Сегодняшняя ошибка может стать завтрашней нормой

Журналист и кандидат филологических наук Марина Королева в своей колонке
на сайте «Российской газеты» поделилась с читателями мнением
об употреблении прилагательного «крайний» вместо «последний»:
«Всё, нет больше сил терпеть.
Никакой самый опасный вирус не сравнится с этим прилагательным по скорости распространения.
С ним еще можно было смириться, пока оно не покидало профессиональной среды,
но сейчас, когда оно без боя берет торговые центры, крупные компании, офисы,
я должна сказать о нем всё, что думаю.
Так вот: говорить „крайний“ вместо „последний“ — ужасно!
Безграмотно, неправильно, бескультурно».

Как утверждает Королева, против самого слова «крайний» она ничего не имеет:
«Само по себе прилагательное „крайний“ ничем перед нами не провинилось.
Крайний — находящийся на краю (крайний дом на улице).
Крайний — синоним „последнего“ в таких выражениях,
как „крайний срок“ или „в крайнем случае“.
Крайний — очень сильный в проявлении чего-нибудь (крайние меры, крайняя необходимость)».

«Сегодняшняя ошибка может стать завтрашней нормой».
Действительно ли русский язык стал хуже

Употребление прилагательного «крайний» в смысле «последний» повсеместно распространено.
Говорит об этом не только Марина Королева,
но и, например, пользователи портала The Question:
«Почему говорят „не последний, а крайний“, что это, откуда?».

Один из наиболее исчерпывающих ответов на этот вопрос дал Георгий Панин:
«Одно из специфических свойств современных носителей русского языка,
людей, говорящих по-русски, — это склонность к эсхрофемизмам
или суеверный страх перед эсхрофемизмами.
Эсхрофемизм — это принудительное вчитывание подтекста
в любое словесное сообщение и одновременное обращение к низкому,
или неподцензурному, стилю речи.
Оба приема естественным образом развиваются в среде,
где господствуют цензура и доносительство.
Сигнал, заставляющий за невинным словом слышать грубое, ругательное, матерное слово.
Почему больше не говорят «я кончил школу»?
Нет, «окончил школу», «закончил школу»,
да потому что этот глагол имеет, оказывается, непристойный подтекст,
и вот как бы чего не подумали.
Вот это и есть проявление эсхрофемизма.
Боятся сказать «последний» или «крайний».

Эсхрофемизм — это изнанка эвфемизма.

Сначала вместо запретного слова появится «блин»,
а потом придется запрещать глагол «блеять»

Эту пунктирно намеченную схему нужно все время помнить,
чтобы не превратить нынешнее поколение школьников
да и взрослых носителей языка в малограмотных неврастеников,
для которых живая речь, чтение и письмо становятся передвижением по минному полю».

Марина Королева призывает читателей
не примерять профессиональные суеверия на повседневную жизнь:
«Грамота.ру цитирует „Большой словарь русского жаргона“ В. М. Мокиенко и Т. Г. Никитиной,
где слово „крайний“ в значении „последний“ сопровождается пометами авиационное, космическое.
Это можно понять: летчики, парашютисты, полярники опасаются говорить о последних полетах,
экспедициях.
Слово „последний“ кажется им пугающим — последний, другого не будет…
Понять можно — но перенимать?!».

ps
Когда мне говорят «Крайний», я отвечаю «с какой стороны?»
Человек впадает в ступор некоторые отвечают «Ну последний».
ну и в ответ «Ну вот так и говори, как положено!»

pps
Ещё одно разъяснение:
Прислали к нам как-то нового замполита служить.
Целого капитана 2 ранга из штаба флотилии — то ли пенсию быстрее заработать хотел,
то ли оклад повыше нужен был, то ли к повышению готовили — хрен их знает
— пытаясь разобраться в сексуальных хитросплетениях хитрожопых витязей
из воспитательной службы, и безногий ногу сломал бы.
День-два он походил по кораблю, с ласковой улыбочкой заглядывая в хмурые лица подводников,
и случилось у нас собрание офицерское.
Командир устроил разбор полётов предыдущего выхода в море и накручивал хвосты на будущий.

— Товарищи офицеры! — начал командир. — По результатам последнего выхода в море…
— Прошу разрешения, товарищ капитан первого ранга! — радостно вскочил в этом месте
новоиспечённый подводник.
— Но в данном случае нужно говорить «крайнего», а не «последнего»!
— Что, простите моё старческое слабоумие?
— командир и не понятно от чего больше опешил:
или от того, что его кто-то осмелился перебить, или от того, что его кто-то осмелился поправить.
— Я говорю, что нельзя говорить слово последний, а надо говорить слово крайний!
— дааа, чутья у замполита нового, конечно, с гулькин хер, тот ещё психолог, сразу видно.

Командир посмотрел в стол, проверил наличие ногтей на всех своих руках и спросил:
— Товарищ капитан второго ранга,
а у вас есть в библиотечке корабельной толковый словарь русского языка?
— Так точно!
— Будьте добры, принесите, пожалуйста.
После того, как замполит выскочил из кают-компании в ней начался ропот офицеров.
— Так, спокойно, товарищи офицеры, — поднял руку командир,
— этого я и сам сейчас унижу, без вашей помощи, но спасибо за поддержку.
— Вот, товарищ командир! — радостно размахивая каким-то зелёным томиком,
примчался обратно воспитатель.
— Открывайте, товарищ капитан второго ранга, и зачитайте,
пожалуйста, вслух значения слов крайний и последний.
Тот зачитывает.
— Ничего не смущает? — уточняет на всякий случай командир.
— Ну… товарищ командир, традиция же!
— Какая?
— Ну… у лётчиков, у десантников, вообще у военных!
— А мы на самолёте сейчас?
— Нет.
— На большом, может быть, десантном корабле?
— Нет, — воспитатель начинает краснеть.
— А где мы сейчас?
— На подводной лодке.
— На моей подводной лодке, я прошу заметить.
И давайте я сейчас прерву наш бесспорно бесполезный, с вашей точки зрения,
саммит и займу у офицеров несколько минут лишнего времени, чтоб рассказать
Вам о традициях на нашем корабле. Вы не переживайте, что они на полчаса позже уйдут домой,
потому что у них традиция есть дела свои до конца доводить
и обеспечивать безаварийную эксплуатацию корабля, а не языком молоть, поэтому им не привыкать.
А ещё одна традиция у нас — уважать старших, то есть в данном случае меня.
Меня можно не любить, но оказывать мне всяческие почести, вплоть до целования в жопу,
очень даже приветствуется. А вот перебивать меня во время моих гениальных речей
строго запрещается всем, даже механику, а не то что замполиту!
И запомните, товарищ подполковник, — по моему пониманию,
а значит и по пониманию всего моего экипажа,
крайними бывают плоть, Север, мера, срок и необходимость!
Все остальные слова маркируются у нас словом последний,
то есть позднейший или самый новый по отношению к текущему моменту!
Усвоено?
— Так точно, товарищ командир, но я же думал…
— А не надо думать! Вам по штатному расписанию этого не положено!
Лейтенантам и старшим лейтенантам заткнуть уши!
И если ты ещё раз меня перебьёшь, сука, то будешь послан на хер,
прямо при всех вот этих неокрепших флотских умах с заткнутыми ушами!
Можно открывать уши! Видишь — сидят с заткнутыми, потому что слушаются меня!
Учись, воспитатель!
Командир дал отмашку на открытие ушей и продолжил собрание.
Традиций на флоте много, часть из них — просто условности и дань прошлому,
часть исполняется неукоснительно, как, например, взаимовыручка,
о которой я расскажу в следующий раз.
Но при этом если ставить знак равенства между традициями и условностями,
основанными на суевериях, то условности просто помогают
отличить нормального человека от долбо.ба, как в этом случае с замполитом.
Подводники спокойно говорят слово «плавали» вместо «ходили»,
«подполковник» вместо «капитан второго ранга»
(здесь, правда, важна интонация, потому как сухопутное звание может иметь
как оскорбительный оттенок, так и уважительный).

Конечно же, если вы штабной офицер, программист, таксист,
какой-нибудь там офисный работник и так далее,
то обязательно используйте слово «крайний» вместо «последний» везде,
где это уместно и неуместно — так вас будет легче отличать от нормальных людей.

ps
Комментарии закрыл, т.к у исключительных …ов (вместо «…» дописать на своё усмотрение)
не умеющих вести адекватный диалог, аж истерика начинается при срыве их шаблона.

Сегодняшняя ошибка не станет ли завтра нормой?

Почитав лекции лингвиста Владимира Плунгяна на тему, действительно ли русский язык стал хуже, мне показалось интересным поделиться его размышлениями с вами, уважаемые читатели!

О том, что русский язык деградирует, переживают многие, кроме лингвистов. Они спокойны и лишь посмеиваются. Член-корреспондент РАН Владимир Плунгян в лекции «Портится ли русский язык?» в рамках проекта «Грамотные понедельники» рассказал, что лингвисты думают об изменениях языка и кто на самом деле его портит. Предлагаю вашему вниманию основные тезисы этого труда.  

Многим очевидно, русский язык портится, и это серьезная  катастрофа. Однако  разговоры о порче языка ведутся на протяжении всей истории. Это касается не только русского языка: и китайцы, и японцы, и древние египтяне, и особенно французы рассуждают о том, что язык претерпевает серьезные изменения. А был ли когда-нибудь язык совершенен? Получается, что никогда.

Что мы подразумеваем, когда говорим «язык портится»?

Обычно, говоря о порче языка, мы подразумеваем, что раньше он был лучше, а теперь стал хуже. Мол, все вокруг начинают говорить «вклЮчит» вместо правильного «включИт», пить кофе среднего рода и т. д. Люди перестают употреблять всем нам известные слова и начинают использовать жаргонизмы и заимствования.

  Частое недовольство – заимствования. Взрослые в пример приводят подростковый интернет-сленг, а сами совершенно спокойно рассказывают, как делают инвестиции, проводят мониторинги и учатся маркетингу. А ведь все эти слова заимствованные. Даже ставшие привычными в финансовой сфере «рынок», «компания», «банк» — это тоже изначально иностранные слова, самое старое из которых, «рынок», пришло из польского и образовано от немецкого корня rinc — площадь. «Финансы» — заимствованы из французского, «компания» и «банк» — из итальянского. Даже слово «деньги», появившееся в XIII веке, не наше: казахское «тенге» и русское «деньга» — это потомки одного и того же тюркского слова.

Отсюда следует, раньше с заимствованиями дела обстояли не лучше, чем сейчас. Значит то, что сейчас происходит с русским языком — не катастрофа, а естественный процесс? И лингвисты относятся к этому спокойно, т.к. они знают, что происходит с языком сейчас и  что происходило с языком раньше, об изменениях правил и норм.

Так что же такое норма?

Владеть языком означает знать слова и уметь их ставить рядом  друг с другом по определённым правилам. Носители языка этими правилами владеют бессознательно.  Эти правила очень сложны.

Когда из этих правил выбирают определенные и объявляют образцом — это и есть норма. Язык — это явление природы,  норма – изобретение человека. Люди выбирают один из множества вариантов и принимают его за стандарт, потому что так удобно. А затем действуют социальные механизмы. Мы убеждаем себя, норма — это хорошо, а отклонение — плохо. Мы поощряем тех, кто пользуется нормой, а остальных подвергаем критике.  90% людей  говорят «звОнит» и «вклЮчит», но мы уверены, что они неправы, потому что норма предписывает говорить «звонИт» и «включИт».

Владимир Плунгян: «Нам часто приходится слышать сочетание „платить за проезд“. Так говорят многие люди, для которых русский язык — родной. Но норма —  „оплатить проезд“, так как по правилам переходному глаголу предлог не нужен. С точки зрения языка эти варианты равноправны, а норма говорит, что второй — лучше. На самом деле слова „лучше“ или „хуже“ в данном случае неуместны. В норме нет ничего сакрального. Это просто решение человека. Из-за того, что мы так договорились, остальные варианты никуда не делись. Норма ничего не запрещает. Недавно всех повеселила идея создать лингвистическую полицию, но язык — не та область, которую можно регулировать запретами. Это бессмысленно и глупо».

Лингвисты говорят: «Когда язык меняется, он не портится — он просто становится другим».  Язык меняется с течением времени. Меняются лексика, грамматика, правила языка. Это происходит непрерывно. Завтра русский язык будет не таким, как сегодня. Норма обычно отстает, но её тоже приходится рано или поздно менять. Это и делают лингвисты. Обычно людям не нравится, когда язык становится не таким, как они привыкли говорить.  Когда лето сменяется зимой, мы не говорим, что лето портится. Просто приходит другое время года. Изменения приводят к появлению другого языка, который не лучше и не хуже.

Посмотреть, как менялся русский язык на протяжении веков более подробно вы можете в статье  В. Плунгяна «Сегодняшняя ошибка может стать завтрашней нормой». В статье приводятся примеры развития русского языка в XII веке («Поучение Владимира Мономаха»), в XV веке ( «Хождение за три моря» Афанасия Никитина), в XVII веке («Житие протопопа Аввакума»),  в XVIII веке («Воинский артикул Петра I»), в  XIX веке («Бестужев-Марлинский, повесть «Мулла-нур», 1836»),  в XX веке («Довлатов, «Заповедник»). Довлатов — почти современная классика. Для нас это абсолютно правильный, гладкий, литературный современный язык. Казалось бы, вот образец. Чего ещё нужно? Правда в том, что тот язык, который сейчас кажется нам идеальным — это всего лишь маленькая точка в длинной эволюции русского языка. Он нам нравится, потому что мы на нём выросли, и он нам понятен, но так не будет всегда. Так же, как язык Владимира Мономаха отличается от языка Довлатова, язык Довлатова будет отличаться от языка наших правнуков.  Поэтому оценивать язык с точки зрения «лучше», «хуже» — бессмысленно, как бессмысленно сравнивать язык Мономаха, Никитина и воинского артикула Петра I — это разные языки, каждый из которых обслуживает потребности своего времени.

Изменения — это естественный процесс, и мы не можем на это никак повлиять. Над языком никто не имеет власти, язык никому не принадлежит, никому не подчиняется. Нормы должна за ним следовать. Меняются ударения, и если все будут говорить «звОнят», ничего объективно плохого в этом не будет. В языке нет ошибок, есть только отклонения, и сегодняшняя ошибка вполне может стать завтрашней нормой.

Зададимся вопросами:

Почему старшее поколение раздражает молодёжный сленг? Ответ прост: каждый новый виток развития языка начинается с тех, кто моложе. Это и есть тот сленг, который раздражает старшее поколение, потому что он отличается от их языка. И  отличия в речи молодёжи были всегда.

Зачем нужны заимствования? Зачем русский язык заимствует слова, для которых есть «свои» аналоги? Языка без заимствований не бывает.

Владимир Плунгян: «Язык никогда не будет заимствовать то, что ему не нужно. У языка есть своя логика. Другое дело, что нам она может быть непонятна. К примеру, есть слово „подросток“ и вдруг появляется новое — „тинейджер“. И чем подростки нехороши? Зачем их называть непонятным словом? Есть ощущение, что в слове подросток русскому языку чего-то не хватает. Если посмотреть на контекст, слово „подросток“ — такое казенное, медицинско-юридическое.  „Проект, направленный на социализацию трудных подростков“ — так разговаривает государство. А когда мы говорим о современной городской среде, хочется более современного слова. Словосочетания „трудные тинейджеры“ никто не слышал. Зато есть „телешоу для тинейджеров“, „смс-зависимость современных тинейджеров“. Разница между этими словами существенная!».

В огромном количестве случаев заимствования ничем не заменить. В нашем языке для них нет простых коротких слов.

Владимир Плунгян: «„Спойлер“ — очень ёмкое и полезное слово. В словаре, чтобы объяснить его на русском, нужны несколько строчек убористого текста — „преждевременно вскрытая важная информация, которая портит впечатление от просмотра фильма или прочтения книги“. Разве язык испортился от того, что это слово появилось? Он лучше стал».

Русский язык не портится и не может испортиться в принципе. Так как  он реагирует на все изменения в обществе. А если язык реагирует, значит, он жив, он развивается, он отвечает на вызовы времени.  Если бы мы продолжали пользоваться языком Марлинского или даже Довлатова, мы бы просто не справились с описанием современной жизни.

Полную версию этой точки зрения вы можете прочитать в статье В. Плунгяна «Сегодняшняя ошибка может стать завтрашней нормой».

Источник: http://mel.fm/2016/10/13/plungyan?utm_source=social..

Учитель-логопед Серкунова К. Р.

Сентябрь 2021

Фэйсбук, ютуб, телеграмм и другие уж слишком частые ошибки

Разберём, как правильно по-русски писать названия многочисленных мессенджеров, которыми вы пользуетесь ежедневно. Не забудем упомянуть и многими любимые социальные сети и напомним, с какой буквы пишется слово «интернет» (спойлер: со строчной!).

Правильно: мессенджер

(Оговоримся сразу, что во всех карточках будем давать только русскоязычный вариант написания. В оригинале, разумеется, писать тоже можно, и ошибкой это считаться не будет)

Начнём с общего названия всех сервисов для быстрого обмена сообщениями — мессенджеров. Слово заимствовано в конце 90-х из английского языка (messenger — «посланник»). В оригинале, как мы видим, нет никакой буквы «д». Но даже школьники, не прогуливающие уроки английского, знают, что g даёт звук [дж]. Вот и по-русски пишем близко к оригинальному произношению. В общем, вы уловили наш месседж. Вариант «мессенджер» уже даже успел войти в русский орфографический словарь РАН. Гугл по этому запросу тоже находит максимальное количество результатов (больше двух миллионов) против почти 600 тысяч для «мессенжера» и 50 тысяч «месседжера».

Правильно: написать в фейсбуке

Известная социальная сеть в англоязычном сегменте интернета, которой, впрочем, активно пользуются и на наших просторах. К фейсбуку много вопросов. Как всё-таки нужно писать название — через «э» или «е», в кавычках или без, куда ставить ударение и с каким предлогом употреблять — «на фейсбуке» или «в фейсбуке».

Правописание подчиняется общему негласному правилу для иностранных слов: слышим «э», но пишем «е». Кириллицей название писать стали достаточно давно, при этом заключая его в кавычки: социальная сеть «Фейсбук». Но вскоре в неформальной письменной речи от кавычек и заглавной буквы избавились: «Ты уже опубликовал пост в фейсбуке?». А потом и многие СМИ приобщились. Слово так часто употребляется, что все знают, о чём идёт речь. И лишний раз подчёркивать кавычками — не имеет смысла. Ударение в английском языке ставится на первый слог (фЕйсбук), а вот в русском языке «Грамота.ру» рекомендует делать акцент на последний слог по аналогии с «ноутбуком» и «покетбуком». Но это не строгая норма, поэтому может быть вариативно. А вот предлог только «в», потому что «в социальной сети». И пожалуйста — никакой «лицокнига».

Правильно: ютьюб

Название видеосервиса YouTube (от англ. «You» — ты, «Tube» — труба или телевизор) читается как «ютьюб». Так его и стоит и писать. Правда, «Грамота.ру» всё же отмечает, что это разговорный вариант. А «ютуб» — ещё более разговорный и нарушающий какие-либо правила. Это почти как iTunes называть «Тунцом». Нейтральной по стилистике, судя по всему, остаётся версия написания латинскими буквам, но «ютьюб» тоже приемлем.

Правильно: зайти во «ВКонтакте»

Держитесь, сейчас будет неожиданно. Наш ответ фейсбуку, социальная сеть «ВКонтакте», нарушает все мыслимые и немыслимые правила — начиная от употребления сразу двух прописных буквы в начале слова (хотя это отнюдь не аббревиатура) и заканчивая кавычками. Таково официальное название сайта, хотя по правилам русского языка должно быть что-то вроде «В контакте» (по аналогии с журналом «За рулём»). Поэтому в СМИ нередко можно встретить каламбуры вроде: «Читайте нас в фейсбуке, твиттере и во «ВКонтакте»». Поскольку предлог «во» выглядит убого, лучше писать все же «в социальной сети «ВКонтакте».

Правильно: вотсап

Мессенджер WhatsApp признан не только одним из самых популярных среди россиян, но и самым многообразным по вариантам написания. Какие только не встречались: «вотсап», «вацап», «васапп», «вотс-апп». Существуют некие правила транскрипции, которыми мы руководствуемся. Например, произношение. Произносится слово как «вотсап» (если точнее, «уотс-ап»), соответственно и писать рекомендуем именно так — «вотсап». Хотя самым распространённым вариантом, по мнение гугла, остаётся «Ватсап» — 10800000 результатов, когда как «Вотсап» всего лишь 855000, а «Вацап» — 670000.

«Сегодняшняя ошибка может стать завтрашней нормой»: действительно ли русский язык стал хуже

Слово ещё не вошло в обиход так, как фейсбук или инстаграм, и уж тем более не закреплено в словарях, поэтому рекомендуем выбрать наиболее подходящий, на наш взгляд, вариант «Вотсап» И не пренебрегайте кавычками, иногда они бывают полезными.

Правильно: вайбер

Как только мы узнали, что мессенджер Viber стал вторым по популярности в России, тут же решили включить его в нашу подборку. Проблема с написанием примерно такая же, как и с мессенджером. Для тех, кто умеет читать на английском, всё понятно: транскрипция Viber [vaɪbə] — «Вайбер». Но есть и те, кто учил, например, в школе немецкий, а там как пишется, так и читается. То есть «Вибер». Слово не зафиксировано в словарях русского языка, поэтому спор не закрыт. Но будем помнить, что доменные имена обычно всё-таки пишут по-английски. А значит, и читать их нужно соответствующе.

Правильно: телеграм

Телеграмма — это срочное сообщение, переданное телеграфом, которое посылали вместо смс на дни рождения (и не только). А «Телеграм» — это мессенджер, ещё одно детище Паши Дурова. Всё бы ничего, но водятся любители удваивать на конце согласную: «Телеграмм», «Инстаграмм». Хотя для этого никаких поводов нет. В оригинале будет Telegram и (Instagram), где, как видно, никаких удвоений нет.

Правильно: твиттер

Вроде бы ничего сложного: транслитерация социальной сети twitter будет «Твиттер». Две буквы «т» там и там. Запутать могут однокоренные от твиттера слова: «твит», «ретвит», «твитнуть», которые пишутся с одной «т». Кстати, с 2014 года слово твиттер зафиксировано русским орфографическим словарём, так что просто запоминаем верный вариант

Правильно: блогер

 Да-да, «блогер» нужно писать с одной буквой «г», даже если вы многократно встречали на просторах сети загадочного «блоггера». Для иноязычных слов типично удвоение корневого согласного перед суффиксом, а вот в русском языке подобная практика не прижилась.

Правильно: интернет

Бесконечный предмет споров интернет-холиваров. Интернет — имя нарицательное, пишется со строчный буквы, без кавычек, а ещё прекрасно склоняется. Например, «Скачать в интернете», «Отдохнуть от интернета» или «Подключиться к интернету».

Всесоветский ликбез, как известно, завершился почти столетие назад, а поголовно грамотными люди не стали. Подпортил дело, как считается, ещё и Интернет: большая часть текстов, которые читают сейчас люди — это не книги и периодика, а тексты, которых не коснулась рука корректора и редактора. То есть блоги, контент соцсетей, коммерческие сайты с дешёвым копирайтингом. И чувство языка слабеет просто из-за дурной текстуальной пищи.

Зато Интернет породил новый вид человека — grammar nazi, воинствующего грамотного, который всегда готов поправить ближнего своего. Раньше всенародно показать свою письменную безграмотность было непросто. Но теперь, когда писать стали многие, людям с «пятёркой» по русскому приходится туго. Вплоть до физической боли.

«Люди деляться на два типа: тех, кто сейчас ничего не заметил, и тех, у кого сейчас кровоточат глаза», — шутят в соцсетях.

Но и на улице им непросто. Там постоянно кто-нибудь из проходящих мимо людей обещает, что «позво́нит» или «перезво́нит». Не говоря уже о продавцах, которые постоянно «ложат», например, лук в хот-доги. Для грамотных одиночек жизнь становится болью. Хотя некоторые успешно используют навыки правописания и знание орфоэпии, чтобы самоутвердиться.

И здесь самое бы время задуматься: а точно ты сам не садишься в лужу, когда настаиваешь на мужском роде «кофе» и ударению «звони́т»? Проблема с языковой нормой не так уж очевидна: язык — явление изменчивое, и, увы, сегодняшняя ошибка может стать завтрашней нормой.

Кофе: «он мой» или «оно моё»?

Один из вечных поводов понервничать для grammar nazi — это когда кто-нибудь начинает употреблять «кофе» в среднем роде. И тут они консервативностью превосходят даже официальную науку. Ещё в 2009 году приказ Минобразования РФ узаконил, среди прочего, средний род «кофе» наряду с мужским — причём сделал это на основании четырёх свежеопубликованных словарей. Кандидат филологических наук и главред портала «Грамота.ру» Владимир Пахомов доходчиво объяснил такие перемены в лекции об изменчивости языковой нормы в 2015 году.

В период, когда было заимствовано слово «кофе», в русском языке существовали еще такие вариации, как «кофей» и «кофий» — они, безусловно, должны были склоняться как слова мужского рода. Но они наложили свой отпечаток и на современную форму слова. «Памятником давно умерших форм и является мужской род слова «кофе», в то время как законы живого языка втягивают его в средний род», — резюмирует Пахомов. И такой процесс обладает своей логикой: по своей форме это слово неодушевленное, нарицательное, несклоняемое и оканчивающееся на гласную — и заимствованное из французского, подобно «ателье» или «бюро». Сам язык подсказывает, что «кофе» должно быть среднего рода.

То же, например, случилось со словом «метро», появившемся около 1935 года. Сокращенное от «метрополитен», оно сначала переняло его род. Утесов пел: «метро сверкнул перилами дубовыми», в газетах писали: «метро очень удобен для пассажиров». Но по понятным причинам не прижилось.

Нередко род слова претерпевает изменение вместе с формой. И если причудливая парочка «зал/зала» всем ещё более или менее знакома, то как вам «рояля» и «георгина»? А именно так говорили в XIX веке.

Между прочим, в качестве нормы средний род «кофе» не такое уж новшество: в словарях уже давно указывали оба варианта, один разве что с пометкой «разг.», не отставала и справочная литература. Например, почитаемый филологами Д.Э. Розенталь ещё в 1990 году в книге «Занимательно о русском языке» допускал это словоупотребление: «»Так какого же рода слово кофе?» — спросит нас нетерпеливый читатель. Ответим: мужского, но кто говорит чёрное кофе, молотое кофе, тот не делает ошибки». Допустимым это считала и «Русская грамматика» 1980 года.

Зво́нит или звони́т?

Нормой произношения, по сегодняшним орфоэпическим словарям, остаётся «звони́т», хотя на практике оба варианта встречаются одинаково часто. Но тенденция к признанию «неграмотного» ударения нормальным кажется уже необратимой.

Показательна история слова «включит», за которым «Большой орфоэпический словарь русского языка» 2012 года закрепил как нормативное ударение на «ю». И лингвисты объясняют это опять же внутренней логикой. Многие глаголы на -ить уже пережили такой перенос ударения на корень. Кандидат филологических наук Ксения Туркова объясняла в год выхода словаря: «Просто в разных словах этот процесс происходил с разной скоростью. Раньше нормой было «вари́шь», «соли́шь», сейчас эти варианты никто не употребляет». Не без сожаления она подтвердила, что будущее за вариантом «зво́нишь».

Ударения меняются с течением времени и у существительных, особенно двух- и трёхсложных мужского рода. Раньше было приемлемым говорить: «призра́к», «симво́л», «возду́х», «эпигра́ф».

Теперь такое прозвучит как минимум странно. Для нас эта тенденция регрессивного ударения, как его официально называют, сказалась на произношении «до́говор» — кстати, с 2012 года тоже нормативном.

И где же предел?

Насколько языковая практика может «диктовать правила» самим нормам языка? Ясно, что здесь есть определённая граница. Речь не идёт о том, чтобы узаконивать поголовную безграмотность:  различие «-тся» и «-ться» никто убирать не собирается. Пресловутое упрощение в духе «пусть всё пишется так, как слышится» большинство лингвистов не прельщает.

Выявлять процессы, происходящие в самом языке, и отличать настоящие изменения от моды или безграмотности — вот непростая миссия филологов.

Между прочим, даже реформы правописания 1917-1918 годов и 1956 года преследовали ту же цель. А благодаря последней мы получили привычное «чёрт», «шёпот» вместо «чорт» и «шопот», «идти» вместо «итти» — это к примеру. И идея таких перемен тоже не была взята с потолка. Они были призваны упростить язык, избавить его от неестественности: чередование «чорт-черти», например, усложняло без нужды орфографию, как и множество других случаев. Некоторые устаревшие и просторечные формы тоже исчезли из официального языка — например, в то же время из словарей изъяли «ихний» и «ложить».

Проект по преобразованию так и не был закончен: в 1964 году планировалось внести ещё ряд изменений. Например, установить обязательное написание «и» после «ц» и убрать ряд других исключений. Но новая реформа не состоялась. А иначе бы мы писали с вами «обьём», «заец» и «жури»…

Исключения из правил, которым учат в школе — это зачастую слова, до которых не дошли советские реформы. Поэтому мы не пишем «панцырь» и «цырюльник», зато почему-то до сих пор — «цыган» и «огурцы».

Но есть незыблемые правила, против которых не пойдет лингвистика — ни под влиянием хода времени, ни из собственных побуждений: например, морфологический принцип. Одни и те же морфемы сохраняют своё единообразное написание в различных словах, даже если произносятся по-разному. Мы пишем «пруд», хотя говорим «прут», потому что — «пруды». И на таких простых правилах и держится всё сложное здание языка.

Быть грамотным и образованным человеком — это не просто знать правила произношения и правописания. Нужно понимать язык как живую, сложную, противоречивую и всё же рациональную систему. Изменчивость нормы — это один из фактов, с которым нельзя не считаться.

Но, конечно, речь остаётся важным социальным маркером. Те же «кофе» и «звонишь» называют «лакмусовыми бумажками» грамотности человека — и будьте уверены, что чаще всего в среде образованных людей вас не поймут, если вы будете экспериментировать с современными нормами. А на дискуссии может времени и не хватить. Такая вот несправедливость.

Язык и речь — одно и то же. Правила придумывают лингвисты. Делать ошибки в произношении — великий грех и пацаны засмеют… Об этих и других заблуждениях «Изборник» поговорил с Владимиром Пахомовым, кандидатом филологических наук и главным редактором портала «Грамота.ру». Выяснили, почему ошибки — это не страшно, как на самом деле появляются правила правописания и за что великим русским писателям прилетело бы от современных граммар-наци.

— Откуда берутся правила?

— Из-за того, что на уроках русского языка мы учим в основном правила правописания, очень у многих людей складывается впечатление, что русский язык и есть правила правописания. И что их нужно соблюдать не для того, чтобы нам было легче, а для того, чтобы демонстрировать уважение к языку, истории и культуре. Но мы должны различать нормы языка и правила правописания. У языка есть нормы, а правила — это правила правописания.

Правила правописания — это общественный договор. То, как мы договорились записывать звучащую речь, чтобы нам было проще друг друга понимать. Есть устойчивое заблуждение, что правила создают лингвисты: группа академиков сидит и изобретает, чтобы жизнь мёдом не казалась. На самом деле многое, что непросвещённому человеку кажется странным, обусловлено историей нашего языка. Современное правописание отражает либо произношение прошлого, либо исторические процессы, которые давным-давно происходили в русском языке.

Например, слово треугольник: вроде бы три угла, а пишется буква «е». Как будто назло здесь надо писать другую букву, чтобы нам было сложнее. А если мы копнём в историю, то увидим, что на самом деле здесь выделяется приставка тре-, которая восходит ещё к церковнославянскому. И она была усилительной приставкой со значением «много». Эта же приставка есть в словах треволнение, трезвон — звон во все колокола, а не три колокола, треклятый — «многократно клятый», а не «три раза проклятый», тресвятой — «тресвятая Богородица», трезубец, треножник и так далее. Здесь получилось, что первоначально усилительное значение сблизилось со значением числительного три. Трезвучие — аккорд из трёх звуков, трезубец с тремя зубцами, треугольник с тремя углами. И мы теперь воспринимаем треугольник как слово, состоящее из слов три и угол. Хорошо бы рассказывать в школе такие истории, чтобы ученики понимали, что непонятное написание — не чья-то фантазия, а то, что сложилось исторически.

— Насколько страшно делать ошибки?

— В нашем обществе делать ошибки достаточно страшно, потому что, к сожалению, не распространено спокойное отношение к отклонениям от литературной нормы. Мы любим искать ошибки в речи друг друга, ругать за них, хотя не всегда успеваем разобраться, действительно ли имеем дело с ошибкой. Если вы выйдете на улицу и попросите сто человек — достаточно грамотных, но далёких от филологической науки, оценить нормативность четырёх вариантов: звóнит, чёрное кофе, живу в Строгине и стыдóба, большинство скажет, что все четыре варианта — ошибки, причём довольно грубые. Хотя эти варианты совершенно разные по степени нормативности:

• звóнит не допускается в литературной норме;
• чёрное кофе — вариант, допустимый в разговорной речи, при том что эталонный вариант — чёрный кофе;
• в Строгине — предпочтительный вариант, а живу в Строгино допустимо только в той же разговорной речи;
• стыдóба — единственно правильный вариант, только так и нужно говорить, согласно всем словарям русского языка.

Но при этом у каждого носителя в голове свой эталон, что правильно, а что неправильно, и раздражают именно отклонения от этого эталона. Замечают ошибки, которые на слуху, а менее известные не замечают.

Грамматические, лексические и орфоэпические ошибки (если это не касается самых обсуждаемых слов наподобие договор и звонит) люди готовы простить охотнее, чем ошибки в правилах правописания. Привычный облик слова носителям особенно больно видеть искажённым. Именно поэтому любые попытки изменить правила правописания общество воспринимает так болезненно: кажется, что искажение облика слова — это искажение самого языка. Правописание и язык постоянно смешивают.

— А как к ошибкам относятся лингвисты?

— Лингвисты гораздо спокойнее, чем далёкие от филологии люди. Лингвисты больше знают об истории языка, о том, что норма допускает варианты, что варианты находятся в движении и что вчерашние ошибки сегодня могут стать нормой, а сегодняшние нормы завтра могут стать ошибками.

Правила правописания — это общественный договор. То, как мы договорились записывать звучащую речь, чтобы нам было проще друг друга понимать. Есть устойчивое заблуждение, что правила создают лингвисты: группа академиков сидит и изобретает, чтобы жизнь мёдом не казалась. На самом деле многое, что непросвещённому человеку кажется странным, обусловлено историей нашего языка. Современное правописание отражает либо произношение прошлого, либо исторические процессы, которые давным-давно происходили в русском языке.

Например, слово треугольник: вроде бы три угла, а пишется буква «е». Как будто назло здесь надо писать другую букву, чтобы нам было сложнее. А если мы копнём в историю, то увидим, что на самом деле здесь выделяется приставка тре-, которая восходит ещё к церковнославянскому. И она была усилительной приставкой со значением «много». Эта же приставка есть в словах треволнение, трезвон — звон во все колокола, а не три колокола, треклятый — «многократно клятый», а не «три раза проклятый», тресвятой — «тресвятая Богородица», трезубец, треножник и так далее. Здесь получилось, что первоначально усилительное значение сблизилось со значением числительного три. Трезвучие — аккорд из трёх звуков, трезубец с тремя зубцами, треугольник с тремя углами. И мы теперь воспринимаем треугольник как слово, состоящее из слов три и угол. Хорошо бы рассказывать в школе такие истории, чтобы ученики понимали, что непонятное написание — не чья-то фантазия, а то, что сложилось исторически.

— Насколько страшно делать ошибки?

— В нашем обществе делать ошибки достаточно страшно, потому что, к сожалению, не распространено спокойное отношение к отклонениям от литературной нормы. Мы любим искать ошибки в речи друг друга, ругать за них, хотя не всегда успеваем разобраться, действительно ли имеем дело с ошибкой. Если вы выйдете на улицу и попросите сто человек — достаточно грамотных, но далёких от филологической науки, оценить нормативность четырёх вариантов: звóнит, чёрное кофе, живу в Строгине и стыдóба, большинство скажет, что все четыре варианта — ошибки, причём довольно грубые. Хотя эти варианты совершенно разные по степени нормативности:

• звóнит не допускается в литературной норме;
• чёрное кофе — вариант, допустимый в разговорной речи, при том что эталонный вариант — чёрный кофе;
• в Строгине — предпочтительный вариант, а живу в Строгино допустимо только в той же разговорной речи;
• стыдóба — единственно правильный вариант, только так и нужно говорить, согласно всем словарям русского языка.

Но при этом у каждого носителя в голове свой эталон, что правильно, а что неправильно, и раздражают именно отклонения от этого эталона. Замечают ошибки, которые на слуху, а менее известные не замечают.

Грамматические, лексические и орфоэпические ошибки (если это не касается самых обсуждаемых слов наподобие договор и звонит) люди готовы простить охотнее, чем ошибки в правилах правописания. Привычный облик слова носителям особенно больно видеть искажённым. Именно поэтому любые попытки изменить правила правописания общество воспринимает так болезненно: кажется, что искажение облика слова — это искажение самого языка. Правописание и язык постоянно смешивают.

— А как к ошибкам относятся лингвисты?

— Лингвисты гораздо спокойнее, чем далёкие от филологии люди. Лингвисты больше знают об истории языка, о том, что норма допускает варианты, что варианты находятся в движении и что вчерашние ошибки сегодня могут стать нормой, а сегодняшние нормы завтра могут стать ошибками.

Лингвистов часто обвиняют в равнодушии к родному языку: мол, они должны язык охранять, а они говорят: «И так, и так можно». И записывают в словари варианты, которые ещё вчера считались ошибкой.

— А кто, как и когда решает, что то, что раньше было ошибкой, стало нормой?

— Решают лингвисты на основе наблюдений за языком, за речью грамотных людей, за их реакцией на те или иные варианты. Почему появилось ударение дóговор? Лингвисты полагают, что под влиянием других слов, которые заканчиваются на -говор: выговор, заговор (раньше было заговóр: бабушка против болезни заговóр сделала, против царя-батюшки заговóр, а теперь зáговор во всех значениях). Не потому что какие-то безграмотные люди придумали, а потому что это объективный языковой процесс.

Появляется новый вариант, сначала его не принимают, все недоумевают, как вообще можно так говорить. Но потом потихонечку этот вариант распространяется, и вот уже лингвисты видят, что молодые люди так говорят, что нельзя его игнорировать. И тогда лингвисты его фиксируют в словарях, возможно, с пометой «не рекомендуется», которая на самом деле будет означать, что вариант на подходе к литературной норме.

Потом пройдёт ещё сколько-то лет или десятилетий, и мы увидим, что многие грамотные люди так говорят, вариант не вызывает отторжения, при том что есть достаточное количество людей, которые придерживаются старой нормы. И вот тогда лингвисты и скажут, что предпочтительнее старая норма, но новая тоже допустима, её нельзя считать ошибкой.

А вариант зво́нит всем законам русского языка соответствует, это объективный процесс, что ударение с окончания переходит на корень (когда-то было кури́т, стало кýрит, дари́т, стало да́рит, цени́т стало цéнит, было учи́т стало ýчит). Но почему-то некоторое время назад это слово попало в списки слов, которые вспоминают каждый раз в разговоре о грамотной речи, и считают маркерами безграмотности. Поэтому пока нормативным вариант не признаётся. А такое же ударение вклю́чит, которое тоже законам языка соответствует и у грамотных людей такого отторжения не вызывает, недавно появилось в словарях с пометой «разговорное».

Настал момент, когда лингвисты сказали: «Да, это не ошибка, так можно говорить». На основе многолетних исследований, на основе глубокого знания русской орфоэпии, решили, что этот вариант имеет право на существование.

— А со своей точки зрения вы могли бы побыть предсказателем и привести примеры слов, которые в скором времени могли бы стать нормативными?

— Не нужно быть предсказателем, чтобы назвать некоторые варианты, за которыми, скорее всего, будущее. Зво́нит из их числа, но в скором времени: для языка это и через десятки лет, сто лет для языка если не доля секунды, то пара секунд. Скорее всего, будущее и за свéрлит. Очевидно, что включи́т через какое-то время умрёт, и будет только вклю́чит.

Лингвисты давно уже говорят о том, что те немногие слова, где произносится [шн] вместо [ч’н] со временем тоже отомрут, и будет произношение, приближённое к написанию: мы ведь перестали говорить кори[ш]невый, було[ш]ная, моло[ш]ный и стали говорить кори[ч’]невый, було[ч’]ная и моло[ч’]ный. Наверное, это вопрос нескольких десятилетий или ста лет. Но наши прогнозы относительно языка необязательны к исполнению языком. Так что можем как угодно предсказывать, а язык возьмёт и решит по-своему.

— Каков, на ваш взгляд, топ-5 ошибок русских классиков, за которые нынешние граммар-наци их застыдили бы.

— Многое из того, что сейчас считается ошибкой, тогда считалось нормой, и когда Набоков говорил библио́тека, это было нормативным и даже несколько элитарным произношением. И когда Гумилёв использовал рифму мира́жи, это не был перенос в угоду рифме, это было нормативное произношение. И когда Маяковский рифмовал паркете — Гете, это тоже было нормально тогда. Тогда по-другому произносили имя немецкого классика. Но сейчас бы такое произношение вызвало у граммар-наци, не знакомых с историей языка, приступы сердечные.

— Как исторически сложившиеся нормы становились правилами? Когда и как их начали описывать?

— Я, пожалуй, вспомню книгу «Обзор предложений по усовершенствованию русской орфографии», она вышла в 1965 году. В те годы готовилась, но не была реализована реформа русского правописания. Та самая реформа, от которой в памяти народной осталось, что предлагали писать заяц через «е» и огурцы с буквой «и».

Там собраны все предложения, которые когда-либо высказывались об изменении русского письма. И там говорится о том, что с середины XVIII века начинает создаваться теория русского правописания. Именно с этого времени нормы орфографии не только стихийно складываются, а затем закрепляются в грамматиках, но и сознательно создаются и перестраиваются. А в конце века вышли книги Якова Карловича Грота «Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне» и «Справочник русского правописания», и стала понятна неупорядоченность правил. Поэтому в самом конце XIX века начались разговоры о том, что надо реформировать русскую орфографию. Это была как раз подготовка реформы, которая прошла в 1917–1918 годах. XX век — полная картина строительства русской орфографии: теория русской орфографии, ликвидация разнобоя и неупорядоченности, которые были в русском письме. Единая, стройная и в целом логичная орфография — заслуга XX века.

«С середины XVIII века и доныне» — это время, когда люди пытались осмыслить, почему мы пишем так, как пишем, найти основания для правил и установить, какой принцип главный для русской орфографии. В первой половине XIX века господствовал традиционный принцип — найти этимологически наиболее достоверный письменный облик слова и предложить его для всеобщего использования. Сейчас действуют по фонематическому, или морфологическому, принципу: мы одну морфему пишем всегда одинаково, даже если в разных словах произносим по-разному. Его становление — это уже XX век.

— Кафедра русского языка филфака МГУ раскритиковала свод правил русской орфографии и пунктуации, проект которого появился в конце прошлого года. Лингвисты посчитали, что он понятен только специалисту, а не человеку, который хочет узнать, как ему написать слово и не ошибиться. Для кого пишется новый свод? И можно ли будет его использовать как справочник?

— Существующий свод правил русской орфографии и пунктуации, который был принят в 1956 году, во многих пунктах устарел и не используется. Появилось громадное количество слов, правописание которых сводом не регулируется (интернет-, онлайн-, медиа-) или регулируется, но на практике сейчас пишется не так. В 1956 году слово бог можно было писать только со строчной буквы, но с 80-90-х годов стало равноправным написание прописной, и сейчас это закреплено словарями и справочниками.

Какие-то правила в 1956 году были сформулированы неточно и неполно. Но сейчас у лингвистов появилось много новых инструментов наблюдения за языком, по которым можно смотреть на миллионах примеров, как ведут себя слова. За эти полвека теория русской орфографии существенно продвинулась вперёд, появилась возможность правила сформулировать более полно, подробно и точно, а также привести их в соответствие с современной письменной практикой.

А вариант зво́нит всем законам русского языка соответствует, это объективный процесс, что ударение с окончания переходит на корень (когда-то было кури́т, стало кýрит, дари́т, стало да́рит, цени́т стало цéнит, было учи́т стало ýчит). Но почему-то некоторое время назад это слово попало в списки слов, которые вспоминают каждый раз в разговоре о грамотной речи, и считают маркерами безграмотности. Поэтому пока нормативным вариант не признаётся. А такое же ударение вклю́чит, которое тоже законам языка соответствует и у грамотных людей такого отторжения не вызывает, недавно появилось в словарях с пометой «разговорное».

Настал момент, когда лингвисты сказали: «Да, это не ошибка, так можно говорить». На основе многолетних исследований, на основе глубокого знания русской орфоэпии, решили, что этот вариант имеет право на существование.

— А со своей точки зрения вы могли бы побыть предсказателем и привести примеры слов, которые в скором времени могли бы стать нормативными?

— Не нужно быть предсказателем, чтобы назвать некоторые варианты, за которыми, скорее всего, будущее. Зво́нит из их числа, но в скором времени: для языка это и через десятки лет, сто лет для языка если не доля секунды, то пара секунд. Скорее всего, будущее и за свéрлит. Очевидно, что включи́т через какое-то время умрёт, и будет только вклю́чит.

Лингвисты давно уже говорят о том, что те немногие слова, где произносится [шн] вместо [ч’н] со временем тоже отомрут, и будет произношение, приближённое к написанию: мы ведь перестали говорить кори[ш]невый, було[ш]ная, моло[ш]ный и стали говорить кори[ч’]невый, було[ч’]ная и моло[ч’]ный. Наверное, это вопрос нескольких десятилетий или ста лет. Но наши прогнозы относительно языка необязательны к исполнению языком. Так что можем как угодно предсказывать, а язык возьмёт и решит по-своему.

— Каков, на ваш взгляд, топ-5 ошибок русских классиков, за которые нынешние граммар-наци их застыдили бы.

— Многое из того, что сейчас считается ошибкой, тогда считалось нормой, и когда Набоков говорил библио́тека, это было нормативным и даже несколько элитарным произношением. И когда Гумилёв использовал рифму мира́жи, это не был перенос в угоду рифме, это было нормативное произношение. И когда Маяковский рифмовал паркете — Гете, это тоже было нормально тогда. Тогда по-другому произносили имя немецкого классика. Но сейчас бы такое произношение вызвало у граммар-наци, не знакомых с историей языка, приступы сердечные.

— Как исторически сложившиеся нормы становились правилами? Когда и как их начали описывать?

— Я, пожалуй, вспомню книгу «Обзор предложений по усовершенствованию русской орфографии», она вышла в 1965 году. В те годы готовилась, но не была реализована реформа русского правописания. Та самая реформа, от которой в памяти народной осталось, что предлагали писать заяц через «е» и огурцы с буквой «и».

Там собраны все предложения, которые когда-либо высказывались об изменении русского письма. И там говорится о том, что с середины XVIII века начинает создаваться теория русского правописания. Именно с этого времени нормы орфографии не только стихийно складываются, а затем закрепляются в грамматиках, но и сознательно создаются и перестраиваются. А в конце века вышли книги Якова Карловича Грота «Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне» и «Справочник русского правописания», и стала понятна неупорядоченность правил. Поэтому в самом конце XIX века начались разговоры о том, что надо реформировать русскую орфографию. Это была как раз подготовка реформы, которая прошла в 1917–1918 годах. XX век — полная картина строительства русской орфографии: теория русской орфографии, ликвидация разнобоя и неупорядоченности, которые были в русском письме. Единая, стройная и в целом логичная орфография — заслуга XX века.

«С середины XVIII века и доныне» — это время, когда люди пытались осмыслить, почему мы пишем так, как пишем, найти основания для правил и установить, какой принцип главный для русской орфографии. В первой половине XIX века господствовал традиционный принцип — найти этимологически наиболее достоверный письменный облик слова и предложить его для всеобщего использования. Сейчас действуют по фонематическому, или морфологическому, принципу: мы одну морфему пишем всегда одинаково, даже если в разных словах произносим по-разному. Его становление — это уже XX век.

— Кафедра русского языка филфака МГУ раскритиковала свод правил русской орфографии и пунктуации, проект которого появился в конце прошлого года. Лингвисты посчитали, что он понятен только специалисту, а не человеку, который хочет узнать, как ему написать слово и не ошибиться. Для кого пишется новый свод? И можно ли будет его использовать как справочник?

— Существующий свод правил русской орфографии и пунктуации, который был принят в 1956 году, во многих пунктах устарел и не используется. Появилось громадное количество слов, правописание которых сводом не регулируется (интернет-, онлайн-, медиа-) или регулируется, но на практике сейчас пишется не так. В 1956 году слово бог можно было писать только со строчной буквы, но с 80-90-х годов стало равноправным написание прописной, и сейчас это закреплено словарями и справочниками.

Какие-то правила в 1956 году были сформулированы неточно и неполно. Но сейчас у лингвистов появилось много новых инструментов наблюдения за языком, по которым можно смотреть на миллионах примеров, как ведут себя слова. За эти полвека теория русской орфографии существенно продвинулась вперёд, появилась возможность правила сформулировать более полно, подробно и точно, а также привести их в соответствие с современной письменной практикой.

Они задумались об этом ещё в конце 80-х годов. Дальше начались 90-е — время бурных преобразований, и как раз на рубеже веков, в начале нулевых годов, комиссия представила проект правил русского правописания. Тогда лингвисты предложили единичные, немногочисленные изменения правил. Не для того, чтобы что-то упростить или узаконить, а для того, чтобы убрать отступления от главных принципов русской графики и орфографии.

Например, написание слова конвейер или фейерверк с «й» нарушает слоговой принцип русской орфографии, поэтому «й» предложили убрать. Но тогда, 20 лет назад, даже эти немногочисленные изменения вызвали шквал народного негодования. Поднялась буря: спрашивали, сколько госдеп заплатил лингвистам за то, что они убивают язык. Последовал окрик сверху, мол, не время реформировать русское правописание, хотя лингвисты не предлагали никаких реформ — они предлагали частные изменения.

Работа была остановлена, нового свода правил русской орфографии мы не получили. Но то, что лингвисты сделали, вышло тогда на правах полного академического справочника «Правила русской орфографии и пунктуации» под редакцией Владимира Владимировича Лопатина. В нулевые годы этот справочник был самым полным, подробным, авторитетным и современным справочником правописания. Его выпустили в 2006 году и с тех пор неоднократно переиздавали. Но свода правил так и не было.

Сейчас планируется создать два разных свода: полный и краткий свод русской орфографии. У них разные задачи и разная история. У Института русского языка имени Виноградова есть государственное задание на создание полного свода русской орфографии к концу 2023 года. Правила по кусочкам обсуждают на заседаниях Орфографической комиссии РАН. Правила создаются полные, современные, фундаментальные. Именно этот свод, когда будет готов, должен быть утверждён в качестве современного свода правил русской орфографии.

Краткий свод создаётся по инициативе Министерства просвещения. Министерство говорит о необходимости базы для каждого грамотного человека. Проект такого свода Минпросвещения предложило в ноябре, и его раскритиковала не только кафедра русского языка МГУ, но и орфографическая комиссия, потому что сделан он был непрофессионально. Лингвисты сказали, что проект нуждается в доработке. Министерство к критике прислушалось и проект отозвало.

В апреле этого года представили вторую версию того краткого свода орфографических правил, сделанную уже лингвистами. Получилось экспериментальное описание основных правил русской орфографии. Там есть, например, разделы «Правила, основанные на морфологическом принципе», «Правила, основанные на фонетическом принципе», что объясняет, где действуют те или иные принципы русской орфографии. Комиссия обсудила проект и пришла к выводу, что его можно использовать в качестве справочника по русскому правописанию.

Они задумались об этом ещё в конце 80-х годов. Дальше начались 90-е — время бурных преобразований, и как раз на рубеже веков, в начале нулевых годов, комиссия представила проект правил русского правописания. Тогда лингвисты предложили единичные, немногочисленные изменения правил. Не для того, чтобы что-то упростить или узаконить, а для того, чтобы убрать отступления от главных принципов русской графики и орфографии.

Например, написание слова конвейер или фейерверк с «й» нарушает слоговой принцип русской орфографии, поэтому «й» предложили убрать. Но тогда, 20 лет назад, даже эти немногочисленные изменения вызвали шквал народного негодования. Поднялась буря: спрашивали, сколько госдеп заплатил лингвистам за то, что они убивают язык. Последовал окрик сверху, мол, не время реформировать русское правописание, хотя лингвисты не предлагали никаких реформ — они предлагали частные изменения.

Работа была остановлена, нового свода правил русской орфографии мы не получили. Но то, что лингвисты сделали, вышло тогда на правах полного академического справочника «Правила русской орфографии и пунктуации» под редакцией Владимира Владимировича Лопатина. В нулевые годы этот справочник был самым полным, подробным, авторитетным и современным справочником правописания. Его выпустили в 2006 году и с тех пор неоднократно переиздавали. Но свода правил так и не было.

Сейчас планируется создать два разных свода: полный и краткий свод русской орфографии. У них разные задачи и разная история. У Института русского языка имени Виноградова есть государственное задание на создание полного свода русской орфографии к концу 2023 года. Правила по кусочкам обсуждают на заседаниях Орфографической комиссии РАН. Правила создаются полные, современные, фундаментальные. Именно этот свод, когда будет готов, должен быть утверждён в качестве современного свода правил русской орфографии.

Краткий свод создаётся по инициативе Министерства просвещения. Министерство говорит о необходимости базы для каждого грамотного человека. Проект такого свода Минпросвещения предложило в ноябре, и его раскритиковала не только кафедра русского языка МГУ, но и орфографическая комиссия, потому что сделан он был непрофессионально. Лингвисты сказали, что проект нуждается в доработке. Министерство к критике прислушалось и проект отозвало.

В апреле этого года представили вторую версию того краткого свода орфографических правил, сделанную уже лингвистами. Получилось экспериментальное описание основных правил русской орфографии. Там есть, например, разделы «Правила, основанные на морфологическом принципе», «Правила, основанные на фонетическом принципе», что объясняет, где действуют те или иные принципы русской орфографии. Комиссия обсудила проект и пришла к выводу, что его можно использовать в качестве справочника по русскому правописанию.