Ultimate attribution error

From Wikipedia, the free encyclopedia

The ultimate attribution error is a type of attribution error which proposed to explain why attributions of outgroup behavior is more negative (ie. antisocial or undesirable) than ingroup behavior (see in-group and out-group).^[1] Ultimate attribution error itself described as a cognitive bias where negative outgroup behavior is more likely attributed to factors internal and specific to the actor, such as personality. The second component of the bias is a higher chance of attributing negative ingroup behavior to external factors such as luck or circumstance.^[1] This bias is said to reinforce a negative stereotype and prejudice about the outgroup, and favouritism of the ingroup through positive stereotypes.^[2] The theory was later extended to the bias that positive acts performed by ingroup members are more likely a result of their personality, whereas, if an ingroup member behaves negatively (which is assumed to be rare), it is more likely a result of situational factors.^[3]

In the case of negative attribution of outgroup member’s positive behaviours, four categories were proposed: the person with good behavior being an exception to a general rule, luck or special advantages, high levels of motivation, and situational causes. The theory proposed that ultimate attribution error can result through any combination of these four categories.^[2]

The concept of the ultimate attribution error and the term itself was published by Thomas F. Pettigrew in 1979 as an extension of the fundamental attribution error which was pioneered in 1958.^[1]^[4] Since its publication which at the time lacked a strong empirical basis, there was some support for the theory in that attributions tend to favor ingroup members rather than outgroup members.^[1] The specific categorisation originally proposed had partial empirical support only for broader categories of motivational and cognitive attribution,^[1] which was later used in social identity theory.^[5] The term has since broadened to a field of research concerned with intergroup attribution bias, also known as intergroup bias or in-group favoritism, as a part of social psychology research.^[5]^[6]

Original theory[edit]

Explaining away positive behavior in outgroup members.

In the case of negative attribution of outgroup member’s positive behaviours, four categories were proposed. The four categories each correspond to combinations of two factors: perceived degree of controllability of act (low vs high) and perceived locus of control of act (internal vs external).^[1]

Exceptional case[edit]

The «exceptional case» explanation is created at the intersection of low controllability of act and internal locus of control. Using this mode of reasoning, an individual excludes the particular outgroup member from the outgroup. That is, they individuate the outgroup member, disassociating them from the group. This view allows for the maintenance of prejudiced beliefs through categorizing the «good» member as an exceptional case, while the other members of their group are still seen as «bad».^[1]

Luck or special advantage[edit]

The «luck or special advantage» explanation is created at the intersection of low-perceived controllability of act and external locus of control. This reasoning suggests that the outgroup member’s positive behavior is not rooted in their skill, ability, or hard work. Rather, their positive outcome is beyond their immediate control and therefore of little significance. «Special advantage» extends this by suggesting that their group affiliation offers some advantage, and therefore the positive outcome is again of little significance.^[1]

Highly motivated[edit]

The «highly motivated» explanation is created at the intersection of high-perceived controllability of act and internal locus of control. Similar to the exceptional case, the highly motivated explanation individuates the outgroup member and dissociates them from their group. The outgroup member’s positive behavior is rooted in their drive to be seen as anti-stereotypic, an external force. Thus, they are not seen as intrinsically exceptional, but externally motivated, and, without this motivation, they would not be able to achieve success. That is, an outgroup member’s positive behavior is evidence of their response to external pressures of their interaction with ingroup other. Therefore, without an external source of motivation, the outgroup member is just like any other low-achieving, negative-behavior outgroup member.^[1]

Similar to the «exceptional case» explanation, this explanation allows for the maintenance of prejudiced beliefs. That is, the highly motivated outgroup member is seen as hard working, so there must be something wrong with the rest of them.

Situational[edit]

The «situational» explanation is created at the intersection of high-perceived controllability of act and external control of the act. An outgroup member’s positive outcome is not rooted in their effort or ability, but a result of external situational factors that are, at least in some part, influenced by others. Therefore, their positive behavior is not their own, and is of little consequence.^[1]

History[edit]

Pettigrew originally published the concept using three prior studies for an empirical basis.^[1] One of these was a 1974 study which found results supporting the ultimate attribution error in the causal attributions between religious ingroup and outgroup members.^[7] In a 2×2 between-group design, Hindu or Muslim participants were asked to make casual attributions for undesirable acts performed by Hindus or Muslims. Hindus attributed external causes to undesirable acts committed by fellow Hindus, but an internal cause for undesirable acts committed by Muslims. Conversely, Muslims attributed external causes to undesirable acts committed by fellow Muslims, but an internal cause for undesirable acts committed by Hindus. While Pettigrew and many others to follow would focus on race, this study offered clear evidence that similar mechanisms are at play among religious groups.

Another study that was drawn on for Pettigrew’s original theory was a 1976 study of ethnocentric behavior. It found that white participants viewed black individuals as more violent than white individuals in an «ambiguous shove» situation, where a black or white person accidentally shoves a white person.^[8] In a 2×2 between-group design, white participants viewed a black or white individual (harm-doer) ambiguously shoving a black or white individual (victim). In general, when a black harm-doer shoved another person (whether they were black or white), their behavior was attributed their high dispositional levels of violence (internal). On the other hand, when a white harm-doer shoved another person (whether they were black or white), their behavior was generally attributed to external constraints. The results suggested that the white students participating in the experiment possessed a lower threshold for labeling a behavior as violent when the harm-doer is black (outgroup) than when the harm-doer is white (ingroup).

In 1990, a meta-analysis of 19 ultimate attribution error studies offered limited support for Pettigrew’s ultimate attribution error. Specifically, it found support for three aspects of the ultimate attribution error:^[1]

more internal attribution for positive acts, and less internal attribution for negative acts, by ingroup than outgroup members;
more attribution of outgroup members’ failures to lack of ability, and more explaining away of outgroup members’ successes;
a preference for ingroup-serving versus outgroup-serving attributions for group differences.

References[edit]

^ ^a ^b ^c ^d ^e ^f ^g ^h ⁱ ^j ^k ^l Hewstone, Miles (1990). «The ‘ultimate attribution error’? A review of the literature on intergroup causal attribution». European Journal of Social Psychology. 20 (4): 311–335. doi:10.1002/ejsp.2420200404. S2CID 143771916.
^ ^a ^b Stangor, Charles; Jhangiani, Rajiv; Tarry, Hammond (2022). Principles of Social Psychology (1st international H5P ed.).
^ Hewstone, M. (1989). Causal attribution: From cognitive processes to collective beliefs. Basil: Blackwell.
^ Pettigrew, T. F. (1979). «The ultimate attribution error: Extending Allport’s cognitive analysis of prejudice». Personality and Social Psychology Bulletin. 5 (4): 461–476. doi:10.1177/014616727900500407. S2CID 144300903.
^ ^a ^b Ma, Weijun; Feng, Rui; Lu, Binglei; Xie, Qiang; Jiang, Lianxiong; Liu, Xiting (19 December 2018). «The reducing effect of positive imagined intergroup contact on intergroup attributional bias». Journal of Applied Social Psychology. 49 (3): 168–177. doi:10.1111/jasp.12573. ISSN 0021-9029.
^ Hewstone, Miles; Rubin, Mark; Willis, Hazel (February 2002). «Intergroup Bias». Annual Review of Psychology. 53 (1): 575–604. doi:10.1146/annurev.psych.53.100901.135109. ISSN 0066-4308.
^ Taylor, D. M; Jaggi (1974). «Ethnocentrism and Causal attribution in a South Indian Context». Journal of Cross-Cultural Psychology. 5 (2): 162–171. doi:10.1177/002202217400500202. S2CID 146369394.
^ Duncan, B. L. (1976). «Differential social perception and attribution if intergroup violence: Testing the lower limits of stereotyping of Blacks». Journal of Personality and Social Psychology. 34 (4): 75–93. doi:10.1037/0022-3514.34.4.590. S2CID 11690461.

Источник

Social psychology:
Altruism ·
Attribution ·
Attitudes ·
Conformity ·
Discrimination ·
Groups ·
Interpersonal relations ·
Obedience ·
Prejudice ·
Norms ·
Perception ·
Index ·
Outline

The ultimate attribution error is the tendency to explain negative behaviours of an outgroup member as a flaw in their personality, and to justify positive behaviour performed by an outgroup member as a result of uncommon circumstances . It is also the belief that positive acts performed by ingroup members are a result of their personality, whereas if an ingroup member behaves negatively this is believed to be rare, and a result of situational factors (Hewstone, 1989).

Specifically, they view negative acts committed by outgroup members as a stable trait of the outgroup, and view positive acts committed by outgroup members as exceptions to normal behavior. The term is a variation on another common cognitive error, the fundamental attribution error.

Ultimate Attribution Error is attributing behaviors of entire groups to their stereotypes. In psychology, the Ultimate Attribution Error is considered one of the roots of prejudice.

The ultimate attribution error is a cognitive error committed by prejudiced people in which negative behaviors are attributed to the personality of outgroup members, and are extended to all of the members of that outgroup. Negative behaviors by ingroup members are attributed to situational, or external causes, and do not have the same impact on judgments of the ingroup as a group.^[1] Essentially, people who commit this fallacy will usually see members of other races or religions as genetically and/or dispositionally inferior or flawed, while people from their own racial or religious ingroup, upon committing the same negative behaviors, are good people who are dealing with specific situations the best they can. Conversely, people who commit this error see positive acts from outgroup members as exceptions to the rule, or attribute these positive actions to unfair advantages, by which the outgroup member is “privileged” (i.e. affirmative action).^[2]

The ultimate attribution error is different from the fundamental attribution error in that it is used to describe entire groups of people, whereas the fundamental attribution error has to do with dispositional attributions that apply only to an individual.

Studies Demonstrating the Ultimate Attribution Error

The ultimate attribution error was demonstrated in 1976 by Birt Duncan.^[2] He asked White participants to watch a video of a man shoving another man. One video had a Caucasian male shoving another Caucasian male and a second video had an African American male shoving a Caucasian male. When the participants watched the first video they concluded that the Caucasian male doing the shoving was attributed to having fun (a situational factor), but when they watched the second video they attributed the African American’s behavior to an aggressive personality.^[3] The results of Duncan’s study demonstrates that ultimate attribution error is more likely to occur when there are negative associations with members of an outgroup due to previous conflict or certain situations that were experienced (Whitley & Kite, 2010).^[2]

References

↑ Pettigrew, T. F. (1979). The Ultimate Attribution Error: Extending Allport’s Cognitive Analysis of Prejudice. Personality and Social Psychology Bulletin 5 (4): 461–476.
↑ ^2.0 ^2.1 ^2.2 Whitley, B. E. (2010). The psychology of prejudice and discrimination, Belmont, CA: Wadsworth.
↑ Duncan, B. L. (1976). Differential social perception and attribution if intergroup violence: Testing the lower limits of stereotyping of Blacks. Journal of Personality and Social Psychology 34 (4): 75–93.

Источник

(Learn how and when to remove this template message)

The ultimate attribution error is a group-level attribution error that offers an explanation for how one person views different causes of negative and positive behavior in ingroup and outgroup members. Ultimate attribution error is the tendency to internally attribute negative outgroup and positive ingroup behaviour and to externally attribute positive outgroup and negative ingroup behaviour. So in other words, ultimate attribution error arises as a way to explain an outgroup’s negative behaviour as flaws in their personality, and to explain an outgroup’s positive behaviour as a result of chance or circumstance. It is also the belief that positive acts performed by ingroup members are as a result of their personality, whereas, if an ingroup member behaves negatively (which is believed to be rare), it is a result of situational factors.

The ultimate attribution error is a systematic patterning of intergroup misattributions shaped in part by one’s prejudices. Prejudiced individuals are more likely to attribute an outgroup member’s negative behaviors to dispositional, internal (possibly genetically determined), causes. These same prejudiced individuals are also more likely to attribute outgroup member’s positive behaviours to (a) «exceptional case», (b) fluke or special advantage, (c) high levels of motivation, or (d) situational context causes. Through these explanations, a prejudiced individual may disassociate a positive behavior from an outgroup individual and their group. In comparison, one is more likely to attribute negative ingroup behaviors to external causes and positive ingroup behaviors to dispositional causes.^{[citation needed]}

The ultimate attribution error is most likely to happen to individuals who possess negative prejudices and stereotypes toward an outgroup. This attribution is considered a root of prejudice, as people who commit this attribution will usually see members of other races, religions, cultures, or even social class as dispositionally inferior or flawed, while people from their own racial, cultural, or religious ingroup, upon committing the same negative behaviors, are seen as good people who are dealing with specific situations the best they can. This reduces the acceptance of outgroup members, as any positive behaviors are downplayed and negative behaviors are highlighted.^{[citation needed]}

Explaining away positive behavior of outgroup members

Explaining away positive behavior in outgroup members.

The attribution of outgroup members’ positive behavior is classically categorized into four categories, created at the intersection of perceived degree of controllability of act (low vs high) and perceived locus of control of act (internal vs external).^{[citation needed]}

Exceptional case

Luck or special advantage

The «luck or special advantage» explanation is created at the intersection of low-perceived controllability of act and external locus of control. This reasoning suggest that the outgroup member’s positive behavior is not rooted in their skill, ability, or hard work. Rather, their positive outcome is beyond their immediate control and therefore of little significance. «Special advantage» extends this by suggesting that their group affiliation offers some advantage, and therefore the positive outcome is again of little significance.^{[citation needed]}

Highly motivated

Situational

History

The ultimate attribution error was first established by Thomas F. Pettigrew in his 1979 publication «The Ultimate Attribution Error: Extending Allport’s Cognitive Analysis of Prejudice». As the title suggests, the ultimate attribution error is a theoretical extension of Gordon Allport’s work in attribution theory.

The ultimate attribution error is evidenced in a number of studies. Taylor and Jaggi (1974) found results supporting the ultimate attribution error in the causal attributions between religious ingroup and outgroup members. In a 2×2 between-group design, Hindu or Muslim participants were asked to make casual attributions for undesirable acts performed by Hindus or Muslims. Hindus attributed external causes to undesirable acts committed by fellow Hindus, but an internal cause for undesirable acts committed by Muslims. Conversely, Muslims attributed external causes to undesirable acts committed by fellow Muslims, but an internal cause for undesirable acts committed by Hindus. While Pettigrew and many others to follow would focus on race, this study offered clear evidence that similar mechanisms are at play among religious groups.

Prior to Pettigrew’s formalization of the ultimate attribution error, Birt Duncan (1976) found that White participants viewed Black individuals as more violent than White individuals in an «ambiguous shove» situation, where a Black or White person accidentally shoves a White person. In a 2×2 between-group design, White participants viewed a Black or White individual (harm-doer) ambiguously shoving a Black or White individual (victim). In general, when a Black harm-doer shoved another person (whether they were Black or White), their behavior was attributed their high dispositional levels of violence (internal). On the other hand, when a White harm-doer shoved another person (whether they were Black or White), their behavior was generally attributed to external constraints. The results suggested that the White students participating in the experiment possessed a lower threshold for labeling a behavior as violent when the harm-doer is Black (outgroup) than when the harm-doer is White (ingroup).

Morris and Peng (1994) find support for Pettigrew’s ultimate attribution error in a comparison of casual attributions made by ingroup and outgroup members about a murder carried out by an ingroup or outgroup assailant. In a 2×2 between-group design, American or Chinese participants learned about a recent murder committed by an American or Chinese individual. They received the media coverage for the murder and were asked to weight the dispositional and situational explanations for the cause of the number. As the ultimate attribution error predicts, American participants were biased toward dispositional explanations for the Chinese murder suspect, and biased toward situational explanations for the American murder suspect. Similarly, the Chinese participants attributed dispositional causes for the American murder suspect and situational causes for the Chinese murder suspect.

Together, these three studies (Taylor and Jaggi’s, Duncan’s, and Morris and Peng’s) establish the foundation of the ultimate attribution error and support its general prediction that negative behaviors by outgroup members are more likely to be attributed to internal causes than negative behaviors of ingroup members. Many other studies have been published using the ultimate attribution error as a theoretical foundation.

Supporting this general statement, a meta-analysis of 19 ultimate attribution error studies was published in 1990. The meta-analysis offers limited support for Pettigrew’s ultimate attribution error. Specifically, it finds support for three aspects of the ultimate attribution error:

more internal attribution for positive acts, and less internal attribution for negative acts, by ingroup than outgroup members;
more attribution of outgroup members’ failures to lack of ability, and more explaining away of outgroup members’ successes;
a preference for ingroup-serving versus outgroup-serving attributions for group differences.

Определение

Абсолютная ошибка атрибуции — это тенденция к внутреннему приписыванию отрицательного поведения внешней группы и положительному внутригрупповому поведению и внешнему приписыванию положительного поведения внешней группы и отрицательного поведения внутри группы. Другими словами, окончательная ошибка атрибуции возникает как способ объяснить негативное поведение чужой группы недостатками в их личности и объяснить позитивное поведение чужой группы результатом случайности или обстоятельств. Также существует убеждение, что позитивные действия, совершаемые членами группы, являются результатом их личности, тогда как, если член группы ведет себя негативно (что считается редкостью), это результат ситуативных факторов.

Обзор

Окончательная ошибка атрибуции была впервые установлена Томасом Ф. Петтигрю в его публикации 1979 года «Абсолютная ошибка атрибуции: расширение когнитивного анализа предубеждений Олпорта». Как следует из названия, окончательная ошибка атрибуции является теоретическим продолжением работы Гордона Олпорта в области теории атрибуции .

Конечная ошибка атрибуции — это систематическое моделирование неправильной атрибуции между группами, отчасти обусловленное предрассудками. Предубежденные люди с большей вероятностью приписывают негативное поведение члена чужой группы предрасположенным, внутренним (возможно, генетически обусловленным) причинам. Эти же предвзятые люди также с большей вероятностью приписывают положительное поведение членов чужой группы (а) «исключительным случаем», (б) случайностью или особым преимуществом, (в) высоким уровнем мотивации или (г) ситуативным контекстом. Посредством этих объяснений предубежденный человек может отделить позитивное поведение от человека из чужой группы и его группы. Для сравнения: отрицательное внутригрупповое поведение с большей вероятностью приписывается внешним причинам, а положительное внутригрупповое поведение — диспозиционным причинам.

В общем, любой может совершить окончательную ошибку атрибуции. Однако чаще всего это происходит с людьми, которые обладают негативными предрассудками и стереотипами по отношению к чужой группе. Такое приписывание считается корнем предрассудков, поскольку люди, которые делают это приписывание, обычно будут рассматривать представителей других рас , религий , культур или даже социального класса как предрасположенных ниже или несовершенных, в то время как люди из их собственной расовой, культурной или религиозной группы, совершая такое же негативное поведение, воспринимаются как хорошие люди, которые справляются с конкретными ситуациями наилучшим образом. Это снижает принятие членов чужой группы, поскольку любое положительное поведение преуменьшается, а отрицательное — подчеркивается.

Объяснение положительного поведения членов внешней группы

Объяснение положительного поведения членов чужой группы.

Атрибуция позитивного поведения членов внешней группы классически делится на четыре категории, созданные на пересечении воспринимаемой степени управляемости действия (низкая или высокая) и воспринимаемого локуса контроля действия (внутреннего и внешнего).

Исключительный случай

Объяснение «исключительного случая» создается на пересечении низкой управляемости действия и внутреннего локуса контроля. Используя этот способ рассуждения, человек исключает конкретного члена внешней группы из внешней группы. То есть они индивидуализируют члена внешней группы, отделяя его от группы. Эта точка зрения позволяет поддерживать предвзятые убеждения, классифицируя «хорошего» члена как исключительный случай, в то время как другие члены их группы по-прежнему рассматриваются как «плохие».

Удача или особое преимущество

Объяснение «удача или особое преимущество» создается на пересечении низко воспринимаемой управляемости действия и внешнего локуса контроля. Это рассуждение предполагает, что позитивное поведение члена внешней группы не коренится в его навыках, способностях или тяжелой работе. Скорее, их положительный результат находится вне их непосредственного контроля и поэтому не имеет большого значения. «Особое преимущество» расширяет это, предполагая, что их групповая принадлежность дает некоторое преимущество, и поэтому положительный результат снова не имеет большого значения.

Высоко мотивированных

«Высокомотивированное» объяснение создается на пересечении очевидной управляемости действия и внутреннего локуса контроля. Подобно исключительному случаю, высокомотивированное объяснение индивидуализирует члена внешней группы и отделяет его от своей группы. Позитивное поведение члена чужой группы коренится в их стремлении к тому, чтобы его считали антистереотипом, внешней силой. Таким образом, они не считаются исключительными по своей природе, но имеют внешнюю мотивацию, и без этой мотивации они не смогли бы достичь успеха. То есть позитивное поведение члена внешней группы свидетельствует об их реакции на внешнее давление в результате взаимодействия с другими внутри группы. Следовательно, без внешнего источника мотивации член внешней группы такой же, как и любой другой малоуспевающий член внешней группы с негативным поведением.

Подобно объяснению «исключительного случая», это объяснение позволяет сохранить предвзятые убеждения. То есть высокомотивированный член внешней группы считается трудолюбивым, поэтому с остальными должно быть что-то не так.

Ситуационный

«Ситуационное» объяснение создается на пересечении мнимой управляемости действия и внешнего контроля над действием. Положительный результат члена чужой группы коренится не в его усилиях или способностях, а в результате внешних ситуационных факторов, на которые, по крайней мере, частично, влияют другие. Следовательно, их позитивное поведение не является их собственным и не имеет большого значения.

Свидетельство

Окончательная ошибка атрибуции подтверждается рядом исследований. Тейлор и Джагги (1974) обнаружили результаты, подтверждающие окончательную ошибку атрибуции в причинной атрибуции между религиозными членами внутренней и внешней группы. В 2х2 конструкции между группами , индус или мусульманские участники попросили сделать случайные атрибуции для нежелательных действий, совершенных индусами или мусульманами. Индуисты приписывали внешние причины нежелательным действиям, совершаемым другими индусами, но внутреннюю причину нежелательных действий, совершаемых мусульманами. И наоборот, мусульмане приписывали внешние причины нежелательным действиям, совершаемым собратьями-мусульманами, но внутреннюю причину нежелательных действий, совершаемых индуистами. В то время как Петтигрю и многие другие его последователи сосредоточились бы на расе, это исследование дало четкие доказательства того, что аналогичные механизмы действуют среди религиозных групп.

До формализации окончательной ошибки атрибуции Петтигрю Бирт Дункан (1976) обнаружил, что белые участники рассматривали чернокожих людей как более жестоких, чем белых, в ситуации «двусмысленного толчка», когда черный или белый человек случайно толкает белого человека. В межгрупповом дизайне 2×2 белые участники наблюдали, как черный или белый человек (причинитель вреда) двусмысленно толкает черного или белого человека (жертву). В целом, когда черный причинитель вреда толкал другого человека (будь то черный или белый), его поведение приписывалось их высокому диспозиционному уровню насилия (внутреннему). С другой стороны, когда белый злоумышленник толкнул другого человека (будь он черным или белым), его поведение обычно объяснялось внешними ограничениями. Результаты показали, что белые студенты, участвовавшие в эксперименте, обладали более низким порогом для обозначения поведения как насильственного, когда причинитель вреда — черный (внешняя группа), чем когда причинитель вреда — белый (внутренняя группа).

Моррис и Пенг (1994) находят поддержку окончательной ошибки Петтигрю в атрибуции при сравнении случайных приписываний, сделанных членами внутренней и внешней группы об убийстве, совершенном нападавшим из внутренней или внешней группы. В межгрупповом дизайне 2×2 американские или китайские участники узнали о недавнем убийстве, совершенном американцем или китайцем. Они получили освещение в СМИ об убийстве, и их попросили взвесить диспозиционные и ситуативные объяснения причин этого числа. Как и предсказывает окончательная ошибка атрибуции, американские участники были предвзято относились к диспозиционным объяснениям китайского подозреваемого в убийстве и предвзято относились к ситуативным объяснениям американского подозреваемого в убийстве. Точно так же китайские участники объяснили диспозиционные причины подозреваемого в убийстве американца и ситуативные причины подозреваемого в убийстве китайца.

Вместе эти три исследования (Тейлора и Джагги, Дункана, Морриса и Пенга) устанавливают основу для окончательной ошибки атрибуции и подтверждают его общее предположение о том, что негативное поведение членов чужой группы с большей вероятностью связано с внутренними причинами, чем с негативным поведением ингруппы. члены. Было опубликовано множество других исследований, в которых в качестве теоретической основы использовалась предельная ошибка атрибуции.

В поддержку этого общего утверждения в 1990 г. был опубликован метаанализ 19 исследований окончательной ошибки атрибуции. Метаанализ предлагает ограниченную поддержку окончательной ошибки атрибуции Петтигрю. В частности, он находит поддержку трех аспектов окончательной ошибки атрибуции:

больше внутренней атрибуции для позитивных действий и меньше внутренней атрибуции для негативных действий, внутри группы, чем члены внешней группы;
больше приписывать неудачи членов внешней группы отсутствию способностей и больше объяснять успехи членов внешней группы;
предпочтение атрибуции, служащей внутри группы, а не служению вне группы для групповых различий.

Смотрите также

Асимметрия актера и наблюдателя
Культурный уклон
Диспозиционная атрибуция
Основная ошибка атрибуции
Ошибка атрибуции группы

Examples of the fundamental attribution error

One notable example of the fundamental attribution error appears in the first study that focused on this phenomenon, published in 1967 by Edward Jones and Victor Harris, two researchers at Duke University.

In the first and best-known of the experiments in the study, participants were given what they thought was an essay written by a student for a political science exam on a controversial topic—Fidel Castro’s Cuba. Some participants received a Pro-Castro essay and others an Anti-Castro one, and they were all asked to judge the true attitude of the essay writer toward the topic.

The experiment provided evidence of the fundamental attribution error, since participants who read the Pro-Castro essay were significantly more likely to assume that the student who wrote it was himself Pro-Castro, compared to those who read the Anti-Castro essay, even when they were told that the student who wrote the essay had no choice with regard to its topic. These findings were replicated in a follow-up experiment, where participants read what they thought was an initial draft of an opening statement for a college debate on the topic.

Since then, other research has found evidence of the fundamental attribution error in various domains. For instance, additional examples of the fundamental attribution error include the following:

People watching TV shows often display the fundamental attribution error, when they attribute the behavior of actors on the show to their personality, rather than to the script. Essentially, this means that people sometimes assume that an actor’s behavior while in-character reflects their true personality, rather than what is dictated for them by the script. Furthermore, this effect has been shown to remain consistent even when the person who displays the fundamental attribution error watches the same actor playing two different roles; in such cases, the last scene that people view is generally the one that determines their evaluation of the actor.
Students often display the fundamental attribution error, when they overestimate internal causes for their teachers’ expression of anger. Essentially, this means that students assume that the main reason why their teachers are angry is that they’re angry people, rather than that their environment has caused the teachers to become angry. This remains the case even when students recognize that their own actions, such as misbehavior, intentional provoking, or lack of effort, are what caused the teacher to become angry in the first place.

Note: the term ‘fundamental attribution error’ was coined by Stanford professor Lee Ross in a 1977 paper titled “The intuitive psychologist and his shortcomings: distortions in the attribution process”, where Ross discusses this phenomenon based on findings from earlier studies. This term is often abbreviated as ‘FAE’.

Why people display the fundamental attribution error

The main reason why people display the fundamental attribution error is that it serves as a type of heuristic, which is a mental shortcut that people intuitively use in order to make judgments and decisions quickly.

Specifically, the fundamental attribution error can be viewed as a heuristic, since it’s easier and faster to assume that people’s behavior is based only on their relatively stable internal traits, than it is to account for the various situational factors that could affect it, and to try and disentangle people’s actions from their intentions. Accordingly, this bias is more likely to occur when people lack the cognitive resources or motivation needed to fully consider the influence of situational factors on people’s behavior.

Furthermore, besides speeding up people’s evaluation process and reducing their cognitive load during this process, there are also other potential benefits to using this kind of heuristic.

For example, a potential benefit of the fundamental attribution error is that the cost of erroneously assuming that someone’s actions are determined primarily by their disposition, rather than by situational factors, is sometimes lower than assuming the opposite. Essentially, this means that when judging someone’s actions, it is often preferable to assume that their behavior is more affected by their personality than it actually is, than it is to assume the opposite.

In addition, other reasons can also prompt people to display the fundamental attribution error. For example, a neuroscientific study showed that one potential reason why people display this bias is that, when they try to understand other people’s intentions, they engage in mentalizing, by spontaneously processing the other person’s mental state.

Finally, note that various factors have been shown to influence the likelihood that people will display the fundamental attribution error, as well as the degree to which they display it. This includes both factors that have to do with the person making the judgment, such as their nationality or mood, as well as factors that have to do with the person who is being judged, such as whether their actions are perceived in a positive or negative manner. This is in line with research on the general attribution process, which shows that this process can be biased in various ways and for various reasons, and can be affected by various situational and personal factors.

Overall, people display the fundamental attribution error primarily because this form of thinking serves as a mental shortcut, that allows them to render judgments faster and more easily. Furthermore, other factors can also lead people to display the fundamental attribution errors; this includes, for example, the fact that it is often preferable to overestimate, rather than underestimate, the impact of personality-based factors on people’s behavior.

Accounting for the fundamental attribution error

How to avoid the fundamental attribution error

There are several things that you can do to avoid the fundamental attribution error.

First, simply learning about this phenomenon and keeping it in mind can help reduce it to some degree.

Second, in situations where you notice yourself displaying this phenomenon while judging someone, you can further reduce it by actively thinking of similar situations where it was clear that people were strongly influenced by situational factors. When doing this, you can also ask yourself if you have ever acted in a similar manner under similar circumstances, and then examine the reasons that you had for acting the way you did.

Third, you can also try to come up with a number of possible explanations—including situational ones—for the behavior of the person that you’re judging.

In addition, actively explaining the rationale behind your judgment of someone can further help you reduce the likelihood that you’ll display the fundamental attribution error. This works both by making you feel more accountable for your reasoning, and by helping you identify and avoid the mental shortcuts that lead you to display this bias in the first place.

Finally, you can also benefit from using general debiasing techniques, such as slowing down your reasoning process. In particular, you will often benefit from using debiasing techniques that are effective against similar types of cognitive biases, such as the egocentric bias and the empathy gap. This includes, for example, trying to consider the situation from the other person’s perspective.

Overall, to avoid the fundamental attribution error, you should keep this cognitive bias in mind when judging others, and use techniques such as considering relevant past situations, coming up with multiple explanations for people’s behavior, and explaining the rationale behind your judgment; you can also use general debiasing techniques, such as slowing down your reasoning process.

Note: to avoid the fundamental attribution error, a useful principle to keep in mind is Hanlon’s razor, which suggests that when someone does something that leads to a negative outcome, you should avoid assuming that they acted out of an intentional desire to cause harm, as long as there is a plausible alternative explanation for their behavior.

How to respond to the fundamental attribution error

If you notice that someone else is displaying the fundamental attribution error, you can attempt to debias their thinking, by using similar techniques that you would use to avoid this bias yourself.

For example, you can encourage the person who’s displaying this bias to think of similar situations where they’ve acted like the person that they’re judging, because of situational factors. Similarly, you can ask the person displaying this bias to think of environment-based reasons why the person in question might be engaging in the behavior that’s being judged.

It’s important to note that such methods are intended to work primarily on people who are displaying the fundamental attribution error unintentionally, as a cognitive bias. However, some people intentionally use fallacious patterns of reasoning that are similar to this bias, for various reasons.

For example, someone might argue that a certain person who did something negative must have done so simply because they’re a bad person, rather than because they were pushed to do it by their environment, in order to promote the fundamental attribution error in others.

To handle cases where this happens, it is often best to demonstrate the logical issues with the argument in question. You can achieve this by demonstrating the issues associated with such logic using various approaches, such as explaining that people’s actions aren’t necessarily driven just by their personality, and by providing examples that support this claim.

A potential exception to this are cases where there’s an audience to the discussion where this kind of fallacious argument is being used, and you care primarily about the opinion of the audience, rather than about the opinion of the person who’s intentionally using this argument. In such cases, you might choose to focus on debiasing the audience members using the previously mentioned debiasing techniques, instead of—or in addition to—demonstrating the logical issues with such arguments.

Caveats regarding the fundamental attribution error

As with similar psychological phenomena, there are some important caveats that should be taken into account with regard to the fundamental attribution error.

First, it’s important to note that some research on the topic has called into question the degree to which people display the fundamental attribution error and related phenomena, such as the actor-observer asymmetry in attribution. Furthermore, such research has also called into question the reasons why people display these phenomena in the first place.

Second, it’s important to keep in mind that this is a complex phenomenon, that can be affected by various factors. As such, you should expect there to be significant variability with regard to the exact manner in which people display this phenomenon, in terms of factors such as how strongly they underestimate the influence of situational factors.

Related concepts

There are several psychological phenomena that are often mentioned in relation to the fundamental attribution error. These include, most notably:

The correspondence bias. The correspondence bias is a cognitive bias that causes people to draw conclusions about a person’s disposition, based on behaviors that can be explained by situational factors. Some people use the terms ‘fundamental attribution error’ and ‘correspondence bias’ interchangeably, but the two terms refer to two separate—though closely related—phenomena.
The actor-observer asymmetry in attribution. The actor-observer asymmetry in attribution is a cognitive bias that causes people to attribute their own behavior to situational causes and other people’s behavior to dispositional factors.
Self-serving bias. The self-serving bias is a cognitive bias that causes people to take credit for their successes and positive behaviors by attributing them to dispositional factors, and to deny responsibility for failures and negative behaviors by attributing them to situational factors. In addition, the term ‘self-serving bias’ is sometimes used to refer to any type of cognitive bias that is prompted by a person’s desire to enhance their self-esteem.
The ultimate attribution error. The ultimate attribution error is a cognitive bias that makes people more likely to attribute positive acts to situational factors when they’re performed by someone from an outgroup than by someone from their ingroup, and also makes people more likely to attribute negative acts to dispositional factors when they’re performed by someone from an outgroup than by someone from their ingroup.
The just-world bias. The just-world bias is a cognitive bias that causes people to assume that people’s actions always lead to fair consequences, meaning that those who do good are eventually rewarded, while those who do evil are eventually punished. For example, the just-world hypothesis can cause someone to assume that if someone else experienced a tragic misfortune, then they must have done something to deserve it.

In addition, there are three frameworks that are often mentioned in relation to the fundamental attribution error:

Situationism, which involves heavily favoring situational factors when it comes to explaining human behavior.
Dispositionalism, which involves heavily favoring dispositional factors when it comes to explaining human behavior.
Interactionism, which suggests that when it comes to explaining human behavior, both situational and dispositional factors strongly matter.

Most researchers show support for interactionism, rather than to the other frameworks, under the belief that both situational and dispositional factors play a major role in guiding human behavior.

Summary and conclusions

The fundamental attribution error is a cognitive bias that causes people to underestimate the influence of environment-based situational factors on people’s behavior, and to overestimate the influence of personality-based dispositional factors.
For example, the fundamental attribution error can cause someone to assume that if some stranger looks angry, then they must be an angry person in general, even though this person might have been driven to temporary anger by something, such as someone else being rude to them.
The main reason why people display the fundamental attribution error is that it’s easier and faster to assume that people’s behavior is driven only by their personality, than to try and account for the various situational factors that could affect it.
To avoid the fundamental attribution error, you should keep this bias in mind when judging others, and use techniques such as considering relevant past situations, coming up with multiple explanations for people’s behavior, and explaining the rationale behind your judgment; you can also use general debiasing techniques, such as slowing down your reasoning process.
To help others avoid the fundamental attribution error, you can debias their thinking using similar techniques that you would use to debias yourself; however, if they’re using similar patterns of reasoning intentionally for some reason, it might be preferable to focus on explaining the logical issues with their argument instead.

Источник

The ultimate attribution error is a term in Social Psychology which refers to a bias people commonly have towards members of an outgroup. Specifically, they view negative acts committed by outgroup members as a stable trait of the outgroup, and view positive acts committed by outgroup members as exceptions to normal behavior. The term is a variation on another common cognitive error, the fundamental attribution error.

Ultimate Attribution Error is attributing behaviors of entire groups to their stereotypes. In Psychology, the Ultimate Attribution Error is considered one of the roots of prejudice.

Ultimate Attribution Error

The ultimate attribution error is a cognitive error committed by prejudiced people in which negative behaviors are attributed to the personality of outgroup members, and are extended to all of the members of that outgroup. Negative behaviors by ingroup members are attributed to situational, or external causes, and do not have the same impact on judgments of the ingroup as a group. (Pettigrew, 1979). Essentially, people who commit this fallacy will usually see members of other races or religions as genetically and/or dispositionally inferior or flawed, while people from their own racial or religious ingroup, upon committing the same negative behaviors, are good people who are dealing with specific situations the best they can. Conversely, people who commit this error see positive acts from outgroup members as exceptions to the rule, or attribute these positive actions to unfair advantages, by which the outgroup member is “privileged” (i.e. affirmative action) (Whitley & Kite, p. 87).

The ultimate attribution error was demonstrated in 1976 by Birt Duncan (Whitley & Kite, 2010). He asked White participants to watch a video of a man shoving another man. One video had a Caucasian male shoving another Caucasian male and a second video had an African American male shoving a Caucasian male. When the participants watched the first video they concluded that the Caucasian male doing the shoving was attributed to having fun (a situational factor), but when they watched the second video they attributed the African American’s behavior to an aggressive personality (Duncan, 1979). The results of Duncan’s study demonstrates that ultimate attribution error is more likely to occur when there are negative associations with members of an outgroup due to previous conflict or certain situations that were experienced (Whitley & Kite, 2010).

Источник

Гендерные
различия и ошибки мышления

Социальное
познание. Социальное познание гендера.
Гендерные стереотипы как схемы обработки
информации. Происхождение гендерных
схем. Запоминаемость информации,
соответствующей гендерной схеме. Как
гендерные схемы вызывают иллюзорную
корреляцию. Гендерные стереотипы и
самореализующиеся пророчества. Гендерная
категоризация: пристрастное отношение
к своей и чужим группам. Источники
пристрастного отношения к своей гендерной
группе. Потребность в самоуважении.
Парадокс социальной идентичности.
Заключительные замечания. Резюме.

Время
от времени мы сталкиваемся с людьми,
чей пол затрудняемся определить. Обычно
такие ситуации служат поводом если не
к отсроченным, то, по крайней мере, к
сиюминутным размышлениям. Взять хотя
бы моего сотрудника Клифа, который,
направляясь на работу в ресторан, надевал
юбку, накладывал макияж и красил ногти.
Большая часть окружающих его людей не
могли спокойно на это смотреть, но не
потому, что поведение Клифа нарушало
общественные нормы, а потому, что они
не знали, как общаться с человеком, пол
которого представлялся им не вполне
понятным. Эта история во многом сходна
с историей Пэта, участника телевизионного
шоу Saturday
Night Live. По
внешнему виду Пэта нельзя было определить,
является он мужчиной или женщиной, и
другие участники шоу безуспешно пытались
решить эту проблему. Например, когда
он/она зашел в аптеку, чтобы купить
бритвенные принадлежности, то продавец,
в надежде выяснить его пол, предложил
ему одновременно станки серебристого
цвета, предназначенные для мужчин, и
розового, предназначенные для женщин.
Однако, к разочарованию продавца, Пэт
купил бритвенные станки какого-то
гендерно-нейтрального цвета.

Как
отмечали психологи Кросс и Маркус (Cross
& Markus, 1993), история Пэта, показанная в
телевизионном шоу, представляет особый
интерес, поскольку отражает значимость
гендера как социальной категории. Люди,
видевшие сцены с участием этого персонажа,
испытывали внутренний дискомфорт,
поскольку не знали, как им следует
воспринимать поведение этого человека
при отсутствии информации о его/ее
гендерной принадлежности. Для того
чтобы подчеркнуть отличительную
особенность гендера в процессе обработки
данных о человеке, отметим, что люди
часто не обращают внимания на цвет глаз
или волос встреченного ими человека,
забывают, во что он был одет или каково
было его имя, но практически всегда
помнят, мужчиной он был или женщиной.
Например, Грейди (Grady, 1979) установил, что
пассажиры метро, которых просили описать
кассира, продавшего им проездной билет,
в первую или по крайней мере во вторую
очередь упоминали его пол. Таким образом,
гендер является важнейшей социальной
категорией, с помощью которой мы
обрабатываем информацию об окружающих
нас людях.

Социальное
познание

Эта
глава посвящена особенностям социального
познания гендера. Внимание будет
фокусироваться на том, как присущие нам
от рождения стратегии обработки
информации, и прежде всего наша склонность
к категоризации, влияют на наше восприятие
окружающих. Наш мир полон неисчислимого
множества людей, вещей и разнообразных
ситуаций. Мы могли бы лишиться рассудка,
если бы замечали и обрабатывали всю
поступающую к нам информацию без
исключения. Однако нам удается остаться
в здравом уме — и отчасти потому, что
мы не обрабатываем все подряд. На самом
деле мы обрабатываем лишь то, что
замечаем. Что же заставляет нас обращать
внимание именно на эти явления? Как
правило, мы отмечаем такие параметры,
как размер, цвет, громкость и новизна
(необычность). Однако не менее важную
роль может играть и наш предыдущий опыт,
а также наша осведомленность о том, что
является существенным в данной ситуации,
а что — нет.

Для
того чтобы свести наш многообразный
внешний мир к когнитивно воспринимаемой
форме, мы распределяем поступающую к
нам информацию по отдельным категориям.
Таким образом формируются особые
когнитивные структуры, называемые
схемами.
Эти
схемы влияют на то, как происходит
восприятие, хранение и воспроизведение
поступающей к нам внешней информации.
Короче говоря, эти схемы руководят
процессом обработки информации. Обычно
мы имеем наготове когнитивные категории
для большинства социальных ситуаций
(событийные схемы), для людей, которые
нам знакомы (личностные схемы), и для
социальных групп, идентифицируемых на
основе гендера, этнической принадлежности
и рода деятельности (ролевые схемы)
(Fiske & Taylor, 1984). Подобные категории
руководят обработкой поступающей
информации о людях и ситуациях. Например,
я могу зайти в любой американский
универсам и быстро сделать все нужные
покупки, так как в сознании у меня имеется
когнитивная категория для «универсама»,
которая подскажет, на что следует
обратить внимание, чтобы побыстрее
выбрать то, что нужно.

В
1954 г. психолог Гордон Оллпорт (Gordon
Allport) заметил, что, сталкиваясь с
переизбытком информации, человек
распределяет людей по категориям так
же, как предметы и ситуации. В настоящее
время стереотипы рассматриваются
многими социальными психологами как
когнитивные категории (схемы) социальных
групп. Стереотипы
— это
широкораспространенные мнения о том,
что члены идентифицируемых групп похожи
друг на друга, работающие как схемы при
восприятии этих групп. Другими словами,
как и любая другая схема, они воздействуют
на восприятие и запоминание. Такие
переменные, как раса или пол, используются
в качестве дискриминационных параметров
для группирования информации об
окружающих нас людях и управления ею
(Taylor et al., 1978). Наиболее отличительные
особенности людей — такие, как пол,
этническая принадлежность и произношение
— «активируют» нужные схемы, и в
дальнейшем обработка информации об
отдельных членах группы управляется
этими схемами. Например, если вы не
являетесь уроженцем Юга США, а я обращаюсь
к вам на типичном южном наречии и сообщаю,
что воспитывался в столице Конфедерации
(Ричмонд, штат Виргиния), то это может
вызвать в вашем сознании определенные
стереотипы, которые повлияют на то, что
вы заметите во мне и сохраните в памяти
на будущее. Без получения такой информации
некоторые характерные черты моего
поведения и внешности остались бы
незамеченными и несохраненными в памяти.

Стереотипы
(Stereotype).
Мнения о личностных качествах группы
людей. Стереотипы могут быть чрезмерно
обобщенными, неточными и резистентными
к новой информации.

Результаты
многих исследований указывают на то,
что информация, соответствующая нашим
схемам, скорее будет замечена и запомнена,
чем информация, им несоответствующая
(Cantor & Mischel, 1977; Chapman & Chapman, 1969; Cohen,
1981; Hamilton, 1981; Howard & Rothbard, 1980; Rothbart et al.,
1979; Snyder, 1981). В одном из исследований
испытуемым предлагалось просмотреть
видеозапись вечеринки по случаю дня
рождения какой-то женщины. Те люди,
которым говорили, что эта женщина
является официанткой, запомнили ее
пьющей пиво и смотрящей телевизор, те
же, кому она была представлена как
библиотекарь, запомнили ее носящей очки
и слушающей записи классической музыки
(Cohen, 1981). Другими словами, образ «официантки»
заставил работать одну схему, образ
«библиотекаря» — другую; а дальнейшая
обработка информации о вечеринке
направлялась уже этими схемами.

Обработка
информации с использованием готовых
схем замечательна тем, что она, по
определению Маркуса и Зайонца (Markus &
Zajonc, 1985, р. 143), является «экономичной»,
так как «сводит все неимоверно сложное
социальное окружение к контролируемому
числу смысловых категорий. Они позволяют
компенсировать недостаток информации
и помогают выходить за рамки полученной
информации». Разумеется, у такого
процесса обработки информации есть и
свои недостатки. Как указывали Фиске и
Тейлор (Fiske & Taylor, 1984, p. 139) «накопленные
общие знания о категориях людей не
позволяют справедливо судить об
уникальных качествах отдельной личности».

Представим,
например, что сообщение о моем происхождении
с юга США активировало у вас запуск,
условно говоря, «провинциальной» схемы
моего восприятия, которая содержит
такие элементы, как «невоспитанный»,
«некультурный» и «расист». Далее эта
схема будет повышать вашу чувствительность
к любым моим действиям или высказываниям,
которые хотя бы отдаленно могут быть
связаны с понятием провинциальности.
Они будут привлекать ваше чрезмерное
внимание и станут основным мотивом
восприятия моей личности даже в тех
случаях, когда на самом деле их нельзя
считать характерными для моего поведения.

Исследование,
проведенное Снайдером и Урановицем
(Snyder &
Uranowitz,
1978), дает другую наглядную иллюстрацию.
В их эксперименте все участники читали
«историю Бетти К». После чтения одной
трети из них сообщалось, что Бетти К.
является лесбиянкой, другой трети —
что она гетеросексуальна, а остальным
участникам вообще ничего не говорилось
о ее сексуальной ориентации. Через
неделю всем участникам эксперимента
предлагалось выбрать один из нескольких
вариантов ответа на каждый из 36
предложенных вопросов о жизни Бетти К.
Каков же был результат? Люди, которым
сказали, что Бетти — лесбиянка, чаще
других выбирали ответы, согласующиеся
со стереотипами поведения женщин
подобной сексуальной ориентации. Нередко
они даже не обращали внимания на сведения,
изложенные в прочитанной ими истории,
и выбирали ответы, которые лучше
согласовывались не с изложенными в ней
фактами, а с общепринятыми стереотипами
поведения лесбиянок. Как раз на это и
указывали Маркус и Зайонц (1985): схемы
позволяют нам выходить за рамки полученной
информации.

Итак,
схемы вначале влияют на то, что мы
воспринимаем, а затем на то, что мы
запоминаем. Фиске и Тейлор (1984) отмечали,
что такой порядок отличается от нашего
обычного представления о восприятии.
Они писали, что большинство людей
считают, что восприятие — это прямое
копирование объективных данных. Однако
концепция схемы основывается на том,
что систематизированные предварительные
знания (схемы) оказывают влияние на
активное конструирование социальной
реальности. В то время как объективные
данные формируют то, что вы воспринимаете,
ваши убеждения и ожидания определяют
то, как вы видите эти данные.

Социальное
познание гендера

В
этом разделе мы обсудим, как наше
стремление к категоризации на основе
гендера управляет процессами обработки
информации и приводит к тому, что мы
видим в мужчинах и женщинах куда больше
различий, чем они имеют на самом деле.
Интересно, что результаты исследований
опровергают утверждение, что мужчины
и женщины существенно отличаются друг
от друга, но, несмотря на это, мы упорно
продолжаем видеть их совершенно разными
и на основании такого восприятия общаемся
с ними тоже по-разному. Мы уже подробно
рассматривали результаты исследований
гендерных различий и отмечали, что эти
различия (если их все же удавалось
обнаружить), как правило, оказывались
довольно незначительными. Распространенные
стереотипы представляют мужчин активными,
агрессивными и эффективно действующими,
а женщин — пассивными, зависимыми и
эмоциональными (Bergen & Williams, 1991). Хоффман
и Херст (Hoffman & Hurst, 1990) приводят результаты
исследований, которые наглядно
демонстрируют, что большинство
стереотипных гендерных различий слишком
незначительны, чтобы ожидать их
регулярного проявления. Эти авторы
также указывают на то, что, по-видимому,
существует лишь незначительная корреляция
между масштабом межполовых различий и
той степенью, в которой это подчеркивается
в стереотипах.

Результаты
исследования Мартина (Martin, 1987) в очередной
раз продемонстрировали нашу тенденцию
видеть мужчин и женщин более непохожими
друг на друга, чем это есть на самом
деле. В этом исследовании мужчинам и
женщинам предлагалось отметить, какими
качествами из сорока предложенных —
среди которых были «типично мужские»,
«типично женские» и «нейтральные» —
они обладают. Второй группе, в которую
также входили мужчины и женщины,
предложили определить, какому проценту
мужчин и женщин каждое из качеств, по
их мнению, присуще. В результате
исследования выяснилось, что ответы
мужчин и женщин, оценивавших самих себя,
отличались только в пяти пунктах
(эгоцентризм, цинизм, сопереживание,
плаксивость, суетливость), в то время
как представители второй группы
представили мужчин и женщин совершенно
разными во всех сорока пунктах.

Гендерные
стереотипы как схемы, управляющие
процессом обработки информации

Почему
же мы так упорствуем в своем восприятии
мужчин и женщин как «представителей
противоположного пола»? Одно из объяснений
этого, уже приводимое нами ранее, состоит
в том, что это различные социальные роли
мужчин и женщин заставляют предполагать
у них наличие различных психологических
качеств и возможностей. К тому же в нашем
обществе чересчур часто говорится о
фундаментальных различиях между
женщинами и мужчинами. Ну и самое главное,
присущие нам от рождения стратегии
обработки информации также могут
поспособствовать преувеличению масштаба
различий между гендерами. Все это имеет
самое непосредственное отношение к
социальному познанию гендера. Гендерные
стереотипы выступают здесь в качестве
гендерных
схем. Гендерные
схемы — это когнитивные категории
гендера. Они управляют процессами
обработки поступающей к нам информации
таким образом, что мы начинаем воспринимать,
запоминать и интерпретировать ее в
соответствии с нашими представлениями
о гендерах. Таким образом, мужчина,
считающий, что должность руководителя
— это не для женщин, видит в каждом
бурном конфликте женщины-руководителя
со своими подчиненными доказательство
того, что женщины не обладают той
эмоциональной устойчивостью, которая
необходима для руководителя, однако
аналогичное поведение руководителей-мужчин
считается им вполне допустимым. В свою
очередь женщина, убежденная в том, что
мужчины не способны на яркое проявление
эмоций, с легкостью вспоминает тех своих
знакомых мужчин, которые соответствуют
данному стереотипу, и терпит неудачу
при попытке припомнить хотя бы одного
эмоционального мужчину. В известном
исследовании (Condry & Condry, 1976) испытуемым
показывали фильм о девятимесячном
ребенке; при этом одной половине зрителей
говорилось, что этот ребенок — мальчик,
а другой половине — что девочка. Эта
простейшая манипуляция приводила к
совершенно разной оценке одного и того
же поведения. Например, в одном из
показанных эпизодов ребенок начинал
кричать после того, как из коробки
внезапно выскакивал попрыгунчик. Те
люди, которые считали ребенка мальчиком,
воспринимали «его» рассерженным, те
же, кто считал ребенка девочкой,
воспринимали «ее» испугавшейся.

Кондри
и Росс (Condry & Ross, 1985) также установили,
что гендер ребенка влияет на то, каким
образом его воспринимают взрослые. В
проведенном ими эксперименте зрителям
показывался записанный на видеокамеру
эпизод игры двух детей на заснеженной
площадке; при этом одинаковые костюмы
не позволяли определить их пол. В
показанном эпизоде один ребенок постоянно
толкал другого, наскакивал на него и
бросался снежками. Одной части зрителей
говорилось, что оба ребенка — девочки,
другой — что оба мальчики, третьей —
что агрессором является мальчик, а
жертвой девочка, и наконец, четвертой
— что в качестве агрессора выступает
девочка, а в качестве ее жертвы — мальчик.
После того как зрителям было разъяснено,
что «агрессия представляет собой
преднамеренные действия, которые могут
нанести вред другому ребенку», им
предлагалось оценить степень агрессивности
действий ребенка. Зрители, уверенные в
том, что оба ребенка были мальчиками,
сочли показанную сцену наименее
агрессивной по сравнению с оценками
зрителей трех других групп. При этом в
оценках зрителей последних трех групп
не наблюдалось серьезных различий.
Короче говоря, поскольку буйное поведение
играющих мальчиков считалось вполне
нормальным явлением, оно не воспринималось
агрессивным. Исследователи пришли к
выводу, что такая когнитивная социальная
категория, как гендер, «преимущественно
направляет предчувствия и ожидания по
какой-то одной дорожке… Вера в то, что
ребенок является мальчиком, настраивает
на одни ожидания, а вера в то, что
девочкой,— на совершенно другие» (р.
232).

Результаты
исследований, полученных Тейлором и
его коллегами (Taylor & Falcone, 1982; Taylor et al.,
1978), также указывают на то, что гендер
является важным социальным критерием,
влияющим на восприятие. Чтобы лучше
понять, как гендер влияет на восприятие,
Тейлор и Фальконе (1982) просили участников
экспериментов прослушать запись шести
политических дискуссий, которые вели
три мужчины и три женщины. Выступления
записывались на магнитофонную ленту
на собраниях избирателей, где каждый
кандидат выдвигал по шесть конкретных
предложений. Исследователи сделали
так, чтобы все предложения были в равной
степени полезны и все носили созидательный
характер. Их выбор основывался на
обширном анализе оценок подобных
предложений. Из всех высказанных
предложений отбиралось 36, получивших
примерно одинаковый рейтинг. После
прослушивания 13-минутной дискуссии
испытуемые должны были оценить, насколько
политически благоразумным и убедительным
был каждый кандидат, насколько интересно
и приятно было бы с ним работать и
насколько эффективно каждый из них мог
бы руководить местным округом. В итоге
кандидаты-мужчины получили более высокие
оценки по четырем из пяти показателей
(не было различий только в оценке
«приятности» общения). Однако в более
позднем исследовании, выполненном Бове
и Спенсом (Beauvais & Spence, 1987), большая часть
участников эксперимента подобного
пристрастия к мужчинам не выказала.
Остается неясным, с чем это связано: с
изменениями в установках, произошедшими
в период между 1987-м (годом проведения
исследования Тейлора и Фальконе) и
1984-м (годом проведения исследования
Бове и Спенсом), или же с тем, что участники
более позднего эксперимента при
выставлении оценок старались оправдать
ожидания исследователей. Не исключено
также, что на результатах сказались и
тонкие методологические различия в
проведении экспериментов.

Хотя
исследования Тейлора—Фальконе (1982) и
Бове—Спенса (1987) отличались по своим
результатам, оценивающим степень
пристрастного отношения к мужчинам, и
в том и другом было получено подтверждение,
что биологический пол используется в
качестве схемы для обработки информации
о выступавшем кандидате. И в том и в
другом эксперименте участники чаще
допускали ошибки в рамках одного пола,
чем «межполовые» ошибки. То есть они
чаще путали то, какая из женщин высказала
то или иное предложение, чем говорили,
что это предложение было высказано
женщиной, когда на самом деле его высказал
мужчина (и наоборот). Аналогично А. П.
Фиске (А. Р. Fiske et al., 1991) установил, что
участники экспериментов чаще путали
представителей одного пола, чем
представителей одного возраста, одной
расы, людей, выполнявших одну и ту же
социальную роль или носивших одинаковое
имя. Стангор (Stangor et al., 1992) обнаружил, что
люди чаще производят категоризацию по
полу, а не по расе. Все эти результаты
отчетливо указывают на то, что в первую
очередь люди классифицируют друг друга
по полу.

Исследования
также показали, что при определенных
условиях люди чаще проводят категоризацию
по гендеру, например при наличии фактора,
делающего членство в социальной группе
особенно заметным (Taylor et al., 1978). Так,
одежда или внешний облик, соответствующие
гендерному стереотипу, по всей видимости,
способствуют тому, что в процессе
обработки информации о человеке гендеру
уделяется большее внимание (Brehm &
Kassin, 1992). Гендер также более заметен в
тех случаях, когда мужчины или женщины
составляют очевидное меньшинство среди
тех, кто выполняет одну и ту же роль.
Когда мужчины или женщины оказываются
в численном меньшинстве среди исполнителей
какой-либо роли, их пол становится
особенно заметным. Это приводит к
повышенному привлечению внимания к ним
и чрезмерно строгим оценкам результатов
их деятельности (Taylor & Fiske, 1978). Если в
учебной группе имеется всего один
мужчина, то его пол будет особенно
бросаться в глаза окружающим. Если в
какой-нибудь организации будет всего
одна женщина-менеджер, то ее пол также
станет особенно заметным для посторонних
наблюдателей и постоянно будет приниматься
во внимание при оценке ее работы.

Вспомните
историю Энн Хопкинс из компании «Прайс
уотерхаус», рассмотренную в главе 3.
Фиске (Fiske et al., 1991) убежден, что именно
потому, что Хопкинс была единственной
женщиной среди 88 сотрудников, руководство
фирмы обращало особое внимание на ее
пол и оценивало ее поведение с точки
зрения норм, установленных для женщин.
Ряд психологов готов создать специальные
поддерживающие программы для подобных
ситуаций. Такие программы, разрабатываемые
для определенного типа организаций,
предназначены для того, чтобы сделать
присутствие в них женщин или других
представителей традиционно недостаточно
представленных там социальных групп
более привычным и менее бросающимся в
глаза. Однако гендер женщины-менеджера
может по-прежнему оставаться заметным
наблюдателям до тех пор, пока ее роль
управленца будет требовать проявления
качеств, несовместимых с ролью,
свойственной женскому полу (например,
проявления профессиональной компетентности,
агрессивности, настойчивости), и пока
она будет оставаться в численном
меньшинстве среди сотрудников организации,
занимающих аналогичные должности. Фиске
и Тейлор (1984) отмечали, что поведение,
выходящее за рамки определенной роли,
также привлекает наше внимание и может
инициировать схематичный процесс
обработки информации. В конце этой главы
мы обсудим, что тут можно предпринять
в качестве поддержки.

Фиске
и Тейлор (Fiske & Taylor, 1984) указывали на
то, что активация схем частично зависит
от того, как давно они активировались
в последний раз и как часто использовались
прежде. Чем чаще схемы активировались
в прошлом, тем более доступны они будут
для памяти и тем чаще станут использоваться.
Это явление носит название эффекта
прайминга. Так,
можно ожидать, что подростки и молодежь,
уделяющие большое внимание проблемам
секса, будут особенно часто воспринимать
других людей именно с точки зрения их
гендера. Часто используемая схема
постоянно находится «во взведенном
состоянии» (Fiske & Taylor, 1984). Мы уже говорили
о том, что в нашем обществе средства
массовой информации слишком часто
привлекают наше внимание к гендерным
проблемам. Вполне возможно, что такие
обращения приводят к тому, что наши
гендерные схемы находятся во взведенном
состоянии и в полной готовности к
немедленной активации. Как утверждала
Бем (Bem, 1981, р. 362): «Настойчивое напоминание
общества о важности гендерной дихотомии
может сделать гендерную схему еще более
когнитивно доступной».

Прайминг
(Priming).
Процесс, в результате которого недавние
переживания и ассоциации усиливают
доступность той или иной информации.

Результаты
многочисленных исследований указывают
на то, что гендер является важной
когнитивной категорией, используемой
при восприятии человека (Beavais & Spence,
1987; Frable & Bem, 1985; Taylor & Falcone, 1982). Однако
время от времени я сталкиваюсь с людьми,
которые убеждены в том, что их восприятие
людей не основывается на гендере. И
действительно, существуют индивидуальные
различия в использовании гендера как
значимого «куска» информации при
восприятии других людей. Согласно Бем
(Bem, 1981), человек может считаться
использующим
гендерную схему в
том случае, если он обладает готовностью
сортировать отличительные качества
других людей и информацию о них на
основании гендера; в противном случае
он относится к индивидам, не
использующим гендерную схему. По
мнению Бем (1981), людей, обладающих ярко
выраженным мужским или женским началом,
с большей вероятностью можно отнести
к индивидам, использующим гендерную
схему. Данная гипотеза нашла подтверждение
и в исследованиях, проведенных Худаком
(Hudak, 1993).

Происхождение
гендерных схем

Откуда
же берет начало наша когнитивная
категоризация гендеров? Вы уже знаете,
что нам от рождения присуща склонность
к категоризации, проводящейся на основе
отличительных особенностей внешних
стимулов (как людей, так и ситуаций).
Такая разбивка составных элементов
окружающего мира по категориям начинается
уже в детстве и составляет суть процесса
когнитивного развития. Детство — это
период быстрого схематичного развития
и совершенствования. Основная часть
жизни ребенка как раз и посвящается
усвоению информации об окружающем мире.

Чтобы
облегчить для себя усвоение огромного
количества информации, дети прибегают
к категоризации.

«»Мужское»
и «женское» являются дихотомными,
исчерпывающими, отличительными
«природными» категориями, которым
придается особое значение как взрослыми,
так и сверстниками детей» (Serbin et al, 1993).

Гендер
выступает в качестве важного критерия
категоризации отчасти и потому, что в
нашем обществе постоянно говорится о
важной роли гендерных различий. Как мы
уже говорили ранее, телевидение,
литература и народный фольклор очень
часто изображают мужчин и женщин
существами, совершенно непохожими друг
на друга. Родители, учителя и сверстники
также часто подталкивают детей обращать
особое внимание на гендер, и как следствие
у тех появляются мысли, что мужчины и
женщины различаются между собой не
только гениталиями. Дети замечают, что
мужчины и женщины стремятся выглядеть
по-разному и делать разные вещи. Подобное
убеждение складывается у них при
наблюдении за такими представителями
общества, как, например, их родители. В
главе 2 мы обсуждали теорию социальных
ролей Игли (Eagly, 1987), которая предполагает,
что социальные роли могут дать толчок
к выработке социальных стереотипов
(схем). Тот факт, что большинство социальных
ролей преимущественно выполняется либо
мужчинами, либо женщинами, поощряет
когнитивную дихотомизацию гендеров.
Мартин и Халверсон (Martin & Halverson, 1981)
писали, что, поскольку между мужчинами
и женщинами наблюдается столько различий,
дети начинают понимать, что осведомленность
в вопросах гендерных категорий очень
полезна для предсказания поведения
окружающих. Идея о том, что гендерная
сегрегация социальных ролей и дружеских
отношений вносит вклад в формирование
гендерных стереотипов и, следовательно,
в возникновение гендерных конфликтов,
получит дальнейшее развитие в этой
главе.

Как
мы уже отмечали в главе 1, гендерная
категоризация — это ядро дифференциального
моделирования. Мартин и Халверсон
(Martin & Halverson, 1981) полагают, что в детстве
мы в первую очередь классифицируем
людей, их поведение и характерные
особенности с точки зрения их принадлежности
к «мужской» или «женской» категории
(они назвали это схемой
своей группы и
схемой
чужой группы). Когда
объект (или его поведение) классифицируется
как принадлежащий противоположному
полу, обычно он уже не привлекает большого
внимания ребенка. Результаты многих
исследований подтвердили правильность
идеи о том, что дети чаще проявляют
интерес и желание моделировать действия,
характерные для их собственного гендера
(Leinbach & Fagot, 1986; Perry & Bussey, 1979; Serbin et al.,
1993). Бирнат (Biernat, 1991) приводит результаты
ряда исследований, указывающих на то,
что выбор детьми того или иного типа
поведения или формирование у них
собственных предпочтений во многом
соответствует их осведомленности в
вопросах гендерных стереотипов.

Такая
классификация людей на мужчин и женщин
вносит свой вклад в развитие того, что
Мартин и Халверсон (1981) назвали схемой
собственного пола (own-sex schemas). Эта
схема состоит из сценариев и планов
действий, необходимых для реализации
поведения, соответствующего гендеру.
Как только дети оказываются в состоянии
идентифицировать свой пол, у них
появляется мотивация быть похожими на
других членов своей группы, они начинают
более внимательно наблюдать за принятыми
в их группе моделями поведения. Это во
многом похоже на дифференциальное
моделирование, которое мы обсуждали в
главе 1. Идея здесь схожая, однако она
постулирует, что схематично хранящаяся
информация управляет процессом обработки
вновь поступающих данных таким образом,
что индивид настраивается следовать
той модели поведения, которая соответствует
его полу. Например, то, какие игрушки и
игры выберет трехлетний ребенок, будет
зависеть от того, какими он их воспринимает
— «мужскими» или «женскими» (Huston, 1983;
Ruble & Ruble, 1982).

Возможно,
что схемы собственного пола способны
объяснить те интригующие замечания,
которые я часто слышу и от мужчин, и от
женщин. При этом мужская версия обычно
звучит примерно так: «Я даже не обращаю
внимания на то, что она делает. Видимо,
пол в комнате кажется ей грязным, а я
этого попросту не замечаю». Другими
словами, такой мужчина не обладает такой
же «схемой уборки дома», какая имеется
у его жены. Я подозреваю, что те, кто
вырастают в семье, где вся домашняя
работа выполняется исключительно
женщинами, вообще не имеют подробной
схемы уборки дома. Вследствие этого они
не уделяют особого внимания данному
виду деятельности и не разрабатывают
детальные планы и сценарии работы,
выполняющейся женской половиной семьи.
Поскольку такие схемы определяют то,
что человек замечает вокруг себя, то
некоторые мужчины в действительности
не замечают грязный пол. (Разумеется,
есть мужчины, которые обращают внимание
на грязь в доме, и есть женщины, которые
ее просто не видят.) Неудивительно, что
результаты исследований указывают на
то, что существуют различные вариации
получения информации о той роли, которую
должны играть представители каждого
пола, и что классификация информации
по ее принадлежности к «мужской» или
«женской» не так впечатляюще проявляется
у более старших детей и взрослых (Biernat,
1991; Hort et al., 1991; Huston, 1983). Однако, по-видимому,
и здесь будет наблюдаться меньше
изменчивости и больше стабильности в
усвоении схем тех ролей, которые
исполняются исключительно мужчинами
или исключительно женщинами.

Схема
собственного пола (Own-sex
schema). Схема, состоящая из сценариев и
планов действий, необходимых для
реализации поведения, соответствующего
гендеру. Как только дети оказываются в
состоянии идентифицировать свой пол,
у них появляется мотивация быть похожими
на других членов своей группы, они
начинают более внимательно наблюдать
за принятыми в их группе моделями
поведения.

В
итоге, поскольку мужчины и женщины
стремятся играть различные социальные
роли, поскольку тип поведения, считающийся
подходящим для того или иного человека,
зависит отчасти и от его пола и поскольку
мы получаем многочисленные социальные
обращения, поощряющие нас воспринимать
гендеры совершенно разными, постольку
мы в конце концов усваиваем, что гендер
действительно является важной основой,
используемой для категоризации людей.
И стоит ли удивляться, что мы так часто
прибегаем к использованию гендерных
схем?

Запоминаемость
информации, соответствующей гендерной
схеме

Есть
свидетельства того, что мы часто
воспринимаем гендерные различия гораздо
большими, чем они есть на самом деле,
потому что схемы влияют на то, что мы
замечаем в первую очередь, и потому что
информация, соответствующая схемам,
легче кодируется в нашей памяти (то есть
кодировка упрощается, когда вы просто
корректируете уже имеющуюся схему, а
не создаете новую). Например, и мальчики,
и девочки вспоминают людей, олицетворяющих
собой стереотип определенного пола, а
также их поступки гораздо лучше, чем
тех мужчин и женщин, чьи образы и действия
не соответствуют гендерным стереотипам.
При этом подобная избирательность
памяти наиболее сильна у детей, имеющих
устойчивые гендерные стереотипы (Cann &
Garnett, 1984; Furnham & Singh, 1986; Hepburn, 1985; Liben &
Signorella, 1980; Martin & Halverson, 1983 a; Mills, 1983; Ruble
& Stangor, 1986; Stangor & Ruble, 1987, 1989).

В
общем случае оказывается, что мы лучше
запоминаем информацию, соответствующую
усвоенной нами схеме. Есть, однако,
определенные условия, при соблюдении
которых с большой вероятностью запомнится
и та информация, которая со схемой не
согласуется. Во-первых, конечно же,
человек должен заметить эту информацию.
Во-вторых, он должен иметь мотивацию
для попыток объяснить ее несоответствие.
Хасти (Hastie, 1981) утверждал, что несогласующаяся
со схемой информация может вспоминаться
в тех случаях, когда она конкурирует с
информацией, содержащейся в схеме, и
когда когнитивная задача, стоящая перед
индивидом, требует, чтобы человек
использовал эту информацию. В-третьих,
человек не должен объяснять несоответствие
информации сложившейся ситуацией или
случайными искажениями.

Однако
даже если человек и запомнит противоречащую
схеме информацию, это еще не означает,
что он обязательно изменит свои
стереотипы. Природа схем такова, что
они сохраняют свою прочность и при
столкновении с доказательствами, их
опровергающими. Подобное явление
получило название эффекта
устойчивости (perseverance effect). Фиске
и Тейлор (Fiske & Taylor, 1984) указывали на
то, что если бы люди изменяли свои схемы,
пытаясь подогнать их к каждому нюансу
любой возникающей ситуации, то
преимущества, которые обеспечивает
использование схем при обработке
информации, были бы сведены к нулю. Итак,
что же люди делают, сталкиваясь со
случаями, не укладывающимися в сложившуюся
у них схему? Один из возможных вариантов:
создать новые подкатегории или подтипы,
которые позволят сохранить общий
стереотип, в то же время зная, что он
подходит не для всех элементов данной
категории (Taylor, 1981). Например, До (Deaux et
al, 1985) установила, что люди имеют
определенные подкатегории для
классификации женщин (домохозяйки,
карьеристки, спортсменки, феминистки
и объекты сексуального влечения) и
мужчин (спортсмены, «синие воротнички»,
бизнесмены и мачо). Эдвардс (Edwards, 1992)
выявил четыре подтипа мужчин: бизнесмены,
спортсмены, любители семейного очага
и неудачники.

Эффект
устойчивости (Perseverance
effect). Явление, состоящее в том, что даже
если человек и запомнит противоречащую
схеме информацию, это еще не означает,
что он обязательно изменит свои
стереотипы. Природа схем такова, что
они сохраняют свою прочность и при
столкновении с доказательствами, их
опровергающими.

Нередко
люди, сталкиваясь с индивидами, которые
не укладываются в их схему, в ответ
создают для них категории
исключения из правил (exception to the rule
cathegory). В
одном из исследований (Rothbart & Lewis, 1988;
Weber & Crocker, 1983) высказывалось предположение,
что если противоречащее схеме поведение
исходит от члена группы, который считается
для нее нетипичным, то в этом случае
схема редко подвергается пересмотру.
К примеру, Фиске и Стивенс (Fiske & Stevens,
1993) отмечали, что женщина — пилот
истребителя, имеющая мужа, двоих детей
и обожающая готовить, в большей степени
способствует разрушению стереотипов,
чем незамужняя женщина-пилот, ненавидящая
готовить. Они объясняют данный феномен
тем, что для первой из женщин труднее
найти соответствующий ей подтип. Брем
и Кассин (Brehm & Kassin, 1992) указывали на
то, что члены стереотипных групп часто
сталкиваются с одной не очень простой
дилеммой. Для преодоления стереотипов
им необходимо представить себя исключением
из общего правила. Однако для стимулирования
изменений группового стереотипа им
нужно казаться типичными представителями
своей группы для того, чтобы суметь
эффективно повлиять на ее образ. В
качестве примера применения стратегии
исключения из правил к информации, не
соответствующей имеющейся схеме,
рассмотрим случай знакомой мне
женщины-архитектора, которая неожиданно
узнала, что ее профессия мало подходит
для представительниц ее пола. Как-то
она поведала мне, что ее босс заявил,
что он сильно сомневается в том, что
женщина может сделать хороший проект.
Тогда она спросила его: «А что вы скажете
обо мне? Вы же сами пригласили меня на
работу и способствовали моему продвижению.
К тому же я знаю, вы считаете меня хорошим
архитектором». Что же он ответил? Он
заявил следующее: «Вы совсем не такая,
как все».

Как
гендерные схемы способствуют появлению
иллюзорной корреляции

Когда
люди считают, что две вещи должны быть
связаны между собой, они нередко
переоценивают степень прочности этой
связи или пытаются увидеть ее там, где
ее на самом деле нет (Fiske & Taylor, 1984).
Такое восприятие называется
иллюзорной корреляцией (illusory correlation). В
случае гендера мнимая или преувеличенная
связь часто видится между гендером и
определенными качествами, навыками или
поведением.

Михан
и Дженик (Meehan & Janik, 1990) рассмотрели ряд
исследований, где испытуемым показывали
одинаковое число мужчин и женщин,
демонстрировавших традиционное и
нетрадиционное для их пола поведение.
Дальнейший опрос участников экспериментов
неизменно показывал, что они постоянно
переоценивали число увиденных гендерно
нетрадиционных действий.

Короче
говоря, можно сказать, что наблюдатели
имеют тенденцию переоценивать частоту
поступления информации, не согласующейся
со схемой (Hamilton & Rose, 1980; Martin, 1987).
Поскольку схемы привлекают внимание к
случаям, которые подтверждают наши
ожидания, мы можем воспринимать связь
между двумя вещами более прочной, чем
она есть на самом деле. Например, Хамильтон
и Роуз (Hamilton & Rose, 1980) зачитывали
участникам эксперимента несколько
предложений о людях шести профессий.
Каждая профессия упоминалась в паре с
перечислением двенадцати характерных
для нее особенностей равное количество
раз. Однако участники эксперимента
назвали больше примеров таких пар
(работа и ее особенности), которые
соответствовали их стереотипному
представлению о людях данной профессии.
Как сказал однажды Дэвид Майерс (David
Myers, 1990, p. 359): «Верить — значит видеть».

Слашер
и Андерсон (Slusher & Anderson, 1987) установили,
что представления, сформированные на
основе стереотипов, могут привести к
неверному ассоциированию групп с их
стереотипными отличительными
особенностями. Другими словами, люди
иногда имеют стереотипы, которые
заставляют их подгонять свои представления
о членах идентифицируемой социальной
группы к сложившимся у них стереотипам.
Однако, поскольку такие представления
впоследствии не отличить от запомнившихся
реальных фактов, в сознании стереотипно
мыслящего человека они воспринимаются
как дополнительные подтверждения того,
что его стереотип верен. Впоследствии
у носителя такого стереотипа складывается
впечатление, что он уже не раз наблюдал
поведение, подтверждающее данный
стереотип, хотя фактически он не может
припомнить ни одного примера из реальной
жизни.

Иллюзорная
корреляция (Illusory
correlation). Слишком высокая оценка степени
прочности связи между понятиями или
попытка установить ее там, где связь
вообще отсутствует. В случае гендера
мнимая или преувеличенная связь часто
видится между гендером и определенными
качествами, навыками или поведением.

Иллюзорные
корреляции возникают отчасти и потому,
что схемы привлекают наше внимание к
тем случаям, которые подтверждают
сложившиеся у нас стереотипы. Однако
на формирование иллюзорных корреляций
могут влиять и другие тенденции процесса
обработки информации. В частности, Фиске
и Тейлор (Fiske & Taylor, 1984) рассматривали
процесс, посредством которого мы приходим
к умозаключениям. Они заметили, что
исследователи обычно предлагают нам
делать свои выводы на основании весьма
ограниченного числа примеров (Nisbett &
Ross, 1980; Tversky & Kahneman, 1974) и что крайние
примеры внутри предлагаемой выборки
нередко порождают более сильные
ассоциации, чем примеры, гарантированно
подтвержденные (Hamilton & Gifford, 1976; Rothbard
et al., 1978; Tversky & Kahneman, 1974).

Что
же касается гендера, то у нас может
появиться склонность на основании своей
осведомленности о весьма ограниченном
числе людей, обладающих некоторыми
характерными особенностями, приписывать
эти особенности всем мужчинам и женщинам.
Таким образом, мы можем прийти к ошибочному
восприятию наличия прочной связи между
гендером и поведением, характерными
особенностями или навыками. Одна из
моих студенток полагала, что поскольку
ее приятель, в отличие от нее самой, не
мог уделять в каждый момент времени
внимание более чем одной проблеме, то
и все мужчины должны были отличаться
от женщин подобной особенностью. Она и
ее приятель различались этой способностью,
другим же, более очевидным, различием
между ними был гендер; как следствие
она посчитала, что между этими двумя
характеристиками (гендером и способностью
распределять внимание) существует
устойчивая корреляция. Кроме того,
согласно Фиске и Тейлору (Fiske & Taylor,
1984), люди обычно не подозревают, что они
делают выводы на основе ограниченных
сведений или экстремальных примеров.
И даже имея информацию об относительной
частоте случаев, все равно при оценке
поведения или характерных особенностей
они стремятся в большей степени полагаться
на самые яркие и запоминающиеся примеры
(Hamill et al., 1980). Эта тенденция не обращать
должного внимания на сравнительно
частые случаи из реальной жизни и в то
же время переоценивать значимость
отдельных ярких случаев получила
название ошибки
обоснования оценки (base-rate fallacy). Возьмем
для примера мужчину, убежденного в том,
что женщины — плохие водители (в реальной
жизни таких мужчин немало). Обычно он
не замечает, что из ста встреченных им
за день женщин-водителей ни одна не
нарушила правила. Однако стоит сто
первой совершить малейшую ошибку, как
он сразу же восклицает: «Вот видите! Я
же говорил, что женщины не умеют водить
машину!»

Ошибка
обоснования оценки (Base-rate
fallacy). Тенденция не обращать должного
внимания на сравнительно частые случаи
из реальной жизни и в то же время
переоценивать значимость отдельных
ярких случаев.

Подводя
краткий итог, можно сказать следующее:
действуя подобно схемам, гендерные
стереотипы управляют обработкой
поступающей к нам информации, вследствие
этого мы склонны запоминать только ту
информацию, которая служит подтверждением
данных стереотипов. Кроме того, мы делаем
неверные обобщения о группах, основываясь
на информации из ограниченных источников
и об исключительных случаях. В итоге мы
можем прийти к ошибочному заключению
о том, что поведение человека связано
с тем или иным гендером, хотя на самом
деле статистические данные этого не
подтверждают. Эти тенденции отчасти
объясняют, почему люди так часто
упорствуют в своем мнении, что мужчины
и женщины — существа абсолютно разные,
хотя результаты исследований доказывают,
что это вовсе не так.

Гендерные
стереотипы и самореализующиеся
пророчества

Иногда
люди сами порождают свидетельства,
подтверждающие правильность их
стереотипов, когда стереотипы оказывают
влияние на поведение людей, которых
пытаются подогнать под этот стереотип.
Подобное возможно потому, что ожидания
окружающих и их поведение по отношению
к нам действительно способны повлиять
на наше поведение. Так, мужчина, убежденный
в неумении женщины водить машину и
заявляющий об этом своей жене, сидящей
в данный момент за рулем, способен
настолько взвинтить ее нервы, что она
неминуемо начнет совершать ошибки.
Таким образом, его стереотип будет
подтвержден. Вы можете опознать это как
самореализующееся
пророчество (self-fulfilling prophecy) — феномен,
о котором мы говорили в главе 3 при
обсуждении организаций, кадровики
которых убеждены в том, что способных
руководить женщин просто не существует
на свете. Строго говоря, пророчества
самореализуются в тех случаях, когда
один человек, пытаясь подогнать другого
под стереотип, начинает вести себя по
отношению к нему таким образом, что
действительно добивается бихевиорального
подтверждения стереотипа. Подобное
явление часто наблюдается в семьях.
Например, ваши домочадцы могут воспринимать
вас стереотипно на основании каких-то
ваших прежних поступков, которые, как
вам кажется, вы никогда уже больше не
повторите. Однако ваша семья придерживается
противоположного мнения и соответственно
относится к вам. В результате вы можете
вновь приняться за старое и, таким
образом, подтвердить их стереотип.

Исследователи
гендерных стереотипов Эшмор и Дель Бока
(Ashmore & Del Boca, 1979) были одними из первых,
кто предположил, что половые стереотипы
влияют на наше поведение по отношению
к другим людям и могут вызвать ответные
действия, соответствующие нашим
ожиданиям. Скрипнек и Снайдер (Skrypnek &
Snyder, 1982) также допускают, что наши
стереотипные представления о мужчинах
и женщинах влияют на наши отношения с
ними и вызывают с их стороны поведение,
подтверждающее наши исходные убеждения.
Для проверки этой гипотезы они разместили
пары ранее незнакомых мужчин и женщин
в разных комнатах и предложили им
выяснить готовность каждого из них к
выполнению определенных обязанностей,
одна часть которых была определена как
мужские, а другая — как женские. Переговоры
велись без использования визуальных и
голосовых контактов, так что мужчины
не знали действительного пола своего
собеседника. При этом одной трети мужчин
было сказано, что их партнером по
переговорам является независимый
20-летний молодой человек спортивного
вида. Другой трети было объявлено, что
они будут беседовать с 20-летней милой
и застенчивой девушкой. Остальные не
получили никакой вводной информации.
Подтверждая выдвинутую гипотезу, мужчины
вели себя во время переговоров совершенно
по-разному, в зависимости от «ярлыка»
собеседника. В частности, те испытуемые,
которые предполагали, что имеют дело с
девушкой, сразу же отбирали все мужские
задания для себя и редко меняли свои
решения даже тогда, когда партнерша
делала похожий выбор. Более того, и их
собеседники, обозначенные как «девушки»,
сами чаще выбирали задания, считавшиеся
более женскими, чем это делали те, кому
присвоили ярлык «молодой человек», и
те, чей пол был не обозначен вовсе.

Самореализующиеся
пророчества вызывают особый интерес,
когда они имеют отношение к выбору
образовательных программ или будущей
профессии.

Экклз
и ее коллеги (Eccles et al., 1990) проанализировали
множество работ, в которых предполагалось,
что родители придерживаются
гендерно-дифференцированного восприятия
способностей своих детей и что посредством
самореализующихся пророчеств они могут
социализировать гендерные различия в
самовосприятие, интересы и навыки детей.
В первую очередь Экклз и ее коллеги
указывают на те работы (Eccles, 1984 b; Eccles &
Jacobs, 1986; Eccles-Parsons et al., 1982), в которых было
установлено, что родители сохраняют
гендерно-дифференцированное восприятие
способностей своих детей даже в тех
случаях, когда их дети разного пола
имеют одинаковые оценки в школе и
получают равные баллы при прохождении
стандартизированных тестов. В частности,
родители полагают, что девочки должны
быть сильнее в английском, а мальчики
— в математике. Далее, Экклз и ее коллеги
ссылаются на одну из работ (Jacobs, 1987), в
которой было обнаружено, что матери,
придерживающиеся убеждения, будто
мальчики более сильны в математике,
имели искаженное восприятие способностей
своих детей в соответствии с гендерными
стереотипами. В поддержку гипотезы
самореализующихся пророчеств говорило
и то, что даже когда фактические успехи
детей статистически контролировались,
то и тогда отмечалась заметная корреляция
между материнским восприятием
математических способностей ребенка
и восприятием своих способностей к
математике у самого ребенка.

Экклз
и ее коллеги (Eccles et al., 1990) также ссылаются
на результаты исследований, в которых
было обнаружено, что родители приписывают
успехи мальчиков и девочек в той или
иной школьной дисциплине совсем разным
вещам. Так, Йеи и Экклз (Yee & Eccles, 1988)
установили, что родители мальчиков,
имевших хорошие оценки по математике,
приписывали такой результат способностям
своих сыновей, в то время как родители
девочек, преуспевших в математике,
приписывали это их старанию и усидчивости.
Помимо этого, Экклз и ее коллеги (Eccles et
al., 1990) обнаружили, что подобные убеждения
трансформировались в ожидания будущих
успехов в учебе и, возможно, карьере.

Основываясь
на результатах прошлых и текущих
исследований, Экклз и ее коллеги (Eccles
et al., 1990) предложили модель самореализующихся
пророчеств, начало которой закладывалось
родительскими стереотипами гендерной
роли. Согласно этой модели, гендерные
стереотипы влияют на следующее:

1.
На то, чему родители приписывают школьные
успехи своих детей (способностям или
старательности).

2.
На эмоциональные реакции родителей на
успехи детей в разных областях знаний.

3.
На то значение, которое родители придают
приобретению своими детьми различных
навыков и знаний.

4.
На те советы, которые дают родители по
поводу приобретения детьми различных
навыков и знаний.

5.
На те виды деятельности, в которые
родители вовлекают своих детей, и на те
игрушки, которые они им покупают.

При
этом ожидалось, что перечисленные выше
пять факторов окажут влияние:

1.
На уверенность детей в своих способностях.

2.
На заинтересованность детей в приобретении
различных навыков.

3.
На эмоциональные реакции (чувства) детей
при принятии участия в различных видах
активности.

4.
На суммарное количество времени и сил,
которые дети будут посвящать освоению
и демонстрации различных навыков.

Наконец,
впоследствии «эти различия в самовосприятии
и усвоенных навыках влияют на тот род
работы, которую ищут и для которой имеют
необходимую квалификацию мужчины и
женщины» (Eccles et al., 1990, p. 199). Эта занимательная
модель постоянно подвергается все новым
эмпирическим проверкам на правильность.

Гендерная
категоризация: пристрастное отношение
к своей и чужим группам

В
предыдущем разделе высказывалось
предположение о том, что использование
гендера в качестве критерия социальной
категоризации в значительной мере
обусловлено естественными человеческими
наклонностями все классифицировать, а
также особенностями нашего общества,
в котором особое внимание уделяется
категоризации по гендерным признакам.
Социальным психологам также известно,
что категоризация может отчасти
стимулироваться потребностью установления
самооценки и идентичности. Этот раздел
как раз и посвящен исследованию роли
подобных процессов в гендерной
категоризации. Кроме того, в нем
выдвигается гипотеза, что гендерная
категоризация может внести свой вклад
в преувеличение гендерных различий, а
также в возникновение конфликтов между
гендерами.

Источники
пристрастного отношения к своей гендерной
группе

Люди
часто более благосклонно относятся к
своей группе (это называется пристрастием
к своей группе) и
менее благосклонно — к тем, кто в нее
не входит (это называется предубеждением
против тех, кто не входит в группу).
Подобное
явление наблюдается среди студентов
университетов, которые думают, что они
лучше студентов других высших учебных
заведений; среди членов мужских и женских
студенческих клубов, которые думают,
что они лучше членов других подобных
сообществ; среди членов семей, которые
думают, что они лучше членов других
семей; среди представителей этнических
групп, которые думают, что они лучше
представителей других национальностей;
среди жителей одной страны, которые
думают, что они лучше жителей других
стран, и т. д. Оно наблюдается также и у
представителей различных гендеров —
феномен, который я назвала пристрастием
к своей гендерной группе (gender ingroup bias).

При
проведении своих исследований Вилльямс
и Бест (Williams & Best, 1986) обнаружили
свидетельства благосклонного отношения
к своей гендерной группе у студентов и
студенток колледжей из одиннадцати
стран. Они просили испытуемых назвать,
какие характеристики ассоциируются у
них с женщинами, а какие — с мужчинами.
В результате им удалось установить, что
женщины неизменно демонстрировали
более позитивное отношение к женщинам,
чем то, которое выказывали мужчины по
отношению к женщинам, а мужчины в свою
очередь также неизменно демонстрировали
более позитивное отношение к мужчинам,
чем то, что выказывали женщины по
отношению к мужчинам. Крокер и Мэйджор
(Crocker & Major, 1989) обратились к исследованию
(Peterson et al., 1989), в котором мужчины и женщины
оценивали характерные человеческие
качества. Оказалось, что и мужчины и
женщины оценивали качество выше в тех
случаях, когда им говорили, что оно более
свойственно представителям их пола.
Подобный фаворитизм в отношении своего
пола проявлялся уже у двухлетних детей,
которым предлагали описать положительные
характеристики, относящиеся к их
собственному гендеру, и отрицательные,
относящиеся к другому гендеру (Kuhn et al.,
1978). Аналогичные результаты наблюдались
и при проведении экспериментов,
участниками которых были дети в возрасте
от 5 до 12 лет (Martin, 1989; McAninch et al., 1993;
Powlishta, 1990).

Нормальные
процессы категоризации

Уайлдер
(Wilder, 1981) предположил, что пристрастное
отношение к своим и чужим группам
является следствием нормальных процессов
категоризации (напомним, что мы занимаемся
категоризацией для того, чтобы упростить
мир вокруг нас и сделать его более
когнитивно управляемым). Он отмечал,
что такие процессы категоризации часто
приводят к разбиению людей на две взаимно
исключающие категории — на так называемые
свои и чужие группы. Благодаря физической
наглядности и несомненной социальной
важности гендер хорошо подходит для
критерия подобной классификации. Мартин
и Халверсон (Martin & Halverson, 1981) предположили,
что процесс категоризации начинается
в детстве, когда ребенок становится
способным воспринимать различия полов
и определять свое место в гендерной
категории. Когда это происходит, дети
«осознают, что они принадлежат к одной
группе и не принадлежат к другой… после
этого все, относящееся к их группе,
получает у них положительную оценку, а
все, относящееся к чужим группам,—
отрицательную» (р. 1129).

Согласно
Уайлдеру (Wilder, 1981), подобная групповая
категоризация приводит к тому, что люди
начинают ожидать поступления информации,
которая бы еще более подчеркнула различия
между двумя группами. Кроме того,
гендерные категории действуют наподобие
схем, руководящих процессами обработки
поступающей к нам внешней информации,
и делают нас более чувствительными к
восприятию сведений, соответствующих
уже сложившимся у нас представлениям
о гендерных группах. Во многих исследованиях
было установлено, что, когда люди
оказываются разделенными на легко
идентифицируемые группы, они стремятся
преувеличить реально существующие
между ними различия (например, Billig &
Tajfel, 1973; см. также: Brewer, 1979). Тейлор (Taylor
et al., 19.78) также отмечал, что благодаря
таким процессам категоризации
внутригрупповые различия преуменьшаются,
а межгрупповые — преувеличиваются.
Однако эта тенденция может зависеть от
того, какие различия рассматриваются.
Игли и Младник (Eagly & Mladnic, 1989) установили,
что мужчины и женщины воспринимают
гендерные различия довольно значительными
в тех областях, где их пол рассматривается
положительно, но считают эти различия
несущественными при рассмотрении более
негативных оценок.

Что
касается гендера, мы стремимся не
обращать внимания на то, какими разными
бывают мужчины и какими непохожими друг
на друга могут быть женщины, и в то же
время всячески подчеркиваем, насколько
женщины и мужчины отличаются друг от
друга. Психологи, занимающиеся проблемами
гендерных различий, часто указывают на
то, что хотя в среднем некоторые
характерные черты мужчин и женщин
действительно имеют различия, на самом
деле среди
мужчин
и среди
женщин
существуют гораздо большие различия,
чем между
мужчинами
как группой и женщинами как группой.
Эту тенденцию — видеть больше сходства
среди членов чужих групп — можно назвать
эффектом гомогенности «чужой» группы
(склонностью,
например, говорить, что «все они
одинаковы»). Фребл и Бем (Frable & Bem, 1985)
установили, что участвовавшие в их
экспериментах мужчины чаще путали
выступавших перед ними женщин, а женщины
чаще путали выступавших мужчин. Подобное
явление наблюдается потому, что мы более
осведомлены о различиях внутри нашей
группы, все прочие кажутся нам похожими
друг на друга.

Гендерная
сегрегация

Эффект
гомогенности «чужой» группы обычно
усиливается при отсутствии контактов
между группами или если контакты
происходят только при наличии вполне
определенных ситуаций (Quatronne, 1986).
Разумеется, нельзя сказать, что мужчины
и женщины редко общаются друг с другом,
однако вследствие гендерной сегрегации
в семье, на работе и в дружбе контакты
таковы, что мы можем не знать представителей
другого пола так же хорошо, как
представителей своего собственного.
Гендерная сегрегация начинается в
детстве, когда по обыкновению мы стараемся
избегать представителей другого гендера.
Тенденция мальчиков играть с мальчиками,
а девочек — с девочками начинает
проявляться у детей приблизительно уже
в трехлетнем возрасте и постепенно
усиливается вплоть до вступления в
период полового созревания (Serbin et al.,
1993). Маккоби и Джаклин (Maccoby & Jacklin, 1987)
проанализировали около двадцати работ,
посвященных исследованию роли сегрегации
по половому признаку в выборе друзей и
партнеров до играм у детей от дошкольного
до подросткового возраста, и пришли к
выводу, что гендерная сегрегация в этот
период жизни довольно ощутимая, но
разбиение мальчиков и девочек по разным
группам происходит вовсе не потому, что
они так уж сильно отличаются друг от
друга по своим личным качествам. Маккоби
и Джаклин установили, что дети с самыми
разными личными качествами стремятся
объединяться в социальные группы на
основе общности гендера. Поэтому они
предположили, что биологический пол,
социальные гендерные ярлыки и
психологическая гендерная идентичность
действуют совместно, вынуждая ребенка
объединяться с детьми одного с ним пола
и избегать объединения с детьми
противоположного пола.

Контакты
с представителями иного пола нередко
приобретают романтическую окраску уже
в первые годы учебы в школе. Когда Кен,
мой семилетний сын, играл на улице со
своей одноклассницей Мириам, то другие
дети смеялись над ними, называли их
«влюбленной парочкой» и пели: «Тили-тили
тесто, жених и невеста!» (Наверняка вы
в детстве слышали эту песенку.) Маккоби
и Джаклин (Maccoby & Jacklin, 1987) предположили,
что в детстве сегрегация по половому
признаку частично подпитывается
невозможностью проявления сексуальности.
Сказывается также и давление социальных
норм поведения, так как дети нередко
наказываются родителями или своими
сверстниками за дружбу с представителями
противоположного пола. Так, когда мой
сын учился в первом классе, его товарищ
перестал дружить с ним только потому,
что Кен время от времени играл с их
одноклассницей. После этого Кен играл
с девочкой все реже и реже. Гендерная
сегрегация также стимулируется различиями
в процессах социализации: это ведет к
тому, что мальчики и девочки начинают
предпочитать разные игры, разные игрушки
и интересоваться разными вещами.

Я
думаю, что гендерная сегрегация в
межличностных близких отношениях —
дело обычное на протяжении всей
человеческой жизни. Гендерно-ролевая
сегрегация во взрослом возрасте
предоставляет нам больше возможностей
узнать представителей нашей собственной
гендерной группы и получить богатый
опыт взаимоотношений с ними. Сходство
дает основу для дружбы и доверительных
отношений, которые часто невозможны
между мужчиной и женщиной. Так как в
дружбе между мужчиной и женщиной почти
всегда присутствует романтический или
сексуальный подтекст, то ей очень часто
недостает той душевной близости и
глубины, которая присутствует в однополой
дружбе. Причина этого в том, что гендерная
сегрегация обычно приводит к тому, что
мы знаем достаточно хорошо многих членов
нашей гендерной группы и лишь весьма
ограниченное число членов другой
гендерной группы (как правило, ими
оказываются члены нашей семьи или
партнеры по романтическим связям). Не
зная достаточного числа представителей
иной гендерной группы, мы стараемся
полагаться на наши стереотипы — до тех
пор, пока не приобретаем достаточный
опыт, чтобы убедиться в непригодности
этих стереотипов для оценки большей
части членов чужих групп. Такой подход
особенно часто используется в ситуациях,
когда социальные условия поощряют
стереотипирование представителей
других групп (в данном случае — членов
иной гендерной группы), которое, как мы
вскоре увидим, нередко может носить
случайный характер.

Потребность
в самоуважении

Хотя
гендерная сегрегация и естественная
человеческая склонность разбивать
людей по взаимоисключающим группам
частично объясняют то, почему мы так
тверды в своем убеждении, что между
гендерами существуют серьезные различия,
вполне вероятно, что здесь есть и нечто
иное. Таджфел и Тернер (Tajfel & Turner, 1979)
предположили, что люди неохотно
воспринимают информацию, противоречащую
их стереотипам, поскольку они сами
испытывают определенную эмоциональную
заинтересованность в сохранении различий
между своей и чужими группами. Эта
эмоциональная заинтересованность
является, по существу, «поддержкой
своего эго», осуществляемой путем
причисления себя к некой «высшей»
группе. В общем случае люди стремятся
уверить себя в принадлежности к самой
лучшей группе, подчеркнуть ее своеобразие
и одновременно принизить достоинства
других групп для того, чтобы доказать,
что их группа достойна большего
вознаграждения, чем другие (Billig &
Tajfel, 1973; Brewer, 1979; Burn & Oskamp, 1989; Crocker &
Luhtanen, 1990; Turner, 1987). Теория, в которой
говорится о том, что человек относится
к своей группе намного благосклоннее,
чем к другим, и это позволяет ему повысить
свою самооценку, получила название
теории
социальной идентичности (social identity
theory) (Tajfel,
1981, 1982; Turner, 1987). Согласно Таджфелу (Tajfel,
1981, p. 255) понятие социальной идентичности
является «частью я-концепции индивидов,
которая берет начало из их осознания
принадлежности к некой социальной
группе (группам) и из осознания ценности
и эмоциональной значимости такого
членства». Крокер и Лухтанен (Crocker &
Luhtanen, 1990) назвали этот источник самоуважения
коллективной
самооценкой (collective self-esteem).

Теория
социальной идентичности

Бревер
(Brewer, 1990) полагает, что человек имеет две
противоположные потребности: подтвердить
свое сходство с другими людьми и сохранить
собственную индивидуальность. По мнению
Бревера, мы хотим походить на окружающих
и в то же время отличаться от них. Деление
людей на членов своей и чужих групп
помогает достичь и той и другой цели.
То, что мы имеем нечто общее с другими
членами нашей группы, подтверждает
правильность наших действий и дает
чувство принадлежности к ней, в то время
как отличия нашей группы от других
служат доказательствами нашей
уникальности. Гендерная идентичность
и четкое разделение всех людей на мужчин
и женщин служит реализации этих функций.
Например, мужчины традиционно стремятся
избегать любой деятельности, которая
характеризуется как женская, предпочитая
заниматься тем, что будет подчеркивать
их мужественность (в частности,
определенными видами спорта). Нередко
это сплачивает группу и является
свидетельством уникальной социальной
идентичности мужчин.

Теория
социальной идентичности (Social
identity theory). Человек относится к своей
группе намного благосклоннее, чем к
другим, и это позволяет ему повысить
свою самооценку.

Бревер
(1991) отмечал, что пристрастное отношение
к своей группе чаще в большей степени
проявляется у членов тех групп, которые
находятся в невыгодном положении. Другие
исследования указывают на то, что
подобное происходит особенно часто,
когда низкий статус группы воспринимается
как несправедливость (Caddick, 1982; Ellemers et
al., 1993; Folger, 1987; Turner & Brown, 1978). Согласно
Бреверу (1991, p. 481) группы, испытывающие
подобные чувства, преобразуют «то, что
болезненно воспринимается на индивидуальном
уровне» в «источник гордости на групповом
уровне — скорее как знак отличия, а не
как печать позора». Например, такие
«феминистки — сторонницы различий»,
как Хардинг (Harding, 1986) и Джиллиган
(Gilligan, 1982), подчеркивают желательность
стереотипных женских качеств и отвергают
стереотипные качества мужчин (в
противоположность «феминисткам —
сторонницам сходства», которые
минимизируют гендерные различия и
обращают внимание на сходства
представителей разных полов и андрогинизм).
Феминистки первого типа выделяют те
качества, которые традиционно считаются
негативными — например, склонность
полагаться на интуицию, эмоциональность,
отсутствие эгоцентризма, активно
подчеркивают их характерность для
женщин, а затем превращают их в источник
гордости представительниц своего пола.
В бестселлере под названием Women
Who Run with the Wolves (Estes,
1992) также отстаивается идея об
«инстинктивной женской натуре» (термин,
придуманный Эстес). Когда женщины говорят
о мужчинах как об «иных существах»,
приводя при этом аргументы типа «женщина
никогда бы так не поступила» или «все
мужчины такие бесчувственные», они
нередко испытывают удовольствие просто
от мысли о своей схожести с другими
представительницами своего пола и об
отличии от представителей противоположной
гендерной группы.

По
результатам опроса, проведенного
институтом Гэллапа в 1993 г., 43% американцев
считали мужчин и женщин сходными по
своей сути существами, в то время как
среди американок подобного взгляда
придерживалось лишь 26% (Newport, 1993).

Группы
нередко укрепляют свою внутреннюю
солидарность за счет подчеркивания
негативных качеств представителей
других групп и создания образа внешнего
врага. Это свойственно как мужчинам,
так и женщинам: и те и другие охотно
отпускают острые шутки и делают
уничижительные комментарии по адресу
представителей противоположного пола.
Посмотрите на табл. 5.1, где приведены
шутки по поводу «тупого мужчины» и
ответы на вопрос «Почему овца лучше
женщины?». Однако, хотя шутки в адрес
женщин рассказываются уже в течение
десятилетий (причем не исключено, что
с целью оправдать их социальный статус),
а женщины, по-видимому, жаловались на
мужчин на протяжении всей истории
человечества, с конца 80-х гг. нашего
столетия отношения между гендерными
группами заметно обострились. Остроты
и разговоры, направленные против мужчин,
стали гораздо более распространенными,
чем прежде. Иногда это явление в шутку
называют «поркой мужчин».

Таблица
5.1. Шутки на темы различий мужчин и женщин

Шутки
о мужчинах

О
глупости мужчин

В:
Почему астронавтам-мужчинам нужны
астронавты-женщины?

О:
Чтобы они могли кого-нибудь остановить
и спросить, в каком направлении им
следует лететь дальше.

В:
Почему мужчины дают имена своим половым
членам?

О:
Потому что люди всегда хотят знать имена
своих лидеров.

В:
Вы знаете, что все мужчины созданы
одинаковыми?

О:
Да, плохи наши дела!

В:
В чем разница между государственными
облигациями и мужчинами?

О:
Государственные облигации приносят
выгоду.

В:
Что сказал Господь после создания
мужчины?

О:
«Да, наверное, я мог бы сделать что-нибудь
получше».

В:
Почему все глупые блондинки произносят
совершенно одинаковые остроты?

О:
Чтобы мужчинам было проще их понять.

В:
В чем, по мнению мужчин, заключается их
роль в уборке дома?

О:
В том, чтобы вовремя поднять ноги, когда
вы подметаете пол.

Шутки
о женщинах

«Почему
овца лучше женщины?»

1.
Овца никогда не спорит.

2.
Овца не устраивает сцен, когда вы
расстаетесь.

3.
Овца не возражает против того, чтобы
быть одной из стада.

4.
Овца не отнесет вашу любимую охотничью
рубашку в комиссионку.

5.
Овца никогда не будет сожалеть, что вы
оказались слишком пылким/ слишком
равнодушным, слишком пьяным/слишком
трезвым и т. д.

6.
Овца никогда не позволит себе с досады
разбить вашу любимую пивную кружку.

7.
Ассоциация по обработке овечьих шкур
менее противна, чем Национальная
организация женщин.

Примечание:
Остроты в адрес другого пола могут
укрепить чувства идентичности гендерной
группы и солидарности с остальными ее
членами. Однако они могут привести к
преувеличенному восприятию различий
между гендерами и породить конфликты
между их представителями.

Причина
усиления этой тенденции внутри женской
гендерной группы кроется в том, что
женщины ощутили свое неравенство с
мужчинами. Попытки принижения мужчин
становятся для женщин источником их
чувства солидарности и средством
оправдания попыток нарушить статус-кво.
Кроме того, подобные действия помогают
женщинам сохранять чувство гордости
за свой пол в обществе, которое, по всем
приметам, ценит их ниже, чем мужчин. Хотя
подобное поведение вызывается восприятием
личного неравенства, тем не менее они
могут стимулировать восприятие
неравенства на групповом уровне.
Например, множество шуток отпускается
по адресу мужчин, которые весьма редко
и весьма неохотно принимают участие в
выполнении домашней работы. Эти шутки
проистекают из осознания женщинами
своего неравенства с мужчинами и в то
же время способствуют привлечению их
внимания к данной проблеме. Поскольку
такие остроты рассказываются в
соответствующем социальном окружении,
то сам факт их распространения говорит
женщинам о том, что проявление недовольства
таким неравенством является не только
приемлемым, но и положительно воспринимаемым
поведением. В нескольких работах было
высказано предположение о том, что
восприятие одной группой своего более
невыгодного положения по сравнению с
другими связано с коллективными
действиями членов этой притесняемой
группы (Dion 1986; Walker & Mann, 1987). Так, различные
феминистские движения активно
подчеркивали, что женщины являются
дискриминируемой социальной группой,
и активно выступали против такого
положения вещей — это объединяло женщин
и делало их отличными от мужчин.

Парадокс
социальной идентичности

Хотя
прочная идентификация с группой может
стать мощным источником чувства
идентичности с остальными ее членами,
а принижение других групп может повысить
чувство самоуважения и обеспечить
основу для групповой солидарности, так
необходимой для мотивации борьбы против
дискриминации, все же такое поведение
способно привести к преувеличению
групповых различий, конфликтам между
группами и породить сопротивление
социальным переменам (так называемую
«негативную реакцию»). Я называю подобное
явление парадоксом
социальной идентичности (paradox of social
identity). Что
касается гендерных проблем, то прочная
идентификация с тем или иным полом может
стать источником чувства самоосознания
и принадлежности к группе, а в случае с
женщинами — помочь создать основу для
коллективного движения, которое добьется
больших успехов в повышении их
общественного статуса. С другой стороны,
чрезмерная сосредоточенность на
отличительных особенностях мужчин и
женщин способна породить преувеличенное
восприятие гендерных различий, которое
будет препятствовать достижению
равенства гендеров, поскольку
распространенные гендерные стереотипы
нередко используются для оправдания
сложившегося общественного порядка.
Пристрастное отношение к своей гендерной
группе также может привести к распри
между гендерами. Например, так называемая
«порка мужчин» может укрепить социальную
идентичность представителей этого
гендера, если они ощутят, что порождаемые
при этом негативные стереотипы явно
незаслуженные. Недавно в ответ на нападки
на традиционные мужские качества начали
создаваться объединения мужчин, в
которых их поощряют «открыть в себе
дикаря» (см., к примеру, книгу Роберта
Блая «Железный Джон» (Robert Bly. Iron
John, 1990).
К сожалению, когда гендерная идентичность
мужчин укрепляется в результате
восприятия ими факта несправедливой
дискредитации их гендерной группы, она
может превратиться в серьезное препятствие
любым социальным переменам, направленным
на достижение равноправия женщин.

Парадокс
социальной идентичности (Paradox
of social identity). Прочная идентификация с
собственной группой и принижение других
групп могут привести к преувеличению
групповых различий, конфликтам между
группами и породить сопротивление
социальным переменам.

При
проведении одного из недавних исследований
(Burn, 1993) я обнаружила дополнительные
свидетельства в поддержку подобных
идей. Так, участвовавшие в моих опытах
женщины, в соответствии с их пристрастным
отношением к своей гендерной группе,
сочли показанные им мультфильмы на тему
«порки мужчин» более забавными и более
правдивыми, чем это показалось самим
мужчинам. Согласно идее о том, что
внутригрупповая идентификация особенно
важна для членов групп с низким статусом,
женщины демонстрировали более активное
стремление проявить себя в качестве
представительниц своего пола. Кроме
того, в соответствии с парадоксом
социальной идентичности, женщины, прочно
идентифицировавшие себя в качестве
представительниц своей гендерной
группы, оказывали более активную
поддержку политике равенства полов, в
то время как мужчины, которые также
прочно идентифицировали себя с
представителями своего гендера, оказывали
этой политике заметно меньшую поддержку.
Поскольку социальная идентичность
имеет большее значение для членов группы
с низким статусом, то при достижении
гендерного равноправия роль гендерной
идентификации в формировании самооценки
и пристрастного отношения к своей группе
должна постепенно уменьшаться. Однако,
по иронии судьбы, в то время как у женщин
фокусирование внимания на особенностях
своего гендера может стать эффективным
способом устранения их дискриминации,
равноправие гендеров никогда не будет
достигнуто, если отношение женщин к
мужчинам как к членам чужой группы будет
вызывать со стороны мужчин негативную
реакцию, которая воспрепятствует
налаживанию социального взаимодействия
этих гендерных групп.

Акцентирование
внимания на гендере ведет не только к
преувеличению гендерных различий и
стимулированию разделения общества на
мужчин и женщин, это действительно может
привести к углублению уже существующих
различий между гендерами. Крокер и
Мэйджор (Crocker & Major, 1989) указывали на
то, что если члены группы сознательно
недооценивают какое-то качество другой
группы, то и сами они лишаются мотивации
для достижения успехов в данной сфере.
Например, если мужчины принижают значение
эмоциональной чувствительности
(традиционно женской черты), то они и не
стремятся развивать это качество у
себя, в результате чего между полами
возникнут еще более серьезные различия
по данному параметру. Таврис (Tavris, 1992)
говорит о том, что нам следует воспринимать
различия между мужчинами и женщинами
как нечто вполне естественное и не
рассуждать так часто о дихотомии полов
и гендерной идентификации. По ее мнению,
подобная тенденция отвлекает нас от
сосредоточения усилий на том, чтобы
создать сообщество людей с качествами,
которые мы хотели бы видеть у обоих
полов.

Пристрастное
отношение к своей группе и предубежденное
— к чужим также способствует возникновению
конфликтов между группами. Это может
произойти потому, что подобные
предубеждения влияют на то, как мы
объясняем поведение членов нашей и
чужой группы. Обычно, когда чужая группа
совершает негативные действия, мы
приписываем это наличию каких-либо
устойчивых характеристик, присущих
членам этой группы (внутренняя, или
диспозиционная, атрибуция). Однако когда
негативные действия совершаются нашей
группой, мы видим причину этого во
влиянии временных внешних факторов
(внешняя, или ситуационная, атрибуция).
И наоборот, когда наша группа совершает
позитивные действия, мы используем
диспозиционную атрибуцию; когда же
подобное поведение демонстрирует чужая
группа, мы применяем ситуационную
атрибуцию. Петтигрю (Pettigrew, 1979) назвал
это явление первичной
ошибкой атрибуции (ultimate attribution error).
Первичная
ошибка атрибуции — это расширение
фундаментальной ошибки атрибуции
(тенденция людей, объясняя поступки
других, придавать чрезмерное значение
внутренним диспозиционным причинам) и
пристрастия к «игре в свою пользу»
(тенденция людей приписывать свои успехи
своим внутренним качествам, а неудачи
— воздействию внешних факторов) при
объяснении поведения групп. Хьюстоун
(Hewstone, 1990) сделал обзор многих работ, в
которых документально зафиксирована
эта ошибка.

Первичная
ошибка
атрибуции
(Ultimate
attribution error). Когда
чужая группа совершает негативные
действия, мы используем по отношению к
ней диспозиционную атрибуцию, а по
отношению к своей — ситуационную. И
наоборот, когда наша группа совершает
позитивные действия, мы используем
диспозиционную атрибуцию, когда же
подобное поведение демонстрирует чужая
группа, то применяем ситуационную
атрибуцию.

Очевидно,
что такая атрибутивная ошибка должна
привести к повышению вероятности
возникновения конфликтов между группами.
Во-первых, она подразумевает, что, вопреки
любым позитивным действиям другой
группы, негативное восприятие этой
группы будет неизменно сохраняться.
Например, когда муж берет ребенка с
собой, чтобы провести с ним выходной
день (позитивное и желаемое действие),
то жена может приписать этот поступок
попытке мужа загладить свои прошлые
грехи или расчету получить что-нибудь
взамен. Во-вторых, узнав о негативном
восприятии другими людьми нас самих
или нашей группы, мы нередко воспринимаем
это как проявление внешней агрессии.
Поскольку нам свойственно отвечать на
агрессию агрессией, вероятность
разгорания конфликта в таких условиях
будет довольно высокой. Вполне возможно,
что повышенная психологическая
разобщенность и неприязнь между разными
группами возникает вследствие взаимно
негативных аффектов (negative affect reciprocity).
Взаимно
негативные аффекты представляют собой
обмен негативными чувствами по принципу
«око за око, зуб за зуб» (Brehm & Kassin,
1992). Если кто-нибудь испытывает к нам
острую неприязнь или говорит о нас
что-то дурное, то обычно мы стремимся
ответить ему в том же духе. Неудивительно,
что процесс такого обмена «любезностями»
чаще всего идет по нарастающей. Все
сказанное в полной мере относится и к
шуткам, отпускаемым в адрес представителей
другого пола. В исследованиях, проведенных
Крокером и Лухтаненом (Crocker & Luhtanen,
1990), высказывалось предположение, что
люди, сильно идентифицирующие себя с
группой, часто увлекаются сравнением
своей группы с чужими. При этом можно
ожидать, что осведомленность о негативных
установках чужой группы может привести
к тому, что мы начнем объяснять происходящее
так, чтобы это позволяло нам сохранить
позитивный взгляд на свою группу. В
таких случаях принижение достоинств
других групп является одним из способов
чувствовать себя лучше. Критика нашей
группы теряет свою эффективность, если
мы убеждаем себя в том, что она исходит
от невежественных, злобных и низких
людей. В итоге, когда мужчины узнают о
том, какие отрицательные качества
приписывают им женщины, или когда женщины
узнают, какими негативными чертами
характера они обладают с точки зрения
мужчин, в этих условиях представители
другого гендера сразу превращаются в
представителей чужой группы. При этом
часто наблюдается преувеличенное
восприятие гендерных различий, что,
случается, приводит к открытым конфликтам.

Заключительные
замечания

Мы
начали эту главу с указания на то, что
наше восприятие гендеров в качестве
«противоположностей» не подтверждается
результатами исследований гендерных
различий, а также с рассмотрения, как
социальное познание гендера может
объяснить наше стойкое убеждение, что
различия между гендерами существуют.
В частности, особое внимание обращалось
на то, как присущие нам от рождения
стратегии обработки информации могут
способствовать преувеличению гендерных
различий. Основная идея здесь заключается
в следующем: если у нас имеются ожидания
относительно гендеров, то мы с большей
вероятностью будем замечать и запоминать
все случаи, подтверждающие наши ожидания.
Это будет происходить из-за того, что
наши ожидания действуют как схемы.
Схемы, разумеется, это когнитивные
категории, помогающие нам выборочно
работать с информацией, которая в
противном случае воспринималась бы
хаотичным потоком стимулов.

Содержание
групповых схем в значительной степени
социально детерминировано. Другими
словами, социальная информация, основанная
на поло-ролевой сегрегации, внушает
нам, что определенные категоризации
являются точными и соответствующими
действительности. Все сказанное выше
вполне справедливо и для гендерных
схем. Сандра Бем (Bem, 1981, р. 362) объясняла
широкое распространение методов
обработки информации с использованием
гендерных схем как следствие «уверенности
общества в функциональной важности
гендерной дихотомии»:

«Типичный
американский ребенок не может не
заметить: поведение, которое родители,
учителя и сверстники рассматривают в
качестве приемлемого для того или иного
человека, зависит от его пола… Таким
образом общество учит ребенка двум
важным вещам, связанных с гендером.
Во-первых,… оно дает представление о
совокупности связанных с гендером
ассоциаций, которые могут выступать в
качестве когнитивной схемы. Во-вторых,
оно показывает, что дихотомия между
мужчинами и женщинами имеет экстенсивную
и интенсивную значимость практически
для каждого жизненного аспекта.»

Концепция,
признающая одновременное «различие и
равенство» полов, кажется мне нежизненной.
Одна из основных целей этой главы
заключалась в том, чтобы показать, что
гендерная категоризация может привести
к возникновению пристрастного отношения
к своей и чужим группам и что гендерная
сегрегация вносит свой вклад в гендерную
категоризацию.

Большинство
социальных ролей выполняется главным
образом либо мужчинами, либо женщинами,
а большинство людей с самого раннего
возраста ограничивают свой круг общения
представителями своего пола. Когда мы
идентифицируем себя в качестве мужчины
или женщины и начинаем в определенной
мере формировать свою самооценку и
идентичность на гендерной основе, у нас
появляется мотивация для взаимодействия
главным образом с представителями
своего гендера. После этого начинают
возникать различные внутригрупповые
и внегрупповые процессы, стимулирующие
дальнейшее разделение и стереотипирование
людей на гендерной основе.

У
женщин, которых начинает тревожить свой
более низкий, чем у мужчин, социальный
статус, появляется чувство гордости за
свою группу и солидарности с ней,
основанное на взгляде на мужчин как на
представителей иной группы. При этом
мужчины могут почувствовать, что их
атакуют, и также начать рассматривать
женщин как представителей чужой группы.
Существование на протяжении тысячелетий
раздельных церемоний, ритуалов и сфер
деятельности для женщин и мужчин во
многом связано с меньшими возможностями
женщин (Kimmel & Kaufman, 1994).

Социальные
психолога для снижения остроты
межгрупповых конфликтов часто рекомендуют
заострять внимание на суперординатных
целях, то
есть таких целях, которые являются
общими для обеих групп и достижение
которых требует от них совместных
усилий.

Для
осуществления желаемых изменений в
традиционных гендерных ролях может
потребоваться разнообразная психологическая
поддержка, например акцентирование
внимания на той выгоде, которая последует
из подобного взаимодействия, а также
на том, что проводимые изменения
согласуются с задачей создания
равноправного общества.

Вместо
того чтобы смотреть на мужчин и женщин
как представителей двух разных групп,
людей надо поощрять к созданию общественных
институтов, в которых никто никого не
рассматривает как врага. Также важно,
чтобы оба гендера при оценке поведения
друг друга не прибегали бы к стереотипам,
не считали проявление слабости фактом
неизбежным, обусловленным врожденной
предрасположенностью. Вместо этого
людям нужно фокусировать внимание на
ситуационных причинах различий между
гендерами, таких, как дифференцированная
социализация и гендерная сегрегация
социальных ролей. Это даст нам большую
надежду на изменения и будет направлять
наши усилия на то, чтобы эти измененения
произошли как можно быстрее.

Суперординатная
цель (Superordinate
aim). Цель, которая является общей для
конфликтующих групп. Ее достижение
требует от них совместных усилий и может
послужить снятию конфликта.

Гендерные
схемы сохраняют свое влияние и способность
противостоять изменениям потому, что
они черпают силы из трех источников.

Во-первых,
они являются социально вознаграждаемыми
и, как уже отмечалось в главе 1, общество
оказывает ощутимое давление, заставляя
придерживаться этих схем. Во-вторых,
представляется так, что частично
самоуважение можно черпать из гендерной
идентичности. В-третьих, наши гендерные
стереотипы действуют в качестве схем
и управляют процессами обработки
информации таким образом, что наблюдаемое
нами поведение интерпретируется в
соответствии с нашими ожиданиями.

Легко
можно впасть в разочарование в отношении
перспектив изменения гендерных
стереотипов, осознав, что их подпитывают
столь мощные источники. Но надежда,
безусловно, есть. Девайн (Devine, 1989)
установил, что мы способны сознательно
изживать в себе стереотипы в тех случаях,
когда знаем об их существовании.
Проведение образовательных бесед с
людьми по поводу гендерных стереотипов
и напоминание о них в тех случаях, когда
люди прибегают к подобным стереотипам,
также помогает избавляться от гендерных
предубеждений (Geis, 1993). Воздействие схем
может быть в значительной мере снижено
в тех случаях, когда люди начинают
осознавать, каким образом схемы могут
сделать их мышление предубежденным, и
когда они начинают задумываться о
примерах, которые не укладываются в
рамки схемы (Cross & Markus, 1993). Большое
значение имеют и исследования, направленные
на преодоление расовых предрассудков.
Кук (Cook, 1985) полагает, что для преодоления
предубеждений необходимо выполнение
многих условий. В связи с гендерными
стереотипами можно ожидать, что для
исправления сложившейся ситуации
необходимы частые контакты с людьми,
которые не укладываются в рамки
стереотипов, в условиях, обеспечивающих
равный статус, а также наличие социальной
информации, из которой становится ясно,
что схемы должны быть изменены. Подробнее
о том, как этого можно добиться на
практике, мы поговорим в главе 7.

Резюме

Когнитивные
категории, называемые также схемами,
позволяют сокращать объемы информации,
которые нам приходится обрабатывать.
Информация, согласующаяся с нашими
схемами, с большей легкостью воспринимается,
накапливается и воспроизводится.

Гендерные
стереотипы выполняют роль схем, благодаря
которым мы с большей вероятностью
замечаем и запоминаем примеры,
подтверждающие наши устойчивые убеждения
относительно гендеров. Гендерные схемы
находятся «во взведенном состоянии» и
всегда готовы к управлению процессами
обработки информации благодаря той
упорной настойчивости, с которой в нашем
обществе говорится о гендерных различиях.

Когда
люди замечают обстоятельства, не
укладывающиеся в их схемы, они могут
создавать подкатегории, которые позволят
им сохранить общие стереотипы, либо же
просто классифицировать их как исключение
из правил. Вообще для того, чтобы изменить
схему, необходимо приложить немалые
усилия.

Поскольку
наши ожидания и стереотипы приводят к
тому, что мы замечаем лишь случаи,
подтверждающие то, во что мы уже верим,
то между гендером и определенными
навыками, способностями или поведением
могут возникать иллюзорные корреляции.
Люди часто видят такие корреляции,
основываясь на весьма редких, но ярких
примерах.

Наши
гендерные стереотипы могут влиять на
то, как мы ведем себя по отношению к
другим людям, которые, в свою очередь,
начинают демонстрировать поведение,
соответствующее нашим стереотипам. Это
называется самореализующимися
пророчествами.

Гендерная
сегрегация в вопросах распределения
социальных ролей и выбора друзей
способствует тому, что мы начинаем
смотреть на представителей другого
пола как на нечто нам противоположное.
Подчеркивание гендерных различий вносит
вклад в формирование пристрастного
отношения к своей группе и предубежденного
к чужой и провоцирует возникновение
конфликтов между гендерами.

Присущие
нам от рождения тенденции обработки
информации наряду с особенностями нашей
культуры, в которой подчеркиваются
гендерные различия, частично ответственны
за гендерную категоризацию. Кроме того,
индивид может испытывать эмоциональную
заинтересованность в том, чтобы видеть
гендеры различными, так как частично
его социальная идентичность берет
начало от гендерных категорий.

Сильная
идентификация с группой может стать
мощным источником формирования чувства
идентичности, а принижение достоинств
других групп способно повысить самооценку
и мотивировать борьбу, направленную на
достижение социальных перемен. При этом
конфликты между группами обычно возникают
вследствие преувеличения групповых
различий и ощущения угрозы агрессии,
которая всегда сопровождает сильную
идентификацию и принижение чужих групп.

Источник

Original theory[edit]

Exceptional case[edit]

Luck or special advantage[edit]

Highly motivated[edit]

Situational[edit]

History[edit]

See also[edit]

References[edit]

Studies Demonstrating the Ultimate Attribution Error

See also

References

Explaining away positive behavior of outgroup members

Exceptional case

Luck or special advantage

Highly motivated

Situational

History

See also

Определение

Обзор

Объяснение положительного поведения членов внешней группы

Исключительный случай

Удача или особое преимущество

Высоко мотивированных

Ситуационный

Свидетельство

Смотрите также

Рекомендации

Examples of the fundamental attribution error

Why people display the fundamental attribution error

Accounting for the fundamental attribution error

How to avoid the fundamental attribution error

How to respond to the fundamental attribution error

Caveats regarding the fundamental attribution error

Related concepts

Summary and conclusions