У каждого человека есть право на ошибку

У каждого человека есть право на ошибку

Учение Бодхидхармы в этих сутрах невероятно интересно и важно для всех странников истины. Но есть и несколько фальшивых утверждений. И впервые, эти фальшивые утверждения, может быть, появились не из-за непонимания учеников, а сделаны самим Бодхидхармой.

По этой причине прежде, чем углубиться в сутры, я хотел бы кое-что прояснить.

Прежде всего, учение Гаутамы Будды создало два вида искателей: первый вид называется архатой, а второй вид называется бодхисаттвой.

Архата — это тот, кто старается изо всех сил стать просветленным. Став просветленным, он совсем забывает о тех, кто все еще бродит ощупью во тьме. Ему нет дела до других людей. Для него этого достаточно для того, чтобы стать просветленным. На самом деле, согласно архатам, даже великая идея сострадания — это ничто иное, как еще один вид привязанности. У этой идеи есть смысл, который нужно понять.

Сострадание — это тоже отношение. Как бы прекрасно и велико оно ни было, оно представляет собой общение с другими людьми. Это тоже желание. Хотя это желание хорошее, оно ничего не меняет. Согласно архатам, желание — это зависимость, несмотря на то, хорошее оно или дурное. Цепь можно сделать из золота или стали, это не имеет значения; цепь — это цепь. Сострадание — это золотая цепь.

Архата настаивает на том, чтобы ни один человек не помогал другому человеку. Сама мысль о помощи другим людям основана на неверных представлениях. Вы можете помогать лишь самим себе.

Обыкновенный ум может счесть архату эгоистичным. Но если вы посмотрите без предубеждения, вы увидите, что он тоже может сказать миру значительные вещи: даже помогать другому человеку значит вмешиваться в его жизнь, предназначение, будущее. Поэтому архаты не верят в сострадание. С их точки зрения, сострадание — это еще одно прекрасное желание связать вас с миром привязанности. Это еще одно название — прекрасное, но, тем не менее, только название желающего ума.

С какой стати вам нужно быть заинтересованными в просветлении другого человека? Это не ваше дело. У каждого человека есть полное право быть самим собой. Архата настаивает на индивидуальности и ее абсолютной свободе. Даже ради добра никому нельзя позволять вмешиваться в жизнь других людей.

По этой причине в тот миг, когда архата становиться просветленным, он не принимает учеников, он никогда не молится, он никогда и никак не помогает. Он просто живет в своем экстазе. Если кто-то сможет пить из его колодца самостоятельно, архата не станет мешать ему, но и не пригласит его. Если вы приходите к нему по своей инициативе, садитесь рядом с ним, пьете его присутствие и вступаете на путь, это ваше дело. Если вы собьетесь с пути, архата не остановит вас.

В каком-то смысле это величайшее уважение, которое когда-либо проявляли по отношению к индивидуальной свободе — высшее уважение. Даже если вы будете падать в глубокую тьму, архата будет безмолвно ждать. Если его присутствие поможет, замечательно, но он и пальцем не пошевелит, чтобы помочь вам, он не протянет вам руки, чтобы вытянуть вас из ямы. Вам решать, падать ли в яму. Если вы можете упасть в яму, значит, вы вполне способны и выбраться из нее. Сама мысль о сострадании чужда философии архат.

Гаутама Будда принял тот факт, что есть несколько человек, которые станут архатами. Их путь назовут Хинаяна, «малым средством», маленькой лодкой, в которой до другого берега может добраться лишь один человек. Он не хочет строить большой корабль, собирать толпу в Ковчеге Ноя и переправлять их на дальний берег. Он просто сам переправляется в своей маленькой лодке, в которой не могут поместиться даже два человека. Он рождается в мире в одиночестве, он миллионы раз жил и умирал в одиночестве в мире; он уходит в источник всего сущего в одиночестве.

Будда принимает и уважает путь архаты, но он также знает, что есть люди, у которых есть сильное сострадание, что, когда они становятся просветленными, они стремятся поделиться своей радостью и истиной. Их путь в сострадании. У них тоже есть глубокая истина.

Этих людей называют бодхисаттвами. Они подталкивают людей, приглашают их к такому же переживанию. Они ждут на этом берегу как можно дольше, чтобы помогать всем искателям, которые готовы двигать по пути, которым нужен проводник, им нужна рука помощи. Бодхисаттва может отложить переход на дальний берег из сострадания к слепцам, бродящим ощупью во тьме.

У Будды было такое огромное и ясное понимание, что он принимал и архат и бодхисаттв, осознавая, что природа одних людей в том, чтобы быть архатами, а природа других людей в том, чтобы быть бодхисаттвами.

Гаутама Будда считает, что такова жизнь, и ее не изменить: архата останется архатой, а бодхисаттва — бодхисаттвой. У природы каждого из них разное предназначение, хотя они, в конце концов, достигают одной цели. Достигнув цели, они выходят на разные пути.

Архаты не остаются на этом берегу даже на одно мгновение. Они устали, они уже достаточно побыли в этом колесе самсары, двигаясь от рождения и смерти миллионы раз. С них довольно этого. Им стало скучно, они не хотят оставаться ни минутой больше. Их лодка достигла, и они тотчас же начинают движение к дальнему берегу. Такова их истинная природа.

И есть бодхисаттвы, которые могут сказать лодочнику: «Подожди, спешить некуда. Я уже достаточно долго задержался на этом берегу: в несчастье, страдании, сомнениях и страхе. Теперь все это исчезло. Я в абсолютном блаженстве, безмолвии и покое, и я не вижу, что на этом берегу есть еще что-то. Поэтому, сколько смогу, я буду помогать здесь людям».

Гаутама Будда — это, без сомнения, один из тех людей, которые могут видеть природу даже в противоречиях. Он принимает и архат и бодхисаттв так, что никто из них не чувствует себя ниже или выше. Но бодхисаттвы называют свой путь (на фоне пути архат) Махаяной, «великой лодкой», великим кораблем. Другое — это всего лишь маленькая лодка. Бедняги, они идут в одиночестве. После смерти Гаутамы Будды на протяжении двадцати пяти лет эти разные подходы боролись друг с другом.

Бодхидхарма принадлежит бодхисаттвам. Поэтому он делает много утверждений, которые не истинны по отношению к архатам.

Я не принадлежу ни архатам, ни бодхисаттвам. Я вообще не принадлежу пути Гаутамы Будды. Я меня собственное видение, свое понимание. По этой причине я не обязан соглашаться с Бодхидхармой во всем, и особенно в этом утверждении. Даже Гаутама Будда не согласился бы с ним. Он идет особым политическим курсом.

Во-вторых, Бодхидхарма был буйным человеком, с непростым характером. Если бы увидели его портрет… вы можете пугать его изображением детей. Но это не настоящее его изображение. Он был принцем, сыном великого короля Южной Индии Сухи Вермы. Это была великая империя Палаваса. Наверное, он был красивым человеком. Но эти изображения не представляют его действительную внешность. Эти портреты изображают его странную личность, его буйный характер.

Поэтому вам не нужно соглашаться с некоторыми его утверждениями. Я отмечу те места, в которых он говорит неверные вещи, поскольку принадлежит Махаяне, особой партии, особой идеологии. Я очень уважаю и архат и бодхисаттв, как это делал и Гаутама Будда.

Первая сутра:

Среди десяти великих учеников Шакъямуни…

Шакьямуни — это одно из имен Гаутамы Будды, потому что он принадлежит клану Шакьясы, его империя была древней империей, принадлежащей клану Шакьясы. Это был воинственный народ, живший на пограничной линии Непала и Индии. Шакьямуни получил свое имя из-за клана Шакьи. Муни означает того, кто достиг высшего безмолвия.

Среди десяти великих учеников Шакьямуни Ананда учился лучше всех.

Ананда — это особое дело, нужно понять то, что он собой представляет. Ананда был двоюродным братом Гаутамы Будды, и он был старше его на несколько лет. В традиции восточной культуру считать старшего брата почти отцом, даже если это может быть двоюродный брат, который старше вас.

Придя к Гаутаме Будде, чтобы тот посвятил его в свои ученики, Ананда сказал: «Послушай, Сидхартха…» Так назвали Гаутаму Будду родители. Ананда не называл своего младшего брата Гаутамой Буддой, а обращался к нему как к Сидхартхе.

— Послушай, Сидхартха, я хочу, чтобы ты посвятил меня в санньясу, на путь. Став твоим учеником, я перестану быть твоим старшим братом. Когда я стану твоим учеником, ты сможешь приказывать мне, а мне придется подчиняться тебе. Сейчас я должен приказывать тебе, а тебе следует мне подчиняться. Я хочу, чтобы мы запомнили некоторые условия, прежде чем ситуация изменится.

— Какие это условия? — спросил Гаутама Будда.

— Это не великие условия, — ответил Ананда, — но для меня они значат много. Первое, обещай мне, пока я все еще твой старший брат, что после того, как я стану твоим учеником, ты не велишь мне уйти от тебя, чтобы проповедовать послание толпам. Нет, я буду с тобой день и ночь, всю твою жизнь. Я хочу заботиться о твоем теле, о твоем удобстве и здоровье. Ты не можешь помешать мне. Ты должен обещать мне это прямо сейчас, прежде чем у меня уже не будет права говорить тебе что-то.

— Обещаю, — ответил Будда.

Иначе он не мог ответить на Востоке, поскольку был младшим братом Ананды. Вам следует с уважением относиться к тем, кто старше вас.

— Второе условие будет таким, — продолжил Ананда, — я буду задавать тебе любые вопросы, уместные или неуместные, бессмысленные или полные смысла, а ты не сможешь ответить, что мне надо подождать, что когда-нибудь я пойму. Тебе нужно будет ответить мне тотчас же. Ты не будешь в праве пытаться отложить ответ. Тебе нельзя находить предлоги… «Я рассмотрю твой вопрос завтра». Всякий раз, как я задам вопрос, ты должен тотчас же ответить мне на него.

— Обещаю, — ответил Будда.

— А в-третьих, — сказал Ананда, — если я приведу к тебе кого-нибудь, даже среди ночи, когда ты будешь спать, ты не сможешь отказаться от встречи с ним. Тебе придется встретиться с этим человеком, кто бы он ни был.

Гаутама Будда рассмеялся и ответил:

— Обещаю.

— Почему ты смеешься? — спросил Ананда.

— Я пока что не обязан отвечать тебе на твой вопрос, — заметил Будда.

— Вот теперь я даю тебе посвящение, и ты можешь задать вопрос о том, почему я смеюсь. Я буду отвечать на любой твой вопрос. Но трех условий довольно.

Ананда стал учеником Гаутамы Будды и прожил с ним сорок два года, не отходя от него ни ночью, ни днем. Приходили и уходили весны, менялись времена года, года сменяли друг друга, а Ананда оставался тенью Гаутамы Будды.

Но после Ананды к Будде приходили многие люди и становились просветленными, а Ананде не удавалось стать просветленным. Через двадцать лет он спросил Гаутаму Будду:

— Что происходит? Те, кто пришел к тебе раньше меня, стали просветленными, а ведь я так близок к тебе. Никто не слышал тебя больше меня, никто не был к тебе ближе меня. Почему я не становлюсь просветленным?

— Теперь ты можешь понять, почему я смеялся, когда давал тебе посвящение, — ответил Гаутама Будда. — Двадцать лет назад я засмеялся, когда ты просил меня о трех условиях, прежде чем получить посвящение. Я засмеялся потому, что твои условия были твоим препятствием. Ты не можешь забыть о том, что ты мой старший брат. Несмотря на то, что ты стал моим учеником, в глубине души ты знаешь, что ты мой старший брат. Это твое тончайшее эго, хотя ты был со мной дольше всех, несмотря на то, что ты слышал меня лучше всех. Ты стал таким знающим, таким образованным, ты запомнил каждую мою проповедь. У тебя есть замечательная память, но у тебя нет собственного переживания. Ты можешь механически повторять все, что я говорил на протяжении двадцати лет. Но твое самое тончайшее эго, говорящее о том, что ты мой старший брат, что у тебя есть привилегия трех условий, действует как препятствие. Ты не станешь просветленным до тех пор, пока я не умру.

Все так и было. По прошествии сорока двух лет со дня посвящения Ананды Гаутама Будда умер. Среди десяти тысяч учеников Ананда первым разрыдался, когда Будда сказал:

— Я хочу попрощаться с вами. Мое тело постарело, оно устало. Я сказал все, что хотел сказать. Теперь я хочу обрести высший покой.

Ананда сидел справа от Гаутамы Будды. Он расплакался как малое дитя, хотя он был старше Гаутамы Будды.

— Ананда, почему ты плачешь? — спросил Будда. — Я умираю не невежественным. Я умираю абсолютно наполненным, просветленным. Это не обычное просветление. Выше моего просветления ничего не было. Я умираю в высшей степени наполненным потому, что прежде не становились просветленными так много учеников одного мастера. Я обретаю высший покой, поскольку для меня нет смерти.

Ананда объяснил:

— Я плачу не о тебе. Ты неправильно понял меня. Я плачу о себе, ведь я сорок два года следовал за тобой как тень, изо дня в день, и я все еше не просветлен. Я все также бессознателен. Что случится со мной, когда ты умрешь? Не думаю, что в последующие годы я встречу человека твоей величины, и у меня не будет такой же возможности быть настолько близким мастеру. Ты оставляешь меня во тьме, и кажется, что рассвета не будет.

Гаутама Будда снова засмеялся. Ананда, несмотря на свои рыдания, не мог удержаться от вопроса:

— Почему ты смеешься? Ты смеешься в странные минуты.

— Ты узнаешь ответ на свой вопрос через сутки после моей смерти, — ответил Гаутама Будда. — Ты станешь просветленным через сутки после моей смерти. Когда я умру, ты перестанешь быть моим старшим братом. Когда я умру, исчезнет и твое тонкое эго, ведь оно не может исчезнуть, пока я жив.

Так оно и случилось: по истечении суток с момента смерти Гаутамы Будды Ананда стал просветленным. Он не сходил с места, он не ел, не пил и не спал. Он сидел, закрыв глаза под деревом, под которым лег и погрузился в вечный сон Гаутама Будда.

Ананда был в том же месте. Он закрыл глаза, решив, что откроет их, только если его глаза откроются во внутренний мир. Только если он станет просветленным, он снова увидит внешний мир глазами. В противном случае он останется в себе.

Сначала Ананда хотел увидеть собственную природу, и только потом он станет двигать глазами, только потом он сдвинет тело с места. Иначе он умрет здесь. С такой решимостью, с таким обязательством… Ночь, показавшаяся ему поначалу нескончаемой, быстро закончилась. Ананда стал просветленным. Но он остался архатой. Его уникальность в том, что он был архатой.

Осуждение Бодхидхармой Ананды частично правильное, частично неправильное. Он говорит:

Ананда учился лучше всех. Но он не знал Будду. — Это верно.

Архаты не знают Будду. — Это неверно.

Архаты сами становятся буддами. Нет вопроса о том, что они не знают Будду. Человек не знает о природе просветления, о поле будды, когда он ученый, очень образованный человек, человек большой учености и невероятной памяти. Но он не знает об этом не потому, что он архата. Человек становится просветленным, и уже потом он становится архатой. Поле архаты или будды появляется после просветления, а не до него.

Вы осознаете, что есть ваша природа, только когда становитесь просветленными. Хотите вы сострадать или не хотите? Готовы вы оставить этот берег тотчас же или собираетесь оставаться здесь для того, чтобы помочь нескольким людям стать просветленными?

Я знаю, что это утверждение о том, что архаты не знают Будду, — это не недостаток человека, делавшего записи. Это утверждение сделал Бодхидхарма, потому что он бодхисаттва. Противостояние между бодхисаттвами и архатами продолжается уже двадцать пять столетий. Они постоянно осуждают друг друга. Бодхисаттвы просто не могут понять, что человек становится просветленными, и при этом у него нет сострадания.

Бодхисаттва не может понять, что возможно просветление без сострадания, а архата не может понять, что у просветленного человека все еще может быть желание помогать, что он до сих пор не отказался от желаний. Он все еще хочет в жизнь других людей. Если они не хотят пробуждаться, то кто вы, чтобы пробуждать их? Тогда двигайтесь безмолвно, чтобы не потревожить их сон… для архаты это и есть истинное сострадание. Вы не хотите вмешиваться в жизнь другого человека, всем нужно жить согласно своему свету, согласно своей индивидуальности. Человек станет просветленным тогда, когда настанет его час. Вам нельзя заставлять кого-либо становиться просветленным. Это не то, на что можно уговорить или соблазнить.

Архата не понимает бодхисаттву, а бодхисаттва не понимает архату. Они противоположные полюса. По этой причине я говорю, что ошибся не тот, кто составлял записи, а сам Бодхидхарма, поскольку он не архата.

Буддистские страны разделены на два лагеря. Например, Япония принадлежит Махаяне, земле бодхисаттв, а Шри-Ланка принадлежит Хинаяне, земле архат. В Шри-Ланке вообще не уважают дзен. Если вы станете говорить о Бодхидхарме в Шри-Ланке, люди там рассмеются над вами, они скажут, что Бодхидхарма был не в себе. А если вы заговорите об архате, например, Ананде, в Японии, люди там просто скажут: «Этот человек был эгоистичным. Всю жизнь он был эгоистом и слепцом, навязав Гаутаме Будде условия. Став просветленным, он исчез, перешел на дальний берег, ушел в вечность. И ему не было дела до того, что есть люди, которым нужно наставничество, руководство, которые находятся на пограничной линии, и их нужно чуть-чуть подтолкнуть, чтобы они совершили квантовый скачок».

Но если бы Бодхидхарма не был предубежден, если бы он мог понять мнение противоположной стороны, он сказал бы: «Пандиты, образованные люди, ученые не знают Будду». И это утверждение было бы правильным. Использовав слово «архата», Бодхидхарма не только ошибся, но и показал свое фанатическое отношение: «Прав лишь я, а остальные не правы». Я хотел бы обменять слово «архаты» на слова «пандиты», «ученые», «образованные люди», чтобы помочь Бодхидхарме придерживать смысла его сутр.

Пандиты не знают Будду. Им известно лишь множество практик для понимания, но их пленяют причина и следствие. Такова карма смертного: он не может избежать рождения и смерти. Поступая вопреки намерениям Будды, такие люди оскорбляют его.

Это утверждение может быть истинным в отношении пандитов, но оно абсолютно неверно в отношении архат. Когда Бодхидхарма говорит: «Убивать их нормально», он показывает свой фанатизм.

Я не могу согласиться с ним. Он говорит: «Убивать архат нормально». А согласно Гаутаме Будде нельзя убивать даже муравья, а архата все же лучше муравья.

Но таково его фанатическое отношение. Именно из-за фанатизма и бурного характера Бодхидхармы его изображали в таком диком виде. Нет сомнений, что он не стал бы раздумывать — если бы нужно было убить архату, он убил бы его. Бодхидхарма был человеком слова. Они отвечает за свои слова. Вам не стоит и пытаться утверждать, что Бодхидхарма говорил символами. Он не говорит символами, а говорит прямым текстом.

Убивать их нормально. Сутры говорят: «Так как икчантики не способны на верование, в убийстве их не будет вины, тогда как верующие люди достигают состояния поля будды».

Теперь нужно понять еще кое-что, то есть слово «икчантики». Так называют людей, которые живут в одном измерении, у которых только одна сторона истины.

Противоположны икчантикам люди вроде Махавиры и джайнских тиртханкар. Их называют аникчантиками, людьми, способными смотреть со всех сторон истины. Махавира был глубоко укоренен во мнение о многомерном бытии. Он был первым человеком в истории человечества, сформулировавшим теорию относительности. Запад пришел к этой теории двадцать пять веков спустя.

Только Эйнштейн, другим путем, как ученый, принес миру это же послание, такую же философию теории относительности. Махавира утверждает, что все, что вы говорите, относительно. Он был так верен своей теории относительности, что никогда ничего не утверждал, поскольку всякой утверждение покажет лишь одну сторону. А как же другие стороны?

Махавира обнаружил, что у каждой истины есть семь сторон. Поэтому, если вы зададите Махавире один вопрос, он даст вам на него семь ответов, и эти ответы будут противоречить друг другу. После встречи с Махавирой вы будете смущены еще сильнее, чем раньше. А ведь Махавира был самым ясным человеком, который когда-либо ходил по земле. Но у него был многомерный подход.

Например, если вы спрашивали Махавиру: «Что ты думаешь о Боге?» , он, прежде всего, никогда не начинал свое высказывание без слова «возможно». Каждое его высказывание начинается со слова «возможно», потому что быть уверенным значит быть фанатиком. «Возможно» делает вас всегда открытыми: другой человек тоже может быть правым, противоположное мнение тоже может быть верным. «Возможно» не закрывает дверь, это слово сохраняет вашу бдительность и осознанность в отношении других возможностей.

Вы задаете вопрос о Боге. Христиане — икчантики, они ответят: «Бог есть, и он един». Вы спросите мусульман, и они ответят вам, что Бог един. Это икчантики. Они верят в путь, который можно назвать лишь путем одного измерения. Они не обращают внимания на другие возможности, они боятся смотреть на другие возможности. Поэтому у них есть один Бог и один пророк. У мусульман нет даже двух пророков, потому что тогда становится опасно, ведь если у них будут два пророка, эти пророки могут противоречить друг другу, они могут не соглашать с утверждениями друг друга. И будут неприятности.

Лучше быть с одним пророком, одним Богом, одной священной книгой. Эти люди боятся многомерной реальности.

На фоне этих людей есть люди вроде Махавиры, которые идут в другую крайность. Они ничего не скажут наверняка, они всегда будут говорить обо всем относительно. Вы спрашиваете Махавиру о Боге, а он отвечает вам семью высказываниями, и вы не можете выяснить, есть Бог или нет.

Первое утверждение из семи будет звучать так:

«Возможно, Бог есть, но лишь возможно. Я не могу уверенно говорить об этом. И ты не можешь утверждать это точно. Есть возможность». Заявление о том, что Бог, возможно, есть, очень относительное. Это первое высказывание.

Его второе высказывание будет звучать так:

«Возможно, Бога нет, потому что кто знает? — есть все возможности того, что атеист окажется правым. Никто никогда не видел Бога. Поэтому мы можем сказать лишь, что, возможно, Бога нет».

Но человек, услышав два высказывания о том, что Бог то ли есть, то ли нет, обязательно спросит, во что ему верить. Поэтому Махавира делает третье заявление: «Возможно, верны оба моих утверждения». Но вы, естественно, спросите: «Как же они могут быть оба верными?»

И тогда Махавира отвечает в четвертый раз: «Возможно, оба моих утверждения неверны». И так он продолжает отвечать. Он дает семь высказываний. Вы сильно смутитесь… «Возможно, мне не стоило задавать этот вопрос! Мне нужно было уйти раньше». У Махавиры не могло быть много последователей именно из-за его многомерного, относительного подхода. Могут быть какие-то безумные люди, которым нет дела до смысла его слов, которые просто влюблены в личность Махавиры. Он был прекрасным человеком сильного присутствия и величия. Поэтому в него могут влюбиться несколько безумцев. Им нет дела до того, что он говорит. Они интересуются только тем, что он представляет собой: «Не берите в голову то, что он говорит, просто посмотрите на его красоту, на его свет — в его глазах такое величие и глубина, а вся его жизнь — это песня и экстаз. Не берите в голову то, что он говорит. Это не наше дело. Прав сам человек. Его утверждения могут быть правильными или неправильными. Сам же он добавляет слово «возможно»».

Но Бодхидхарма утверждает, что:

«Так как икчантики не способны на верование, в убийстве их не будет вины, тогда как верующие люди достигают состояния поля будды».

Я не могу поддержать его в этом утверждении.

Икчантики, верящие в абсолютную истину, имеют право существовать и жить согласно своему свету, и люди, верящие в относительное понимание истины, тоже имеют право жить, жить согласно своему видению. У каждого человека есть право жить согласно своим переживаниям и находить свой путь. Ни у кого нет права убивать кого-либо.

Но Бодхидхарма — открытый человек. Он просто говорит то, что чувствует. Невозможно усомниться в его откровенности. Можно отрицать его утверждение, но его намерение отрицать нельзя. Христиане убивают мусульман и иудаистов, мусульмане убивают индуистов, индуисты убивают буддистов. Хотя никто не говорит: «Убивайте тех, кто не верит в вашу философию», убийства на религиозной почве происходят во всем мире. Бодхидхарма, по крайней мере, откровенен. Он никогда никого не убивал, но говорил прямо о том, что его понимание настолько ценно для него, оно настолько естественное, что если даже нужно убить человека, которому недоступно понимание Бодхидхармы, в том нет вины. Несмотря на то, что Бодхидхарма никогда никого не убивал, он говорил исступленно, также он и жил, но у него было очень нежное сердце.

Однако религии совершают поступки негласно. Нельзя сказать, что какая-то религия в мире вела себя по отношению к другим религиям с любовью и уважением. Каждая религия полагает, что ее последователи — единственные правые люди, что у них есть монополия на истину, а все остальные люди не правы.

Мой подход заключается в том, что у каждого человека есть право быть правым или неправым. Если кто-то решает быть неправым, его все равно нужно уважать и любить. Таково его решение, и если он хочет жить в соответствии со своим решением, никто не должен вмешиваться в его жизнь и философию.

… Людям, которые видят, что их не-ум — это будда, не нужно брить головы.

В этом моменте я могу полностью согласиться с Бодхидхармой. Если вы видите свою природу, тогда вам не нужно глупить: брить голову, ходить голышом или искривлять тело, что хорошо в цирке, но не в поисках истины, своей природы и Бога.

Миряне тоже будды.

Здесь я в полной мере согласен с Бодхидхармой. Не только монахам искать истину. Даже мирянин станет буддой, если найдет время иногда быть безмолвным и медитативным, время для раскрытия своей природы у себя дома, среди мирских дел. Нет вопроса о том, что человек должен быть в монастыре, что он должен отрекаться от мира.

Мир не представляет собой трудность, трудность заключается в вашей неосознанности. Отрекитесь от своей неосознанности, не волнуйтесь о мире. Как связан мир с вами? Вы можете жить во дворце, и дворец не может помешать вашему просветлению. Вы можете жить в жуткой бедности, и бедность не может помочь вашему просветлению. В бедности или богатстве, в хижине бедняка или во дворце, главное — это ваша медитативность и осознанность. Вы станете просветленными там, где будут иметь место эти качества. Вам не нужно отрекаться от чего-либо.

Вот абсолютно верное утверждение:

Миряне тоже будды. До тех пор, пока люди, бреющие себе головы, не увидят свою природу, они будут просто фанатиками.

Вам нужно понять, что Бодхидхарма сам делает фанатические утверждения. Но всегда легко увидеть маленькую соломинку в глазу другого человека, и очень трудно увидеть даже верблюда в своем глазу. Люди никогда не думают о собственных заявлениях, о своем поведении, о том, как они сами живут. Они всегда обращают внимание на других людей. Люди очень искусно и точно находят неправильное в других, а сами они, возможно, совершают тысячи неверных поступков и остаются абсолютно неосознанными. Но такова человеческая природа, это недостаток человека.

Ученик спрашивает Бодхидхарму:

Но женатые миряне не отказываются от секса — как же они могут стать буддами?

Здесь я могу полностью поддержать Бодхидхарму. Его ответ очень важен, потому что мастер дал свой ответ четырнадцать столетий назад. Фрейд еще не родился. Адлер был еще далеко в будущем. Эллис, Юнг, Ассагиоли, Мастерс и Джонсон, проводившие глубокое изучение человеческой сексуальности, еще не появились. Но ответ Бодхидхармы так ясен, полновесен и значителен, что даже это простое утверждение могло бы сделать его первооткрывателем.

Он заявляет:

Я говорю только о видении своей природы. Я не говорю о сексе просто оттого, что вы не видите свою природу. Когда вы видите свою природу, секс в основе своей нематериален.

Это великое понимание, оно принадлежит человеку, которого считали одним из величайших святых буддизма. В тот миг, когда вы становитесь просветленными, секс становится нематериальным. Он состоит из того же вещества, из которого состоят сны. Половое влечение исчезнет само собой. Вам не нужно подавлять секс, вы не должны противостоять ему.

Секс исчезает, когда вы радуетесь ему.

По мере того, как вы становитесь все более зрелыми в медитации, секс становится все менее интересным. В тот день, когда вы обретаете полную гармонию с существованием, секс исчезает, как капля росы утром в лучах солнца.

До тех пор, пока секс не исчезнет сам собой, опасно отказываться от него, подавлять его, потому что в таком случае вы породите различные извращения. Все религии мира породили извращенных людей: гомосексуалистов, лесбиянок… Люди постоянно выдумывают странные, извращенные способы выражения своей сексуальной энергии, потому что их религия осуждает секс.

Секс — это естественное биологическое явление. До тех пор, пока вы не превзойдете свою биологию, пока вы не выйдете за пределы тела, пока вы не обретете гармонию с тем, что за границами ума, секс останется в вас в какой-нибудь форме. Если секс останется в вас, то пусть он будет естественным, биологическим, потому что извращенный секс становится пагубным явлением. Естественный секс можно сублимировать, а извращенный секс преобразовать сложнее.

Я никогда не слышал о том, чтобы какой-то гомосексуалист стал просветленным. Я никогда не слышал о том, чтобы какой-то импотент стал просветленным. И это не совпадение. На самом деле, импотент должен стать просветленным быстрее других людей, потому что он рожден человеком безбрачия! Другие холостяки ненастоящие — ни то, ни се. А вот импотент — это точно человек безбрачия. Но импотенты никогда не становились просветленными.

На самом деле, именно ваша сексуальная энергия преображается в ваше просветление. У импотента нет сексуальной энергии, поэтому он находится в худшем положении. Он не может идти выше, у него нет энергии, чтобы полететь как орел к солнцу. Он не может стать Гаутамой Буддой или Бодхидхармой.

Бодхидхарма говорит, что секс нематериален, что вам важно узнать свою истинную природу, узнать свое существо. И тогда все нужное вам случиться само собой.

Даже если остаются какие-то привычки, они не могут повредить вам.

Это очень важное утверждение просветленного человека — даже если остаются какие-то привычки, они не могут повредить вам.

Например, если вы все время курите… Я не могу представить себе, чтобы просветленного человека хотя бы в небольшой степени смущало, если бы рядом с ним кто-то курил. Просветление, которое смущается оттого, что кто-то курит или пьет чай или кофе, не много стоит. Ваши мелкие привычки, например, игра в карты… Я не понимаю, как эта привычка может повредить вашему просветлению.

В этом утверждении у Бодхидхармы большое сострадание и понимание.

… потому что ваша природа в своем существе чиста.

То, что вы делаете, не много меняет. Когда вы знаете свою чистую изначальную природу, вам можно делать все. Тогда вы способны решать для себя, что правильно, а что неправильно. Из-за этого есть такие проблемы, такие трудности понимания друг друга. Небольшие различия в привычках стали огромными препятствиями понимания.

Мусульмане едят по ночам. Дело в том, что мусульмане постятся днем, а едят ночью. В свои религиозные дни они весь день постятся от рассвета до заката, а ночью закатывают пиры. Джайны вообще не могут понять это. Они считают, что можно есть днем, а ночью есть нельзя. Они не понимают такую религиозность.

Когда джайны постятся, они не едят несколько дней, и даже воду они пьют днем, но только не ночью. Естественно, они считают, что мусульмане поступают неправильно. Но они не знают условия, в которых жили мусульмане, в которых мусульмане рождались. Это религия пустыни, в которой день такой жаркий, что поститься лучше как раз днем. А вкушать пищу лучше ночью, когда она становится прохладнее, когда небо наполняется звездами, и пустыня превращается в красивое, безмолвное место. А днем в пустыне палит солнце.

Рамакришна постоянно ел рыбу. Поэтому джайны не принимают просветление Рамакришны. Разве может просветленный человек есть рыбу? Но, если вы понимаете утверждение Бодхидхармы, вы можете простить Рамакришну, поскольку это просто застарелая привычка, ведь Рамакришна жил в Бенгалии, где рис и рыба — это единственная пища. С самого детства Рамакришна ел рис и рыбу, и все вокруг него делали то же самое. Даже став просветленным, он не бросил старую привычку. Она стала нематериальной.

Во всем мире ситуации разные, как и климаты. Есть холодные климаты, где существует насущная потребность в алкоголе. Например, в Советском Союзе даже просветленный человек не в силах отказаться от потребления водки. Там так холодно, что у людей замерзает кровь, поэтому им приходиться греться водкой.

Истинно религиозный человек все понимает. Он понимает разных людей, разные условия, разные географические положения, разные климаты, разные эпохи, разные устои, разные привычки. Незначительные явления не могут смутить такое великое переживание, как просветление.

Несмотря на то, что вы поселились в материальном теле пяти центров, ваша природа в основе своей чиста. Ее невозможно испортить.

Ваше сознание ничто не может испортить.

Оно по сути своей не поддается порче.

… Когда вы перестанете цепляться и отпустите все, вы освободитесь, даже от рождения и смерти. Вы все преобразите. Вы будете обладать духовной силой, которой нельзя поставить преграду. Где бы вы ни были, вы будете пребывать в покое. Если вы станете в этом сомневаться, вы никогда не будете понимать суть вещей. Вам лучше ничего не делать. Действуя, вы не можете избежать круга рождения и смерти. Но когда вы видите свою природу, вы будда, даже если вы работаете мясником.

Подобный случай и в самом деле имел место. В Японии просветленным стал мясник. Он был мясником императора. Когда он стал просветленным, даже император пришел к нему, чтобы выразить ему свое уважение. Император не мог поверить в просветление мясника, потому что видел, как тот разделывал туши на задворках дворца. Он спросил мясника:

— Что же станет с моей кухней? Ты стал просветленным. Наверное, теперь ты не собираешься заниматься прежним ремеслом.

Мастер засмеялся. Он сказал:

— Нет, я продолжу разделывать туши. Теперь я могу забивать животных с большим состраданием, с большей любовью, с большим милосердием. В любом случае их будут забивать другие люди, которые не будут настолько сострадательны, каким могу быть я, которые не будут так милосердны к ним, как я. Если их животных все равно будут убивать, какая разница, кто будет делать это? Мое просветление остается неиспорченным в любой ситуации. Мое внутреннее небо не может снова затуманиться. Я пришел в точку, из которой человек уже не может вернуться. Поэтому не беспокойтесь. Завтра я снова возьмусь за свое ремесло.

Этот человек прожил после просветления еще двадцать лет. Утром он занимался своим ремеслом, забивая животных, а вечером он говорил с учениками о просветлении. И просветленным стал не только он, но и несколько его учеников.

Бодхидхарма прав: если вы понимаете, что вы будда, если вы видите свою природу, тогда даже если вы работаете мясником, ваши действия нематериальны.

Ученик задал вопрос:

Но мясники порождают карму, убивая животных — как же они могут быть буддами?

Я говорю только о видении своей природы. Я не говорю о порождении кармы. Карма не обращает внимания на наши поступки, она не держит нас.

Когда вы знаете самих себя, вас ничего не держит. Ваша свобода абсолютно непорочна. Вы не можете делать то, что противоречит вашей природе.

… В Индии двадцать семь патриархов передали только след не-ума. Единственная причина, по которой я приехал в Китай — это передать мгновенное учение Махаяны: этот не-ум — будда. Я не говорю о заповедях, преданности или аскетических практиках…

Язык и поведение, понимание и представление — все это функции движущегося ума. Всякое движение — это движение ума… Не-ум никогда ни движется, ни действует, потому что суть его действий — пустота. А пустота в основе своей неподвижная.

По этой причине сутры велят нам двигаться, не двигаясь, путешествовать, не путешествуя, видеть, не видя, смеяться, не смеясь, слышать, не слыша, знать, не зная, быть счастливым без счастья, идти, не идя, стоять, не стоя. И сутры говорят: «Выйдите за пределы языка. Выйдите за пределы мышления».

… Я мог бы продолжать, но довольно и этой короткой проповеди.

Это высказывание Бодхидхармы кажется трудным: идти, не идя, слышать, не слыша, говорить, не говоря. Но оно вовсе не трудное, просто нужно немного понимания… Если вы говорите спонтанно, не готовясь заранее, не зная о том, какое слово вы произнесете, тогда вы говорите, не говоря. В спонтанном действии нет усилий с вашей стороны. Вы просто позволяете существованию петь свою песню.

Например, сейчас я говорю, не говоря. Я просто позволяю всему моему существу отвечать на сутры Бодхидхармы, вообще не зная о том, каким будет мое следующее слово. Я слышу мои слова так же, как слышите их вы. Я сижу здесь так же, как сидите здесь вы. Этот стул пустой. Вы произносите речь, когда приготовили ее, когда вы говорите, контролируя свою речь, но при этом вы повторяете как попугай то, что отрепетировали, что отработали.

Все поступки, которые вы совершаете здесь и еще больше в своей жизни, вы можете совершать двумя способами: первый путь заключается осознанности, в миге настоящего, когда вы не готовы, спонтанны, когда вы позволяете существованию владеть вами, говорить или действовать через вас. Тогда вы вне ловушки ваших поступков или слов. Вы просто созерцатель. Вы не действуете, вы просто созерцаете то, что происходит.

Эта созерцательность, это свидетельствование и есть высшая тайна создания религиозной жизни, создания трансцендентной жизни, духовной жизни, просветления, поля будды.

— Правильно, Маниша?

— Правильно, Ошо.