате их выводы и обоснованные ответы на поставленные следствием и судом вопросы. Если в процессе производства экспертизы экспертом будут установлены обстоятельства, имеющие значение для дела, по поводу которых ему не были поставлены вопросы, он вправе включить выводы об этих обстоятельствах в свое заключение.

В государственных судебно-экспертных учреждениях, где экспертная деятельность является основной, требования к форме экспертного заключения, как правило, соблюдаются. Большинство ошибок процессуального характера, связанных с неправильным оформление заключений судебной экспертизы, допускают частные эксперты, не являющиеся сотрудниками экспертных учреждений. Хотя в экспертизах, выполненных в негосударственных судебно-экспертных учреждениях, такие ошибки также встречаются.

Типичными ошибками процессуального характера такого рода являются:

— нарушение процедуры предупреждения эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения;

— отсутствие сведений об экспертах, производивших экспертизу: их образовании, экспертной специальности, стаже экспертной работы и пр.;

— отсутствие исследовательской части заключения как таковой;

— отсутствие в заключении подробного описания объектов, представленных на экспертизу;

— отсутствие подробного описания технологии экспертного исследования, включающей рекомендованную (сертифицированную) экспертную методику, а если таковой не имеется ссылок на научную литературу, содержащую рекомендации по исследованию подобных объектов;

— отсутствие описания осуществленных экспертных экспериментов и условий их проведения;

— отсутствие синтезирующей части в заключениях комиссионных и комплексных экспертиз;

— отсутствие выводов эксперта и их собственноручных подписей;

— подписание экспертом частей заключения, которые выполнены без его участия другими экспертами, и др.

Рассмотрим эти ошибки подробнее.

При назначении судебных экспертиз по уголовным делам согласно ст. 199 УПК руководитель экспертного учреждения, за исключением руководителя государственного судебно-экспертного учреждения, разъясняет эксперту его права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК. Государственного судебного эксперта не требуется каждый раз предупреждать об уголовной ответственности, но он в каждом экспертном заключении дает подписку, что знает об этой ответственности. Если судебная экспертиза назначена в негосударственное экспертное учреждение, его руководитель согласно ст. 199 УПК предупреждает эксперта об уголовной ответственности по ст. 307 УК. Как разъясняет Пленум Верховного Суда РФ, в «случае поручения производства экспертизы лицу, не работающему в судебно-экспертном учреждении, разъяснение прав и обязанностей, предусмотренных статьей 57 УПК, возлагается на суд (следователя), принявший решение о назначении экспертизы» <1>.

———————————

<1> Пункт 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 г. N 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».
Подписка представляет собой официальное письменное обязательство лица, нарушение которого влечет для данного лица определенные законом отрицательные последствия. Практика показывает, что, казалось бы, простые нормы о необходимости предупреждения эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения вызывают практические трудности в выборе формы предупреждения эксперта, а следовательно, и в соблюдении этого важнейшего процессуального правила, связанного с назначением экспертизы.

Требование о надлежащем оформлении подписки эксперта при проведении экспертизы не всегда соблюдается не только негосударственными экспертами, но даже и при проведении экспертизы в государственных экспертных учреждениях, которые зачастую относятся к этой важной процессуальной процедуре чисто формально. Текст подписки часто включается в текст заключения эксперта, оформляется и подписывается экспертом после окончания производства судебной экспертизы. Таким образом, фактическая постановка подписи эксперта и дата, указанные в подписке о предупреждении об уголовной ответственности, не соответствуют друг другу. Данное обстоятельство указывает на грубейшее нарушение процессуального законодательства (ст. ст. 195, 199 УПК), лишающее заключение эксперта доказательственного значения.

Подписка о предупреждении эксперта об уголовной ответственности содержится в виде бланка в конце процессуальной формы постановления о назначении судебной экспертизы. Подпись под подпиской эксперт, производящий экспертизу вне экспертного учреждения, должен поставить до начала производства экспертизы — в тот момент, когда ему следователь вручает постановление о назначении экспертизы. Заметим, что если в подписке указано, что «права и обязанности эксперта согласно ст. 57 УПК» разъяснены, это означает, что в действительности эксперты ст. 57 УПК не изучали, так как в ней ничего не говорится об обязанностях эксперта. Там речь идет о том, что эксперт делать вправе (ч. 3), что не вправе (ч. 4), какую и за что он несет ответственность.

На практике подписка государственных или негосударственных судебных экспертов либо оформляется отдельным документом, либо приводится в самом заключении, но при этом представляет собой действительную подписку с указанием должностей, фамилий экспертов, данных о том, когда и кем им поручено производство экспертизы, кем разъяснены их процессуальные права и они предупреждены об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ. Подписка содержит дату и подпись эксперта под этим текстом.

Ошибки могут быть связаны с неправильной трактовкой как субъектами правоприменения, так и руководителями организаций понятия «негосударственное судебно-экспертное учреждение». Зачастую под ним понимается любая организация, где работают лица, обладающие необходимыми специальными знаниями. Однако Пленум Верховного Суда разъяснил, что под негосударственными судебно-экспертными учреждениями следует понимать некоммерческие организации (некоммерческие партнерства, частные учреждения или автономные некоммерческие организации), созданные в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации и Федеральным законом «О некоммерческих организациях», осуществляющие судебно-экспертную деятельность в соответствии с принятыми ими уставами <1>.

———————————

<1> Пункт 2 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 г. N 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».
Негосударственные судебно-экспертные учреждения отличаются от неэкспертных учреждений прежде всего тем, что судебно-экспертная деятельность является для них основной, о чем говорится в учредительных документах учреждения. Сотрудники этих учреждений осведомлены о процессуальных, организационных и методических особенностях судебно-экспертной деятельности. Таким образом, руководитель оценочной или аудиторской организации, не являясь руководителем судебно-экспертного учреждения, не вправе предупреждать эксперта об уголовной ответственности. Делать это должны суд или следователь.

Переложение судом своих функций по выбору персоны негосударственного эксперта, проверке его компетенции, разъяснению ему процессуальных прав и ответственности на руководителя неэкспертного учреждения недопустимо. Но во многих случаях НИИ, вузы и другие организации, не являющиеся судебно-экспертными учреждениями, принимают к исполнению постановления и определения, вынесенные следователями и судами, их руководители позиционируют себя как руководители судебно-экспертных учреждений, фактически таковыми не являясь, не имея ни полномочий, ни соответствующих навыков и знаний.

Верховный Суд, рассмотрев эту проблему, разъяснил, что во избежание следственных, судебных и экспертных ошибок суд также вправе поручить проведение судебной экспертизы не государственной организации, а «сотруднику научно-исследовательского учреждения, вуза, иной организации, обладающему специальными знаниями и имеющему в распоряжении необходимое экспертное оборудование. Поэтому назначать можно только не НИИ, вузу как юр. лицу, а конкретным сотрудникам, работающим в этих учреждениях» <1>.

———————————

<1> Пункт 5 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 г. N 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».
Процессуальным нарушением является также отсутствие во вводной части заключения сведений об эксперте. Более того, в ряде случаев эти сведения, затребованные при назначении экспертизы согласно Постановлениям Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ <1>, содержат искаженную информацию о компетентности эксперта. Речь идет в первую очередь о смешении понятий «стаж работы по специальности» и «стаж экспертной работы», которые не всегда совпадают. Проиллюстрируем это на примере. Негосударственный эксперт, произведший в 2003 г. по резонансному делу судебную фоноскопическую экспертизу, указал в своем заключении, что стаж его работы как эксперта-фоноскописта составляет 30 лет. Однако участвующий в судебном заседании специалист разъяснил, что этого быть не может, поскольку фоноскопические экспертизы начали производиться лишь в начале 90-х гг. К этому времени относятся и пионерские работы отечественных ученых в этой области. Тогда эксперт заявил, что он имел в виду свой стаж работы в качестве радиоинженера по звукозаписи, а на вопрос, сколько он сделал судебных экспертиз, ответил — три.

———————————

<1> Там же, п. 3; п. 3 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 20 декабря 2006 г. N 66 «О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами законодательства об экспертизе».
Или другой пример: эксперт окончил Институт судебных экспертиз Московской государственной юридической академии имени О.Е. Кутафина по специальности «судебная экспертиза» со специализацией «судебные экономические экспертизы», но начал производить почерковедческие экспертизы, не пройдя обучения и не обладая необходимой квалификацией.

Заключения многих негосударственных экспертов, как уже указывалось выше, выполнены как отчеты о проделанной работе, часто не содержат исследовательской и синтезирующей части ссылок на методики исследования. Более того, нередки случаи, когда руководитель неэкспертной организации сам утверждает заключение и подписывает его вместо экспертов, в то время как согласно ст. 7 ФЗ ГСЭД при производстве судебной экспертизы эксперт независим от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела. Воздействие на эксперта со стороны лиц, участвующих в деле, и иных лиц не допускается. Лица, виновные в оказании воздействия на эксперта, подлежат уголовной ответственности (ст. 302 УК). Важнейшей стороной независимости эксперта является его процессуальная самостоятельность, которая гарантируется порядком назначения и производства судебной экспертизы. Даже руководитель государственного судебно-экспертного учреждения может только рекомендовать эксперту воспользоваться тем или иным методом, средством, применить ту или иную методику, однако право выбора остается за экспертом.

Остановимся в заключение этого раздела на экспертных ошибках процессуального характера, связанных с производством комплексных экспертиз.

По одному уголовному или гражданскому делу можно производить комплекс различных судебных экспертиз как в отношении одного и того же объекта, так и группы объектов. Однако нередко такие экспертизы назначаются как комплексные. Например, по документу, содержащему рукописный текст, подпись и печать, была назначена комплексная дактилоскопическая, почерковедческая и судебно-техническая экспертиза документов, хотя должен был быть назначен комплекс судебных экспертиз:

— судебная дактилоскопическая экспертиза следов рук на документе (не оставлены ли эти следы конкретными лицами);

— судебная почерковедческая экспертиза рукописного текста (не выполнен ли текст данным лицом);

— судебно-техническая экспертиза документов (для проверки подлинности подписи и печати).

Ошибочно рассматривать и оформлять данные исследования как комплексную экспертизу. Следственная ошибка назначения такой экспертизы как комплексной нередко приводит к процессуальной экспертной ошибке, когда эксперты, производившие никак не связанные между собой исследования, подписали общий вывод. Судебные экспертизы выполнялись самостоятельно, но были оформлены единым заключением. Несмотря на то что никаких общих вопросов эксперты не решали, все они подписали раздел «выводы», не разделяя своего участия. В результате эксперт-почерковед, не будучи компетентными в вопросах дактилоскопии, один был вызван в суд для разъяснения вопросов исследования следов рук на документе, поскольку выводы были подписаны всеми тремя экспертами. Естественно, он не мог дать ответов на поставленные судом вопросы по дактилоскопической экспертизе.

Здесь имеет место ошибка руководителя экспертного учреждения, обязанностью которого является решение вопроса о последовательности производства этих судебных экспертиз, поскольку при осуществлении экспертных исследований в объект экспертизы могут быть внесены изменения <1>, и контроле за оформлением заключения экспертов.

———————————

<1> Россинская Е.Р. Еще раз о проблеме комплексности в судебной экспертизе // Воронежские криминалистические чтения. 2010. Вып. 12.
В рамках экспертизы одного рода (вида) может выполняться комплексное исследование одних и тех же вещественных доказательств с использованием различных методов, однако такое исследование не является комплексной экспертизой, даже если оно выполнено комиссией экспертов. Например, по делу о пожаре изъяты провода. Решение вопроса о том, произошли ли их оплавления в результате коротких замыканий (до или во время пожара) или термического действия пожара, осуществляется с использованием таких современных инструментальных методов, как растровая электронная микроскопия, рентгеноструктурный, металлографический и газовый анализы <1>. Исследование может производиться как одним экспертом-металловедом, владеющим этими методами, так и разными экспертами, каждый из которых специализируется в каком-то одном методе, но все они, являясь специалистами в области металловедческих экспертиз, владеют и другими методами исследования. Несмотря на то что в постановлениях о назначении подобных экспертиз часто фигурирует термин «комплексные», они таковыми не являются и представляют собой экспертизы с использованием комплекса методов в пределах одного и того же вида судебной экспертизы. Это утверждение коррелирует с классификаторами судебных экспертиз, утвержденными приказами различных ведомств для проведения аттестаций государственных судебных экспертов. Напомним, что в соответствии с общей теорией судебной экспертизы современные классификации судебных экспертиз осуществляются не по методам экспертных исследований, которые во многом являются общими для разных родов экспертиз, а по исследуемым объектам в совокупности с решаемыми задачами <2>.

———————————

<1> Россинская Е.Р. Рентгеноструктурный анализ в криминалистике и судебной экспертизе. Киев, 1992.

<2> Аверьянова Т.В. Судебная экспертиза. Курс общей теории. М., 2006; Россинская Е.Р., Галяшина Е.И., Зинин А.М. Теория судебной экспертизы. Учебник для вузов. М., 2009.
Комплексной является такая экспертиза, при производстве которой решение вопроса невозможно без одновременного совместного участия специалистов в различных областях знания в формулировании общего вывода <1>. Каждый судебный эксперт, участвующий в производстве комплексной экспертизы, производит исследования и подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность. Выводы, сделанные экспертом самостоятельно, без участия специалистов иных областей знания, должны подписываться им единолично. Выводы по общим вопросам, которых, как правило, в комплексной экспертизе немного, подписываются всеми участвовавшими в экспертизе экспертами. При этом каждый эксперт обладает не только узкой специализацией, но и знаниями в пограничных областях наук, которые использованы при даче заключения.

———————————

<1> Россинская Е.Р., Галяшина Е.И., Зинин А.М. Теория судебной экспертизы: Учебник для вузов.
Иной позиции придерживаются некоторые ученые-процессуалисты. Так, профессор Ю.К. Орлов полагает, что «комплексная экспертиза является разновидностью комиссионной. Именно так она определена Федеральным законом «О государственной судебной экспертной деятельности» — ст. ст. 22, 23 <1>. Он справедливо указывает, что признаками комплексной экспертизы является участие в ее производстве экспертов разных специальностей и дача ими совместного заключения на основе не только лично проведенных исследований, но и по результатам исследований, проведенных другими экспертами. Но далее Ю.К. Орлов указывает, что «в составлении синтезирующей части и формулировании общих выводов могут принимать участие не все эксперты, а только эксперты широкого профиля, компетентные в общем предмете исследования. Эксперты узкого профиля, не компетентные в этом предмете, после формулирования ими промежуточных выводов в дальнейшем исследовании не участвуют». Что имеется в виду под широким профилем, нам неясно. В общей теории судной экспертизы и в криминалистике такое понятие отсутствует. Нет его и в уголовно-процессуальной науке. Скорее всего, речь идет о разных экспертных специализациях.

———————————

<1> Орлов Ю.К. Комплексная экспертиза, комплексное исследование и комплекс экспертиз: соотношение понятий // Материалы 2-й Международной научно-практической конференции «Теория и практика судебной экспертизы в современных условиях» (г. Москва, 24 — 25 июня 2009 г.). М., 2009.
Мы совершенно согласны с Ю.Г. Коруховым, что формулировать вывод может наиболее опытный эксперт, а остальные лишь участвуют в этом <1>. Действительно, при производстве сложных комплексных экспертиз на практике текст синтезирующей части пишет сначала кто-то один, как правило, самый опытный эксперт, обладающий разносторонними знаниями. Но это не значит, что другие эксперты не принимают участия в подготовке текста заключения и формулировании выводов.

———————————

<1> Корухов Ю.Г. Проблема комплексности в судебной экспертизе (К вопросу о законодательной регламентации) // Теория и практика судебной экспертизы. 2009. N 3 (15).
Ю.К. Орлов приводит пример из области почвоведческой экспертизы: «Если в почве обнаруживаются инородные объекты (ГСМ, лакокрасочные материалы, уголь, известь и т.п.), то к экспертизе подключаются соответствующие специалисты, которые исследуют эти объекты и дают лишь промежуточные выводы, а в формулировании конечных выводов не участвуют, поскольку в общем предмете исследования — почвоведении — не компетентны. Эти их выводы используются затем экспертами-почвоведами в качестве одного из идентификационных признаков». Но в данном случае очевидно, что исследование включений в почву должно производиться в рамках отдельных судебных экспертиз ЛКП, ГСМ и пр. В предмет судебной почвоведческой экспертизы не входит изучение вышеуказанных включений в почву. Пример явно неудачен. Здесь имеет место такой же комплекс экспертиз, как и в следующем примере, приведенном Ю.К. Орловым, когда «на исследование направляется документ и ставятся вопросы, на этом ли принтере он отпечатан, этой ли печатью оставлен оттиск и этим ли лицом выполнена подпись. В данном случае производятся три отдельные экспертизы, никак между собой не связанные».

Полагаем, что оба примера описывают аналогичную ситуацию. Ведь цель назначения экспертиз в последнем примере — идентификация документа, а цель комплекса экспертиз, связанных с почвой, — идентификация почвенных наслоений. Полученные по каждому из указанных объектов идентификационные признаки могут составлять совокупность, необходимую для формулирования экспертного вывода только по каждому объекту в отдельности. Суммирование идентификационных признаков, относящихся к разным объектам, ничего не добавляет при идентификации этого объекта (подписи, печати, принтера). Естественно, что по сути подобная экспертиза комплексной не является и может быть заменена комплексом экспертиз.

Другое дело, если при производстве судебной автотехнической и транспортно-трасологической экспертиз решается диагностическая задача о механизме дорожно-транспортного происшествия. Объектом исследования в данном случае является само место ДТП и находящиеся там транспортные средства. Эксперты — трасолог и автотехник, исследуя место ДТП, решают диагностические и идентификационные задачи, каждый в области своего рода судебных экспертиз, а затем формулируют общий вывод о механизме ДТП, поскольку обладают специальными знаниями на стыке этих экспертных специализаций, а нередко оба — и свидетельствами на право производства и автотехнических, и транспортно-трасологических экспертиз. Заметим, что при решении данной задачи могут быть привлечены и другие эксперты, например, металловед, специалист в области лакокрасочных покрытий или ГСМ, но они в формулировании конечного вывода не участвуют, а подписывают только свою часть заключения. Эксперт-металловед, исследуя, например, причину излома ступицы колеса автомобиля, устанавливает, что имели место хрупкий излом или усталость металла. Однако решение вопроса о причинно-следственной связи излома и возникновения ДТП находится в компетенции эксперта-автотехника и эксперта-трасолога. Поэтому заключение металловеда может быть оформлено как отдельная экспертиза, так и как «вложенная» часть комплексной экспертизы. В этом случае эксперт для обеспечения возможности оценки и использования в доказывании промежуточного вывода должен объяснить в заключении, какую именно информацию он дает для использования ее другим экспертом в последующем исследовании.

Серьезной экспертной ошибкой являются интерпретация и разъяснения одним экспертом результатов исследования другого в одном и том же заключении, если, как пишет, например, Ю.К. Орлов, вывод эксперта понятен только другому эксперту. На практике бывают случаи, когда легковесные, не подкрепленные исследованиями, выводы даются в псевдонаучной форме, затрудняющей понимание или попросту делающей его невозможным.
1.2. Гносеологические и деятельностные (операционные)

экспертные ошибки

Источник

Судебная экспертиза: типичные ошибки [Текст]

Карточка

Судебная экспертиза: типичные ошибки [Текст] / [Россинская Е. Р. и др.] ; под ред. Е. Р. Россинской. — Москва : Проспект, 2014. — 544 с.; ISBN 978-5-392-13423-6

Авт. указаны на 3-й с. текста

На тит. с.: Электронные версии книг на сайте www.prospekt. org

Государство и право. Юридические науки — Гражданский процесс — Российская Федерация — Экспертиза — Пособие для специалистов

Государство и право. Юридические науки — Уголовный процесс — Российская Федерация — Доказательства — Экспертиза — Пособие для специалистов

Государство и право. Юридические науки — Криминалистика — Российская Федерация — Криминалистическая техника — Пособие для специалистов

криминалистическая экспертиза

Шифр хранения:

FB 2 14-17/306

FB 2 14-17/307

Описание

Заглавие	Судебная экспертиза: типичные ошибки [Текст]
Коллекции ЭБ	Научная и учебная литература
Дата поступления в ЭК	06.03.2014
Дата поступления в ЭБ	23.12.2014
Каталоги	Книги (изданные с 1831 г. по настоящее время)
Сведения об ответственности	[Россинская Е. Р. и др.] ; под ред. Е. Р. Россинской
Выходные данные	Москва : Проспект, 2014
Физическое описание	544 с.
ISBN	ISBN 978-5-392-13423-6
Примечание	Авт. указаны на 3-й с. текста
	На тит. с.: Электронные версии книг на сайте www.prospekt. org
Тема	Государство и право. Юридические науки — Гражданский процесс — Российская Федерация — Экспертиза — Пособие для специалистов
	Государство и право. Юридические науки — Уголовный процесс — Российская Федерация — Доказательства — Экспертиза — Пособие для специалистов
	Государство и право. Юридические науки — Криминалистика — Российская Федерация — Криминалистическая техника — Пособие для специалистов
	криминалистическая экспертиза
BBK-код	Х629.214.13,07
	Х629.341.3,07
	Х629.41,07
Язык	Русский
Места хранения	FB 2 14-17/306
	FB 2 14-17/307
Электронный адрес	Электронный ресурс

Источник

Судебная экспертиза: типичные ошибки

Возрастное ограничение:	12+
Жанр:	Юридическая
Издательство:	Проспект
Дата размещения:	21.01.2014
ISBN:	9785392085187
Язык:
Объем текста:	642 стр.
Формат:

1. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ

Россинская Е. Р.

Статья 25 Федерального закона от 31 мая 2001 г. № 73—ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» гласит, что на основании проведенных исследований с учетом их результатов эксперт от своего имени или комиссия экспертов дают письменное заключение и подписывают его. Согласно ч. 1 ст. 55 ГПК, ч. 2. ст. 64 АПК, п. 3 ч. 2 ст. 74 УПК, ч. 2 ст. 26.2 КоАП заключение эксперта является доказательством по делу. Но, как подчеркивал Р. С. Белкин, «доказательственное значение заключения эксперта зависит от его истинности, внутренней непротиворечивости, точности и достоверности всех действий, оценок и выводов эксперта в ходе и по результатам процесса экспертного исследования».

Эксперт проводит исследования объективно, на строго научной и практической основе, в пределах соответствующей специальности, всесторонне и в полном объеме. Однако, как любой человек, судебный эксперт может допускать ошибки. В то же время ошибки, допущенные экспертом в процессе производства экспертизы и подготовки заключения по ее результатам, могут сделать это доказательство ничтожным. Объективизация процесса доказывания требует предупреждения и своевременного распознавания экспертных ошибок, а в конечном счете — искоренения причин, их порождающих.

Экспертные ошибки следует отличать от заведомой ложности заключения, поскольку за дачу заведомо ложного заключения эксперта ст. 307 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность. Однако в литературе нередко отсутствует четкое разграничение ошибочного заключения вследствие добросовестного заблуждения эксперта и заведомо ложного экспертного заключения. Так, авторы Комментария к Уголовному кодексу Российской Федерации под. ред. А. И. Чучаева, комментируя ст. 307, указывают, что «заключение эксперта является ложным, если оно содержит искажение фактов, неверную оценку либо выводы, не основанные на материалах уголовного, гражданского или арбитражного дела. Это может, например, относиться к оценке вреда, причиненного здоровью (вместо средней тяжести указывается тяжкий или наоборот)…». Совершенно непонятно, почему заключение эксперта, содержащее неверную оценку фактов, сразу трактуется как заведомо ложное, и в расчет не принимается возможность экспертной ошибки в силу добросовестного заблуждения. Еще более странным является требование основывать заключение эксперта на других материалах дела, с которыми, во-первых, может вообще не быть никакой связи, например, при производстве автотехнической экспертизы по установлению механизма дорожно-транспортного происшествия, когда результаты экспертизы противоречат показаниям фигурантов по делу. Показания могут быть как заведомо ложными, так и результатом добросовестного заблуждения. Следует напомнить, что ни одно доказательство не имеет заранее установленной силы.

Во-вторых, именно такие комментарии, когда эксперту предлагается решать вопросы, связанные с квалификацией деяния «оценка вреда, причиненного здоровью (вместо средней тяжести указывается тяжкий или наоборот)», что явно лежит вне пределов экспертной компетенции, и приводят к грубым экспертным ошибкам, когда эксперт подменяет следователя или суд.

В целом аналогично определяют ложное заключение эксперта комментарии к УК РФ под редакцией В. М. Лебедева («заведомо ложное заключение эксперта — это преднамеренно неверный, не соответствующий действительности вывод по результатам исследования материалов, относящихся к предмету экспертизы») и под редакцией А. В. Бриллиантова («ложность заключения эксперта выражается в намеренном искажении выявленных им фактов или в умолчании о них либо в неверной оценке фактов, ложных выводах из представленных для исследования материалов дела»).

По своей природе экспертные ошибки неоднородны и могут быть разделены на три класса:

— ошибки процессуального характера;

— гносеологические ошибки;

— деятельностные (операционные) ошибки.

1.1. Экспертные ошибки процессуального характера

Экспертные ошибки процессуального характера заключаются в нарушении экспертом процессуального режима и процедуры производства экспертизы:

— выход эксперта за пределы своей компетенции;

— выражение экспертной инициативы в не предусмотренных законом формах;

— обоснование выводов материалами дела, а не результатами исследования;

— самостоятельное собирание материалов и объектов экспертизы;

— обоснование выводов не результатами исследования, а материалами дела и др.

Здесь налицо прежде всего ошибка суда при назначении экспертизы, заключающаяся в нарушении нормы ч. 2 ст. 86 ГПК: «Эксперт не вправе. вступать в личные контакты с участниками процесса, если это ставит под сомнение его незаинтересованность в исходе дела…». Ошибка способствовала экспертной ошибке или даже заведомой ложности экспертного заключения, но в данном случае доказать заведомую ложность не представилось возможным.

Типичным является следующий пример. По уголовному делу о мошенничестве была назначена судебно-бухгалтерская экспертиза, на разрешение которой вынесены вопросы:

1. Какое количество нефти в период с февраля по май 2004 г. получило ООО Х от ОАО Y?

2. Кому, когда и как указанная нефть, полученная ООО Х? была реализована?

3. Какими документами подтверждается получение нефти в период с февраля по май 2004 г. ООО Х от ОАО Y (договоры, акты приема-передачи нефти)?

4. Как и кем произведена оплата за нефть?

5. Каким образом и кем полученная ООО Х нефть переработана в нефтепродукты?

6. Причинен ли материальный ущерб ОАО Y, в каком размере?

Эксперт негосударственного судебно-экспертного учреждения дал ответы на все эти вопросы, тогда как совершенно очевидно, что первые четыре вопроса не относятся к предмету судебно-бухгалтерской экспертизы, да и вообще не требуют для своего решения проведения исследования с применением специальных знаний, которое является необходимым атрибутом судебной экспертизы. Все интересующие следователя данные либо содержатся в материалах дела, либо могут быть получены путем производства запросов в соответствующие организации. Если документы, обосновывающие те или иные хозяйственные операции, не предоставляются, они могут быть получены путем производства таких следственных действий, как выемка или обыск. Далее при производстве судебно-бухгалтерской экспертизы может быть проверена полнота отражения в бухгалтерских документах операций приема, хранения, реализации товарно-материальных ценностей, поступления и расходования денежных средств.

Что касается пятого вопроса, то если следствие интересуют технология переработки, выходы (объемы) готовых нефтепродуктов, это решается при осуществлении судебной инженерно-технологической экспертизы. Если же имеется в виду, сколько и каких нефтепродуктов получено по документам отчетности, то этот вопрос опять-таки не является экспертным, поскольку не требует исследования с использованием специальных знаний: информация может быть получена непосредственно из документов.

Неправомерность постановки шестого вопроса очевидна, поскольку вопрос о величине ущерба требует оценки всех имеющихся по делу доказательств, и следовательно, его решение является прерогативой следствия и суда. В данном случае деяние квалифицируется как мошенничество (ч. 3 ст. 159 УК РФ). Крупный размер ущерба является здесь квалифицирующим признаком. В итоге после выступления специалиста в суде данная судебная экспертиза была исключена из числа доказательств.

Согласно процессуальному законодательству и ст. 17 ФЗ ГСЭД эксперт вправе знакомиться с материалами дела, но это право ограничено предметом экспертизы. К сожалению, на практике такие ошибки допускаются достаточно часто. Поясним это на примере. По гражданскому делу для производства судебно-бухгалтерской экспертизы в распоряжение экспертов предоставлялся системный блок персонального компьютера из бухгалтерии ООО L. Эксперт в своем заключении указывает, что выводы делались на основании «анализа данных 1С-бухгалтерии (программы, посредством которой вели бухгалтерский учет в организации)». В данном случае исследование программного обеспечения и баз данных не относится к предмету судебнобухгалтерской экспертизы, т. е. имеет место выход эксперта за пределы его компетенции, заключающийся в разрешении вопросов, относящихся к родам или видам экспертиз за пределами его экспертной специализации. Здесь сначала должна была быть назначена судебная компьютерно-техническая экспертиза: программно-компьютерная — для установления, какое программное обеспечение имеется на данном компьютерном устройстве и работает ли оно в штатном режиме; информационно-компьютерная экспертиза (данных), в ходе которой можно было бы установить, какие базы данных имеются на жестком диске системного блока.

В определении суда о назначении судебно-бухгалтерской экспертизы и предоставленных в распоряжение экспертов материалах даже не упоминалось, какого рода программное обеспечение было в системном блоке, функционировало ли оно в штатном режиме. Из заключения следовало, что эксперты-бухгалтеры сами обнаружили данное программное обеспечение и проанализировали его работу. При этом были выявлены базы данных, содержащие ряд документов бухгалтерской отчетности. Фактически, анализируя содержание жесткого диска системного блока, эксперты собирали доказательства и выбирали, что им исследовать, и тем самым подменяли субъекта, назначившего экспертизу. Сведений о том, как подключался системный блок, какие с ним производили манипуляции, в экспертном заключении не содержалось. Это и неудивительно, поскольку эксперты-бухгалтеры не располагают необходимыми для этого специальными знаниями. В итоге возникшие сомнения в объективности и обоснованности заключения привели к исключению его из доказательств. Назначить судебную компьютерно-техническую экспертизу после неизвестных манипуляций экспертов-бухгалтеров с системным блоком, в ходе которых могли произойти необратимые изменения хранившейся в нем информации, арбитражный суд счел нецелесообразным.

Самостоятельным сбором материалов для экспертизы является и анализ экспертом всех материалов дела. Эксперт вправе знакомиться с материалами дела, относящимися к предмету экспертизы. Но эти материалы должны быть отобраны следователем, судом, органом, рассматривающим дело об административном правонарушении. В случае, когда представленных материалов недостаточно, эксперт имеет право запросить недостающие. Но право эксперта знакомиться с материалами дела ограничено предметом экспертизы. Эксперт не имеет права подменять субъектов, назначивших экспертизу, и заниматься анализом материалов дела, собирая доказательства, выбирая, что ему исследовать, например, анализировать свидетельские показания, подбирать образцы для сравнения, иначе могут возникнуть сомнения в объективности и обоснованности заключения.

В то же время эксперт может фактически заниматься собиранием вещественных доказательств в ходе экспертного исследования. Речь идет о ситуации с исследованием микроколичеств веществ и материалов, называемых в криминалистике микрообъектами. По существующей практике субъект, назначающий экспертизу, например для установления факта контактного взаимодействия, обоснованно предполагая, что на тех или иных предметах имеются микрообъекты, прежде всего задает вопрос: имеются ли на представленных для исследования предметах волокна, микрочастицы лакокрасочного покрытия, металла и пр. Аналогичные вопросы задаются иногда при необходимости обнаружения невидимых следов рук на изъятых предметах. Эксперт в ходе экспертного осмотра представленных предметов и при обнаружении микрообъектов (следов) фиксирует этот факт в своем заключении. Обнаруженные микрообъекты, приобретающие значение вещественных доказательств, подвергаются дальнейшему экспертному исследованию для решения других вопросов экспертного задания. Таким образом, эксперт фактически собирает (обнаруживает, фиксирует, изымает) доказательства, на что у него нет права согласно букве закона. К подобным действиям эксперта, явно выходящим за пределы его компетенции, следователь и суд относятся весьма снисходительно.

По мнению Л. В. Виницкого, осмотр предметов — вероятных носителей микрообъектов — должен производиться по месту их обнаружения, как правило, при осмотре с участием специалиста. Именно следователь составляет протокол об их обнаружении, в котором фиксируются их индивидуализирующие признаки. Предложенное Л.В. Виницким решение действительно соответствует действующему законодательству и исключает его нарушение, но с точки зрения практики оно весьма трудно реализуемо. Во-первых, обнаружение микрообъектов в лабораторных условиях намного результативнее. Во-вторых, это процесс длительный, он может продолжаться несколько дней кряду, поэтому нереально постоянное присутствие следователя или судьи.

На основании вышеизложенного полагаем, что эксперту должно предоставляться право собирать доказательства при исследовании предметов — возможных носителей микрообъектов — и при производстве некоторых видов экспертиз. Кстати, законодатель уже сделал шаг на этом пути, установив в ч. 4 ст. 202 УПК РФ, что если получение образцов для сравнительного исследования является частью судебной экспертизы, то оно производится экспертом.

На практике такая проблема возникает ежедневно по всем категориям дел. Например, при рассмотрении в арбитражном суде дела, связанного с пожаром на промышленном объекте, перед экспертом был поставлен вопрос: «Как соотносится с пожаром оплавление медной проводки?» В соответствии с методикой исследования металлических проводников в зонах короткого замыкания и термического воздействия эксперт переформулировал вопрос и дал его в следующей редакции: «Какова природа оплавления медных проводников? Если оплавление вызвано коротким замыканием, то произошло ли оно до начала пожара или в процессе его развития?» Ясно, что последние два вопроса сформулированы корректнее и позволяют эксперту дать категорические выводы, имеющие большое доказательственное значение. Но с формальной точки зрения эксперт вышел за пределы своей компетенции.

В п. 30 Инструкции по организации производства судебных экспертиз в ЭКП ОВД Российской Федерации, утвержденной приказом МВД России от 29 июня 2005 г. № 511, указывается, что «в случае необходимости эксперт имеет право изменить редакцию вопросов, не изменяя их смысл».

Таким образом, МВД своим приказом наделил экспертов органов внутренних дел правом изменять формулировки вопросов, выносимых на разрешение эксперта. Как нам представляется, это достаточно вольная трактовка права эксперта выйти за пределы экспертного задания и ответить на вопросы, которые не были поставлены, предусмотренного ст. 86 ГПК, 86 АПК, 204 УПК, 25.9 КоАП. Анализ судебной практики показывает, что во многих случаях, особенно в гражданском и арбитражном процессе, такие заключения оспариваются именно по формальным признакам. Стороны или их представители обжалуют изменение формулировок вопросов без их участия и указывают на нарушение своих прав при назначении экспертизы.