Небрежное отношение
к языку может стать причиной речевой
недостаточности — немотивированного
пропуска слова,
который приводит к искажению смысла
высказывания: Дирекции надо стремиться
от этого равнодушия (пропущено избавиться);
Картины маслом помещают в рамы (пропущено
написанные). Речевая недостаточность
часто возникает в устной речи, когда
говорящий торопится и не следит за
правильностью высказывания. При речевой
недостаточности очень часто возникает
неясность, вот примеры таких ошибок,
попавших в протоколы и другие деловые
документы: Гр. Калиновский Л.Л. следовал
по улице без номерного знака; Установить
день сдачи страховых агентов в бухгалтерию
до 10 числа каждого месяца; Интересующих
вас лиц вышлем почтой; Классным
руководителям обеспечить явку своих
родителей.
Виды ошибок,
связанных с речевой недостаточностью
|
Пропуск |
алогизм |
подмена |
|
Для улучшения |
Язык героев |
Больные, не |
При речевой
недостаточности восстановление
пропущенных слов необходимо, без них
предложение стилистически неприемлемо.
4.Речевая избыточность
Умение найти точные
слова для наименования тех или иных
понятий помогает добиться краткости в
выражении мысли, и, напротив, стилистическая
беспомощность автора нередко приводит
к речевой избыточности — многословию.
Многословие проявляется в различных
формах.
Речевая избыточность
может принимать форму плеоназма.
Плеоназмом
(от гр.
pleonasmos — излишество) называется употребление
в речи близких
по смыслу и потому излишних слов
(главная суть, повседневная обыденность,
бесполезно пропадает, предчувствовать
заранее, ценные сокровища, темный мрак
и т.п.). Часто плеоназмы появляются при
соединении синонимов расцеловал и
облобызал; долгий и продолжительный;
мужественный и смелый; только, лишь; тем
не менее, однако.
Плеоназм (смысловая
избыточность) возникает в том случае,
когда значение какого-либо слова
дублируется словами, с которыми оно
сочетается. Широко известны такие
ошибочные
сочетания,
как хронометраж
времени
(вместо: хронометраж), свободная
вакансия
(вместо: вакансия), памятный
сувенир
(вместо: сувенир), полный
аншлаг
(вместо: аншлаг), опорный
плацдарм
(вместо: плацдарм), апробирование
и одобрение метода
(вместо: апробирование метода), впервые
дебютировал
(вместо: дебютировал или впервые
выступил), в
мае месяце
(вместо: в мае), пять
рублей денег
(вместо: пять рублей), беречь
каждую минуту времени
(вместо: каждую минуту).
Явно лишними
являются выделенные слова в следующих
предложениях: Было установлено, что
существующие
расценки завышены
(несуществующие расценки не могут быть
ни завышены, ни занижены); Незаконное
растаскивание государственного имущества
(растаскивание
не может быть законным); Успешно проводится
обмен имеющимся опытом
(если опыта не имеется, то нельзя им и
обмениваться).
Нередко в предложении
избыточны местоимения свой,
себя: Перед
своей смертью он написал завещание
(перед чужой смертью не пишут завещания);
В своем докладе … ученый сообщил … (в
чужом докладе он не смог бы этого
сделать); Именно эти команды встретились
между собой в юбилейном матче (частица
-ся в глаголе встретиться имеет значение
взаимного действия; ср.: помирились,
поссорились и др.).
Закрепились в речи
как допустимые
сочетания
монументальный
памятник, реальная действительность,
экспонаты выставки, букинистическая
книга, юный вундеркинд, мизерные мелочи,
внутренний интерьер, ведущий лидер,
интервал перерыва
и некоторые другие, потому что в них
определения перестали быть простым
повторением основного признака, уже
заключенного в определяемом слове.
Разновидностью
плеоназма является тавтология
(из гр. tauto —
то же самое, logos — слово). Тавтология как
явление лексической стилистики может
возникать при
повторении однокоренных слов
(рассказать рассказ, умножить во много
раз, спросить вопрос, возобновить вновь).
Тавтология, в
отличие от плеоназма, где повторяются
смыслы, а не слова, представляет собой
повтор в пределах предложения одного
и того же слова, родственных слов,
омонимов. Если плеоназм – это скрытая
избыточность, то тавтология – открытая,
явная. Так, требуют правки предложения:
|
ошибка |
правка |
|
Наряду с |
Наряду с |
|
Подбирая |
При подборе |
|
К недостаткам |
К недостаткам |
Однако повторение
однокоренных слов не всегда следует
рассматривать как стилистическую
ошибку. Несколько однокоренных слов в
близком контексте стилистически
оправданы в том случае, если родственные
слова являются единственными носителями
соответствующих значений и их не
удается заменить синонимами (тренер
— тренировать; выборы, избиратели —
выбирать; привычка — отвыкнуть; закрыть
— крышка; варить — варенье и др.).
В языке немало
тавтологических сочетаний, употребление
которых неизбежно, так как в них
используется терминологическая лексика
(словарь иностранных слов, звеньевая
пятого звена, бригадир первой бригады
и т.п.). Приходится мириться с таким,
например, словоупотреблением: следственные
органы… расследовали; болеть базедовой
болезнью; подрубку пласта ведет врубовая
машина и т.п.
Многие родственные
с этимологической точки зрения слова
в современном языке утратили
словообразовательные связи (ср.: снять
— поднять — понять — обнять — принять,
песня — петух, утро — завтра). Такие слова,
имеющие общий этимологический корень,
не образуют тавтологических словосочетаний
(черные чернила, красная краска, белое
белье).
Не требует
стилистической правки и тавтология,
возникающая при употреблении аббревиатур
в научном и официально-деловом стилях,
например: система СИ (т.е. «система
Система Интернациональная» (о физических
единицах); институт БелНИИСХ (институт
Белорусский научно-исследовательский
институт сельского хозяйства).
Встречаются
тавтологические сочетания нескольких
типов: сочетания с тавтологическим
эпитетом (И новь не старою была, а новой
новью и победной. — Слуцкий), с тавтологическим
творительным падежом (И вдруг белым-бела
березка в угрюмом ельнике одна. —
Солоухин). Тавтологические сочетания
в тексте выделяются на фоне остальных
слов; это дает возможность, прибегая к
тавтологии, обратить внимание на особо
важные понятия (Итак, беззаконие было
узаконено; Все меньше и меньше остается
у природы неразгаданных загадок). Важную
смысловую функцию несет тавтология в
заголовках газетных статей («Зеленый
щит просит защиты»; «Крайности Крайнего
севера», «Случаен ли несчастный случай?»).
Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
Речевая недостаточность
Вдумайтесь в такие фразы: «Внимательно слушают ребята о героизме и мужестве простых советских людей»; «Из этой книги я узнал, что Юрий Гагарин начал вынашивать свою мечту в космос еще с Саратовского клуба ДОСААФ». Не кажутся ли они вам какими-то странными, неполноценными? Чего же им недостает? В них пропущены слова. Следовало написать: Ребята слушают рассказы о героизме…; …Гагарин вынашивал свою мечту подняться в космос еще со времени посещения Саратовского клуба.
Случайный пропуск слова, или речевая недостаточность, — результат небрежности. Подобные ошибки часто возникают в устной речи, когда говорящий торопится и не следит за правильностью выражения мысли. Речевая недостаточность наносит серьезный ущерб не только стилистической, но и смысловой стороне речи: в предложении нарушаются грамматические и логические связи слов, затемняется смысл.
Пропуск слова может совершенно исказить мысль и привести к абсурдности высказывания. Чего стоят, например, некоторые объявления! У кассы цирка: «Дети до пятилетнего возраста проходят в цирк на руках»; на двери рентгенкабинета: «Делаем только срочные переломы»; в инспекции по страхованию от несчастных случаев: «Инспекция государственного страхования приглашает вас в любой четверг в Госстрах для получения травмы». Не сразу и догадаешься, что маленьких детей в цирке родители должны держать на руках, что рентгенологи могут сделать лишь срочные снимки переломов, а Госстрах готов выплатить деньги по условиям страхования от травм в любой четверг…
Пропуск слова может стать причиной алогизма — сопоставления несопоставимых понятий. Например: «Язык героев Шолохова резко отличается от героев других писателей» (можно сравнить язык героев М. Шолохова только с языком героев других писателей); «Характеру Аркадия Кирсанова, как и его отцу, свойствен лиризм» (не лучше ли написать: Аркадий Кирсанов, как и его отец, склонен к лиризму?).
В результате пропуска слова нередко происходит и подмена понятия. Например: «На выставке среди экспонатов был и филателист из Омска». Но ведь экспонировался, конечно, не сам собиратель марок, а его альбом. Подобные нелепые и смешные речевые ошибки попадают в журнал «Крокодил» в рубрику «Нарочно не придумаешь»: «Больные, не посетившие амбулаторию в течение трех лет, выкладываются в архив»; «Татьяна заняла первое место среди девушек второго разряда»; «За хорошую работу меня наградили Доской почета».
Подмена понятия встречается и в вашей речи, когда вы говорите:
«В кабинете литературы висят… великие писатели» (а не их портреты).
«Павел Власов купил гармошку и стал ходить… с накрахмаленной грудью» (пропущено в рубахе).
Речевую недостаточность как распространенную ошибку следует отличать от эллипсиса — стилистической фигуры, основанной на сознательном пропуске того или иного члена предложения для создания особой выразительности. Наиболее экспрессивны эллиптические конструкции без глагола-сказуемого, передающие динамичность движения: Я за свечку, свечка — в печку! Я за книжку — та бежать и вприпрыжку под кровать (К. Чуковский). При эллипсисе нет необходимости восстанавливать пропущенные слова, так как смысл предложения ясен и введение в него уточняющих слов лишит его легкости, выразительности.
Слово под пером писателей
(Тропы)
Н.В. Гоголь писал: «Нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово…» Вдумайтесь в эту замечательную мысль: ведь писателя восхищает метко сказанное слово, именно оно замашисто и бойко, оно «вырывается из-под самого сердца»… Несомненно, Н.В. Гоголь восхищался эмоциональной, образной речью, которая не оставляет равнодушным ни слушателя, ни читателя.
Искусству художественного слова нас учат русские писатели, которые из родного языка, по выражению М. Горького, «сделали чудо». В языке художественной литературы образность речи получает наиболее полное проявление. В чем же особенность использования богатств языка писателями? Как удается им достичь живости, наглядности, красочности описаний?
Образность речи очень часто достигается благодаря употреблению слов в переносном значении. Например, К. Паустовский описывает грозу: Грозовая туча курилась пепельным дымом и быстро опускалась к земле. Вся она была однообразного аспидного цвета. Но каждая вспышка молнии открывала в ней желтоватые зловещие смерчи, синие пещеры и извилистые трещины, освещенные изнутри розовым мутным огнем. Пронзительный блеск молний сменялся в глубине тучи полыханием медного пламени. А ближе к земле, между тучей и лесами, уже опустились полосы проливного дождя. Выделенные слова, выступающие в образных значениях, помогают нам живо представить картину грозы.
Слова, используемые писателем в переносном значении, называются тропами (от греческого тропос — «образ, поворот, оборот»). Тропы нужны художнику слова для наглядности изображения тех или иных предметов, явлений.
Иногда неправильно считают, что к тропам обращаются лишь при изображении необычных, исключительных картин. Тропы могут быть ярким средством и реалистических описаний, лишенных романтического ореола. Например, у М. Горького: Бескровные лица, угасшие глаза, усталые голоса — тусклая безучастность холодного вечера осени… В таких случаях самые обыкновенные слова приобретают большую выразительную силу. Тропы могут живописать и явления неэстетические, вызывающие отрицательную оценку читателя. Например: Голова у Ивана Ивановича похожа на редьку хвостом вниз; голова Ивана Никифоровича — на редьку хвостом вверх (Н.В. Гоголь). Для стилистической оценки тропов важна не их условная «красивость», а их органичность в тексте, обусловленность их содержанием произведения.
В то же время важно заметить, что в художественной речи используется своеобразный стилистический прием, когда писатель намеренно отказывается от тропов и употребляет все слова только в их точных значениях. Например, А.С. Пушкин в романе «Евгений Онегин» не употребляет тропов в таком описании: Был вечер. Небо меркло. Воды струились тихо. Жук жужжал…Единственным выразительным средством речи в этом отрывке является звукоподражание: в последнем словосочетании слышится ж-ж-ж. Но можно ли отказать в художественности такой зарисовке? Безусловно нет! А вот другой пример — из прозы. Вы не помните, как Тимка прощался с его любимыми птицами в повести А. Гайдара «Школа»? Вот этот эпизод:
Птиц своих он распустил. — Всех… Все разлетелись, — говорил Тимка. — И малиновка, и синицы, и щеглы, и чиж. Я, Борька, знаешь, больше всего чижа любил. Он у меня совсем ручной был. Я открыл дверку клетки, а он не вылетает. Я шугнул его палочкой… Взметнулся он на ветку тополя да как запоет, как запоет!.. Я сел под дерево, клетку на сучок повесил… Долго сидел, думал, потом встаю, хочу взять клетку. Гляжу, а на ней мой чижик сидит. Спустился, значит, сел и не хочет улетать. И мне вдруг так жалко всего стало, что я… Я чуть не заплакал, Борька.
Разве этот рассказ не волнует нас, хотя в нем и нет тропов?
Таким образом, отсутствие тропов в речи еще не свидетельствует о ее бедности, невыразительности. Все зависит от мастерства писателя. Однако, если он не использует тропов, условием мастерства является наблюдательность автора, его умение подчеркнуть характерные детали, точность словоупотребления, эмоциональность лексики. В речи же, насыщенной тропами, мастерство писателя проявляется в искусной метафоризации, в привлечении разнообразных стилистических приемов для создания ярких художественных образов. Стилистика образной речи более сложна, она требует глубокого и разностороннего изучения.
Как же используются тропы в художественной речи? Писатели обращаются к ним в пейзажных зарисовках: Теплый бархат ночи богато расшит, украшен голубым серебром огней… (М. Горький). В сентябре начинается листопад. Страна бывает покрыта золотом и синевой. Тихие дожди листвы шуршат под холодным солнцем (К. Паустовский).
Тропы помогают писателям несколькими штрихами нарисовать портрет человека, подчеркнув его индивидуальные, неповторимые черты. Например, как лаконично и точно характеризовал А.С. Пушкин светских щеголей: Весь спрятан в галстук, Фрак до пят, Дискант, усы и мутный взгляд; Румян, как вербный херувим, Затянут, нем и недвижим.
Не следует думать, что чем больше поэт использует образных средств, тем ярче будут нарисованные им картины. В иных случаях предмет описания требует экономии речевых красок, особой строгости их применения. Но и тогда удачно использованный троп помогает художнику запечатлеть одну из главных, характерных черт героя. Например, С. Щипачев воссоздает облик В.И. Ленина в таком четверостишии:
Еще в пальбе тут красный флаг был поднят.
Тут Ленин выступал в бессмертный день.
И жестом, ставшим бронзою сегодня.
На камне отпечатывалась тень.
Здесь художественный образ создают два тропа: слова, рисующие знаменитый ленинский жест — выброшенная вперед рука, что символизирует устремленность в будущее, призыв к борьбе, и слово бронза, употребленное в значении «монумент». Эти тропы несут глубокую философскую нагрузку, устанавливая связь времен, они прокладывают мостик от художественного образа В.И. Ленина — оратора, выступающего перед народом, к увековеченному образу гениального вождя, отлитого в бронзу.
А помните, как выразительна насыщенная тропами поэтическая речь В. Маяковского, когда он пишет о В.И. Ленине? — Землю всю охватывая разом, видел то, что временем закрыто; Он к товарищу милел людскою лаской. Он к врагу вставал железа тверже; Улица, будто рана сквозная, так болит и стонет так. Здесь каждый камень Ленина знает по топоту первых октябрьских атак;Время, снова ленинские лозунги развихрь! Нам ли растекаться слезной лужею? Ленин и теперь живее всех живых. Наше знанье, сила и оружие.
Выделите слова, употребленные в переносном значении, то есть как тропы, и вы увидите, как ценил В. Маяковский их выразительную силу. Несмотря на то, что все писатели применяют одни и те же стилистические приемы усиления выразительности речи, поэтические образы у них всегда оригинальны, самобытны. Например, И.С. Никитин о небе сказал: Под большим шатром голубых небес Вижу даль степей зеленеется… — небо предстало поэту как шатер. У А.А. Фета оно рождает совсем иные ассоциации:
За мглой ветвей синеют неба своды.
Как дымкою подернуты слегка,
И, как мечты почиющей природы.
Волнистые проходят облака
Другие художественные образы положены в основу изображения неба у Н.А. Некрасова:
Весной, что внуки малые,
С румяным солнцем-дедушкой
Играют облака…
Из небольших, разорванных.
Веселых облачков
Смеется солнце красное,
У раннего С. Есенина есть образ: Алый мрак в небесной черни Начертил пожаром грань, а в расцвете своего мастерства поэт писал: Небо как колокол, месяц — язык…
Не только у разных авторов при описании близких явлений мы находим самобытные образы, но и в творчестве каждого художника один и тот же предмет может получать воплощение в совершенно различных тропах. Так, С. Есенин, сравнивший небо с колоколом, в другом случае пишет: На небесном синем блюде Желтых туч медовый дым или: Ситец неба такой голубой; подметив, как Ягненочком кудрявый месяц Гуляет в голубой траве, поэт в другом стихотворении скажет: Рыжий месяц жеребенком Запрягался в наши сани или: Золотою лягушкой луна Распласталась на тихой воде и т. д. Краски для образной речи неистощимы, как и творческая фантазия поэтов.
Если же образное словоупотребление начинает повторяться и те или иные тропы становятся привычными, они могут закрепиться в языке как новые значения слова (время летит, вихрь событий, военная гроза) или стать фразеологизмами (совесть заговорила, свернуться калачиком, как две капли воды). Такие тропы называются общеязыковыми в отличие от авторских. Причем любой троп может стать общеязыковым. В общеязыковых тропах прямое значение слов стирается, а иногда и утрачивается совсем. Их употребление в речи не рождает в нашем представлении художественного образа, и поэтому они малоинтересны в стилистическом отношении.
А бывают и такие «тропы», употребление которых стилистически нежелательно, потому что они не только не создают образа, но и обесцвечивают слог, делают язык бедным, невыразительным. В таких случаях говорят уже не о тропах, а о речевых штампах. Так, журналист придумал свежий, оригинальный заголовок газетной статьи об уборке хлопка — «Белая страда». Когда-то собратья по перу порадовались такому удачному, идущему от поэтической речи выражению. Но вскоре газетные полосы запестрели «белыми спартакиадами», «белыми рейсами», «голубым патрулем», «зеленым патрулем», «зеленой жатвой» и т. п. Возник штамп, и сейчас подобные «находки» воспринимаются уже как проявление дурного вкуса. С такими речевыми штампами стилистика ведет борьбу.
Штампованные «образы» не редки и в ученических сочинениях. Здесь почему-то всякого героя стараются определить как «выходца» из той или иной среды: «Онегин, Печорин — выходцы из дворянской среды; Базаров — выходец из народа»; этот же ярлык прикрепляется и к Пугачеву в «Капитанской дочке» А.С. Пушкина, к Павлу Власову и к Корчагину, как, впрочем, и к писателям — М. Горькому, Н. Островскому и другим. Но почему все они «выходцы»? Куда они вышли? Вы не задумывались над этим?
Не меньшее зло в ученических сочинениях — это штампованные выражения, призванные отразить противоборство различных идеологий, классовых врагов. Это давно утратившие образную силу слова такого круга: «Гриша Добросклонов принадлежит к числу борцов за народное счастье»; «Некрасов является борцом за освобождение народа»; «Павел Власов вступил в ряды борцов за справедливость»; «Ниловна пополнила ряды борцов»; «Нагульнов и Давыдов ведут борьбу с пережитками в сознании гремяченцев»; «Давыдов ведет борьбу за создание колхоза, организация которого связана с ломкой собственнических пережитков в сознании казаков»; «В борьбе с кулаками Макар допускает искривление партийной линии» и т. д. Как далеки эти стертые, многократно повторяющиеся штампы от подлинно образных, эмоциональных тронов, помогающих художникам слова нарисовать впечатляющие картины социальных конфликтов, сражений и нелегких побед.
Сама природа тропов как слов, которые употребляются в необычном для них, новом значении, не терпит штампов. Поэтому не учитесь повторять кем-то придуманные образные выражения: ими вы не обогатите свой стиль. Создание тропов требует творчества и только творчества.
Попробуем проникнуть в секреты образного словоупотребления великих мастеров. Для этого нам придется остановиться на использовании каждого из тропов отдельно, чему и посвящаются последующие главы нашей книги.
М. Горький, читая произведения начинающих писателей, обращал внимание на многословие. Например, ему не понравился отрывок: «Работали молча, без слов. В продолжение двух часов рытья окопов работавшие рядом бойцы не обменялись ни единым словом». На полях М. Горький заметил: «Какой смысл писать „молча, без слов“, когда ведь ясно, что если человек молчит, он не говорит». В другом случае против слов «красноармеец бредил о своей родной семье» М. Горький указал: «Не следует удваивать „своей, родной“». Подобные же исправления в рукописях молодых авторов делал и А.П. Чехов. Так, он подчеркнул «неловкое выражение» страсть к графомании и объяснял: «Не годится, потому что само слово графомания содержит уже в себе понятие — страсть».
А вы не допускаете плеоназмов? Не бывает ли в вашей речи таких, например, сочетаний: в мае месяце, мостовая улица, планы на будущее, неиспользованные резервы, простаивает без дела, поступательное движение вперед?
Речевую избыточность порождает и соединение иноязычного слова с русским, дублирующим его значение (памятные сувениры, необычный феномен, движущий лейтмотив, биография жизни, своя автобиография, в конечном итоге, мизерные мелочи, ведущий лидер, ответная контратака, народный фольклор, демобилизоваться из армии). В таких случаях говорят о скрытой тавтологии, так как русское слово повторяет значение заимствованного. Например, сувенир — французское слово, означающее «подарок на память», «вещь, связанная с воспоминаниями», и к нему еще добавляют памятный; биография — греческое слово, означающее «жизнеописание», автобиография — «жизнеописание какого-нибудь лица, составленное им самим», поэтому уточняющие слова при них неуместны.
Однако некоторые сочетания подобного типа все же закрепляются в языке, что обычно связано с изменением значений входящих в них слов. Примером утраты тавтологичности может быть сочетание период времени. Лингвисты прошлого считали это выражение избыточным, так как греческое по происхождению слово период значит «время». Однако постепенно это слово стало обозначать «промежуток времени», что сделало возможным закрепление его в названном сочетании. Из других, вначале избыточных, словосочетаний закрепились такие: реальная действительность, монументальный памятник, экспонаты выставки, букинистическая книга и некоторые другие. В них определения перестали быть простым повторением основного признака, заключенного в существительном.
Не только скрытую, но явную тавтологию порой приходится признать допустимой, потому что в речи могут столкнуться однокорневые слова, которые не имеют синонимов: словарь иностранных слов, бригадир первой бригады, загадать загадку, постелить постель и т. д. Более того, иногда писатели намеренно прибегают к тавтологии. Вы помните название интересной книги о языке «Живой как жизнь» К.И. Чуковского? Ее автор в качестве заглавия использовал крылатые слова Н.В. Гоголя, который с жизнью сравнил вечно развивающийся, обновляющийся организм — национальный язык. Как же отнестись в этом случае к повторению однокорневых слов? Это случайность, небрежность? Конечно, это повторение не случайно, оно оправданно как стилистический прием, увеличивающий действенность речи.
В художественных произведениях нередко и плеоназмы используются для усиления выразительности речи, например: Гори, гори, державная Кремлевская звезда, Сверкай на стягах, славная, Навеки, навсегда! (А. Прокофьев).
В устном народном творчестве особой стилистической приметой стали такие плеонастические сочетания, как путь-дороженька, море-окиян, грусть-тоска, в них соединяются синонимы или близкие по значению слова. Ярким стилистическим приемом может быть и тавтология. Так, усиливают действенность речи получившие устойчивый характер сочетания сослужить службу, всякая всячина, горе горькое и подобные.
Юмористы используют тавтологические сочетания с целью каламбура: сталкивая однокорневые слова, они подчеркивают их смысловую общность. Вспомните у Н.В. Гоголя его знаменитое Позвольте вам этого не позволить или у М.Е. Салтыкова-Щедрина: Писатель пописывает, а читатель почитывает. Подобную же «смешную» тавтологию находим и у В. Маяковского: Все хорошо: поэт поет, критик занимается критикой. В юмористических текстах нагромождение одинаковых слов и выражений отражает комизм описываемой ситуации. Как тут не вспомнить название фильма «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю»!
К тавтологии, как к средству усиления выразительности речи, часто прибегают поэты: И вдруг белым-бела березка В угрюмом ельнике одна (В. Солоухин); публицисты употребляют тавтологические сочетания, чтобы подчеркнуть особо важные понятия: Силы мира сильны как никогда!; Все меньше у природы остается неразгаданных загадок. Важную смысловую функцию выполняет тавтология в заголовках газетных статей: «Крайности Крайнего Севера»; «Случаен ли несчастный случай?»; «Устарел ли старина велосипед?».
Тавтологический повтор может придавать высказыванию особую значительность, как у В.А. Жуковского в надписи на портрете, подаренном А.С. Пушкину: Победителю-ученику от побежденного учителя.
Без него нельзя
(Речевая недостаточность)
Вдумайтесь в такие фразы: «Внимательно слушают ребята о героизме и мужестве простых советских людей»; «Из этой книги я узнал, что Юрий Гагарин начал вынашивать свою мечту в космос еще с Саратовского клуба ДОСААФ». Не кажутся ли они вам какими-то странными, неполноценными? Чего же им недостает? В них пропущены слова. Следовало написать: Ребята слушают рассказы о героизме…; …Гагарин вынашивал свою мечту подняться в космос еще со времени посещения Саратовского клуба.
Случайный пропуск слова, или речевая недостаточность, — результат небрежности. Подобные ошибки часто возникают в устной речи, когда говорящий торопится и не следит за правильностью выражения мысли. Речевая недостаточность наносит серьезный ущерб не только стилистической, но и смысловой стороне речи: в предложении нарушаются грамматические и логические связи слов, затемняется смысл.
Пропуск слова может совершенно исказить мысль и привести к абсурдности высказывания. Чего стоят, например, некоторые объявления! У кассы цирка: «Дети до пятилетнего возраста проходят в цирк на руках»; на двери рентгенкабинета: «Делаем только срочные переломы»; в инспекции по страхованию от несчастных случаев: «Инспекция государственного страхования приглашает вас в любой четверг в Госстрах для получения травмы». Не сразу и догадаешься, что маленьких детей в цирке родители должны держать на руках, что рентгенологи могут сделать лишь срочные снимки переломов, а Госстрах готов выплатить деньги по условиям страхования от травм в любой четверг…
Пропуск слова может стать причиной алогизма — сопоставления несопоставимых понятий. Например: «Язык героев Шолохова резко отличается от героев других писателей» (можно сравнить язык героев М. Шолохова только с языком героев других писателей); «Характеру Аркадия Кирсанова, как и его отцу, свойствен лиризм» (не лучше ли написать: Аркадий Кирсанов, как и его отец, склонен к лиризму?).
В результате пропуска слова нередко происходит и подмена понятия. Например: «На выставке среди экспонатов был и филателист из Омска». Но ведь экспонировался, конечно, не сам собиратель марок, а его альбом. Подобные нелепые и смешные речевые ошибки попадают в журнал «Крокодил» в рубрику «Нарочно не придумаешь»: «Больные, не посетившие амбулаторию в течение трех лет, выкладываются в архив»; «Татьяна заняла первое место среди девушек второго разряда»; «За хорошую работу меня наградили Доской почета».